тволов  гаубичной  артиллерии.  Кроме
того, на время операции  необходимо  дополнительно  сосредоточить  не  менее
одной воздушной армии.
 А. М. Василевский полностью поддержал мои расчеты. Сталин  достал  свою
карту с расположением резервов Ставки и долго ее рассматривал. Мы  отошли  с
Александром Михайловичем подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о
том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение.
 - А какое "иное" решение? - вдруг подняв голову, спросил Сталин.
 Я никогда не думал, что у Сталина  такой  острый  слух.  Мы  подошли  к
столу.
 - Вот что,- продолжал он,- поезжайте в Генштаб и подумайте  хорошенько,
что надо предпринять в районе  Сталинграда,  откуда  и  какие  войска  можно
перебросить для усиления Сталинградской группировки. А заодно подумайте и  о
Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера соберемся здесь"{139}.
 Так началась  работа  над  планом  мощного  контрнаступления  в  районе
Сталинграда.
 С этой грандиозной наступательной операцией  трех  фронтов,  начатой  в
ноябре, нельзя даже  сравнивать  наспех  подготовленные  сентябрьские  удары
левого крыла Сталинградского фронта. Но все  сказанное  означает,  что  идея
осуществления такой операции возникла как раз  под  влиянием  итогов  нашего
наступления в начале сентября. Они  показали,  что  сравнительно  небольшими
силами, имевшимися у нас тогда к северу  от  Сталинграда,  можно  было  лишь
отвлечь  часть  вражеских  войск  от  города,  тем  самым  не  допустив  его
немедленного  падения.  А  для  достижения  решительной  цели   -   разгрома
сталинградской  группировки  противника  и,   следовательно,   срыва   всего
стратегического   замысла   немецко-фашистского   командования    на    1942
г.-требовалось значительно больше сил и средств.
 Грубейший просчет Гитлера в том и заключался, что, вопреки его  оценке,
Советское Верховное Главнокомандование было полно решимости  достичь  именно
такой цели и располагало необходимыми для этого резервами. "Иное" решение, о
котором 12 сентября шла  речь  в  Ставке,  вскоре  было  воплощено  в  плане
операции "Уран". В  нем  предусматривалось  осуществление  уже  не  таких  в
сущности частных  задач,  как  ликвидация  разрыва  между  Сталинградским  и
Юго-Восточным фронтами или даже оттеснение врага  подальше  от  Сталинграда.
Теперь  намечалось  неизмеримо  большее  -  окружение  и   ликвидация   всей
сталинградской \336\ группировки противника с целью решительно  повернуть  в
пользу Советского Союза ход военных действий на юге.
 Подготовка  сил  и  средств,  привлекавшихся  к   операции,   требовала
нескольких недель. Одновременно в течение всего этого времени нужно было  не
допустить  захвата  Сталинграда  вражескими  войсками,   активной   обороной
измотать  их.   Таким   образом,   главная   задача   армий   левого   крыла
Сталинградского  фронта  оставалась  прежней.  Мы  должны  были  ударами  по
северному флангу наступавшей группировки противника ослаблять ее  натиск  на
позиции 62-й и 64-й армий.
 V
 Читатель   уже   знает    из    приведенного    донесения    Верховному
Главнокомандующему от 10 сентября, что в те дни командование Сталинградского
фронта готовило новый контрудар. На  этот  раз  намечалось  нанести  его  на
другом участке фронта -  южнее  ст.  Котлубань.  Там  в  описываемый  момент
находился стык 4-й танковой и 24-й армий, удар  же  было  приказано  нанести
силами последней и 1-й гвардейской.
 Для осуществления этого решения, само собой  разумеется,  потребовалось
перегруппировать силы. Штабу 1-й гвардейской армии  предписывалось  передать
дивизии  с  их  полосами  в   состав   24-й   и   66-й   армий,   а   самому
передислоцироваться в район ст. Котлубань. Там нам предстояло принять другие
соединения и занять полосу шириной 12 км. После этого 24-я армия становилась
уже не правым, а левым нашим соседом. Так возникала  возможность  совместно,
смежными флангами 1-й гвардейской и 24-й армий,  нанести  удар  по  врагу  в
упомянутом районе.
