овь  участвовали
значительные силы. Они были сосредоточены на двух узких участках фронта -  к
северу и к югу от шоссе Киев-Житомир, у населенного пункта Раковичи и у дер.
Ястребенька (восточнее Брусилова).
   К северу от шоссе, в полюсе 237-й стрелковой дивизии,  враг  предпринял
три атаки, причем в последней из них участвовало до 40 танков и двух  полков
пехоты. Но им удалось лишь оттеснить одну из  наших  частей  от  населенного
пункта Лисицы.
   Еще больше вражеских сил  было  брошено  в  районе  Ястребеньки  против
частей 211-й стрелковой дивизии, где действовало около 110 фашистских танков
с пехотой. Но и здесь итогом нескольких ожесточенных  атак  гитлеровцев  был
лишь захват дер. Старицкой.
   Впрочем, и эти  результаты,  достигнутые  ценою  немалых  потерь,  были
вскоре сведены к нулю. В тот же день после наступления темноты части 237-й и
211-й  стрелковых  дивизий  генерал-майоров  Ф.  Н.  Пархоменко  и   В.   Л.
Махлиновского,  выполняя   \199\   приказ   командования   армии,   сильными
контратаками отбросили противника и полностью восстановили положение.
   III
   На этом закончились попытки врага в  полосе  38-й  армии  прорваться  к
Киеву и отбросить войска фронта за Днепр.
   Славно     поработала      при      отражении      контрудара      наша
истребительно-противотанковая  артиллерия,   особенно   7-й   артиллерийский
корпус.  В   отдельные   дни   он   участвовал   в   отражении   5-8   атак,
предпринимавшихся силами от 40-60 до 100 танков. С 15 по  25  ноября  корпус
подбивал не  меньше  18  танков  в  день,  не  считая  бронетранспортеров  и
автомашин с  пехотой.  А  18  ноября  он  вывел  из  строя  51  танк  и  две
самоходно-артиллерийские установки. Причем 13 танков  были  подбиты  раньше,
чем они успели подойти к  переднему  краю.  Это  позволило  нарушить  боевой
порядок танков противника и огнем стрелкового  оружия  и  минометов  нанести
поражение атакующей пехоте{117}.
   Конечно, нашим артиллеристам пришлось сражаться с немалым  напряжением.
Несли они и потери. Но на каждое наше орудие, подбитое  врагом,  приходилось
по нескольку уничтоженных фашистских танков.
   Отмечу, что в этих боях впервые в большом масштабе были  применены  для
стрельбы прямой наводкой по танкам 152-мм гаубицы-пушки  и  203-мм  гаубицы.
Результаты оказались отличными. Читатель легко может себе представить, какой
вид имели подбитые такими мощными снарядами вражеские танки.
   В памяти сохранилась картина, увиденная мною на огневых позициях  одной
из батарей 152-мм гаубиц-пушек. Мы с командиром корпуса  П.  М.  Корольковым
попали туда, когда только-только отгремел бой, который отважные артиллеристы
закончили перед нашим приходом. Его результатом было около десятка  подбитых
фашистских танков, грудами мертвого металла  застывших  невдалеке.  Один  из
"тигров" успел подмять под себя орудие, \200\  но  тут  же  сам  был  подбит
соседней гаубицей. Так и стоял он теперь с проломленным от прямого попадания
бортом.  Наши  артиллеристы  вышли  победителями  из  поединка   с   танками
противника.
   Штатная и приданная артиллерия 38-й армии сыграла очень важную  роль  в
срыве контрудара врага. И ей  принадлежит  немалая  заслуга  в  том,  что  в
результате жарких кровопролитных боев гитлеровцы за десять дней продвинулись
только на 32 км, в среднем по 3 км в сутки.
   Думаю, что в  нашей  литературе  все  еще  недостаточно  показана  роль
артиллерии в Великой Отечественной войне, основной огневой силы любого  боя.
Каждому из нас, от командира  стрелкового  полка  до  командующего  фронтом,
всегда и везде требовался совет артиллерийского  начальника,  являющегося  в
вопросах ведения боевых действий в дивизии или армии третьим лицом  -  после
командира и начальника штаба. Между тем до сих пор мало известно из  книг  о
наших видных артиллеристах, таких, как П. М. Корольков, В. М. Лихачев, С. С.
