я  уже
докладывал, характеризуется не только выходом  сегодня  противника  в  район
Ромны, Грайворон, но и взломом обороны в районе  Чернигова,  Окуниново.  5-я
армия ведет тяжелые бои в окружении и как  я  уже  докладывал  вам,  товарищ
маршал,  понимая  всю  важность  [роли],  которую  играет   в   общем   деле
Юго-Западный фронт, мы все время стремимся к тому, чтобы не дать возможности
противнику  достигнуть  здесь  какого-либо  успеха.  Но,  к  сожалению,  все
возможности, которыми мог самостоятельно располагать Военный  совет  фронта,
исчерпаны и оказались недостаточными в условиях сложившейся обстановки.
 3) Я полагаю, что взять что-либо еще от Костенко{31} нельзя, так как он
занимает 150-километровый фронт,  и  если  сейчас  взять  от  него  еще  две
дивизии, то оставшееся число дивизий будет занимать фронт обороны  не  менее
30 километров на каждую.  Кроме  того,  последнее  время,  по  данным  нашей
авиаразведки,  установлена  подача   пополнения   противником   из   глубины
железнодорожными эшелонами на станцию  Мироновка.  Если  учесть  все  это  и
учесть состояние, вследствие непрерывных дождей, порчи дорог,  то  в  случае
форсирования противником реки Днепр в районе Ржев, Канев  вряд  ли  Костенко
сможет воспрепятствовать этому. Таким образом, в этих условиях я  и  Военный
совет в целом полагаем, что у нас имеется единственная  возможность,  откуда
мы могли бы еще взять силы и средства  для  уничтожения  группы  противника,
стремящейся выйти с направления Козелец на  Киев  и  с  направления  Бахмач,
Конотоп на глубокий тыл фронта, - является КИУР (Киевский укрепленный район.
- К.М.).
 Вот смысл наших предложений Ставке при условии  отсутствия  подачи  нам
резервов. \81\
 Прошу ваших указаний. У меня все.
 Шапошников: Вы и так в КИУРе оставляете только четыре  дивизии,  больше
оттуда снимать нельзя. Я считаю,  что  с  правого  берега  Днепра,  западнее
Остер, можно вывести еще одну стрелковую дивизию,  87-ю  или  41-ю.  Что  же
касается армии Костенко, то, имея в своем составе 8  стрелковых  дивизий  за
рекой Днепр, смело можно растянуть дивизию на 25-30 километров. Затем у  вас
должна восстанавливаться 81-я стрелковая дивизия, в каком она  виде  сейчас?
Иначе ваш правый фланг нам придется укреплять, и  приходится  на  более  или
менее пассивных участках растягивать свои  силы.  Правда,  в  5-й  армии,  у
Потапова, три дивизии из окружения пробиваются  с  переправами  через  реки,
если они действуют организованно, то им это вполне удастся. Лишь  бы  только
не бросали автоматику и артиллерию (начальник Генштаба имел в виду наш  15-й
стрелковый корпус, однако, по-видимому, он не  знал,  что  мы  уже  прорвали
кольцо окружения  и,  форсировав  Десну,  продолжали  с  боями  отходить  на
юго-восток.-К. М.). Нельзя ли у противника разрушить все же переправу  через
Днепр, да и через Десну, и тем остановить его движение? У меня все.
 Кирпонос:
 1. 41-я стрелковая дивизия выведена и сегодня принимала участие в  боях
за Козелец.
 2. Два полка 81-й стрелковой дивизии уже  отправлены  на  кременчугское
направление для усиления действующей там нашей группы войск  по  уничтожению
противника.
 Таким образом, по вашему  указанию,  можно  рассчитывать  лишь  на  две
стрелковые дивизии из армии Костенко.
 Авиации поставлена задача на уничтожение  переправ  противника.  Однако
пока это  положительных  результатов  не  дало.  Если  Ставка  считает  наши
предложения не совсем правильными и приказывает выполнить только что  данные
вами указания, Военный совет фронта принимает это к исполнению.
 Шапошников:
 1. Ставка Верховного Главнокомандования считает ваше  предложение  пока
преждевременным.
 2. Что же касается средств для парирования вылазок противника на  вашем
правом фланге, то я предложил вам  свой  вариант  решения.  Может  быть,  вы
найдете иной выход для укрепления вашего правого фланга.
 Кирпонос: Кроме предложенного  вами,  если  наше  предложение  о  КИУРе
отпадает, другого выхода нет. У меня все.
