е и Полтавщине.
   В 1922 г., сдав с отличием все экзамены, я был направлен  вновь  в  1-ю
Конную  армию,   но   уже   не   рядовым   бойцом,   а   командиром   взвода
конно-артиллерийского дивизиона 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии. Тимоша
Цыганенке получил направление в один из  кавалерийских  корпусов  Котовского
или Примакова, впоследствии погиб на фронте в 1942  году.  Серафим  Ткаченко
поехал служить  в  14-ю  Майкопскую  кавдивизию.  В  дальнейшем  он  окончил
Академию им. Фрунзе и, будучи командиром полка, погиб под Смоленском в  1941
г. Другой мой товарищ по военной школе, А. Макаров (позднее он стал летчиком
и командовал бригадой,  участвовавшей  в  боях  на  КВЖД  в  1929  г.),  был
направлен в 5-ю Блиновскую кавдивизию.
   К тому  времени  гражданская  война  закончилась,  и  лишь  на  Дальнем
Востоке, в Средней Азии и  кое-где  на  Северном  Кавказе  еще  продолжалась
ликвидация контрреволюционных банд. В этих боях довелось участвовать и  мне,
так как 1-я Конная армия в составе 4-й Ленинградской,  6-й  Чонгарской,  5-й
Блиновской  и  14-й  Майкопской  дивизий  находилась  на  Северном  Кавказе.
Последней такой операцией на Северном Кавказе для меня была ликвидация  банд
князя Джентемирова,  в  которой  участвовала  и  наша  дивизия.  Покончив  с
бандами, мы перешли на мирную учебу.
   Штаб дивизии находился  в  г.  Армавире,  а  ее  полки  -  по  станицам
Белореченской, Белоглинской, Прочнокопской,  Невинномысской  и  другим.  Наш
конно-артиллерийский  дивизион  расположился  в   станице   Урупской   (ныне
Советской). Той же осенью часть старших возрастов была демобилизована,  а  к
нам прибыло новое пополнение, уже  послевоенного  призыва,  главным  образом
молодежь из Таврической  губернии.  Население  этой  губернии  считалось  на
Украине  наиболее  зажиточным,  поэтому  молодежь  была  более   или   менее
грамотной, но в большинстве аполитичной, и политорганам пришлось много с ней
поработать.
   Дивизионом   командовал   Владимир   Александрович    Адамович,    брат
председателя Совнаркома Белоруссии в первые годы  Советской  власти,  бывший
унтер-офицер, имевший  хорошую  общую  \629\  подготовку.  Часть  командного
состава, особенно в батареях, состояла из  офицеров  старой  царской  армии.
Например, командиром  нашей  3-й  батареи  был  Д.  Короповский,  в  прошлом
гвардейский офицер. До  службы  в  армии  он  окончил  физико-математический
факультет   Киевского   университета.   Военное   образование   получил    в
артиллерийском и кавалерийском училищах, что требовалось тогда для службы  в
конной артиллерии,  затем  в  Михайловской  артиллерийской  академии.  Таким
солидным багажом обладали н  другие  командиры  батарей.  Во  главе  взводов
стояли люди с разной  подготовкой.  Одни  раньше  служили  в  царской  армии
вахмистрами или унтер-офицерами, другие, еще  очень  молодые,  подобно  мне,
окончили военно-учебные заведения уже после революции.
   Обо всем этом я пишу для того, чтобы подчеркнуть одну  из  особенностей
нашей Красной Армии первых лет ее существования - подготовку  ее  командиров
из числа рабочих и крестьян, а  также  привлечение  специалистов  из  старой
армии. Такая политика партии и правительства  позволила  в  кратчайший  срок
успешно  решить  проблему  создания  командных   кадров   в   самом   начале
строительства Советских Вооруженных Сил.
   Конечно, эта особенность поначалу вызывала  определенные  осложнения  в
отношениях между некоторыми представителями старых и новых командных кадров.
Для нас, молодых командиров, бывшие  офицеры  были  все  же  представителями
старого мира. Они, в свою очередь,  относились  к  нам  поначалу  сдержанно,
суховато,  а  подчас  и  с  чувством  превосходства.  Только  познакомившись
поближе, в боях и в учебе, они как бы признали в нас командиров, даже  стали
подавать руку при встрече. Мы всем этим не смущались,  так  как  чувствовали
крепкую поддержку со стороны комиссаров  дивизиона  и  батарей  Подольского,
Фомина, Дашкова и других. Политсостав, коммунисты были у нас, как и во  всей
Красной Армии, той  мощной  цементирующей  силой,  которая  сплачивала  весь
личный состав в единый организм, в армию нового, революционного типа. Здесь,
в станице Урупской, в 1923 г, я был принят в кандидаты партии.
