дготовке  контрудара.  Оставалось  лишь  немедленно  подключиться  к  этой
работе.
 7-8 августа войска армии вели сдерживающие  бои  в  районе  Абганерово,
Тингута, а тем временем мы  завершили  подготовку  контрудара.  К  нанесению
удара были привлечены 38, 157, 204-я  стрелковые  дивизии  и  13-й  танковый
корпус, действовавший в то время в составе 64-й армии.
 Ширина полосы готовящегося контрудара  составляла  9  км.  Нам  удалось
создать здесь высокую плотность войск. На каждые  три  километра  фронта  мы
имели стрелковую дивизию, на каждый километр - в среднем 7,5 танков,  до  40
орудий и минометов. Это означало, что контрудар наносился в условиях,  когда
мы обладали превосходством в людях и артиллерии, а танков имели  не  меньше,
чем противник.
 Оценивая эти данные, невольно подумалось: вот так бы на всем фронте! Но
мне было хорошо известно, что общее соотношение сил  под  Сталинградом  пока
еще было далеко  не  в  нашу  пользу.  Даже  несколько  дней  спустя,  когда
советские войска  были  усилены  непрерывно  прибывавшими  резервами  Ставки
Верховного Главнокомандования, враг все  еще  имел  танков  в  четыре  раза,
орудий и минометов - в два с лишним, самолетов  -  в  два  раза  больше.  На
направлениях же главных ударов соотношение сил в его пользу было  еще  выше,
причем это относилось не только к танкам,  артиллерии  и  авиации,  но  и  к
численности войск{103}.
 Да, пока еще дело обстояло именно так. Но  каждый  советский  воин  под
Сталинградом знал, что день ото дня все больше вооружения кует  Родина,  все
больше полков, дивизий, армий готовит она для разгрома врага, и  верил,  что
недалек час, когда эта грозная мощь обрушится на противника.
 Знал и верил в это всей душой и я. И потому в  некотором  превосходстве
64-й армии на участке контрудара видел как бы  прообраз  будущего  изменения
соотношения сил в нашу пользу на всем фронте  борьбы  с  немецко-фашистскими
захватчиками. Много тяжелых испытаний еще  ожидало  нас  на  пути  к  такому
повороту в ходе войны, но мы не ошибались: он был уже не за горами.
 9 августа войска  64-й  армии  нанесли  удар  по  захватчикам  \291\  в
направлении  Тингута,  Абганерово.  Его  успеху  способствовало  не   только
некоторое превосходство сил, но и внезапность. Этот наш  контрудар  оказался
неожиданным для противника, который в ходе двухдневных боев был отброшен  за
передний край  внешнего  оборонительного  обвода.  64-я  армия  восстановила
положение и даже получила возможность укрепить свои позиции,  ибо  вражеские
войска, понесшие в боях 9-10 августа огромные потери, были вынуждены перейти
к обороне и в течение следующих 10 дней не предпринимали активных действий.
 II
 Об этих результатах удара 64-й армии я  узнал,  будучи  уже  на  другом
участке фронта. Еще 9 августа,  в  первый  день  контрудара  ее  войск,  мне
пришлось расстаться с ними и выехать в  Сталинград  по  вызову  командующего
фронтом.
 Позади были две ночи без сна,  впереди  тоже  не  предвиделось  отдыха.
Правда, можно было в машине подремать до Сталинграда. Но, как говорится, сна
не было ни в одном глазу. Сопоставляя все, что мне было известно о положении
на фронте, пытался представить себе общую картину.
 Картина получалась тревожная.
 Возобновились  ожесточенные  бои  в  малой  излучине  Дона.  7  августа
противник силами 10 дивизий, имевших около 400 танков, нанес удары по  обоим
флангам 62-й армии, стремясь окружить и уничтожить ее войска. Ценою  больших
потерь ему удалось \292\ сломить сопротивление и уже к исходу дня прорваться
к Володинскому. Находившийся там штаб 62-й армии успел перебраться в  Калач,
но при этом потерял управление войсками. Противник же продолжал наступление.
Действуя там, где еще недавно наступала наша 1-я танковая армия, он вышел  8
августа с севера и юга к Калачу и здесь замкнул кольцо окружения, в  котором
оказались шесть стрелковых дивизий и части усиления 62-й армии{104}.