 Задача была все та же - прорвать оборону  противника  и  соединиться  с
62-й армией. Однако по сравнению с предыдущей  операцией  новое  наступление
предстояло осуществить меньшими силами. К участию в нем привлекались уже  не
четыре, а только две армии.
 Другая особенность заключалась в  том,  что  в  процессе  подготовки  к
наступлению состав 1-й гвардейской армии почти полностью обновлялся.  В  нее
включались 173, 207, 221, 258, 260, 292, 308, 316-я стрелковые дивизии и ряд
артиллерийских частей усиления. Из прежнего состава остались  лишь  танковые
корпуса - 4, 7-й и 16-й, частично пополнившие к  тому  времени  материальную
часть.
 Иными словами, 1-ю гвардейскую армию нужно было формировать  заново,  в
третий раз за последний  месяц.  Впервые  это  было  сделано  в  августе  на
плацдарме за Доном, затем в начале сентября в восточной части междуречья  и,
наконец, теперь - в центральной его части. И каждый  раз,  еще  не  закончив
формирования, армия вводилась в сражение.  Этого  требовала  обстановка,  не
\337\ оставляя даже необходимого минимума времени на  укомплектование.  Враг
рвался вперед, и нужно было бить его теми силами, какие имелись. Вот  почему
соединениям и частям приходилось с ходу вступать в бой. Иного решения в  тот
грозный час не существовало.
 На этот раз на формирование армии  было  отведено  пять  суток.  Боевой
приказ фронта требовал, чтобы она уже 17 сентября нанесла удар по врагу.
 Армия укомплектовывалась в основном  ослабленными  соединениями.  Всего
лишь две стрелковые дивизии - 258-я и 260-я - были новыми.  Они  только  что
прибыли из резерва Ставки и были полностью укомплектованы  личным  составом.
Не хватало у них некоторых видов вооружения-минометов и пулеметов,  а  также
частично транспортных  средств.  Остальные  шесть  стрелковых  дивизий  с  5
сентября участвовали в боях в составе 24-й и  66-й  армий,  понесли  большие
потери в личном составе и вооружении.
 Танковые корпуса имели старые боевые машины, побывавшие в  среднем  или
капитальном ремонте. Кроме  того,  их  было  мало.  Например,  7-й  танковый
корпус, по  свидетельству  П.  А.  Ротмистрова,  имел  перед  началом  этого
наступления всего 87 танков{140}.
 Обстановка за последние дни изменилась не в нашу пользу.  В  результате
усилившегося с 13 сентября натиска  вражеских  войск  героические  защитники
Сталинграда к 17 сентября были оттеснены к  центральной  части  города,  где
завязались ожесточенные уличные бои. Это значило, что расстояние, отделявшее
нас от частей 62-й армии, несколько увеличилось, при этом врагу  по-прежнему
принадлежало господство в  воздухе  и  численное  превосходство  в  наземных
силах.
 Наконец, немецко-фашистские войска, противостоявшие Красной Армии южнее
ст. Котлубань, располагали чрезвычайно удобными для обороны  позициями  и  к
тому же успели их сильно укрепить. Передний край вражеской обороны  проходил
по гребням господствующих высот. Ими прикрывались огневые позиции артиллерии
и все  передвижения  в  глубине  обороны.  Окружающая  местность  на  многие
километры прекрасно просматривалась с этих высот.  Такими  преимуществами  в
особенности обладал важнейший  узел  обороны  противника  -  опорный  пункт,
оборудованный на вершине высоты 154,2, находившейся на стыке 76-й пехотной и
3-й моторизованной дивизий.
 Штаб армии, возглавляемый полковником С. П. Ивановым, успешно справился
с трудностями подготовки и организации наступления. Буквально в течение двух
дней - 14 и 15 сентября - были приняты дивизии, включенные в  состав  армии,
произведена смена войск на  переднем  крае,  поставлены  задачи  и  нарезаны
полосы наступления, распределены средства усиления \338\ дивизий, составлены
и  доведены  до  войск  планы   артиллерийского   наступления,   инженерного
обеспечения,   материально-технического   снабжения,    противотанковой    и
противовоздушной обороны. Были составлены  и  согласованы  плановая  таблица
боя, план работы штаба и контроля за выполнением  боевого  приказа.  Короче,
проделана  вся  та  сумма  мероприятий,  которая  в  иных  условиях  требует
значительно   большей   затраты   времени.   Позаботились   и   о   разведке
противостоящего врага, определении его группировки и  системы  огня.  Важное
место,  как  всегда,  занимала  организация   взаимодействия,   политическое
обеспечение операции.