 Шапошников: О КИУРе можно говорить только в связи с общим  решением,  а
общее решение преждевременно. Пока все. До свидания". \82\
 VI
 К тому моменту, когда происходили эти переговоры,  линия  Юго-Западного
фронта представляла собой дугу очень опасной конфигурации. Более того, после
взятия противником г. Ромны эта дуга явно приобрела тенденцию превратиться в
кольцо окружения, внутри которого оказалось бы большое число наших войск.
 Повернув с московского направления на  тог  2-ю  полевую  армию  и  2-ю
танковую группу Гудериана и направив на  север  из  района  Кременчуга  17-ю
полевую армию и 1-ю танковую группу Клейста, немецко-фашистское командование
стремилось произвести силами  обеих  группировок  встречные  удары  в  район
Прилуки -  Пирятин  -  Лубны  -  Лохвица  -  Ромны,  в  тыл  войскам  нашего
Юго-Западного фронта, и окружить их.
 Этот замысел стал ясен в первых числах  сентября.  И  тогда  же  Ставка
решила принять контрмеры.
 Брянскому фронту, как уже отмечалось, была поставлена задача разгромить
танковую группу Гудериана с целью, согласно сообщению  маршала  Шапошникова,
"закрытия  прорыва  к  северу  от  Конотопа".  Туда  же,  в  район  Путивля,
предполагалось  выдвинуть  2-й  кавалерийский  корпус.  Наконец,   из   слов
начальника Генерального штаба видно, что немалая роль  в  ликвидации  угрозы
окружения отводилась войскам самого Юго-Западного фронта.
 Ставка, по-видимому, считала возможным  с  помощью  этих  мер  помешать
осуществлению замысла немецко-фашистского  командования  в  отношении  войск
Юго-Западного фронта и потому не видела необходимости в их отводе. При таких
условиях предложение Кирпоноса, изложенное в его телеграмме от 10  сентября,
либо могло быть отвергнуто, либо должно было  привести  к  пересмотру  ранее
принятых Ставкой решений. Как мы видели, маршал Шапошников от  имени  Ставки
отклонил его.
 Содержание этих переговоров сразу же стало известно  главнокомандующему
Юго-Западным направлением Маршалу Советского Союза С.  М.  Буденному,  и  он
сделал следующее представление в Ставку:
 "Из Полтавы 11.9.41 8.15
 Верховному Главнокомандующему товарищу Сталину.
 Военный  совет  Юго-Западного  фронта  считает,   что   в   создавшейся
обстановке необходимо разрешить общий отход фронта на  тыловой  рубеж.  Нач.
Генштаба  КА   маршал   тов.   Шапошников   от   имени   Ставки   Верховного
Главнокомандования в ответ на это предложение дал указание вывести  из  26-й
армии две стрелковые дивизии и использовать их для ликвидации  прорвавшегося
противника из района Бахмач, Конотоп. Одновременно тов.  Шапошников  указал,
что Ставка Верховного Главнокомандования считает отвод частей ЮЗФ на  восток
пока преждевременным. \83\
 Со своей стороны полагаю, что к данному времени полностью  обозначились
замыслы противника но охвату и окружению Юго-Западного фронта с  направления
Новгород-Севсрскпй и Кременчуг. Для противодействия этому замыслу необходимо
создать  сильную  группу  поиск  (пропуск  в  копии  телеграммы.-К.   М.)...
Юго-Западном  фронте  сделать  не  в  состоянии.  Если   Ставка   Верховного
Главнокомандования в свою  очередь  не  имеет  возможности  сосредоточить  в
данный момент такой  сильной  группы,  то  отход  для  Юго-Западного  фронта
является вполне назревшим.
 Мероприятие, которое  должен  провести  Военный  совет  фронта  в  виде
выдвижения двух дивизий из  26-й  армии,  может  являться  только  средством
обеспечения. К тому же 26-я армия становится крайне обессиленной: на 150  км
фронта  остаются  только  три  стрелковые  дивизии.  Промедление  с  отходом
Юго-Западного фронта может  повлечь  потерю  войск  и  огромного  количества
матчасти.
 В крайнем случае, если вопрос с  отходом  не  может  быть  пересмотрен,
прошу разрешения вывести хотя бы войска и богатую технику из  Киевского  УР.
Эти   силы   и   средства   безусловно    помогут    Юго-Западному    фронту
противодействовать окружению противником".