Волкенштейн, Д. М. Краснокутский, И. Ф. Санько,  о  командующих  артиллерией
дивизий, корпусов и армий, о героических подвигах орудийных расчетов.
   Отчасти в  этом  повинны  сами  артиллеристы.  Очень  немногие  из  них
рассказали в своих воспоминаниях о  славных  боевых  делах  артиллерии,  без
которой не обходился ни один бой,  ни  одна  операция.  Между  тем  были  бы
интересными  и  полезными  их  воспоминания  об  управлении  большой  массой
артиллерии, о героических подвигах артиллеристов как при прорыве обороны под
Киевом, так и при отражении контрударов  под  Брусиловом.  Они,  несомненно,
могли бы раскрыть новые страницы славной Киевской  наступательной  операции,
пополнить сокровищницу боевого опыта наших Вооруженных Сил.
   Блестяще  выполненная   артиллеристами   в   то   время   задача   была
исключительно сложна  и  трудна:  впервые  нами  применялись  такие  высокие
плотности - свыше 350 орудий на 1  км  фронта.  И  тоже  впервые,  достигнув
превосходства  в  технике  над  противником,  мы  тогда  осуществили  прорыв
вражеской обороны средствами техники. Генералы Лихачев, Баренцев, Корольков,
Волкенштейн,  Краснокутский  были  первыми   артиллерийскими   начальниками,
практически руководившими выполнением этой сложной задачи.
   Хочу сказать доброе слово, в частности, о командующем артиллерией нашей
армии генерал-майоре В. М. Лихачеве.  Это  волевой,  знающий  организатор  с
богатым боевым опытом. К тому времени, когда я вступил в  командование  38-й
армией, он со своим штабом уже составил план артиллерийского  наступления  в
Киевской наступательной операции. Не менее  успешно  был  им  скорректирован
этот план, когда я  счел  необходимым  сократить  участок  прорыва  с  целью
увеличения плотности артиллерии.
   Безукоризненно действовала артиллерия в ходе  операции.  Она  разрушала
инженерные сооружения и укрепления, уничтожала \201\ наблюдательные  пункты,
огневые средства, живую силу противника, парализовала работу вражеских узлов
связи и управления, на  85-90%  подавляла  огонь  фашистских  артиллерийских
батарей, как засеченных до начала наступления, так  и  выявленных  в  период
артиллерийского наступления.
   Следует подчеркнуть, что к 15 ноября на небольшом участке фронта 38-й и
3-й гвардейской танковой армий немецко-фашистское командование сосредоточило
девять танковых (в том  числе  полностью  укомплектованные  1,  19,  25-ю  и
дивизию СС "Адольф Гитлер", а также пополненные личным  составом  и  танками
7-ю, 8-ю и дивизию СС  "Райх")  и  две  моторизованные  дивизии,  не  считая
пехоты. Иначе говоря, против нас было брошено почти столько  же  танковых  и
моторизованных дивизий, сколько действовало на Курской дуге  против  главных
сил всего Воронежского фронта.
   Столь значительным массированием сил и средств фашистское  командование
рассчитывало  легко  осуществить  свой  план  возвращения  в  Киев.   Однако
просчиталось. Незначительное продвижение противника не окупало его  огромных
потерь боевых машин и личного состава.
   Постепенно темп наступления  противника  затухал,  заметно  уменьшалось
количество танков и пехоты, одновременно участвовавших  в  атаках.  Удар  не
увенчался   успехом.   Цели,   поставленные    войскам    немецко-фашистским
командованием накануне контрнаступления, не  были  достигнуты.  38-я  и  3-я
гвардейская  танковая  армии  стойким  сопротивлением  сначала  локализовали
прорвавшуюся группировку, а затем лишили ее всякой перспективы.
   Любопытно, что Манштейн в мемуарах утверждал, будто бы  удар  на  Киев,
наносившийся   под   его   командованием,   "был   сорван    в    результате
распутицы"{118}.  Эту  же  версию  повторил  генерал  Ф.  Меллентин,  бывший
начальник  штаба  48-го  танкового  корпуса,  в  состав   которого   входили
участвовавшие в нанесении удара на Киев 1, 7, 19, 25-я танковые,  эсэсовские
"Адольф Гитлер" и "Райх", а также 68-я пехотная дивизии. Он  заявил:  "...26
ноября наступила оттепель, и распутица  сделала  всякое  передвижение  войск
практически невозможным. В связи с этим наше предполагаемое  наступление  на
Киев пришлось отменить"{119}.