 Командиры,  политработники,  партийные  и   комсомольские   организации
провели большую работу по разъяснению задач, стоявших перед войсками  армии.
Разнообразными формами партийно-политической работы они  укрепляли  воинскую
дисциплину и организованность, воспитывали  личный  состав  в  духе  славных
боевых  традиций  Красной  Армии,  горячей  любви  к  Родине,   безграничной
преданности великому делу Коммунистической партии.
 Вечером 15 сентября был подписан и разослан боевой приказ. Одновременно
Военный совет армии  обратился  ко  всему  личному  составу  со  специальным
обращением. В нем говорилось:
 "Товарищи бойцы, командиры и политработники 1-й гвардейской армии!  Над
нашей Родиной нависла грозная опасность. Не считаясь с огромнейшими потерями
в живой силе и технике, враг продолжает бросать в  бой  все  новые  и  новые
силы, рвется в глубь нашей  страны.  Немецкие  фашисты  стремятся  захватить
Сталинград, сердце Волжского бассейна, ворота к Каспию, отрезать  страну  от
богатых хлебом и нефтью районов, утвердиться на Волге...
 В борьбе за Сталинград решается судьба  нашей  Родины,  нашей  чести  и
свободы,  независимости  и  самого  существования  народов  СССР.  С  именем
Сталинграда - Царицына связана одна из самых блестящих и героических страниц
гражданской войны. В грозные дни Царицынской  обороны  наши  отцы  и  братья
отстояли Царицын, не дали наш  народ  на  поругание,  развеяли  в  прах  все
посягательства врагов. Как 24 года назад,  над  Сталинградом  вновь  нависла
смертельная  опасность...  Враг  рвется  к   Сталинграду,   его   необходимо
остановить и разгромить. Он не так силен, как  кажется.  Это  показали  наши
доблестные  воины  под  Ленинградом,  Москвой,  Севастополем,  Тихвином,  на
Калининском и Западном фронтах.
 Товарищи бойцы,  командиры  и  политработники!  Вспомним  славные  дела
защитников Царицына, кровью отстоявших величие, свободу и неприкосновенность
нашей страны. Выполним приказ нашей  Родины,  приказ  Сталина,  наказ  наших
матерей, жен и детей - уничтожим немецкую гадину! Будем драться, как дрались
наши отцы. Умножим славу красноармейского  оружия!..  Разобьем  и  уничтожим
врага... Больше стойкости и упорства в бою.  Ни  \339\  шагу  назад!  Только
вперед. Враг будет уничтожен! Победа будет за нами!"{141}
 Во всех дивизиях, танковых бригадах, полках и батальонах были проведены
партийные и комсомольские  собрания,  красноармейские  митинги,  инструктажи
агитаторов и редакторов боевых листков.  На  митингах  выступали  командиры,
политработники и значительное число красноармейцев. Бывалые  воины  делились
опытом, призывали к стойкости, решительности, стремительности в бою.
 Мысли и чувства  воинов  армии  прекрасно  выразил  сержант  Фролов  из
1980-го стрелкового полка 260-й стрелковой дивизии.
 - Нам,-сказал он, выступая на митинге,-  выпало  большое  счастье  быть
защитниками Сталинграда, этого исторического  города,  не  склонившего  свою
голову в 1918 г. перед белогвардейцами. Не склонит головы  и  не  станет  на
колени Сталинград и сейчас перед гитлеровцами. Отстоим его во что бы  то  ни
стало!..{142}
 На  партийных  и  комсомольских  собраниях  были  обсуждены  вопросы  о
расстановке коммунистов и комсомольцев во время боев. Принятые решения можно
было,   как   всегда,   охарактеризовать   тремя    словами:    "Коммунисты,
комсомольцы-вперед!" В соединениях и  частях  развернулось  соревнование  на
лучшее  выполнение  боевых  приказов.  Были  проведены   также   конференции
снайперов, истребителей танков, пулеметчиков, минометчиков, артиллеристов.