   Время   было   мирное,   но   еще    тревожное.    Империалисты,    чьи
интервенционистские войска недавно разгромила Красная Армия,  не  отказались
от своих планов уничтожения первого в мире рабоче-крестьянского государства,
и Советскому правительству,  партии  приходилось  заботиться  о  том,  чтобы
Красная Армия была готова к отражению любого нападения. Одной  из  важнейших
задач военного строительства являлось усиление боевого обучения и воспитания
войск.
   И мы неустанно учились. Боевая  подготовка  нашего  дивизиона  особенно
широко развернулась с начала 1923 г.,  когда  нас  перевели  в  г.  Армавир,
поближе к штабу дивизии. Зимой  дивизион  размещался  в  городе,  в  хороших
казармах, расположенных у впадения  прозрачной  р.  Уруп  в  мутную,  бурную
Кубань. Летом  вместе  со  всей  артиллерией  1-й  Конной  армии  выезжал  в
Персияновские \630\ лагеря близ г. Новочеркасска.  Все  дни  были  заполнены
конной и артиллерийской, тактической и  строевой  подготовкой,  политической
учебой.
   Трижды Краснознаменная 6-я  Чонгарская  дивизия  имела  славные  боевые
традиции. За  героические  боевые  действия  по  разгрому  белогвардейцев  и
интервентов на фронтах  гражданской  войны  все  ее  полки  были  награждены
орденами Красного Знамени. И дивизия, и полки имели почетные боевые  Красные
Знамена Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. В 1935  г.,  в
день пятнадцатилетия 1-й Конной армии, дивизия  получила  высшую  награду  -
орден Ленина. Ею командовали ранее прославленные полководцы С. К. Тимошенко,
И. Р. Апанасенко, а в то время, о котором  здесь  рассказывается,  -  О.  И.
Городовиков.  Командир  дивизии,  весь  командный  и  политический   состав,
красноармейцы все силы, опыт и знания вкладывали в повышение уровня боевой и
политической подготовки.
   На учениях мы стремились,  как  говорят,  не  ударить  лицом  в  грязь.
Артиллерийские стрельбы и конноспортивные соревнования  прошли  хорошо.  Ими
остались довольны и приехавшие к нам на учения командующий Северо-Кавказским
военным округом К. Е. Ворошилов,  командарм  С.  М.  Буденный  и  инспектора
артиллерии и кавалерии Шейдеман и Н, Н. Радкевич. \631\
   В статье,  опубликованной  вскоре  в  "Комсомольской  правде",  высокую
оценку учениям дал Семен Михайлович  Буденный.  В  газете  была  помещена  и
фотография участников конноспортивных состязаний, занявших  призовые  места.
Среди них посчастливилось быть и мне.
   В те дни  я,  временно  командовавший  3-й  батареей,  был  представлен
Клименту Ефремовичу Ворошилову. Он улыбнулся:
   - Такой молодой и уже командует батареей?
   В то время в артиллерии было мало  молодых  специалистов  на  командных
должностях. Климент Ефремович  подробно  расспросил,  давно  ли  служу,  где
учился. Ознакомившись с состоянием дел в батарее, выразил удовлетворение.  Я
счел нужным доложить, что у нас пала  от  сибирской  язвы  лошадь  помощника
командира батареи. В то время это было происшествие чрезвычайное, и  Климент
Ефремович тотчас же приказал в течение  6  часов  вывести  личный  состав  и
лошадей в поле,  объявить  карантин.  А  поздно  вечером  вместе  с  Семеном
Михайловичем Буденным приехал проверить, как выполнено приказание. Найдя нас
в открытой степи, где мы уже успели оборудовать для себя  небольшой  лагерь,
поблагодарил за быстроту и распорядительность.
   Осенью 1923 г. дивизия была переброшена по железной дороге на запад. Ее
штаб расположился в Гомеле, кавполки - в Могилеве, Рогачеве, Жлобине, Гомеле
и Новобелице, а наш  конно-артиллерийский  дивизион  -  в  Брянске.  Сначала
дивизия была подчинена непосредственно командующему Западным фронтом  М.  Н.