 Так предложение об отводе войск  было  выдвинуто  вновь,  на  этот  раз
Военным советом Юго-Западного направления. Вместе с тем нельзя не  заметить,
что постановка этого вопроса в телеграмме маршала С. М. Буденного  несколько
иная, чем у генерала М. П. Кирпоноса. Командующий Юго-Западным  направлением
полагал, что предложение Кирпоноса должно быть принято в  том  случае,  если
Ставка Верховного Главнокомандования не имеет  возможности  сосредоточить  в
данный момент сильную группу войск для противодействия замыслу противника по
охвату и окружению Юго-Западного фронта.
 Но ведь именно такой сильной группой Ставка и считала войска  Брянского
фронта. На них по-прежнему  возлагались  большие  надежды,  и  это  наложило
отпечаток  также  на  дальнейшие  переговоры  во  вопросу  об  отводе  войск
Юго-Западного фронта. Впрочем, теперь они носили иной характер.
 В тот  же  день,  11  сентября,  И.  В.  Сталин  в  присутствии  Б.  М.
Шапошникова и находившегося тогда в Москве С. К. Тимошенко вызвал к  прямому
проводу М. П. Кирпоноса, М. А. Бурмистренко  и  В.  И.  Туликова.  Произошел
следующий разговор:
 "Сталин: Ваше предложение об отводе войск на рубеж известной  вам  реки
мне кажется опасным. Если обратиться к недавнему прошлому, то вы  вспомните,
что при отводе войск из района Бердичев и Новоград-Волынск у вас  был  более
серьезный рубеж - р. Днепр - и, несмотря  на  это,  при  отводе  войск  [вы]
потеряли две армии и отвод превратился в  бегство,  а  противник  на  плечах
бегущих войск переправился на другой день на восточный  берег  \84\  Днепa.
Какая гарантия, что то же самое не повторится теперь, это первое.
 А потом второе... В данной обстановке на восточном берегу  предлагаемый
вами отвод войск будет означать окружение наших войск.
 ...Ваши предложения о немедленном отводе войск без того, что вы заранее
подготовите  отчаянные   атаки   на   конотопскую   группу   противника   во
взаимодействии  с  Брянским  фронтом,  повторяю,  без  этих   условий   ваши
предложения об отводе войск являются опасными и могут создать катастрофу.
 Выход может быть следующий. Немедля перегруппировать силы, хотя  бы  за
счет КИУРа и других войск, и повести отчаянные атаки на  конотопскую  группу
противника  во  взаимодействии   с   Еременко...   Немедленно   организовать
оборонительный рубеж на реке Псел, выставив  большую  артиллерийскую  группу
фронтом на север и запад и отведя 5-6 дивизий на этот рубеж...  После  всего
этого начать эвакуацию Киева.
 Перестать, наконец, заниматься  исканием  рубежей  для  отступления,  а
искать пути сопротивления...
 Кирпонос:  ...У  нас  мысли  об  отводе  войск  не  было  до  получения
предложения об отводе войск на восток с указанием рубежей...
 Сталин: Предложение об отводе войск с Юго-Западного фронта  исходит  от
вас и от Буденного ...Шапошников против отвода частей, а главком - за отвод,
так же как Юго-Западный фронт стоял за немедленный отвод частей.
 О мерах организации  кулака  против  конотопской  группы  противника  и
подготовке  оборонительной  линии  на  известном  рубеже  информируйте   нас
систематически...
 Киева не оставлять и мостов не взрывать без разрешения Ставки..."
 Непосредственным результатом  приведенных  переговоров  по  вопросу  об
отводе войск фронта было назначение вместо маршала С.  М.  Буденного  нового
главнокомандующего Юго-Западным направлением  -  маршала  С.  К.  Тимошенко.
Одновременно  Юго-Западный  фронт  был  усилен  резервами  Ставки  -   100-й
стрелковой дивизией и двумя танковыми бригадами. Кроме того, с Южного фронта
в район Зенькова перебрасывался 2-й кавалерийский корпус,  из  состава  26-й
армии выделялись в  резерв  Юго-Западного  фронта  7-я  и  289-я  стрелковые
дивизии для нанесения контрудара в районе Пирятина и Прилук.  Все  эти  меры
были недостаточными и запоздалыми.
 Считаю необходимым еще  раз  коснуться  ответа  П.  В.  Сталина  М.  П.