 В результате этого наступления ударная группировка 6-й  немецкой  армии
достигла   внешнего   оборонительного   обвода   Сталинграда   на    участке
Большенабатовский, Верхне-Чирский. Одновременно к тому  же  обводу  вышла  в
районе Абганерово действовавшая с юга 4-я танковая армия противника.
 Враг рвался к Сталинграду с двух сторон и нужно было задержать  его  во
что бы то ни стало. В стойкости и организованности нашей обороны  был  залог
сохранения целостности стратегического фронта. А это в свою очередь являлось
одним из условий подготовки разгрома врага. Пусть никого  не  удивляет,  что
такие мысли владели нами в  то  время,  когда  под  Сталинградом  инициатива
целиком принадлежала противнику. Их происхождение  вполне  естественно:  они
логически вытекали из убежденности в неминуемом разгроме врага. То  было  не
ожидание "чуда", а ясное представление о непреодолимой  мощи  нашей  Родины,
непобедимости ленинского  знамени  и,  наконец,  правоте  нашего  дела.  Эту
великую веру не поколебали ни тяжкие  неудачи,  ни  великие  жертвы.  Именно
тогда  под  Сталинградом  родился  лозунг  "Стоять  насмерть!".   Потому   и
потребовались противнику три недели, чтобы преодолеть 70 км  от  р.  Чир  до
Дона. Под Сталинградом не  было,  пожалуй,  ни  одного  советского  солдата,
офицера, генерала, который не понимал бы, что от каждого из нас и  от  всех,
взятых   вместе,   требовалось   измотать   и   обескровить   противника   в
оборонительных боях, чтобы тем самым  выиграть  время,  накопить  резервы  и
создать условия для последующего разгрома врага.
 Итак, 9 августа я возвратился в Сталинград.  Едва  командующий  фронтом
выслушал мой доклад о поездке в 64-ю армию, как его позвали к аппарату Бодо.
Из Москвы звонил по прямому  проводу  начальник  Генерального  штаба  А,  М.
Василевский. Поскольку эти переговоры имели отношение и ко мне,  то  приведу
их полностью по сохранившейся в архиве записи:
 "Василевский: Товарищ Сталин поручил мне переговорить с вами и получить
ваше мнение по следующим вопросам:
 Первое.  Товарищ  Сталин   считает   целесообразным   и   своевременным
объединить вопросы обороны Сталинграда  в  одних  руках,  а  для  этой  цели
подчинить вам Сталинградский фронт, оставив вас по совместительству в то  же
время  и  командующим  Юго-Восточным  фронтом.   Заместителем   к   вам   по
Юго-Восточному фронту \293\ назначить  генерал-лейтенанта  Голикова.  Вместо
тов. Голикова командующим 1-й гвардейской  армией  назначить  генерал-майора
Москаленко.
 Второе.  Товарищ  Сталин   считает   также   целесообразным   назначить
начальником гарнизона города Сталинграда  от  НКВД  тов.  Сараева,  которому
подчинена и находящаяся  в  Сталинграде  дивизия  НКВД.  Каковы  будут  ваши
соображения?
 Еременко: Я отвечаю. Мудрее  товарища  Сталина  не  скажешь  и  считаю:
совершенно правильно и своевременно.
 Василевский:  Какие  будут  соображения   по   кандидатурам   Голикова,
Москаленко и Сараева?
 Еременко:  Я  считаю,   что   все   кандидатуры   подойдут.   Достойные
кандидатуры"{104}.
 Да, события на сталинградском  направлении  развивались  так  быстро  и
обстановка менялась столь стремительно, что решение, принятое несколько дней
назад и тогда казавшееся верным, теперь требовало внесения корректив. Я имею
в виду состоявшееся незадолго до того разделение Сталинградского  фронта  на
два фронта. Как явствовало из  вышеприведенных  переговоров,  Ставка  решила
вновь объединить их под единым командованием.
 К описываемому времени немецко-фашистские войска,  не  сумев  захватить
Сталинград с ходу, были вынуждены втянуться в затяжные бои за Доном с  резко
повысившими активность армиями Сталинградского фронта. Противнику  пришлось,
с одной стороны, направить для действий против Сталинграда и те дивизии  6-й
немецкой армии, которые ранее располагались на  участке  фронта  Павловск  -
Вешенская, и, с другой,- повернуть свою 4-ю  танковую  армию  с  кавказского
направления для удара по городу вдоль железнодорожной линии  Котельниково  -
Сталинград. Таким образом, вражеские группировки угрожающе  увеличивались  и
были направлены для выполнения одной цели - овладения Сталинградом.
