то  оба робота  говорят
правду? Например, разговор  между математиками  велся полунамеками.  И
каждый робот искренне  верит, что идея  принадлежала его хозяину.  Или
оба слышали лишь части разговора, причем разные, а в результате пришли
к одному и тому же выводу.
    - Исключено, друг Элидж. Оба робота повторяют разговор  совершенно
одинаково, если не считать главного противоречия.
    - Значит, несомненно, что один из роботов лжет?
    -Да.
    -  Можно  мне  будет   получить  копию  показаний,  дававшихся   в
присутствии капитана?
    - Я предвидел, что копия может  вам понадобиться, и захватил ее  с
собой.
    - Вот  и чудесно.  А роботам  была устроена  очная ставка?  И  это
отражено в протоколе?
    - Роботы просто  рассказали то, что  им было известно.  Устраивать
очную ставку правомочен только робопсихолог.
    -А я?
    - Вы сыщик, друг Элидж, а не...
    -Ну  ладно,   ладно,   Дэниел.  Подумаем-ка   еще.   При   обычных
обстоятельствах робот  лгать не  станет. Однако  он солжет,  чтобы  не
нарушить какой-нибудь из Трех Законов. Он может солгать, чтобы  спасти
себя в  соответствии с  Третьим Законом.  Еще легче  он солжет,  чтобы
выполнить  распоряжение,   полученное  от   человека,  так   как   это
соответствует Второму  Закону.  И он  скорее  всего солжет,  если  это
понадобится для спасения человеческой жизни или если он таким  образом
воспрепятствует тому,  чтобы человеку  был причинен  вред, -  согласно
Первому Закону.
    - Совершенно верно,
    - В данном случае каждый из этих роботов предположительно защищает
профессиональную репутацию  своего  хозяина  и  ради  этого  в  случае
необходимости,  несомненно,   будет   лгать.   Ведь   профессиональная
репутация тут почти  эквивалентна жизни,  и Первый  Закон принудит  ко
лжи.
    -   Однако   такой   ложью   каждый   камердинер   будет   вредить
профессиональной репутации другого математика, друг Элидж.
    - Да, пожалуй. Но ведь репутация хозяина может представляться  ему
более значимой и важной,  чем репутация любого  другого человека. И  в
этом случае, с его точки  зрения, ложь принесет намного меньше  вреда,
чем правда.
    Сказав это, Лидж Бейли умолк и задумался. Затем он продолжал:
    -  Ну  хорошо.  Так  вы  мне  дадите  возможность  побеседовать  с
роботами? Я думаю, лучше будет начать с Р. Айда.
    - Робота доктора Себбета?
    - Да.
    - Ну так  подождите минутку, -  сказал Р. Дэниел.  - Я захватил  с
собой микроприемник, соединенный с проектором. Мне потребуется  только
белая стена. Вот эта вполне подойдет, если вы разрешите мне отодвинуть
ящики с картотекой.
    - Валяйте. Мне что, нужно будет говорить в микрофон?
    - Нет. Вы  сможете говорить так,  словно ваш собеседник  находится
перед вами.  Но извините,  друг Элидж,  мне придется  еще немного  вас
задержать. Я должен сперва связаться с космолетом и вызвать Р. Аида  к
передатчику.
    - Ну, в  таком случае,  Дэниел, может,  вы мне  пока дадите  копии
протоколов?
    Через несколько минут Р. Дэниел сказал:
    - Р. Аид ждет вас,  друг Элидж. Но, может  быть, вы хотели бы  еще
несколько минут посвятить протоколам?
    - Нет,  - вздохнул  Бейли. -  Ничего  нового я  в них  не  нахожу.
Включайте передатчик и проследите, чтобы наш разговор записывался.
    На стене появилось двухмерное изображение Р. Айда. В отличие от Р.
Дэниела, он вовсе не походил на  человека и был сделан из металла.  Он
был высок, но  состоял из нескольких  блоков и мало  чем отличался  от
обыкновенных роботов. Бейли заметил только несколько мелких отклонений
от привычного стандарта.
    - Добрый день, Р. Айд, - сказал Бейли.
    -  Добрый  день,  сэр,  -  ответил  Р.  Айд  негромким  и   совсем
человеческим голосом.
    - Ты камердинер Дженнана Себбета, не так ли?
    - Да, сэр.
    - И давно ты у него служишь?
    - Двадцать два года, сэр.
    - И репутация твоего хозяина для тебя важна?
    - Да, сэр.
    - Ты считаешь необходимым защищать его репутацию?