   Если  поверить  этому  объяснению,  то  получается,  что   единственным
препятствием  наступлению  немецко-фашистских  войск  были   неблагоприятные
климатические условия. Впрочем, если Манштейн вообще не упомянул о советских
войсках, нанесших фашистским танковым  и  моторизованным  дивизиям  огромные
потери и  остановивших  их  наступление,  то  Меллентин  признал  понесенный
атакующими урон, но дал ему объяснение, явно  рассчитанное  на  легковерного
читателя. "Потери возрастали, - писал \202\ он, - так  как  никто  не  хотел
ложиться в страшную грязь от пуль и снарядов противника"{120}.
   Можно подумать,  что  гитлеровцы  предпочитали  гибнуть  под  пулями  и
снарядами, но  не  испачкать  в  грязи  свои  мундиры.  Нелепость  подобного
объяснения очевидна. Напомню также, что количество пехоты, участвовавшей  во
вражеском  контрнаступлении,  было  сравнительно   небольшим.   Особенностью
наступательных действий противника в те  дни  являлось,  как  уже  отмечено.
массированное применение танков, а ведь им  "ложиться  в  грязь  от  пуль  и
снарядов" не приходилось.
   Таким образом, уже по  этим  причинам  попытки  гитлеровских  генералов
оправдать провал своего наступления не выдерживают критики. Но и это не все.
"Распутица" в конце ноября 1943 г. \203\ в районе Киева - выдумка Манштейна,
повторенная Меллентином.
   Действительно, ноябрь в тот год не отличался суровостью. Температура во
второй половине месяца колебалась в среднем от плюс  2o  днем  до  минус  4o
ночью. Шел снег,  местами  мокрый,  земля,  промерзшая  ночью,  не  успевала
оттаивать днем. Лишь на грунтовых  дорогах  появлялась  легкая  слякоть,  не
препятствующая движению войск и техники.  Что  же  касается  шоссе,  имевших
твердое покрытие, то на  их  состояние  погода  не  оказывала  существенного
влияния. Эти данные, взятые мною из журнала боевых действий,  где  ежедневно
отмечалось состояние погоды, не нуждаются в комментариях.  Кроме  того,  как
явствует из того  же  журнала,  спустя  месяц,  когда  возобновили  успешное
наступление войска 1-го Украинского фронта, погода была такая же,  как  и  в
конце ноября. Однако наши войска, в том числе и танки,  быстро  продвинулись
на 80-200 км" о чем будет рассказано ниже.
   Здесь же целесообразно коснуться  еще  одного  ничем  не  обоснованного
утверждения Ф. Меллентина. Речь идет  о  его  попытке  найти  дополнительное
оправдание неуспеха контрнаступления в ноябре  1943  г.  ссылкой  на  ошибку
командующего 4-й танковой армией генерал-полковника Рауса.  Последний  якобы
заменил решительный план удара на Киев робким планом вернуть сначала Житомир
и разгромить находящиеся там советские войска, а уже  затем  идти  на  Киев.
"Наш замысел нанесения молниеносного удара глубоко в тыл русским войскам,  -
писал Меллентин, - был  принесен  в  жертву  слишком  осторожной  по  своему
характеру операции"{121}.
   Не берусь судить, так ли было на самом деле, но, кстати, замечу, что  о
молниеносных ударах слишком уж  поздно  было  говорить.  Автор  воспоминаний
забыл о Сталинграде  и  Курске,  не  сделал  никаких  выводов  из  поражения
немецко-фашистских войск на Украине и  Днепре.  А  времена  изменились.  Был
конец  1943  г.,  война  велась  по  планам  советского  командования,  наши
Вооруженные Силы обладали достаточной мощью не только для  отражения  ударов
противника, но и для одновременных наступательных действий.
   Так обстояло дело, в частности, и на 1-м Украинском фронте.
   15 ноября, когда в  полосе  38-й  армии  уже  шли  ожесточенные  бои  с
атакующей мощной танковой группировкой врага, армии правого крыла  фронта  -
13-я и 60-я продолжали успешное наступление на запад. 17 ноября войска  60-й
армии освободили крупный узел дорог Коростень,  а  на  следующий  день  13-я
армия выбила противника из г. Ельска. В результате  железная  дорога  на  г.
Мозырь была перерезана и связь между группами армий "Центр" и  "Юг"  надежно
прервана.
