уппы  генерала
Бобкина, повернуть их главные силы на восток и во  взаимодействии  с  9-й  и
57-й армиями Южного фронта разгромить  прорвавшуюся  группу  Клейста.  Иначе
говоря, следовало прежде всего предотвратить возникшую опасность с юга.
 Этого не  произошло.  Командование  и  штаб  Юго-Западного  направления
вначале недооценили угрозу и не решились сразу приостановить наступление  на
Мерефу  и  Красноград.  Приказы  о  переброске  танковых   корпусов   против
прорвавшейся   группировки   противника   были   отданы   с   опозданием   и
неодновременно. К тому же и вывод их из боя затянулся на 10-12 часов.
 Кстати, и поныне продолжаются разговоры по поводу ввода в  прорыв  этих
танковых корпусов утром 17 мая. Целесообразен  ли  он  был?  Ответ  на  этот
вопрос неразрывно связан с оценкой неудачного замысла Харьковской операции в
целом. Как уже отмечалось, командование Юго-Западного направления  допустило
ошибку в оценке  сил  и  возможностей  противника,  преуменьшив  их.  И  это
наложило отпечаток на все его решения. Так, не  сомневаясь  в  благоприятном
исходе операции, оно запланировало нанесение главного удара  6-й  армией  из
оперативного "мешка", при этом операция в целом была начата при наличии явно
недостаточных сил и средств, без обеспечения глубоких флангов южной  ударной
группировки.
 Наряду с такими ошибками в планировании и организации  наступления  был
допущен и ряд других, касавшихся ее проведения. Одной из них и являлся  ввод
танковых корпусов в прорыв 17 мая. Это было основной причиной разгрома войск
на Барвенковском плацдарме.
 Была ли другая возможность использовать эту  внушительную  силу,  свыше
двух с половиной сотен танков? Да, была. Речь идет об имевшейся  возможности
ввести 21-й и 23-й танковые корпуса в прорыв  значительно  раньше,  чем  это
было осуществлено. Ввод в бой второго эшелона и эшелона  развития  успеха  в
полосе 6-й армии 14 мая, как это было предусмотрено планом, несомненно,  мог
дать операции иное развитие.
 Отказ от их использования тогда был связан с тем, что успешные действия
северной ударной группировки  фронта  создали  у  противника  представление,
будто она наносила  главный  удар.  Это  привело  к  переброске  против  нее
вражеских резервов, в том числе 3-й и 23-й танковых  дивизий.  В  результате
резко за тормозилось наступление  нашей  северной  группировки.  Командующий
фронтом отсрочил ввод в прорыв танковых корпусов, а авиацию,  поддерживающую
наступление южной  ударной  группировки,  \217\  перенацелил  для  отражения
контрудара  гитлеровских  танковых  дивизий  в   полосе   северной   ударной
группировки. Тем самым противник в  полосе  6-й  армии  получил  возможность
осуществить частичную перегруппировку сил и  организовать  сопротивление  на
промежуточных рубежах.
 В той обстановке ввод в сражение 14 мая двух танковых корпусов в полосе
южной ударной  группировки  являлся  наиболее  эффективной  помощью  войскам
северной ударной группировки. Он также лишая противника выигрыша времени для
организации обороны против нашей 6-й армии. Как стало известно после  войны,
положение именно здесь вызывало  особое  беспокойство  командующего  группой
армий "Юг" фельдмаршала фон Бока. 14 мая он звонил в штаб сухопутных войск и
предложил перебросить 3-4 дивизии из группы  Клейста  для  ликвидации  бреши
южнее Харькова. Возможно,  что  ввод  в  сражение  21-го  и  23-го  танковых
корпусов в тот  день  и  их  успешное  продвижение  вперед  могли  заставить
немецко-фашистское верховное командование принять иное решение, а это влекло
за собой ослабление группы Клейста и, следовательно, силы ее контрудара.
 Думается,   что   строгое   выполнение   командованием    Юго-Западного
направления намеченного плана могло повернуть ход  событий  в  нашу  пользу.
Нерешительность и колебания  привели  к  тому,  что  танковые  корпуса  были
введены в бой только на шестой  день  операции.  Это  сыграло  отрицательную
роль. Своевременные и стремительные действия  корпусов  могли  вывести  наши
войска на глубокие тылы харьковской группировки противника, т. е.  поставить
вражеские войска в такое  положение,  в  каком  оказались  мы  в  результате
контрудара группы Клейста.