Кирпоносу. Хотя и он отклонил предложение командования Юго-Западного  фронта
об отходе на р. Псел, однако саму по себе идею отвода войск, как мы  видели,
не отверг. Наоборот, он выдвинул даже определенные условия,  при  соблюдении
которых стала бы возможной эвакуация Киева. Последнюю же \85\ И.  В.  Сталин
предлагал с целью противодействия окружению войск Юго-Западного фронта. Речь
шла о том, чтобы осуществить такую эвакуацию после: 1) атак  на  конотопскую
группу противника во взаимодействии с Брянским  фронтом  с  целью  устранить
непосредственную угрозу выхода  танковой  группы  Гудериана  в  тыл  войскам
Юго-Западного фронта 2) подготовки оборонительного  рубежа  на  р.  Псел  с
заблаговременным отводом туда 5-6 дивизий и создания артиллерийской группы.
 В свете приведенных документов, на  мой  взгляд,  можно  говорить,  что
Ставка  не  разрешала  лишь  немедленный,  без   подготовки,   отвод   войск
Юго-Западного фронта. И  только  маршал  Шапошников  был  против  их  отхода
вообще. Поэтому мне представляется, что необходимо рассматривать  не  только
решение  Ставки  по  этому  вопросу,  но  и  отдельно   позицию   начальника
Генерального штаба. Тем более, что его точка зрения оказала огромное влияние
на отклонение Ставкой предложений генерала Кирпоноса и маршала Буденного  об
отводе войск.
 В самом деле, при принятии  такого  решения  Ставка  располагала  двумя
возможными  оценками  обстановки,   исходившими,   с   одной   стороны,   от
командующего  Юго-Западным   фронтом   и   главнокомандующего   Юго-Западным
направлением и, с другой,- от начальника Генерального штаба. Мы уже  видели,
как оценивали обстановку  генерал  Кирпонос  и  маршал  Буденный.  Посмотрим
теперь оценку маршала Шапошникова. \86\
 Во время вышеуказанных переговоров с Кирпоносом в ночь на  11  сентября
начальник Генерального штаба заявил, что согласно имевшимся у него сведениям
"авиационной разведкой был обнаружен  в  13.25  и  в  14.25  (данные  за  10
сентября. - К. М.) подход двух колонн автомашин с танками и скопление танков
и автомашин у деревни Житное, к сиверу от Ромны".  Далее  Б.  М.  Шапошников
заявил: "Судя по длине колонн, здесь  небольшие  части,  примерно  не  более
тридцати-сорока танков. По непроверенным данным, из Сумы якобы в 16.00  10.9
в Ромны высажен с восьми  машин  десант.  Одна  из  этих  машин  якобы  была
уничтожена нашей авиацией. По-видимому,  часть  подвижных  войск  противника
просочилась между Бахмач и Конотоп". И в заключение сделал вывод:  "Все  эти
данные не дают еще оснований для принятия того коренного решения, о  котором
вы просите, а именно: об отходе всем фронтом на восток".
 Но те части противника, которые  начальник  Генерального  штаба  считал
"просочившимися" в район Ромны, на самом деле  представляли  собой  авангард
главных сил 2-й танковой группы, стремительно двигавшихся на  юг,  навстречу
1-й танковой группе. При успехе этого маневра в условиях  сильного  давления
со стороны 2-й и 6-й немецких армий с северо-запада и запада, а 17-й армии и
1-й танковой группы со стороны  Кременчуга  на  север  войска  Юго-Западного
фронта неминуемо должны были оказаться в окружении.
 Знал ли маршал Шапошников о наличии такой угрозы?  Предположим,  что  в
начале разговора с  Кирпоносом  в  ночь  на  11  сентября,  располагая  явно
устаревшими сведениями об обстановке в районе Ромны и ничего еще не зная  об
ухудшившемся  положении  на  левом  крыле  Юго-Западного  фронта,  начальник
Генерального штаба не видел надвигавшейся катастрофы.
 Но ведь командующий  войсками  фронта  информировал  его  об  ухудшении
обстановки.  Кроме  того,  несколько  часов  спустя  он,   несомненно,   был
ознакомлен с приведенной выше телеграммой маршала Буденного на имя  Сталина,
в которой заявлялось, что уже полностью обозначилась  угроза  не  только  со
стороны Ромны, по и со стороны  Кременчуга.  Наконец,  тогда  же  начальнику
Генерального штаба стало известно, что если последовать его совету  и  взять
из 26-й армии две дивизии для выдвижения их против гитлеровцев,  наступавших
с севера, то в этой армии на 150 км фронта останется не шесть  дивизий,  как
он считал, а только три.