   Над ударной группировкой противника, нацелившейся на  столицу  Украины,
нависла угроза с севера и запада, со стороны \204\ Коростеня и находившегося
тогда в наших руках Житомира. И именно это продиктовало  немецко-фашистскому
командованию необходимость наступать на Житомир и этим ослабить  свои  силы,
наступавшие на Киев. Однако и после  20  ноября,  когда  мы  вынуждены  были
оставить Житомир, угроза удара во фланг и в тыл  ударной  группировки  врага
продолжала существовать и отвлекала часть ее сил.
   Таким образом, следует признать ясным вопрос о неизбежности  раздвоения
усилий ударной группировки противника. Но беспочвенность его наступательного
плана состояла не  только  в  этом.  Ибо  вообще  шансы  немецко-фашистского
командования на успех попытки вновь захватить  Киев  были  равны  нулю.  Это
подтверждается тем, что  его  удар  в  районе  Фастова  не  поколебал  нашей
обороны, а в районе Брусилова натолкнулся  на  непреодолимое  сопротивление.
Достаточно сказать, что только с 11 по 17 ноября на фронте  от  Житомира  до
Фастова   было   подбито    и    сожжено    390    фашистских    танков    и
самоходно-артиллерийских установок, 68 бронемашин, 26 орудий и уничтожено до
9 тыс. немецких солдат и офицеров{122}. \205\
   Именно все это вместе взятое, а не мнимая распутица и прочие  "причины"
привели к срыву плана  противника.  Тот  же  Меллентин,  например,  признал:
"Фронтальный  удар  дивизии  "Лейбштандарт"{123}  на  Брусилов   провалился;
впервые  за  время  войны  эта  знаменитая  дивизия  не   сумела   выполнить
поставленной задачи"{124}.
   Говоря о причинах провала вражеского контрудара,  следует  упомянуть  и
такой фактор,  оказавший  решающее  влияние  на  ход  событий,  как  успешно
проведенная в ходе боев под Житомиром и Брусиловом  крупная  перегруппировка
войск 1-го Украинского фронта, способствовавшая организации прочной обороны.
Противник вновь натолкнулся на  стойкость  советских  войск  в  обороне,  на
непрерывные контратаки  и,  будучи  не  в  силах  решительно  преодолеть  их
сопротивление, даже в первые дни продвигался не более  чем  на  4,5-5  км  в
день.
   В результате всего этого  враг  и  понес  столь  огромные  потери,  что
вынужден был прекратить наступление. В данном отношении весьма  показательно
положение, например, в 7-й танковой дивизии, о  котором  рассказал  в  своих
показаниях перешедший на сторону советских  войск  немецкий  офицер-танкист.
"После того как немецкие войска заняли Житомир, - сообщил он, - мы несколько
воспрянули  духом.  Появились  проблески  надежды,  что  нам  удастся  опять
зацепиться за Днепр и удержать за собой хотя бы часть  Украины.  В  связи  с
занятием  Житомира  Гитлер  издал  приказ,  в  котором  требовал   развивать
наступление и во что бы то ни стало занять Киев... Мы продвигались вперед  с
огромным трудом и несли тяжелые потери. К концу ноября наша дивизия потеряла
не менее 70% личного состава и почти весь танковый парк. Ожесточенная  битва
поглощала все силы. Пополнения не покрывали наших потерь.  Обескровленные  и
измотанные части выдохлись и не в состоянии были продолжать атаки"{125}.
   Тяжелые потери, понесенные  немецкими  дивизиями,  особенно  танковыми,
вынудили гитлеровское командование 25 ноября  прекратить  наступление  вдоль
шоссе Житомир-Киев.
   Мы  же  готовились  разгромить  вражескую  группировку  и  восстановить
положение, существовавшее до 15 ноября. Силами для осуществления таких задач
фронт уже располагал. Сначала предполагалось нанести удар на следующий день,
затем он был отсрочен еще на двое суток. Но в конце концов было решено,  что
недостаточно восстановить положение  и  что  целесообразнее  занять  жесткую
оборону, измотать противника в  случае  перехода  его  в  наступление,  а  с
подходом дополнительных сил начать подготовку  контрнаступления,  разгромить
правое крыло вражеских войск на Украине и выйти на рубеж р. Южный Буг. \206\
   29 ноября командующий фронтом генерал армии  Н.  Ф.  Ватутин,  согласно
директиве Ставки, поставил армиям  задачи  на  оборону  и  доукомплектование
войск.