    - Да, сэр.
    - Наравне с его жизнью?
    - Нет, сэр.
    - Наравне с репутацией какого-нибудь другого человека?
    После некоторого колебания Р. Айд сказал:
    - Тут не может быть общего  ответа, сэр. В каждом подобном  случае
решение будет зависеть от конкретных обстоятельств
    Бейли помолчал, собираясь  с мыслями. Этот  робот рассуждал  много
тоньше и логичнее, чем  те, с которыми ему  приходилось иметь дело  до
сих пор. И он вовсе не был уверен, что сумеет расставить ему  ловушку.
Бейли сказал:
    - Если бы ты решил, что репутация твоего хозяина важнее  репутации
другого человека, например, Альфреда  Гумбольдта, ты бы солгал,  чтобы
защитить репутацию своего хозяина?
    - Да, сэр.
    - Солгал ли ты, давая показания о споре твоего хозяина с  доктором
Гумбольдтом?
    - Нет, сэр.
    - Но если бы ты солгал, ты отрицал бы это, чтобы скрыть свою ложь,
не так ли?
    - Да, сэр.
    -  В  таком  случае,  -   сказал  Бейли,  -  рассмотрим   ситуацию
поподробнее.   Твой   хозяин,   Дженнан   Себбет,   имеет    репутацию
замечательного  математика,  но  он  еще  очень  молод.  Если   доктор
Гумбольдт сказал правду  и твой  хозяин, не  устояв перед  искушением,
действительно совершил  неэтичный  поступок, его  репутация,  конечно,
несколько пострадает.  Но  у  него  впереди вся  жизнь,  и  он  успеет
искупить свой  поступок.  Его  ждет много  блестящих  открытий,  и  со
временем   все   забудут   эту    попытку   плагиата,   объяснив    ее
опрометчивостью, свойственной молодым людям. То есть для него все  еще
поправимо. Если  же,  с  другой  стороны,  искушению  поддался  доктор
Гумбольдт, то  положение создается  гораздо  более серьезное.  Он  уже
стар, и главные  его свершения относятся  к прошлому. До  сих пор  его
репутация оставалась незапятнанной. И  этот единственный проступок  на
склоне лет  зачеркнет все  его  славное прошлое,  а  у него  не  будет
времени поправить  дело. За  остающиеся  ему годы  он вряд  ли  сумеет
сделать что-нибудь значительное. По сравнению с твоим хозяином  доктор
Гумбольдт теряет гораздо больше, а возможностей поправить  случившееся
у него гораздо меньше. Таким образом, ты видишь, что положение доктора
Гумбольдта  намного  более  серьезно  и  чревато,  несомненно,   более
опасными              последствиями,              не               так
ли?
    Наступила долгая пауза. Затем Р. Аид сказал ровным голосом:
    - Мои показания были ложью. Работа принадлежит доктору Гумбольдту,
а мой хозяин попытался присвоить ее, не имея на то права.
    - Прекрасно, - сказал Бейли. - По распоряжению капитана корабля ты
не должен никому ничего  говорить о нашей беседе,  пока тебе не  будет
дано на это разрешение. Можешь быть свободен.
    Экран померк, и Бейли, затянувшись, выпустил клуб дыма.
    - Капитан все слышал, Дэниел?
    - Разумеется. Он единственный свидетель, не считая нас.
    - Очень хорошо. А теперь давай другого робота.
    - Но зачем, друг Элидж? Ведь Р. Айд во всем признался!
    - Нет, это необходимо. Признание Р. Айда ничего не стоит.
    - Ничего?
    - Абсолютно ничего. Я объяснил ему, что доктор Гумбольдт находится
в худшем положении чем его  хозяин. Естественно если он лгал,  защищая
Себбета, то тут он сказал бы правду,  как он и утверждает. Но если  он
говорил  правду  раньше,  то  теперь  он  солгал  бы,  чтобы  защитить
Гумбольдта. Это  по-прежнему  зеркальное  отражение, и  мы  ничего  не
добились.!
    - Но в таком случае чего мы добьемся, допросив Р. Престона?
    - Если бы  зеркальное отражение было  абсолютно точным, мы  ничего
не. добились бы. Но одно  различие существует. Ведь кто-то из  роботов
начал с того, что сказал правду, а кто-то солгал. И вот тут  симметрия
нарушена. Давайте-ка мне Р.  Престона, а если  запись допроса Р.  Айда
готова, я хотел бы ее просмотреть.;
    На  стене  вновь  появилось  изображение.  Р.  Престон  ничем   не
отличался от Р. Айда, если не считать узора на грудной пластинке.
