Сталинградской наступательной операции поразили весь мир.
 Они не только привели к уничтожению 6-й немецкой армии,  но  и  открыли
возможности для последующих  ударов  советских  войск,  в  том  числе  и  на
Воронежском фронте. \351\
 Но все это было  еще  впереди.  Пока  же  Воронежский  фронт  оставался
пассивным. Когда я приехал, им командовал генерал-лейтенант Н.  ф.  Ватутин,
членом Военного совета был генерал-лейтенант  Ф.  Ф.  Кузнецов,  начальником
штаба - генерал-майор М. И. Казаков. В состав фронта входили 38, 60, 40-я  и
6-я армии. Им противостояли семь немецких дивизий - шесть  пехотных  и  одна
танковая, а также 2-я венгерская армия в составе  восьми  пехотных  дивизий.
Кроме того, в непосредственной близости от Воронежа, в полосе  левого  крыла
Брянского фронта, противник имел еще девять пехотных дивизий.
 В течение июля, августа и сентября 1942 г. в районе Воронежа  советские
войска вели  напряженные  бои.  Это  были  небольшие  по  масштабам  частные
наступательные  операции.  Успех  они  имели  незначительный.  Однако  общий
оперативный результат оказался весьма положительным: противник был  вынужден
полностью сохранять свою группировку в районе Воронежа и к северо-западу  от
него, лишился возможности перебрасывать войска отсюда под  Сталинград  и  на
Кавказ.
 Одну  из  таких  частных  наступательных  операций  провела  во  второй
половине сентября 40-я армия. За первые два  дня  боев  она  овладела  южной
частью Воронежа я пригородом Чижовка. Но продвинуться дальше не смогла  и  с
трудом  отразила  контрудар  противника,  понеся  немалые  потери.  Все  это
объяснялось  тем,  что  четыре  стрелковые  дивизии,  предназначавшиеся  для
развития наступления армии, были переброшены в район  Сталинграда,  а  своих
сил для создания необходимого  превосходства  у  нее  не  хватило.  В  конце
сентября армия получила задачу оборонять восточную часть Воронежа по  левому
берегу реки Воронеж до ее устья и далее восточный берег Дона до  населенного
пункта Духовское.
 Здесь 18 октября я и  принял  ее  от  генерал-майора  Ф.  Ф.  Жмаченко,
который в связи с этим возвратился к исполнению  своих  прямых  обязанностей
заместителя командующего армией.
 В 40-ю армию входили четыре стрелковые дивизии - 100, 159, 206,  141-я,
одна  танковая  бригада   (14-я),   две   истребительные   бригады   и   ряд
артиллерийских и минометных полков усиления.  При  таком  составе  армии  ее
оборона на 60-километровом фронте, естественно, была вытянута в одну  линию,
не имела глубины. Поэтому особую важность приобретали оборонительные  работы
на переднем крае. Указание фронта об их проведении было получено  армией,  в
конце сентября. Но в то время, когда я вступил в  командование  армией,  они
еще не были закончены. Многие оборонительные сооружения и укрытия  оказались
недостроенными, рытье окопов и ходов сообщения не было доведено до конца.
 Правда, работы эти начались не так уж давно, в конце сентября, и с  тех
пор прошло меньше месяца. Кроме того, велись  они  на  широком  фронте  явно
недостаточными  силами.  Так  что  сделанное  можно  было   счесть   немалым
достижением. Пожалуй, так и  \352\  оценивались  бы  они  несколько  месяцев
назад, до Сталинградской битвы. Но теперь в нашу боевую  жизнь  вошло  нечто
такое,  что  я  назвал  бы  сталинградской  меркой,  и  она   не   позволяла
довольствоваться привычными рамками, ибо то, казалось бы,  невозможное,  что
свершили героические  защитники  Сталинграда,  не  отдав  город  многократно
превосходящим вражеским силам, становилось  теперь  для  каждого  советского
воина единственным критерием, мерилом содеянного  им.  Сталинградской  мерке
еще предстояло сыграть огромную  роль  в  будущих  наступательных  операциях
Красной Армии на всем советско-германском фронте.  В  октябре  же  и  первой
половине ноября она стала определяющей в организации обороны.