 Это определило и общность задачи войск двух наших фронтов  -  удержания
Сталинграда, и необходимость вновь объединить их под  единым  командованием,
что должно было содействовать укреплению  обороны.  Ведь  один  командующий,
естественно,  мог  значительно  лучше  использовать  усилия  двух   фронтов,
направленные к единой цели...
 Закончив переговоры по прямому проводу, А. И. Еременко поздравил меня и
прибывшего к тому времени в штаб фронта Ф. И. Голикова с новым  назначением.
По этому случаю у гостеприимного хозяина нашлась даже бутылка шампанского  -
невероятная редкость по тому времени,- и мы распили ее, произнеся  тосты  за
разгром врага, за освобождение родной земли, за нашу Победу. \294\
 Должен признаться, я был доволен новым назначением. Оно возвращало меня
к самостоятельной  деятельности,  к  ответственности  за  выполнение  боевых
задач. А это всегда привлекало меня гораздо больше, чем поездки на различные
участки фронта в качестве "пожарного".
 В тот же вечер генерал-полковник А. И. Еременко сообщил мне, что приказ
Ставки о новом назначении уже подписан, и приказал  немедленно  выехать  для
вступления в командование прибывающими войсками 1-й гвардейской армии.
 III
 Была уже ночь, когда я попрощался с А. И. Еременко и Ф. И. Голиковым, а
на рассвете машина умчала меня в район ст. Фролове. Где-то  там  разместился
штаб 1-й гвардейской армии. Невдалеке от  этой  станции,  а  также  соседней
Иловли, как мне было  известно,  выгружались  и  войска  армии,  прибывавшие
железнодорожными эшелонами. Невольно  подумалось:  опять  предстоит  принять
командование и повести в бой армию,  которая  еще  только  формируется.  Это
предчувствие более чем оправдалось. Что я имею в виду  под  словом  "более",
покажет нижеследующее изложение хода событий.
 В состав 1-й гвардейской  армии  в  соответствии  с  директивой  Ставки
включались пять гвардейских стрелковых дивизий  -  37,  38,  39,  40,  41-я,
прибывавшие из-под Москвы. К середине дня 10 августа, когда я приехал в штаб
армии, две из них едва начали выгрузку на станциях  Фролове  и  Иловля,  две
другие находились в пути, а одна - 41-я гвардейская,- как было известно, еще
только грузилась в эшелоны на подмосковной станции Люберцы.
 В этих условиях была, пожалуй, нереальной поставленная  еще  8  августа
командующим Юго-Восточным фронтом задача  в  кратчайший  срок  сосредоточить
армию на рубеже р. Червленая в районе Скляров, Гавриловка, Ивановка,  совхоз
"Горная Поляна"{106}. Это решение было принято с  целью  уплотнения  обороны
юго-западных подступов к Сталинграду в связи с прорывом войск  4-й  танковой
армии противника в районе ст. Тингута.  Приказ  был  отменен,  так  как  там
восстановила положение  64-я  армия,  а  в  излучине  Дона  возникла  угроза
наступления противника в район севернее Сталинграда.
 Но и после этого командующий Юго-Восточным фронтом лишь отчасти изменил
свое решение. Так, утром 11 августа он подтвердил  приказ  о  сосредоточении
1-й гвардейской армии на ближних подступах к Сталинграду, но теперь  уже  на
рубеже рек Россошка и Червленая в районе Западновка,  Бореславский,  Гумрак,
т. е. фронтом не на юго-запад, а на запад. \296\
 Иное   решение   было   принято   в   тот   день   Ставкой   Верховного
Главнокомандования. Ее директива гласила{107}, что  войска  1-й  гвардейской
армии должны сосредоточиться на широком фронте в районе  ст.  Иловля.  Далее
указывалось, что ни одна дивизия этой армии не может  вводиться  в  бой  без
разрешения Ставки.
 Обстановка в то время  становилась  все  более  напряженной.  Поскольку
разрозненные во времени удары 6-й полевой и 4-й танковой армий не привели  к
захвату  Сталинграда,  немецко-фашистское   командование   спешно   готовило
операцию, в которой эти армии должны были  действовать  с  двух  направлений
одновременно. 6-й армии, которой отводилась основная роль,  была  поставлена
задача наступать на Сталинград с запада, 4-й танковой армии - с  юго-запада,
вдоль железной дороги Котельниково - Сталинград.