    Добрый день, Р. Престон, - сказал Бейли, держа перед собой  запись
допроса Р. Айда.
    - Добрый  день, сэр,  - ответил  Р. Престон.  Голос его  ничем  не
отличался от голоса Р. Айда.
    -- Ты камердинер Альфреда Гумбольдта, не так ли?
    -Да, сэр.
    - И давно ты у него служишь?
    - Двадцать два года, сэр.
    - И репутация твоего хозяина для тебя важна?
    - Да, сэр.
    - Ты считаешь необходимым защищать его репутацию?
    - Да, сэр.
    - Наравне с его жизнью?
    - Нет, сэр.
    - Наравне с репутацией какого-нибудь другого человека?
    После некоторого колебания Р. Престон сказал:
    - Тут не может быть общего  ответа, сэр. В каждом подобном  случае
решение будет зависеть от конкретных обстоятельств.
    Бейли сказал:
    - Если бы ты решил, что репутация твоего хозяина важнее  репутации
другого человека,  например, Дженнана  Себбета,  ты бы  солгал,  чтобы
защитить репутацию своего хозяина?
    -Да, сэр.
    - Солгал ли ты, давая показания о споре твоего хозяина с  доктором
Себбетом?
    - Нет, сэр.
    - Но если бы ты солгал, ты отрицал бы это, чтобы скрыть свою ложь,
не так ли?
    -Да, сэр.
    - В таком случае,-сказал Бейли, - рассмотрим ситуацию поподробнее.
Твой  хозяин;  Альфред   Гумбольдт,  имеет  репутацию   замечательного
математика, но  он старик.  Если доктор  Себбет сказал  правду и  твой
хозяин, не устояв перед  искушением, действительно совершил  неэтичный
проступок, его  репутация, конечно,  несколько пострадает.  Но у  него
впереди вся  жизнь, и  он успеет  искупить свой  поступок. Однако  его
почтенный возраст  и  замечательные  открытия,  которые  он  делал  на
протяжении  столетий,  перевесят  этот  единственный  неверный  шаг  и
заставят забыть о  нем. Эта Попытка  плагиата будет объяснена  утратой
чувства реальности, свойственной старикам. Если же, с другой  стороны,
искушению поддался доктор Себбет, то положение создается гораздо более
серьезное. Он  молод, и  репутация его  не столь  прочна. При  обычных
обстоятельствах его ждали бы  столетия, чтобы он мог  совершенствовать
свои знания и делать великие открытия. Теперь же он будет всего  этого
лишен -  из-за  единственной  ошибки молодости.  Будущее,  которое  он
теряет, несравненно  больше,  чем  то,  которое  еще  осталось  твоему
хозяину. Таким  образом,  ты  видишь, что  положение  доктора  Себбета
намного  более  серьезно   и  чревато,   несомненно,  более   опасными
последствиями, не так ли?
    Наступила долгая пауза. Затем Р. Престон сказал ровным голосом:
    -Мои показания были ло... Внезапно он  умолк и больше не издал  ни
одного звука.
    - Так что же ты хотел  сказать, Р. Престон?- спросил Бейли.  Робот
молчал.
    - Боюсь,  друг  Элидж,  -вмешался  Р. Даниил,  -  что  Р.  Престон
находится в состоянии полного отключения. Он вышел из строя.
    - Наконец-то мы добились асимметричности, - сказал Бейли. - Теперь
мы можем установить, кто виновен.
    - Каким же образом, друг Элидж?
    - А вот подумайте. Предположим,  я - человек, который не  совершил
преступления,  что  известно  моему  личному  роботу.  Мае  не   нужно
предпринимать никаких действий. Мой  робот скажет правду и  подтвердит
мои слова.  С  другой стороны,  если  я -  человек,  который  совершил
преступление, мне будет нужно, чтобы мои робот солгал. А это сопряжено
с определенным риском:  хотя робот  в случае  необходимости и  солжет,
стремление  сказать  правду   окажется  достаточно  сильным.   Другими
словами, правда оказывается намного,  надежнее лжи. Чтобы  обезопасить
себя, человек, совершивший преступление, скорее всего прикажет  роботу
солгать. В результате Первый Закон будет подкреплен Вторым Законом, и,
возможно, в значительной степени.
    - Это выглядит логичным, - заметил Р. Дэниел.