Тухачевскому. Видимо, поэтому он и вызвал  ее  командный  состав  в  штаб  в
Смоленск, чтобы познакомиться с нами и отдать  необходимые  приказания.  Это
был выдающийся военный руководитель,  который  хорошо  зарекомендовал  себя,
командуя армией и фронтом. Такое впечатление  оставила  у  всех  нас  и  эта
встреча с ним.
   Возвратившись в части, мы приступили к боевой учебе на новом месте.
   Многим запомнилась мне служба в Брянске, где я провел несколько лет.  В
феврале 1926 г. довелось  познакомиться  с  Михаилом  Ивановичем  Калининым,
приезжавшим в Брянск и Бежицу. В числе других я сопровождал его на завод им.
Профинтерна, где еще в 1919 г. ему  пришлось  бороться  с  засильем  эсеров.
Рассказывал он об этом очень интересно,  образно,  и  мы  все  с  увлечением
слушали его, радуясь встрече с  ним,  одним  из  выдающихся  деятелей  нашей
партии.
   За годы службы в  Брянске  к  нам  прибыло  много  молодых  командиров,
окончивших  военно-учебные  заведения:  Л.  И.  Кузнецов,  Н.  Коротков,  В.
Дроздов, К. Я. Видеман, Д. Барсуков, В. Кузьмин, А. Пронин, С. Борзаковский,
В. М. Нартов и другие. Жили  мы  дружной  семьей.  Личный  состав  дивизиона
крепко сдружился с коллективами Брянского арсенала и Бежицкого  паровозо-  и
вагоностроительного завода. Последний, где в то время \632\  работало  около
40 тыс. человек, шефствовал над  нашей  частью.  В  разных  его  цехах  наши
командиры, в том числе и я (в кузнечно-прессовом цехе), в течение нескольких
лет избирались почетными рабочими.
   В Брянске в 1926 г. меня приняли в члены ВКП(б).
   Вместе с трудящимися Брянска довелось  нам  пережить  и  большое  горе,
постигшее 21 января 1924 г. нашу партию, страну и весь советский народ. Умер
Владимир Ильич Ленин. Когда его хоронили в Москве, у нас, как  и  повсюду  в
стране, все движение остановилось, люди замерли в скорбном молчании, глухо и
тревожно звучали прощальные гудки паровозов, заводов  и  фабрик.  Революция,
Советская власть, разгром ее  внутренних  и  внешних  врагов,  строительство
новой жизни - все это было для каждого из нас связано  с  именем  Ленина.  И
теперь, когда его не стало,  всех  нас,  потрясенных  непоправимой  утратой,
охватило такое волнение, что казалось - сердце не выдержит, разорвется.
   Ленин  оставил  великое  наследие  -  свои  дела  и  немеркнущие  идеи,
Коммунистическую партию, сплоченную  вокруг  ЦК,  монолитный  союз  рабочего
класса и крестьянства. И это помогло нам выстоять и в ту тяжкую годину  и  в
годы последующих трудных испытаний, выпавших на долю советского народа в его
борьбе за претворение ленинских идей в жизнь. Вот почему Ильич для нас вечно
живой в великих свершениях советского народа, достигнутых  под  руководством
созданной им партии.
   Без Ленина, но по начертанному им пути шло  и  все  дальнейшее  военное
строительство, росло и крепло детище ленинской партии  и  народа  -  Красная
Армия. Все ее развитие в последующие годы проходило под знаком осуществления
ленинского завета об укреплении обороноспособности социалистической  Родины.
Этой цели служили и военные реформы, осуществлявшиеся в те годы, в частности
смешанная - территориальная и  кадровая  -  система  комплектования  Красной
Армии, улучшение подготовки командных кадров, введение единоначалия и другие
важные мероприятия.
   Все они коснулись  и  нас,  кавалерии.  Правда,  наша  дивизия,  как  и
большинство соединений приграничных округов, осталась кадровой. Но тем более
резко возросли требования к боевой учебе,  к  ответственности  командира  за
состояние вверенной ему части.