 Было  очевидно,  что  главные   силы   врага   сосредоточены   западнее
Сталинграда и что прежде всего оттуда исходила угроза. О многом говорил  тот
факт, что противник начал перегруппировку и сосредоточение своих сил  против
советских войск,  оборонявших  плацдарм  в  малой  излучине  Дона.  С  этого
направления враг после овладения плацдармом  мог  угрожать  железной  дороге
Поворино - Сталинград, а оттуда левому крылу Сталинградского фронта и  всему
Юго-Восточному  фронту.  Наконец,  нельзя  было  не  видеть,  что  противник
попытается  отрезать  от  сообщения  с  севером  всю   нашу   сталинградскую
группировку.
 Плацдарм на рубеже Клетская - Большенабатовский  обороняла  частью  сил
наша 4-я танковая армия. Одновременно она закреплялась на левом берегу Дона.
Справа от нее действовали 21-я и 63-я, слева - 62-я армии.  Последняя  также
оборонялась на левобережье Дона, куда она  была  оттеснена  противником.  На
правом  берегу,  западнее  Калача,  оставались  шесть  ее  дивизий,  которые
продолжали вести бой в окружении.
 Все это, несомненно, учитывала Ставка, принимая дополнительные меры для
парирования  ожидаемого  удара  противника  с  запада.  В   этом   отношении
характерны    указания     Верховного     Главнокомандующего,     переданные
генерал-полковником А. М. Василевским командующему Юго-Восточным фронтом. И.
В. Сталин требовал, чтобы войска этого фронта не увлекались наступлением  на
юг. Им надлежало там  лишь  восстановить  оборону  и  усилить  ее  созданием
предполья, для чего отбросить противника на 10- 20 км. За счет же отказа  от
наступления войскам Юго-Восточного фронта было приказано выделить часть  сил
для укрепления обороны западных и северо-западных подступов  к  Сталинграду,
для того чтобы не допустить продвижения противника с этих  направлений{108}.
\296\
 С этой целью Ставка приняла решение сосредоточить 1-ю гвардейскую армию
вдоль железной дороги в районе ст. Иловля и севернее. Таким образом,  войска
этой армии с момента прибытия оказались  на  одном  ив  наиболее  угрожаемых
направлений.
 Действительно, уже 13 августа 6-я немецкая армия начала наступление  на
правом фланге нашей 4-й танковой армии.
 Оборонявшаяся там 321-я стрелковая дивизия  понесла  большие  потери  в
предшествующих боях и была крайне ослабленной и  малочисленной.  Не  сдержав
натиска 376-й и  100-й  легкой  пехотных  дивизий,  поддержанных  танками  и
авиацией, она начала  медленно,  с  боями  отходить  на  северо-восток.  Для
усиления обороны этой дивизии командующий 4-й танковой армией в тот же  день
перебросил с центрального участка армейской полосы истребительную бригаду  и
истребительно-противотанковый   артиллерийский   полк.   В   свою    очередь
командующий войсками Сталинградского и Юго-Восточного  фронтов  распорядился
усилить это направление стрелковыми и артиллерийскими частями 21-й армии. Он
также передал из своего резерва в  распоряжение  командующего  4-й  танковой
армией 22-ю истребительно-противотанковую бригаду.
 В ходе двухдневных боев в полосу 321-й стрелковой дивизии  была,  таким
образом, оттянута немалая часть резервов командования фронта и 4-й  танковой
армии. А именно этого и добивался противник, предпринимая здесь наступление.
Его удар в направлении Перекопки был всего лишь отвлекающим.
 В решительное наступление враг перешел ранним утром 15  августа.  После
двухчасовой артиллерийской  и  авиационной  подготовки  6-я  немецкая  армия
одновременно нанесла два  удара:  главный  -  на  Сиротинскую  (силами  пяти
дивизий) и вспомогательный (тремя дивизиями) - на Трехостровскую.  С  первых
же минут  боя  резко  сказалось  превосходство  наземных  сил  противника  и
господство  его  авиации  в  воздухе.  В  результате,  несмотря  на  упорное
сопротивление, врагу удалось  за  день  боя  продвинуться  по  всему  фронту
наступления на 12-20 км.  Его  танки  прорвались  к  командному  пункту  4-й
танковой армии. Это привело к потере управления оборонявшимися войсками.