    -Предположим, мы имеем; по одному роботу каждого типа. Один из них
переключится с ничем не подкрепленной правды на ложь. И проделает  это
после некоторых  колебаний без  каких-либо последствий.  Второй  робот
переключится с  сильно подкрепленной  лжи на  правду, но  при этом  он
рискует сжечь  позитронные связи  своего мозга  и впасть  в  состояние
полного отключения.
    - А поскольку Р. Престон впал в состояние полного отключения...
    -  Значит,  хозяин  Р.  Престона,  доктор  Гумбольдт,  виновен   в
плагиате.  Если  вы  передадите  это  капитану  и  порекомендуете  ему
немедленно переговорить с доктором Гумбольдтом, тот, возможно, во всем
сознается. В  таком  случае, я  надеюсь,  вы мне  немедленно  об  этом
сообщите.
    - Непременно. Вы меня извините, друг Элидж? Я должен  переговорить
с капитаном без свидетелей.
    -Ну конечно. Пройдите в зал заседаний, он полностью экранирован.
    Р. Дэниел  вышел, а  Бейли  обнаружил, что  не в  состоянии  ничем
заняться. Он волновался. Слишком  многое зависело от правильности  его
анализа,  а  он  остро  чувствовал,   как  мало  знает  о   психологии
роботов.
    Р. Дэниел вернулся  через полчаса,  и эти  полчаса были,  пожалуй,
самыми длинными в жизни Бейли.
    Разумеется, по  невозмутимому лицу  робота,  несмотря на  все  его
сходство с человеком, нельзя было ни  о чем догадаться, и Бейли  также
постарался сохранять полную невозмутимость, когда спросил:
    -Ну так что же, Дэниел?
    - Все  произошло, как  вы сказали,  друг Элидж.  Доктор  Гумбольдт
признался. По его словам, он рассчитывал, что доктор Себбет отступит и
позволит ему насладиться этим последним триумфом. Теперь дело улажено,
и капитан просит передать  вам, что он в  восторге. И думаю, мне  тоже
зачтется, что я рекомендовал вас.
    - Вот  и  хорошо,  -  сказал  Бейли,  который  теперь,  когда  все
окончилось благополучно,  вдруг  почувствовал,  что  еле  держится  на
ногах. - Но, черт  побери, Дэниел, не впутывайте  меня больше в  такие
истории, ладно?
    - Постараюсь, друг Элидж. Разумеется, дальнейшее будет зависеть от
того, насколько важной окажется проблема, от вашего местонахождения  в
тот момент  и от  некоторых других  факторов. Однако  мне хотелось  бы
задать вам один вопрос...
    - Валяйте.
    - Разве  нельзя было  предположить, что  переход от  лжи к  правда
должен быть легким, а переход от правды ко лжи - трудным? Это означало
бы, что полностью отключившийся робот собирается вместо правды сказать
ложь, а так как полностью отключился  Р. Престон, то это означало  бы,
что виновен не доктор Гумбольдт, а доктор Себбет, не так ли?
    -Совершенно верно,  Дэниел.  Можно  было  бы  рассуждать  и  таким
образом,  но   правильным  оказалось   обратное  предположение.   Ведь
Гумбольдт-то признался. Разве нет?
    - Да,  конечно. Но  раз оба  эти построения  были равно  возможны,
каким образом вы, друг Элидж, так быстро сделали свой выбор?
    Губы Бейли задергались. Он не выдержал и улыбнулся.
    - Дело в  том, Дэниел,  что я исходил  из психологии  людей, а  не
роботов. В людях я разбираюсь  лучше, чем в роботах. Другими  словами,
еще до  того,  как  я  стал  допрашивать  роботов,  я  довольно  точно
представлял себе, кто  из математиков  виновен. Когда  же мне  удалось
добиться  асимметричной   реакции  роботов,   я  истолковал   ее   как
доказательство вины  того,  в чьей  виновности  я уже  не  сомневался.
Реакция робота  была настолько  эффективной, что  виновный человек  не
выдержал и сознался. А одним только анализом человеческого поведения я
вряд ли сумел бы этого добиться.
    - Мне хотелось бы узнать, что именно дал вам анализ  человеческого
поведения.
    - Черт побери,  Дэниел, подумайте  немножко, и  вам незачем  будет
спрашивать. В этой  истории с  зеркальными отражениями  была еще  одна
асимметричность,  помимо  правды  и  лжи.  А  именно  -  возраст  двух
математиков, один из  которых -  глубокий старик, а  другой еще  очень
молод.
    - Да, конечно, но что из этого следовало?