 В подтверждение приведу два примера, относящиеся к  этой  же  операции.
Один из них относится к действиям группы генерал-майора Л.  В.  Бобкина.  12
мая ее командующий с целью более стремительного прорыва  обороны  противника
ввел в бой свой второй эшелон в составе 6-го кавалерийского  корпуса  и  7-й
танковой бригады. Решительное наращивание сил в первый день операции сорвало
попытки противника задержаться на  промежуточных  оборонительных  рубежах  и
обеспечило выход войск группы к Краснограду.
 Другим примером, полагаю, может служить  показанный  выше  ввод  в  бой
второго эшелона 38-й армии через несколько часов после начала наступления. В
данном случае это позволило прорвать тактическую зону  вражеской  обороны  в
первый же день операции.
 Как  видим,  оба  приведенных  примера  относятся   к   вспомогательным
направлениям.  На  участках  прорыва,  где  действовали  войска,  наносившие
главный удар, не были приняты меры для ускорения темпов  наступления.  Между
тем ввод танковых корпусов  в  прорыв  на  третий  день  операции  в  полосе
наступления 6-й армии, \218\ где противник не имел танковых частей, позволял
развить стремительные темпы. Неприятеля это должно было  лишить  возможности
держаться за  каждый  промежуточный  рубеж  с  целью  выигрыша  времени  для
подтягивания резервов.
 Напомним еще раз, что группа Клейста 13  мая,  т.  е.  на  второй  день
наступления Юго-Западного фронта, начала сосредоточение своих сил  в  полосе
9-й армии. Вот почему ввод в прорыв 21-го и 23-го танковых корпусов согласно
плану  мог  создать  ситуацию,  при  которой   план   противника   (операция
"Фридерикус I") мог стать невыполнимым.
 Следовательно,   если   вообще   существовала   возможность   успешного
проведения  Харьковской  наступательной  операции,  то  она  заключалась   в
решительности  и  стремительности  действий.  К  сожалению,  стремительность
действий командование и штаб фронта почему-то отождествляли с  неоправданным
риском. Это и привело к тому, что мы почти повсюду запаздывали.
 А ведь был момент, когда мы стояли уже на пути к успеху. Этого не могут
скрыть в своих воспоминаниях и немецкие участники боев, происходивших в  мае
1942 г. Например, один из них, Вильгельм Адам,  в  книге  "Трудное  решение"
признал: "Для нас создалось угрожающее положение. Наносящим  удар  советским
войскам удалось на ряде участков  прорвать  нашу  оборону.  Советские  танки
стояли  в  20  километрах  от  Харькова...  В  боях  за  Харьков  6-я  армия
(немецкая.-К. М.) понесла весьма ощутительный урон, потеряв 20 тыс.  человек
убитыми и ранеными"{75}.
 * * *
 Боевые действия в районе  Харькова  характеризовали  острую  борьбу  за
инициативу в  развертывании  крупных  наступательных  операций  и  улучшение
оперативного положения войск воюющими сторонами. Потерпев поражение  в  мае,
советские войска потеряли  важный  оперативный  плацдарм  и  вынуждены  были
перейти к обороне в невыгодных условиях.
 Это послужило суровым уроком. И главный из них состоял и  том,  что  мы
отрешились от преувеличенного представления о  своих  успехах  в  накоплении
опыта ведения современной войны. Слов пет, к тому времени советские  войска,
штабы и командование всех степеней многому научились за год войны. Но далеко
не всему тому, что должны были знать  и  уметь.  Понимание  этого,  сознание
необходимости еще многому учиться, доставшееся нам дорогой ценой в мае  1942
г., я и считаю одним из главных уроков Харьковской наступательной  операции.
\219\

ГЛАВА VI. ОПЯТЬ НАСТУПАЕТ ВРАГ

I
 В результате неудачной Харьковской наступательной операции  ослабленные
войска Юго-Западного фронта перешли к обороне.  Линия  фронта  проходила  по
руслу р. Северный Донец. Только в трех местах она не  совпадала  с  течением
реки. В районе юго-западнее Волчанска и южнее Балаклеи у населенного  пункта
Савинцы войска 38-й армии занимали плацдарм на правом берегу  реки  Северный
Донец. Восточное Чугуева, от населенного пункта Печенеги до г. Балаклея,  на
левом берегу реки был обширный плацдарм у противника.