 Оценив сложившуюся  обстановку,  командующий  фронтом  решил  утром  16
августа ввести в бой войска 1-й гвардейской армии.
 IV
 У нас к тому времени дело обстояло так. К исходу 13 августа выгрузились
39-я и 40-я гвардейские дивизии  под  командованием  генерал-майоров  С.  С.
Гурьева и А. И. Пастревича. В тот же день командующий  фронтом  распорядился
сосредоточить первую из них в районе Трехостровской,  а  вторую  -  западнее
Сиротинской. Одновременно он приказал остальные дивизии по мере их  прибытия
\297\ направить: одну в Перекопскую, другую - в Ново-Григорьевскую, третью -
на участок Зимовский, Хлебный.
 Это противоречило указанию Ставки и, более того, вело  к  растаскиванию
дивизий. Поэтому пришлось просить командующего фронтом пересмотреть решение,
чтобы иметь возможность  компактно  и,  следовательно,  наиболее  эффективно
использовать 1-ю гвардейскую армию. Не получив его согласия, я вынужден  был
обратиться непосредственно в Ставку Верховного Главнокомандования.
 Мои возражения основывались лишь на желании не допустить  растаскивания
дивизий и дать им время для  деформирования  и  сколачивания.  Аргументы  же
генерала  Еременко,  надеявшегося  вводом  в  бой   гвардейских   соединений
остановить наступление врага, вероятно, прозвучали  более  убедительно.  Его
решение не было отменено, и две наши дивизии  были  направлены  в  указанные
районы.
 К 14 августа мы приняли еще 15 эшелонов. Это начали  прибывать  37-я  и
38-я гвардейские стрелковые дивизии.
 Подобно  двум  первым  дивизиям,   они   по   существу   не   закончили
формирования. К моменту передислокации  ими  не  были  получены  артиллерия,
спецподразделения,  кони,  амуниция,  обозы,  автотранспорт  и  другие  виды
вооружения и имущества. Все это поступило в дивизии или непосредственно  при
погрузке  в  эшелоны,  или  в  пути  следования.   Легко   догадаться,   что
гвардейцы-артиллеристы \298\ даже не опробовали свои орудия, не сделали  еще
ни одного выстрела из них. То же самое относилось  к  расчетам  минометов  а
станковых пулеметов.
 Отмечу еще одну  деталь.  Прибывавшие  гвардейские  стрелковые  дивизии
формировались на базе воздушно-десантных корпусов. Их личный состав  как  на
подбор состоял из мужественных солдат, прошедших отличную боевую подготовку,
но, к  сожалению,  не  знавших  материальной  части  минометов  и  станковых
пулеметов. И не удивительно, ведь ни тех, ни других не  было  на  вооружении
авиадесантных частей{109}.
 Нужны были хотя  бы  несколько  дней  для  восполнения  этих  пробелов,
сколачивания дивизий, О  предоставлении  им  по  прибытии  на  место  такого
минимального  времени  и  договаривались   при   отъезде   из   Москвы   мой
предшественник   на    посту    командующего    1-й    гвардейской    армией
генерал-лейтенант Ф. И. Голиков и член Военного совета дивизионный  комиссар
Н. В. Абрамов.
 На деле получилось иначе. Суровая, грозная обстановка  на  подступах  к
Сталинграду вынуждала командующего фронтом использовать все имевшиеся  силы.
Другой вопрос - насколько умело  они  использовались.  Тут,  как  говорится,
всякое бывало. Что касается дивизий 1-й гвардейской армии, то ответ на  этот
вопрос был дан дальнейшим ходом событий.
 Решение командующего фронтом предусматривало  ввести  в  бой  утром  16
августа 39-ю, 40-ю гвардейские стрелковые дивизии, а  позднее  выгрузившуюся
37-ю гвардейскую под командованием генерал-майора В.  Г.  Жолудева  с  целью
остановить наступление противника и удержать в наших руках плацдарм в  малой
излучине Дона. В северную часть этой излучины - в район Шохин, Дубовый  было
приказано выдвинуть 40-ю, а в южную, на участок  Хлебный,  Трехостровская  -
37-ю и 39-ю гвардейские дивизии. При этом две последние включались в  состав