 II
 Начали  мы  с  того,  что  в  каждой  дивизии  был  разработан  план  и
установлены сроки завершения оборонительных работ, устранения недостатков  в
оборудовании  опорных  пунктов  и  узлов  обороны.  Всем   этим,   а   также
организацией и  совершенствованием  системы  огня,  пристрелкой  промежутков
между опорными пунктами,  минированием  местности,  активизацией  обороны  в
целом теперь руководили лично командиры дивизий и бригад.
 Результаты сказались очень скоро. Уже в  начале  ноября  оборонительные
работы в основном были закончены.
 К тому времени в  положении  армии  произошли  некоторые  перемены.  По
приказанию нового командующего фронтом генерал-лейтенанта Ф. И. Голикова (он
сменил  Н.  Ф.  Ватутина  на  этом  посту  22  октября)  участок  фронта  от
северо-восточной  окраины  Воронежа  до  населенного  пункта  Кременчуг   мы
передали соседу справа - 60-й  армии  вместе  с  оборонявшими  этот  участок
войсками -100, 159-й и  206-й  стрелковыми  дивизиями.  Нам  же  слева  была
прирезана часть полосы 6-й армии, в том числе и так называемый  Сторожевский
плацдарм, который  сыграл  впоследствии  очень  важную  роль  при  нанесении
главного удара в Острогожско-Россошанской операции.
 Сторожевский плацдарм  находился  на  западном  берегу  Дона  в  25  км
севернее г. Коротояк и представлял собою территорию размером 13 км по фронту
и 8  км  в  глубину.  Здесь  были  расположены  населенные  пункты  Титчиха,
Селявное,  восточная  часть  села  Сторожевое  1-е  и  Урыво-Покровское.  Их
освободили  при  захвате  плацдарма  еще  в  конце  июля  25-я   гвардейская
стрелковая дивизия генерал-майора П. М. Шафаренко и другие войска 6-й армии.
С передачей нам Сторожевского и - южнее - Урывского плацдармов в 40-ю  армию
вошли и оборонявшие его войска, в том числе и гвардейцы генерала  Шафаренко,
а также 107-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник П. М. Бежко.
 Отмечу, что в полосе обороны 40-й армии  имелись  и  другие  плацдармы,
например в районе Александровки, Архангельского, \353\ хутора Чернецкого. Но
они были незначительны по площади и давали нам  лишь  небольшое  позиционное
преимущество. Сторожевский же плацдарм, находясь в наших руках,  представлял
для противника оперативно-тактическую  угрозу.  Поэтому  после  многократных
бесплодных попыток ликвидировать его вражеское командование  вынуждено  было
держать здесь в обороне более двух пехотных дивизий.
 Однако  пока  что  перспектив  на  нанесение  удара  по  противнику  со
Сторожевского  плацдарма,  как  и  в  целом  со  стороны  40-й   армии,   не
предвиделось. Наши силы были настолько невелики, что  на  каждую  стрелковую
рогу, за исключением, разумеется, частей, оборонявших Сторожевский плацдарм,
приходился район в 2-3 км по фронту, при этом между ними имелись не  занятые
войсками участки шириной до полкилометра каждый.
 Противник, осведомленный о существовании таких промежутков, пытался ими
воспользоваться для дезорганизации нашей  обороны.  Сначала  он  то  и  дело
пробовал  засылать  мелкие  группы  разведчиков  в  глубину  нашей  обороны.
Потребовалась  неослабная  бдительность,  чтобы   воспрепятствовать   этому.
Решающую роль сыграло то, что промежутки между опорными пунктами мы прикрыли
хорошо организованным пулеметным огнем. Благодаря этому несколько специально
подготовленных разведывательных групп противника были полностью  уничтожены.
Получая такой отпор, враг нее реже и реже повторял свои попытки. \354\
 При организации обороны внимание командного состава было обращено и  на
подготовку снайперов. Дело это сложное, и для  того  чтобы  достичь  хороших
результатов в его развитии, нужно им заниматься не от  случая  к  случаю,  а
повседневно. Поддерживая и  поощряя  снайперов,  мы  добились  значительного
повышения их численности и мастерства.
 Подготовка снайперов с практической стрельбой на переднем  крае  теперь
велась в каждом полку. Командиры частей и подразделений разбили  на  секторы
участок  обороны  противника,  находившийся  вблизи   их   переднего   края,
распределили эти секторы между снайперскими парами с таким  расчетом,  чтобы
не оставалось ненаблюдаемых мест. Снайперы  подготавливали  себе  три-четыре
огневые позиции и, меняя их в  зависимости  от  обстановки,  уничтожали  все
живые  цели  в  своем  секторе.  Наиболее  опытным   снайперам   разрешалось
самостоятельно выбирать сектор наблюдения и обстрела.