 В  последней  декаде  мая  здесь  было  отмечено  резкое  оживление   в
расположении противника. Данные разведки  и  показания  пленных  подтвердили
сосредоточение вражеских  войск  на  Чугуевском  плацдарме.  Очевидно,  враг
придавал важное значение удержанию плацдарма и поэтому зимой и  весной  1942
г. ценой огромных потерь упорно цеплялся за свои позиции. Для их  защиты  он
бросал в бой не только тыловые части, но и учебные команды, в  том  числе  и
танковые в пешем строю.
 Ожесточенность майских боев на Старосалтовском  и  Барвенково-Лозовском
плацдармах не оставляла сомнений в намерениях врага. Вероятно, он  стремился
вытеснить советские войска с плацдармов на правом берегу реки Северный Донец
и занять выгодные позиции для развертывания дальнейших активных действий.
 Опасаясь   удара   в   направлении   г.   Купянск,    главнокомандующий
Юго-Западного направления Маршал Советского Союза С. К.  Тимошенко  приказал
участок фронта на Старосалтовском плацдарме передать 28-й армии. Усилия 38-й
армии должны были быть сосредоточены  на  обороне  60-километрового  участка
фронта против  Чугуевского  плацдарма  противника.  Оборона  199-й  и  304-й
стрелковых дивизий на этом участке фронта уплотнялась частями \220\ 277-й  и
278-й стрелковых дивизий. По обе стороны железной дороги и шоссе  Харьков  -
Купянск создавались оборонительные рубежи, промежуточные и отсечные позиции.
 Местность, которая лежала перед 38-й армией, представляла собой широкие
степные просторы, где можно было применить  в  больших  масштабах  все  роды
войск с их многочисленной техникой, особенно танки и авиацию. И не  вызывало
сомнения,  что  враг   постарается   использовать   эти   преимущества   для
осуществления своих планов.  Такое  предположение  о  намерениях  вражеского
командования подкреплялось данными разведки.
 Командование фронта  на  основании  данных  разведки  о  сосредоточении
вражеских войск и показаний пленных пришло к  аналогичному  выводу.  Поэтому
решение об укреплении обороны не было неожиданным для меня.  Все  явственнее
вырисовывалось и то, что противник  готовился  нанести  удар  в  направлении
Купянска, т. е. опять-таки в полосах 28-й и 38-й армий. Прибытие под Харьков
свежих соединений из Западной Европы, подтягивание  из  глубины  пополненных
танковых дивизий, сосредоточение и активизация  авиации,  а  также  создание
громадных запасов материальных средств - все  это  говорило  само  за  себя.
Потому-то командующий фронтом и отдал приказ  об  усилении  войск  на  самом
угрожаемом участке.
 Это решение  командующего  являлось  существенной  частью  мероприятий,
намеченных  в  то  время  Военным  советом  Юго-Западного  направления.  Они
вытекали из новой оценки обстановки, сложившейся на юге Советской  страны  к
29 мая 1942 г.
 Согласно имевшимся  данным,  войска  противника  были  сосредоточены  в
следующих полосах: от Обояни до Харькова - семь пехотных дивизий  восточнее
Харькова от населенного пункта Печенеги до р. Изюм - четырнадцать  пехотных,
шесть танковых и одна-две моторизованные дивизии от Изюма до  Лисичанска  -
семь пехотных дивизий от Лисичанска до  Таганрога  -  шестнадцать  пехотных
дивизий. Сюда же намечалось перебросить из Крыма пять-шесть пехотных  и  две
танковые дивизии.
 Соотношение сил в трех из этих полос не было  угрожающим,  и  советские
армии  находящимися  в  обороне   дивизиями   могли   предотвратить   прорыв
немецко-фашистских войск на восток. В четвертой же,  на  фронте  Печенеги  -
Изюм, было явное превосходство на стороне  противника,  особенно  в  танках.
Даже фронтовые резервы не  вносили  существенных  коррективов.  Это  и  была
полоса 38-й армии.