 VI
 Утром 16 сентября командиры стрелковых  дивизий,  танковых  корпусов  и
частей усиления собрались у меня. На столе лежала карта  района  предстоящих
боевых действий. Рядом  стоял  ящик  с  песком,  на  котором  офицеры  штаба
изобразили все то, что нам было известно об обороне  противника.  С  помощью
этого несложного сооружения я в присутствии  представителя  Ставки  генерала
армии  Г.  К.  Жукова  провел  инструктивное  занятие.  Мы  уточнили  задачи
соединений и частей, увязали взаимодействие в бою.
 Здесь же был вскрыт ряд недоделок в  подготовке  наступления.  Особенно
это относилось к организации взаимодействия  в  звеньях  дивизия  -  полк  -
батальон, пехота -  танки  -  сопровождающая  артиллерия.  Были  выявлены  и
недостатки в материальном обеспечении войск. Во всем этом  дала  себя  знать
спешка, к которой вынуждала ускоренная подготовка наступления.
 Меня огорчило и то, что при всех невыгодных для нас условиях, о которых
уже говорилось, мы снова готовились нанести удар по противнику в лоб.  Глядя
на карту, я думал: не лучше ли скрытно сосредоточить войска на  плацдарме  в
малой излучине \340\ Дона и  ударить  вдоль  Дона  на  Калач  по  тылам  6-й
немецкой армии? Мне представлялось, что в  этом  случае  конфигурация  линии
фронта и уязвимость вражеских коммуникаций должны были поставить группировку
противника в тяжелое положение и вынудить ее отвести войска от  Сталинграда.
Обо всем этом я и доложил Г. К. Жукову после окончания занятия.
 Конечно, мне тогда не было  известно  о  другом,  уже  разрабатываемом,
плане наступления, превосходившем по масштабам во  много  раз  все  то,  что
изложил я в беседе с Георгием Константиновичем. Последний же никого  не  мог
посвятить в содержание этого плана, так как в то время о нем знали лишь  три
человека - И. В. Сталин, А. М.  Василевский  и  он.  Поэтому  Г.  К.  Жуков,
внимательно выслушав меня, ответил кратко:
 - Перспективы, открывающиеся после  нанесения  ударов  с  плацдармов  в
южном и юго-восточном  направлениях,  заманчивы  и  заслуживают  тщательного
изучения, но у тебя для этого мало сил и средств. В  свое  время  это  будет
сделано. Теперь же Верховный Главнокомандующий требует направить все силы на
помощь сталинградцам.
 Так представитель Ставки еще раз  указал  на  главную  задачу  армии  в
предстоявшем наступлении. Тогда же он в интересах исправления выявленных  на
занятии недостатков перенес начало контрудара на утро 18 сентября.
 К  сожалению,  многого  так  и  не  удалось  устранить.   Кроме   того,
существовали такие недостатки, и весьма серьезные, которые даже при  желании
не могли быть исправлены нами в то время. Но об этом позже.
 Главная задача войск левого крыла Сталинградского фронта заключалась  в
отвлечении   вражеской   ударной   группировки   от   города,   в   оказании
непосредственной помощи героической армии генерала Чуйкова.
 В течение последних двух дней  перед  наступлением  командиры  дивизий,
танковых  корпусов,  полков,   бригад   и   отдельных   частей   производили
рекогносцировку на местности, увязывали взаимодействие.  Пополнялись  запасы
горючего, боеприпасов. В эти же дни командный пункт армии перебрался ближе к
войскам - в район южнее совхоза Котлубань.
 Наступил день 18 сентября. Светало. Оставалось уже немного  времени  до
начала нашей артиллерийской подготовки, назначенной на 5  час.  30  мин.  Но
вновь, как и во время  наступления  в  начале  сентября,  первой  заговорила
вражеская артиллерия. Она вела огонь по местам сосредоточения  наших  войск,
которые были хорошо видны гитлеровским наблюдателям на высотах.
 Орудия противника умолкли после  того,  как  мы  начали  артиллерийскую
подготовку, длившуюся полтора часа. Но они не были подавлены и,  когда  в  7
часов наша пехота пошла в атаку, встретили ее  сильным  огнем  из-за  высот.
\341\
 Вот как развивались  события  на  левом  фланге  армии,  где  наносился
главный удар.
 Части 316-й  стрелковой  дивизии  полковника  И.  Е.  Зубарева  с  87-й
танковой бригадой 7-го танкового корпуса (командир бригады полковник  И.  В.