 Действенность   огня   снайперов   проверялась   показаниями   пленных,
захваченных  специально  засылаемыми  во  вражеский  тыл   разведывательными
группами.
 Принятые меры привели к тому, что снайперское движение  в  армии  стало
массовым. Во второй половине октября в полосе обороны армии действовало  202
снайпера, в ноябре - 288,  а  в  декабре  -  387.  Без  преувеличения  можно
сказать, что они нанесли противнику тяжелые потери. Менее чем за три  месяца
ими было  уничтожено  свыше  пяти  с  половиной  тысяч  вражеских  солдат  и
офицеров.
 Изменение боевых порядков  частей  и  подразделений  в  соответствии  с
приказом наркома обороны, оборудование переднего края и  глубины  обороны  в
инженерном отношении,  улучшение  системы  огня,  массовость  в  снайперском
движении и другие мероприятия способствовали  укреплению  обороны.  Все  это
дало о себе знать уже в первой половине ноября, когда армия по  распоряжению
фронта выполняла план дезинформации противника.
 Надо  было  имитировать  строительство  переправ  через   р.   Воронеж,
перегруппировку войск, сосредоточение пехоты и артиллерии, а также танкового
корпуса на правом фланге  армии.  Все  это,  понятно,  должно  было  убедить
вражеское командование в подготовке наступления на нашем участке фронта. Мне
же стало ясно:
 наступление скоро начнется где-то неподалеку от нас. Но где?
 Ответ на этот вопрос, как уже отмечалось, был дан начавшимся 19  ноября
наступлением крупных сил Юго-Западного и Донского фронтов с целью  окружения
и уничтожения сталинградской группировки противника.  А  на  следующий  день
успешно громили врага уже войска не двух, а трех  фронтов  -  Юго-Западного,
Донского и Сталинградского.
 Трудно передать чувства, которые овладели мной при известии об этом.  В
них слились радость и гордость за великую  Родину,  за  \355\  нашу  могучую
Красную Армию. И - что греха таить! - в то же время было как-то не  по  себе
от сознания, что меня нет среди тех, кто громит врага под Сталинградом.
 Вероятно, я просто завидовал им. Ведь с 6-й  немецкой  армией,  которой
фашистское командование отвело роль "острия немецкого  клина",  предназначив
ее для "решающей операции всей войны", мне пришлось иметь дело  буквально  с
первых боев на границе. Начиная с Харькова и кончая Сталинградом против  нее
геройски сражались в  числе  других  и  войска  38-й,  1-й  танковой  и  1-й
гвардейской армий, которыми мне довелось командовать.
 Тогда 6-я армия врага обладала  громадным  превосходством  сил.  Его  в
немалой степени поубавили  наши  контрудары,  в  особенности  на  Дону  и  в
междуречье. Большой урон противнику в оборонительных  боях  нанесли  62-я  и
64-я армии. Все же в течение всего  оборонительного  периода  Сталинградской
битвы превосходство как в численном составе войск, так и  в  их  техническом
оснащении  оставалось  на  стороне  врага,  непрерывно  получавшего  крупные
пополнения.  Поэтому  для  того  чтобы  нанести  сталинградской  группировке
гитлеровцев решающее поражение, нужно было прежде всего изменить соотношение
сил в свою пользу.
 И вот свершилось! Противник, так и не сломив  сопротивления  защитников
Сталинграда,  израсходовал  все  оперативные   резервы   и   исчерпал   свои
наступательные возможности. Именно в это время и вступили в действие крупные
стратегические резервы советского командования.
 Настал и на нашей улице праздник!...
 Первую весть о начале наступления советских войск  передали  мне,  как,
вероятно, и другим командармам, из штаба фронта уже вечером 19 ноября. Таким
путем информация  поступала  в  дальнейшем  ежедневно,  дополняя  некоторыми
подробностями краткие сообщения Совинформбюро, передававшиеся по радио.
 В курсе событий были также  члены  Военного  совета  армии  дивизионный
комиссар К. В. Крайнюков, прибывший к нам 18 ноября, и бригадный комиссар И.