   Именно в этот период, в 1924 г., я был утвержден в должности  командира
батареи и со всем пылом своих двадцати двух лет старался оправдать оказанное
мне доверие. Дивизия к тому времени была включена в расположенный  в  Минске
3-й кавалерийский корпус, которым сначала командовал Г. Д. Гай, а потом  наш
бывший  начдив  Семен  Константинович  Тимошенко.  Уже  тогда  он   требовал
максимального  приближения  учений  к  боевым  условиям,  и  это  определило
напряженный характер занятий в частях и подразделениях. \633\
   Было немало трудностей, но преодолевать их помогала обстановка дружбы и
взаимопонимания,  царившая  в  дивизионе,  как  и  во  всей  дивизии.   Наши
кавалерийские войска сохранили  все  хорошее,  что  было  в  старой  русской
кавалерии, - собранность, подтянутость,  выносливость  и  мужество,  чувство
товариществу. В то же время революция, новые общественные  отношения  как  в
зеркале отразились на всем  облике  Красной  Армии,  связанной  неразрывными
кровными узами с трудовым народом. Родился воин нового склада - сознательный
защитник своей советской Родины, готовый во имя ее  безопасности  преодолеть
любые трудности.
   Душой  всего  этого  была   Коммунистическая   партия,   ее   армейские
организации. Теперь у нас  в  каждом  эскадроне  и  батарее  были  партийные
ячейки, а в полках - парторганизации во главе с партийным бюро.  Комиссарами
частей  были  пламенные  большевики  из  рабочих  и  матросов  -  участников
революции. Для всех нас они являлись примером.
   Моим наставником  и  добрым  товарищем  стал  комиссар  батареи  Андрей
Григорьевич  Фомин.  Бывший  рабочий  Тульского  оружейного  завода,   потом
балтийский матрос, он принимал непосредственное участие в штурме  Зимнего  в
октябре 1917 г. Я был намного моложе его, но это не мешало нашей  дружбе,  а
совместной работе лишь помогало. Позднее А. Г. Фомин стал  комиссаром  33-го
кавалерийского полка, а после переподготовки ушел в авиацию.
   Я же в 1927 г. вновь уехал на учебу,  на  этот  раз  под  Ленинград,  в
Детское  Село  (ныне  г.  Пушкин),  в  бывшую   Высшую   офицерскую   школу,
преобразованную   в    Курсы    усовершенствования    командного    состава,
возглавлявшиеся   комкором   Балабиным   и   комиссаром   корпуса   М.    И.
Соколовым{353}. Большинство преподавателей этого старинного  военно-учебного
заведения состояло из опытных специалистов, в прошлом генералов  и  офицеров
царской армии, перешедших на сторону революции. К своему делу они относились
со всей добросовестностью, стремясь передать нам и свои  познания,  и  опыт,
полученный ими в первой мировой войне.
   В то время  в  артиллерийских  военных  учебных  заведениях  готовились
командиры широкого профиля. Были у нас и невоенные  преподаватели,  читавшие
курсы математики, физики, химии, литературы. Известный всему  миру  физиолог
И. П. Павлов преподавал нам рефлектологию. Мы слушали его лекции с  огромным
интересом.
   Нужно  сказать,  что  молодые  командиры  Красной  Армии  по  окончании
гражданской войны с жадностью учились,  тянулись  к  знаниям  и  росли,  как
молодая  поросль  под  ярким  солнцем  на  благодатной   земле.   Наряду   с
повседневными занятиями в войсках \634\ и  в  военно-учебных  заведениях  мы
запоем читали военную литературу. Большой интерес вызвал изданный в то время
труд комиссии по изучению первой  мировой  войны,  содержавший  разбор  всех
операций. С увлечением читали мы книги по истории войн, внимательно  изучали
произведения  отечественных  и  иностранных   военных   теоретиков.   Вообще
литература, военная и  политическая,  художественная  и  техническая,  стала
нашим неизменным спутником, учителем, помогавшим глубже понимать как в целом
явления жизни, так и свое воинское дело. Что  касается  меня,  то  любовь  к
книге, вспыхнувшую еще в детстве, я пронес через всю жизнь.
   По окончании учебы, в 1928 г., я вернулся в 6-ю Чонгарскую  кавдивизию,
ставшую мне такой близкой. Некоторое время был командиром  учебной  батареи,
затем дивизиона, а позднее начальником штаба полка.  В  1931  г.  участвовал
вместе с дивизией в больших Белорусских маневрах.
   На крупных учениях и маневрах  я  и  ранее  участвовал  -  сразу  после
гражданской войны и в 30-е годы: сначала на Украине под руководством  М.  В.
Фрунзе, потом на Северном Кавказе  под  руководством  К.  Е.  Ворошилова,  в
Белоруссии - М. Н. Тухачевского и И. П. Уборевича, на Дальнем Востоке  -  В.