 Изменилась  ли  после  всего  этого  его  оценка  обстановки?  Судя  по
документам, которые будут приведены ниже, не  изменилась.  В  связи  с  этим
остается  лишь  одно  предположение:  маршал  Шапошников  твердо   верил   в
возможность предотвратить окружение путем наступления войск Брянского фронта
в сочетании с контрударом части сил Юго-Западного фронта. Иначе  говоря,  он
явно недооценивал опасность, нависшую над войсками \87\ Юго-Западного фронта
в связи с ударом 2-й полевой армии и 2-й танковой группы немцев с  севера  и
ударом 1-й танковой группы и 17-й полевой армии с юга, а также  переоценивал
реальные   возможности   войск   Брянского   фронта.    Это    предположение
подтверждается дальнейшим ходом событий
 Обещание, которое генерал А. И. Еременко, как  мы  видели,  дал  И.  В.
Сталину, он не смог выполнить. Брянский фронт в эти дни  вел  наступательные
бои силами ослабленных 13-й и 3-й армий.  Противостоявшие  им  немецкие  17,
18-я  танковые   и   29-я   моторизированная   дивизии,   применяя   тактику
"сдерживающего сопротивления", с боями отошли за Десну, где  и  закрепились.
Отбросить их дальше на запад войска Брянского фронта не смогли, так  как  не
располагали, очевидно, необходимыми силами.
 Озабоченный положением на  стыке  Брянского  и  Юго-Западного  фронтов,
маршал  Шапошников  12  сентября  от  имени  Ставки  дал  генералу  Еременко
следующую директиву:  "Самым  срочным  и  решительным  образом  покончить  с
группировкой  противника  в  районе  Шостка,  Глухов,  Путивль,  Конотоп   и
соединиться с войсками ЮЗФ, для чего разрешается  приостановить  наступление
на  рославльском  направлении.  Операцию  начать  14  сентября.   Желательно
закончить эту операцию и полностью ликвидировать  прорыв  между  Брянским  и
Юго-Западным фронтами не позднее 18 сентября..."
 Но попытки Брянского фронта  оказать  содействие  Юго-Западному  фронту
ударом во  фланг  повернувшей  на  юг  2-й  танковой  группе  противника  не
увенчались  успехом.  Гудериан  продолжал  основными   силами   стремительно
продвигаться в тыл Юго-Западному  фронту.  Более  того,  всю  17-ю  танковую
дивизию вместе с моторизованным полком "Великая Германия" он снял со  своего
растянутого левого фланга и бросил в наступление против частей  40-й  армии.
Из сказанного видно, что Брянский фронт  был  не  в  силах  разбить  сильную
танковую группу Гудериана.
 Между тем в способность Брянского  фронта  выполнить  поставленную  ему
задачу, видимо, верил и Сталин. Это вытекает из всего сказанного выше,  и  в
частности из его  указания  М.  П.  Кирпоносу  о  "взаимодействии  с  А.  И.
Еременко". Вместе с тем он требовал,  как  уже  показано,  проведения  более
решительных  и  широких  мер,  чем  Шапошников,  мер,  которые,  несомненно,
облегчили бы положение  войск  Юго-Западного  фронта.  Но  эти  указания,  к
сожалению, не могли быть выполнены М. П. Кирпоносом.
 VII
 А  как  оценивал  обстановку   новый   главнокомандующий   Юго-Западным
направлением маршал С. К. Тимошенко? Непосредственно  перед  назначением  на
эту должность он, как уже отмечено, присутствовал при переговорах Сталина  с
Кирпоносом. \88\
 Видимо, он тогда считал правильным отказ Ставки разрешить  отвод  войск
Юго-Западного фронта. Это явствует из тех решений,  которые  он  принимал  в
последующие дни.
 Должен сказать, что у маршала Тимошенко могли быть некоторые  основания
для предположения о благоприятном исходе  событий  на  Юго-Западном  фронте.
Во-первых, можно было надеяться, что войска фронта  продержатся  до  подхода
резервов. Во-вторых, положение 40-й армии не  вызывало  опасений.  Считалось
сравнительно устойчивым и положение 38-й армии. Входивший в  ее  состав  5-й
кавалерийский корпус, усиленный двумя танковыми бригадами и 81-й  стрелковой
дивизией, рокировался с левого флан