С. Грушецкий. После очередного сообщения Совинформбюро оба приходили ко  мне
поделиться общей радостью, а кроме того, у них  всегда  была  наготове  куча
вопросов. Ведь я был "сталинградцом" и мог многое рассказать о тех  участках
фронта, на которых развертывалась грандиозная наступательная операция.
 Мы подходили к карте, и передо мной оживали знакомые места.
 Калач-на-Дону... Отсюда в конце июля  нанесла  контрудар  1-я  танковая
армия. В августе  здесь  оборонялась  62-я  армия.  Оттеснив  ее,  противник
овладел г. Калачом,  и  именно  тогда  угроза  нависла  непосредственно  над
Сталинградом. Почти месяц понадобился превосходящим вражеским  силам,  чтобы
ценою огромных потерь преодолеть несколько десятков километров от р. Чир  до
г. Калача. \356\
 А теперь, в ноябре, войскам Юго-Западного фронта хватило четырех суток,
чтобы освободить этот город. Ударом из района Верхие-Фомихинского (южнее  г.
Серафимович) они прорвали оборону врага, разгромили его противостоящие части
и стремительным броском овладели г. Калач. Сделала это  ударная  группировка
Юго-Западного фронта. Она форсировала Дон в районе Березовский, овладела  на
левом берегу  Назмищенским  и  Камышами  и  установила  23  ноября  связь  с
соединениями Сталинградского фронта,  успешно  наступавшими  с  юго-востока.
Вражеская группировка, насчитывавшая, как потом выяснилось, 22 дивизии и 160
отдельных частей, была отрезана от остальной части группы армий "Б".
 Операция трех фронтов поражала не только невиданными масштабами,  но  и
исключительным по широте и  смелости  замыслом.  Сталинградская  группировка
противника, как  известно,  представляла  собой  нечто  вроде  треугольника,
уткнувшегося  своим  острием  в  Сталинград.  Теперь  этот  треугольник  был
подожжен и пылал со всех сторон  и  на  всю  оперативную  глубину  вражеской
обороны. Это означало, что сражение  развернулось  на  огромной  территории,
охватывающей значительную часть большой излучины Дона и  междуречья  Дона  и
Волги.
 Главное же заключалось в том, что сталинградская группировка противника
теперь была окружена. Ее ликвидация становилась вопросом времени.
 Придя к такому выводу, мы не могли не  обратить  внимания  на  то,  что
события  в  районе  Сталинграда  существенно   меняют   задачи   и   нашего,
Воронежского фронта. Он уже не мог оставаться пассивным. Правда, я знал, что
началась подготовка наступательной операции на его левом  фланге,  в  полосе
6-й армии, однако считал, что этого недостаточно. Необходимо было  вслед  за
ней нанести удар и силами 40-й армии.
 III
 По  моим  предположениям,  войска   Юго-Западного   и   левого   фланга
Воронежского фронта должны были в самое ближайшее время продвинуться  вперед
и выйти в глубь большой излучины Дона. Отсюда следовало,  что  они  окажутся
еще дальше от железных дорог,  чем  теперь,  и  при  наступлении  в  сторону
Донбасса возникнут серьезные трудности в материальном снабжении  войск.  Для
предотвращения таких перебоев целесообразно иметь  в  своих  руках  рокадную
железную дорогу Воронеж - Ростов. А так как ее  участок  от  ст.  Свобода  и
южнее находился у  противника,  то  нужно  было  освободить  его  ударом  на
Острогожск, Россошь,  Кантемировку,  т.  е.  навстречу  наступавшим  войскам
Юго-Западного фронта. Это могла сделать только 40-я армия.
 Когда у меня созрел план операции, я поделился своими  соображениями  с
членами Военного совета и сказал: \357\
 - Ясно, что 40  и  армии  следует  наступать  в  юго-западном  и  южном
направлениях для очищения от врага  участка  этой  железной  дороги  от  ст.
Свобода до ст. Миллерово.
 Крайнюков и Грушецкий были того же мнения.
 - Вот ты и доложи Верховному Главнокомандующему,- убеждали  меня  они.-
Позвони по ВЧ и попроси активную операцию для нашей армии...