    - А  вот  что.  Я  могу представить  себе,  что  молодой  человек,
ошеломленный  открытием   совершенно  нового   принципа,   поторопится
поделиться им  с  маститым ученым,  которого  он еще  на  студенческой
скамье привык  почитать  как  великое  светило.  Но  я  не  могу  себе
представить, чтобы маститый ученый, всемирно прославленный,  привыкший
к атриумам, открыв совершенно новый принцип, поторопился бы поделиться
с  человеком,  который  моложе  его  на  двести  лет  и  которого  он,
несомненно, считает желторотым юнцом. Далее. Если бы молодому человеку
и представился случай украсть идею  у прославленного светила, стал  бы
он это делать? Ни в коем случае. С другой стороны, старик,  сознающий,
что способности его  угасают, мог бы  многим рискнуть ради  последнего
триумфа,  искренне   считая,  что   у  него   нет  никаких   этических
обязательств по  отношению  к  тому,  в  ком  он  видел  молокососа  и
выскочку.  Короче  говоря,   было  бы   невероятно,  чтобы   Гумбольдт
представил свое открытие на  суд Себбета или  чтобы Себбет украл  идею
Гумбольдта. Виновным  в  любом  случае  оказывался  доктор  Гумбольдт.
еще осталось твоему
    Р. Дэниел  довольно  долго  раздумывал над  услышанным.  Потом  он
протянул Лиджу Бейли руку.
    - Мне  пора,  друг  Элидж.  Было очень  приятно  повидать  вас.  И
надеюсь, до скорой встречи. Бейли сердечно потряс протянутую руку.
    - Если можно, Дэниел, - не до очень скорой.

-----------------------------------------------------------------------
Пер.  И. Гурова
Scan, OCR & SpellCheck by Gena



Айзек Азимов - Улики                             АЙЗЕК АИЗМОВ

                                УЛИКИ


    Фрэнсис  Куинн  был  политиком   новой  школы.  Конечно,  в   этом
выражении,  как  и  во  всех   ему  подобных,  нет  никакого   смысла.
Большинство "новых  школ", которые  мы видим,  можно было  отыскать  в
общественной жизни Древней Греции, а может быть, и древнего Шумера,  и
доисторических свайных поселений Швейцарии, если бы мы только лучше их
знали.
    Однако,  чтобы  покончить  с  вступлением,  которое  обещает  быть
скучным и сложным, лучше сразу скажем, что Куинн не баллотировался  на
выборные должности, не охотился за голосами, не произносил речей и  не
подделывал избирательных бюллетеней. Точно так же, как Наполеон сам не
стрелял из пушки во время битвы при Аустерлице.
    И так как политика  сводит самых разных  людей, то однажды  против
Куинна за  столом оказался  Альфред Лэннинг.  Его густые  седые  брови
низко нависли над  глазами, что  означало острое  раздражение. Он  был
очень сердит.
    Это обстоятельство,  будь  оно  известно  Куинну,  нимало  его  не
беспокоило бы. Его голос был дружелюбным - впрочем, может быть, просто
профессионально.
    - Полагаю, доктор Лэннинг, вы знаете Стивена Байерли?
    - Я о нем слышал... Так же как и многие другие.
    - Я тоже. А не намереваетесь ли вы голосовать за него на следующих
выборах?
    - Чего  не  знаю, того  не  знаю,  - ответил  Лэннинг  с  оттенком
язвительности. - Я  политикой не интересуюсь  и даже не  знал, что  он
выставил свою кандидатуру.
    - Он может стать нашим будущим мэром. Конечно, пока он всего  лишь
прокурор, но ведь большие деревья вырастают из...
    - Да, да, - перебил Лэннинг, - я это уже слышал. Но не перейти  ли
нам к сути дела?
    - А  мы уже  к ней  перешли, доктор  Лэннинг. -  Голос Куинна  был
необыкновенно кротким. - Я заинтересован  в том, чтобы мистер  Байерли
не поднялся выше поста окружного прокурора, а вы заинтересованы в том,
чтобы мне помочь.
    - Я заинтересован?! Неужели? - Лэннинг еще сильнее насупил брови.
    - Ну, скажем, не вы, а "Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн".
Я пришел к  вам, как  к ее  бывшему научному  руководителю, зная,  что
руководство корпорации  все еще  с  уважением прислушивается  к  вашим
советам. Тем не менее формально  вы уже почти не  связаны с ними и  не
очень стеснены  в своих  действиях, даже  если эти  действия будут  не
вполне укладываться в рамки дозволенного. Доктор Лэннинг на  некоторое
время погрузился в