К. Блюхера, опять на Украине - И. Э. Якира и др. На маневрах  и  учениях  мы
приобретали опыт в ведении боя и операции в современной войне  с  новыми  по
тому времени техническими средствами борьбы и новыми родами войск: авиацией,
бронетанковыми и воздушно-десантными войсками.
   В 1932 г. мне пришлось расстаться с Чонгарской  кавдивизией.  В  ней  я
прослужил 11 лет, правда, с перерывами на время учебы. Тяжело  было  уезжать
из родной дивизии, в которой начал свою службу в армии и  которая  была  для
меня и домом, и школой жизни.
   Получив  новое   назначение   в   1-ю   особую   кавдивизию   отдельной
Краснознаменной Дальневосточной армии, я выехал в Забайкалье, сначала  в  г.
Читу, а потом на ст. Хадабулак.
   Дивизия только формировалась. Главная ее особенность  состояла  в  том,
что наряду с боевой  подготовкой  она  развернула  крупное,  хорошо  по  тем
временам механизированное сельское хозяйство. Нас, конармейцев, это поначалу
ввергло в недоумение: кавалеристы или колхозники? Но по  мере  развертывания
дивизии  интерес  к  службе  в  ней  возрастал.  Местность  была  необжитая,
предстояло самим построить военные  городки,  освоить  технику  -  тракторы,
комбайны, автомашины. Нужно было стать не только командиром, но и строителем
и руководителем сельскохозяйственного производства.
   Трудностей было много. Мой  крестьянский  опыт  и  сельскохозяйственное
образование оказались явно недостаточными для такого крупного  хозяйства,  и
пришлось на ходу учиться руководству им. Нелегким делом стал  и  выбор  мест
для строительства \635\ военных городков, так как не везде  тут  была  вода.
Наконец, места определили, можно было  строить,  но  поблизости  не  нашлось
строительных материалов. Однако все трудности  преодолели.  Лес  добывали  и
возили из более северных районов, стены казарм, клубов,  столовых  и  других
зданий выкладывали из самана  -  глины,  смешанной  с  соломой.  И  все  это
совмещали с интенсивной боевой подготовкой и сельскохозяйственными  работами
и учебой.
   Так было и весной, во время сева, и летом - на уборке урожая. Вскоре мы
даже привыкли к тому, что помимо кавалерийских эскадронов и батарей  были  и
эскадроны, которые назывались машинно-тракторными и имели на  вооружении  не
только танки и автомашины, но и комбайны, тракторы. Привыкли к тому,  что  в
одних местах идут боевые стрельбы и тактические учения, а в других - убирают
хлеб, поднимают пары или пасут табуны лошадей и огромные отары  овец.  Везде
нужно было побывать, помочь, отдать необходимые  распоряжения  на  следующий
день.
   Зимой боевая учеба сочеталась с подготовкой сельскохозяйственных  машин
к следующей весне. Несмотря на такую нагрузку, дивизия и все ее полки хорошо
выполняли свою, так сказать, двуединую задачу. Это отметил командующий ОКДВА
В. К. Блюхер, приехавший к нам в 1934 г. Ознакомившись с двухлетними итогами
работ и проведя совместные учения дивизии и 11-го мехкорпуса, он дал высокую
оценку боевой подготовке дивизии и ее хозяйственным успехам.
   Прослужив здесь более двух лет начальником штаба полка, а  потом  около
года - командиром полка, я был направлен в Приморье  под  Никольск-Уссурийск
во вновь формируемую 23-ю танковую бригаду.
   Так пришлось  попрощаться  с  кавалерией.  Она  привлекала  меня,  как,
впрочем, и всех, кто в  ней  служил,  своим  ярким  своеобразием,  удалью  и
лихостью, стремительностью  конницы  в  бою.  Наконец,  с  детства  я  любил
лошадей. Это  чувство  стало  особенно  сильным  за  многие  годы  службы  в
кавалерии, где конь был не раз выручавшим боевым товарищем.
   Расскажу об одном эпизоде, показывающем силу этой привязанности к коню.
   Еще в 1931 г. 3-й кавкорпус, в котором я  тогда  служил,  занял  первое
место в  Красной  Армии  по  огневой  подготовке.  Командир  корпуса  С.  К.
Тимошенко был премирован легковой машиной, а  командиры  дивизий,  полков  и
на