 Исходя из группировки вражеских войск,  соотношения  сил  и  стремления
противника прорваться на Кавказ и завладеть источниками нефти,  командование
Юго-Западного направления пришло к  выводу,  что  немецко-фашистские  войска
могут предпринять наступление в  ближайшие  5-10  дней.  Наиболее  вероятным
считался  главный  удар  с  Чугуевского  плацдарма  на   Купянск   \221\   и
вспомогательный из района Изюм на Старобельск.  В  случае  успешного  исхода
крупная группировка противника выходила на  правое  крыло  и  в  тыл  Южного
фронта. Непосредственная угроза возникла также на левом крыле  Юго-Западного
фронта.
 Для противодействия  намерениям  вражеского  командования  было  решено
организовать за счет внутренней перегруппировки  прочную  оборону  на  стыке
двух фронтов в полосах 38, 9-й и 37-й армий. В то  же  время  Военный  совет
направления считал,  что  имеющихся  сил  было  недостаточно  для  успешного
отражения главного удара противника. Поэтому оп просил Ставку усилить войска
не менее чем тремя стрелковыми дивизиями, танковым корпусом,  артиллерией  п
иметь на этом важнейшем направлении свои резервы.
 Из сказанного видно,  что  участок  фронта,  обороняемый  38-й  армией,
считался  одним  из  наиболее  угрожаемых   на   юго-западном   направлении.
Предполагалось также, что он находится на направлении предстоящего  главного
удара противника. Ход событий подтвердил это.
 Вообще оценка обстановки  Военным  советом  Юго-Западного  направления,
сделанная в конце мая 1942 г., и выводы по  ней{76}  выгодно  отличались  от
ряда предшествующих подобных оценок и выводов своей реалистичностью.  И  все
же эта оценка касалась лишь ближайшего будущего. Она не распространялась  на
всю летнюю кампанию. Произошло  же  это  потому,  что  командование  и  штаб
Юго-Западного направления и фронта продолжали придерживаться  прежней  точки
зрения относительно немецко-фашистских планов  на  лето.  Вследствие  этого,
указав на сосредоточение крупных сил  противника  на  юге,  они  не  сделали
вывода о том, что именно здесь, а не на московском направлении,  развернется
летнее наступление врага.
 Такой вывод в сущности и должен был исходить прежде всего  от  Военного
совета Юго-Западного направления. К сожалению, он не был  им  сделан  ни  до
неудачной Харьковской наступательной операции, ни после нее.  Иначе  говоря,
по-прежнему ожидались два удара главных сил немецко-фашистских войск: один -
в обход Москвы с юго-востока с целью выхода на Волгу  в  районе  Горького  и
изоляции столицы от важнейших промышленных и экономических центров  Поволжья
и Урала второй - на Кавказ, к источникам нефти.
 Оценка обстановки, сделанная к 29 мая, фактически соответствовала точке
зрения о  том,  что  противник  готовится  нанести  на  юге  не  главный,  а
вспомогательный удар и что наступать основными  силами  оп  намеревается  на
московском направлении.
 Таким образом, сложившаяся на юге к концу мая 1942  г.  неблагоприятная
для нас обстановка усугублялась тем, что войска \222\ здесь не готовились  к
отражению наступления главных сил противника.  Вместо  этого  Военный  совет
Юго-Западного  направления  проводил  меры,  направленные   на   парирование
предполагаемого вспомогательного удара. Это и оказало глубоко  отрицательное
влияние на весь ход событий лета 1942 г.
 II
 Начались эти события,  впрочем,  примерно  так,  как  предполагалось  в
оценке обстановки Военным советом Юго-Западного направления  от  29  мая.  Я
имею в виду удар противника в направлении Купянска и Старобельска.
 Нанесенный противником в мае удар на барвенковском выступе не  исчерпал
задач операции "Фридерикус I". Теперь известно, что  одна  из  ее  целей,  в
частности, заключалась  в  том,  чтобы  полностью  овладеть  правым  берегом
Северного Донца. Но именно этого противнику и не удалось добиться.  В  руках
38-й армии, как уже отмечено, оставались два плацдарма на правом берегу реки
- Старосалтовский и в районе населенного пункта Савинцьг.