 Я задумался. В самом деле, почему бы и не  позвонить,  ведь  ясно,  что
такая наступательная операция в скором времени станет  необходимой,  так  не
лучше ли заранее подготовиться  к  ней.  Командующий  войсками  Воронежского
фронта генерал-лейтенант Ф. И. Голиков находился в то время на левом  фланге
в полосе 6-й  армии,  которая  готовилась  к  наступлению  на  Среднем  Дону
совместно с войсками Юго-Западного фронта.
 Обдумав все, я подошел к аппарату ВЧ и попросил соединить  с  Верховным
Главнокомандующим. Вместе со мной подошли Крайнюков и Грушецкий.  Я  ожидал,
что  сначала  ответит  кто-нибудь  из  его  приемной.  Придется   доказывать
необходимость этого разговора,  а  тем  временем  можно  будет  окончательно
собраться с мыслями для доклада. Но в трубке вдруг послышалось:
 - У аппарата Васильев.
 Мне  было  известно,  что  "Васильев"  -   это   псевдоним   Верховного
Главнокомандующего. Кроме того, разговаривать со Сталиным  по  телефону  мне
уже приходилось, да и узнать его спокойный глуховатый голос  с  характерными
интонациями было не трудно. Волнуясь, я назвал  себя,  поздоровался.  Сталин
ответил на приветствие, сказал:
 - Слушаю вас, товарищ Москаленко.
 Крайнюков и Грушецкий, тоже взволнованные, быстро положили передо  мной
оперативную карту обстановки на Воронежском  фронте.  Она  была  мне  хорошо
знакома, и я тут же кратко  изложил  необходимость  активных  действий  40-й
армии с целью разгрома вражеской группировки и освобождения участка железной
дороги, так необходимого для снабжения войск при наступлении Воронежского  и
Юго-Западного фронтов на Харьков и Донбасс.
 Сталин слушал, не перебивая, не задавая вопросов. Потом произнес:
 - Ваше предложение понял. Ответа ждите через два часа.
 И, не прощаясь, положил трубку.
 В ожидании ответа мы втроем еще раз  тщательно  обсудили  обстановку  и
окончательно пришли к выводу, что предложение  об  активизации  в  ближайшем
будущем действий 40-й армии является вполне обоснованным. Это подтверждалось
уже тем вниманием, с  каким  отнесся  к  нему  Верховный  Главнокомандующий.
Однако, какое он примет решение,- этого мы, естественно, не знали. Одно было
ясно: сейчас, в эти минуты, предложение всесторонне взвешивается в Ставке, и
нужно терпеливо ждать ответа. \358\
 Ровно через два часа - звонок из Москвы. Бору трубку
 - У аппарата Москаленко. Слышу тот же голос:
 - Говорит Васильев. Вашу инициативу одобряю и  поддерживаю.  Проведение
операции разрешается. Для осуществления операции Ставка усиливает 40-ю армию
тремя   стрелковыми   дивизиями,   двумя   стрелковыми   бригадами,    одной
артиллерийской  дивизией,  одной  зенитной  артиллерийской  дивизией,  тремя
танковыми бригадами, двумя-тремя гвардейскими минометными полками, а позднее
получите танковый корпус. Достаточно вам этих сил для  успешного  проведения
операции?
 - Выделяемых сил хватит, товарищ Верховный Главнокомандующий,-  отвечаю
я.- Благодарю за усиление армии столь значительным количеством  войск.  Ваше
доверие оправдаем.
 -  Желаю  успеха,-  говорит  на  прощанье  Сталин.  Кладу   трубку   и,
повернувшись  к  Крайнюкову  и  Грушецкому,   определяю   по   их   радостно
возбужденному виду, что они поняли главное:  предложение  одобрено  Ставкой.
Подтверждаю  это   и   сообщаю   им   все,   что   услышал   от   Верховного
Главнокомандующего. Добавляю:
 - Скоро и 40-я  армия  от  обороны  четырьмя  ослабленными  стрелковыми
дивизиями и одной  стрелковой  бригадой  перейдет  к  активным  действиям  в
усиленном составе.
 Новость  производит  на  всех  нас  большое  впечатление.  Крайнюков  и
Грушецкий встречают ее восторженно. И мне становится еще радостнее от мысли,
что этот необычайный день так тесно сблизил нас троих.
 Ивана Самойловича Грушецкого я знал уже  больше  месяца,  с  того  дня,
когда вступил в командование 40-й армией. С ним я побывал в полосах  обороны
всех дивизий, так что уже успел высоко