Шабаров) в 7 час. 30 мин.  ворвались  на  разъезд  564-й  километр.  Дружной
атакой выбив оттуда  противника,  они  двинулись  вдоль  железной  дороги  в
направлении возвышенности под названием "Большой гребень",  господствовавшей
над окружающей местностью и тянувшейся примерно на 5 км к западу от железной
дороги.
 Правее в том же направлении успешно наступали 308-я стрелковая  дивизия
полковника Л. Н. Гуртьева с 62-й танковой бригадой того  же  7-го  танкового
корпуса (командир бригады подполковник Д. К.  Гуменюк).  Достигнув  северных
скатов высоты 154,2, части 308-й и  316-й  стрелковых  дивизий  к  11  часам
разгромили оборонявшегося там противника.
 А  за  час  до  того  87-я  танковая   бригада,   преодолевая   упорное
сопротивление врага, вышла на гребень в районе отметки  154.2.  После  этого
вместе с двигавшимися вслед за ней  частями  316-й  стрелковой  дивизии  она
начала наступление на высоту 145,5. В это же  время  12-я  танковая  бригада
(командир  полковник  В.  М.  Баданов),  действовавшая  совместно  с   292-й
стрелковой  дивизией  генерал-майора  С.  В.   Лишенкова,   шестью   танками
прорвалась на хутор Бородкин.
 Таким образом, уже в течение первой  половины  дня  оборона  противника
была прорвана. Несмотря на это,  положение  было  \342\  неопределенным.  По
всему фронту наступления шли ожесточенные бои, и нельзя было с  уверенностью
предсказать их исход.
 Дело в том, что важной составной частью нашей  наступательной  операции
должен был стать удар части сил 62-й  армии  из  района  Мамаева  Кургана  в
юго-западном направлении. Цель этого удара состояла в том, чтобы  затруднить
противнику  переброску  его  резервов  на  север,  против  наступающих   1-й
гвардейской и 24-й армий. Однако она не  была  достигнута.  Сил,  наносивших
удар со стороны города, оказалось недостаточно.
 В  результате  ничто  не  мешало  фашистскому  командованию  непрерывно
подбрасывать танки с мотопехотой из района Большая Россошка  к  атакованному
участку в районе высот 154,2, 145,5  и  хутора  Бородкин.  С  самого  начала
нашего наступления над полем боя все время висела вражеская авиация.  Группы
по  15-20  самолетов  одна  за  другой  методично  бомбили  боевые   порядки
атакующих.
 С 12 часов фашисты начали из района  хутора  Бородкин  серию  контратак
пехоты и танков. Во  второй  половине  дня,  кроме  того,  резко  повысилась
активность авиации противника. И хотя, несмотря на это, атакующие соединения
приблизились к хутору и овладели расположенной вблизи  него  высотой  145,5,
наступление явно ослабевало.
 В 14 часов я принял решение ввести  в  прорыв  войска  второго  эшелона
армии - 4-й танковый корпус генерал-майора танковых войск А.  Г.  Кравченко,
221-ю и 207-ю стрелковые дивизии (командиры соответственно полковник  П.  И.
Буняшин и полковник С. С. Гузенко). Однако,  получив  приказ,  они  проявили
медлительность и запоздали с выходом на "Большой гребень".
 А там в 18 часов противник предпринял контратаку крупными силами пехоты
с 50 танками и вновь овладел высотой 154,2.
 Поредевшие части 308-й и 316-й стрелковых дивизий, не закрепившиеся  на
"Большом гребне" и к тому же лишившиеся поддержки танков и артиллерии (танки
к этому времени  были  подбиты  огнем  противника,  а  орудия  сопровождения
отстали еще утром), не сдержали натиска врага. Штабы обеих дивизий  потеряли
управление частями. Последние с наступлением темноты начали мелкими группами
отходить от хутора Бородкин и  со  скатов  высоты  145,5  к  разъезду  564-й
километр.
 Во всем этом сказалось и недостаточное количество сил,  выделенных  для
наступления.  Соединения  и  части  армии  были  недоукомплектованы   личным
составом. Мы располагали малым количеством технических  средств  борьбы.  Не
хватало полевой, зенитной и противотанковой артиллерии. Большую часть танков
составляли машины Т-60 и Т-70