 Такая конфигурация фронта не устраивала командование группы армий "Юг".
Кроме того, на очереди у него была следующая  операция,  получившая  кодовое
название "Вильгельм". Цели ее, как говорил впоследствии Ф. Паулюс,  состояли
в том, чтобы  "1)  заблаговременно,  еще  до  начала  главного  наступления,
форсировать р. Донец 2) занять выгодную позицию, с которой  можно  было  бы
нанести удар  по  южному  флангу  русских  войск,  находящихся  в  холмистой
местности восточное Белгород 3) достичь на  южном  фланге  р.  Бурлук,  тем
самым обеспечить защиту фланга 3-го танкового корпуса  1-й  танковой  армии,
который через Купянск должен был повернуть на юго-восток"{77}.
 Таким   образом,   это   была   лишь   еще   одна   частная   операция,
осуществлявшаяся в  интересах  подготовки  "главного  наступления".  Главный
удар, нацеленный на Купянск, должны были отразить прежде всего 28-я  и  38-я
армии.
 Здесь, на фронте от  Волчанска  до  Изюма,  противник  обладал  большим
превосходством в силах и средствах, особенно в танках. Он имел 14  пехотных,
шесть танковых и одну-две моторизованные дивизии.  Им  противостояли  войска
28, 38-й, правого фланга 9-й{78}  армий  и  фронтовые  резервы  -  всего  10
стрелковых, шесть кавалерийских дивизий, танковый корпус  и  семь  отдельных
танковых бригад. Все они имели неполный  состав.  Особенно  ослаблены  \223\
были три стрелковые и три  кавалерийские  дивизии,  а  также  пять  танковых
бригад.
 В описываемое время в целом на советско-германском фронте превосходство
в силах и особенно в технических средствах ведения вооруженной  борьбы  было
на стороне противника. И  Красной  Армии  предстояло  выдержать  еще  немало
суровых  испытаний,  прежде  чем  Советский  Союз  превзошел  врага  в  этом
отношении и окончательно повернул в свою пользу ход войны.
 Но вернемся к обстановке, которая сложилась к тому времени. Уже в конце
мая и особенно в самом начале июня появились все признаки подготовки врага к
наступлению. На всем фронте  нашей  армии  сосредоточивались  его  пехота  и
танки. Артиллерия производила пристрелку целей, авиация непрерывно  дежурила
в воздухе. Из глубокого тыла противника  прибывали  крупные  подкрепления  и
резервы.
 Убедившись в том, что  на  участке  38-й  армии  враг  будет  наступать
крупными силами, мы стремились всесторонне  подготовиться  к  отражению  его
удара. Однако в нашем распоряжении оказалось всего лишь несколько дней.
 Как уже отмечалось, и декабре 1941 г в связи с переходом от обороны  к
наступлению  все  командиры   и   красноармейцы   внутренне   перестроились,
воодушевились. И теперь, после нескольких месяцев  наступательных  действий,
было еще труднее видеть, что советские войска вновь  вынуждены  обороняться.
Ведь зимой, да и весной, казалось, что  инициатива  окончательно  перешла  в
руки Красной Армии. Хотя  можно  было  ожидать  новых  попыток  врага  опять
захватить ее, однако верили, что ему это не удастся.
 Более того, многие из нас полагали, что Красная Армия уже  в  состоянии
немедленно выбросить захватчиков с  советской  земли.  Проявлением  этого  и
являлись, в частности, планы наступательных действий, разработанные  Военным
советом Юго-Западного направления. Предусматриваемая  ими  серия  ударов  по
врагу с целью оттеснить его до Днепра была, несомненно, задумана как  начало
изгнания оккупантов с территории нашей Родины.
 Между тем  противнику  удалось  тогда  нанести  Красный  Армии  тяжелые
поражения на Керченском полуострове и на барвенковском  выступе.  В  те  дни
враг крупными силами перешел в наступление на Севастополь.  А  теперь  и  на
берегах  Северного  Донца  советские  войска   стояли   лицом   к   лицу   с
превосходящими силами врага, изготовившимися  для  нанесения  нового  удара.
Иными словами, обстановка резко изменилась и предстояла длительная,  упорная
оборона.
 Я  уже  говорил,  что  соединения  38-й  армии  в  основном   выполняли
наступательные