   38-я армия обороняла рубеж Негребовка,  Ставище,  Ястребенька,  Сущанка
протяженностью 42 км. Ее задача заключалась в пресечении  возможных  попыток
врага прорваться на киевском направлении и в  подготовке  войск  к  активным
действиям - пополнении и обучении личного  состава,  довооружении,  создании
необходимых запасов.
   Противостояли нам танковые дивизии - 8, 19 и 25-я, а до 3 декабря также
1-я, 7-я  и  танковая  дивизии  СС  "Адольф  Гитлер".  Кроме  того,  как  мы
предполагали,  во   втором   эшелоне   вражеской   обороны   находилась   на
доукомплектовании 20-я моторизованная дивизия.  Противник  здесь  теперь  не
предпринимал активных действий танками и живой силой, ограничиваясь ведением
разведки и огневыми налетами артиллерии и особенно шестиствольных минометов.
   Но если на всем левом крыле 1-го Украинского фронта наступило  затишье,
то иначе обстояло дело на правом, в полосе  60-й  армии.  Немецко-фашистское
командование не оставляло надежды отбросить наши войска за Днепр и в декабре
предприняло новые попытки овладеть Киевом со стороны Коростеня  и  Малина  и
восстановить локтевую связь с группой армий "Центр".
   Кстати, уже упоминавшийся Меллентин в своих мемуарах  утверждал,  будто
бы это наступление вследствие эффективных мер  фашистского  командования  по
соблюдению полной внезапности явилось неожиданным для советских  войск{126}.
Однако он напрасно тешит себя этой мыслью. Меры предосторожности не помогли,
о чем свидетельствуют документы.
   Так, в отчете войсковой разведки 38-й армии в  те  дни  отмечалось:  "В
результате активных действий разведчиков, путем захвата контрольных  пленных
на  фронте  армии  были  установлены  следующие   перегруппировки:   3.12.43
противник снял с участка фронта армии 1 тд, 7 тд и тд  СС  "Адольф  Гитлер",
перебросил их на другой участок, рокировал сев. Кочерово тд СС "Райх" и ввел
в первую линию обороны 8 тд, снятую из района сев. Житомир, и вывел в резерв
20 мд"{127}.
   Итак, армейская разведка зафиксировала,  что  танковые  дивизии  убыли.
Фронтовая же проследила их дальнейший маршрут. Из ее донесения на 18 часов 5
декабря  1943  г.  было  известно  следующее:  "Радиоразведкой   установлено
перемещение узлов связи штабов: 7 тд из Юзефовка в Ивановичи (20 км западнее
Черняхов), 8 тд из Царевка в Юзефовка, 48 тк из Попельня в район Вильск  (15
км сев.-зап. Житомир). Одна из радиостанций, предположительно из сети тд  СС
"Адольф Гитлер", переместилась из \207\ Морозовки в район Житомира.  Штаб  4
ТА из района Белая Церковь переместился в район Бердичев"{128}.
   Полагаю, этого достаточно, чтобы рассеять  иллюзии  битых  гитлеровских
генералов относительно эффективности принимавшихся  ими  мер  по  соблюдению
скрытности своих приготовлений, в частности перегруппировки войск из  района
Брусилова в район северо-западнее Житомира.
   Разгадав новый замысел врага,  наше  командование  приняло  необходимые
меры по обороне правого крыла фронта. В результате были успешно отражены две
попытки наступления на Малин, предпринятые противником с 6 по 14 декабря  из
района Черняхова и с 19 по 22 декабря из района Коростеня.
   В итоге боев противник добился  лишь  небольшого  тактического  успеха.
Так, 60-й армии пришлось оставить  незначительную  территорию  в  междуречье
Ирши и Тетерева.
   Самым неприятным было то, что плацдарм на р.  Тетерев,  занятый  частью
сил 1-й гвардейской армии, был ими оставлен. В результате этого  Ставка  ВГК
сместила  генерала  В.  И.  Кузнецова,  назначив  15  декабря  вместо   него
генерал-полковника А. А. Гречко.
   За небольшой тактический успех у Коростеня и  Радомышля  враг  заплатил
новыми   тяжелыми   потерями.   Киев   был   по-прежнему   недостижим    для
немецко-фашистских  войск,  а  их  наступательные   (возможности   оказались
исчерпа