лком, а два других в это время  еще  находились  на
марше. Кстати, подход, развертывание и переход в наступление  названные  два
полка совершали на глазах у противника  в  дневное  время.  Вполне  понятно,
успеха от таких действий дивизии нельзя было и ожидать.
 Подобная картина наблюдалась и в других дивизиях.  Во  многих  случаях,
как уже отмечалось, это являлось следствием того, что штабы армии  и  фронта
плохо знали оборону противника. Только после начала наступления  выяснилось,
что линия ее переднего края вовсе не соответствовала по  конфигурации  руслу
р.  Северный  Донец,  как   предполагалось.   Напротив,   гитлеровцы   \161\
преднамеренно оборудовали передний край на различном удалении от реки.
 Это было сделано отчасти с целью  огневого  фланкирования  подступов  и
создания огневых "мешков". Главный же  замысел  противника  состоял  в  том,
чтобы затруднить для нас определение  линии  его  переднего  края,  сбить  с
толку. И, надо признать, это ему в известной степени удалось.  Наш  исходный
рубеж был на линии, проходившей примерно на одинаковом удалении от  реки  и,
таким образом,  находившейся  на  различном  расстоянии  от  переднего  края
обороны врага.
 Естественно, что на преодоление  "ничейного"  пространства  наступающие
части затрачивали больше времени, чем те соединения,  которые  находились  в
непосредственной близости от вражеской  линии.  В  итоге  -  неодновременные
атаки.  Оборонявшимся  это  позволяло  концентрировать  огонь  артиллерии  и
минометов  то  на  одном,  то  на  другом  участке,  что  увеличивало   силу
сопротивления.
 VII
 Несмотря  на  значительные  недостатки,  все  же  некоторые  результаты
первого дня радовали. Особенно важно  было  то,  что  удалось  в  нескольких
местах форсировать Северный Донец и  захватить  плацдармы  на  его  западном
берегу.
 Наибольшего успеха достигли 1-я гвардейская и 227-я стрелковые дивизии,
действовавшие на правом фланге армии. Первая из них захватила  контроль  над
крупным  лесным  массивом  и  овладела  южной  окраиной  населенного  пункта
Старица. Два полка этой дивизии завязали бои за Избицкое и  Варваровку,  где
были расположены опорные  пункты  противника.  Один  полк  227-й  стрелковой
дивизии вел бой за Рубежное, а два других переправлялись на  западный  берег
Северного Донца.  Захваченные  этими  дивизиями  участки  образовали  единый
плацдарм глубиной и по фронту до 7 км.
 На левом фланге  300-я  дивизия,  преодолев  лесной  массив,  вышла  на
подступы населенных пунктов Большая Бабка  и  Печенеги.  Был  создан  второй
плацдарм - на северной окраине Верхний  Салтов.  Принимались  меры  для  его
расширения и соединения  с  плацдармом,  захваченным  двумя  правофланговыми
дивизиями.
 Хуже складывалась обстановка в центре,  где  не  удалось  ликвидировать
опорные пункты врага на восточном берегу Северного Донца. Тут вели бои 226-я
и 124-я стрелковые дивизии. Ими командовали соответственно генерал-майор  А.
В. Горбатов и полковник А. К. Берестов. Лишь одному батальону первой из  них
удалось достичь западного  берега  реки.  Противник  продолжал  подбрасывать
подкрепления с неатакованных  участков,  бросал  \162\  в  бой  даже  наспех
сколоченные группы из учебных команд и тыловых  подразделений  для  усиления
гарнизонов передовых опорных  пунктов.  Словом,  оказывал  поистине  бешеное
сопротивление.
 Анализ сложившейся здесь обстановки ясно показывал все те недостатки  в
планировании и подготовке операции, о которых уже упоминалось выше.
 Мы попытались хоть отчасти поправить  дело  и  послали  на  центральный
участок  офицеров  штаба  для  оказания  помощи  в  организации  дальнейшего
наступления. Было дано также разрешение ввести в бой один из полков  дивизий
второго эшелона. Но, к сожалению, и это не помогло. 226-я и 124-я стрелковые
дивизии продолжали по существу топтаться на месте. Только к исходу  9  марта
дивизия  генерала  Горбатова   начала   наращивать   темпы   наступления   и
впоследствии добилась хороших результатов.
 Противник  же  тем  временем  усилил  гарнизоны  в  населенных  пунктах
Рубежное, Верхний Салтов, Старый Салтов. Он также  начал  контратаковать  на
тех участках, где нам удалось овладеть  опорными  пунктами.  Наряду  с  этим
активизировалась  и  авиация  противника,  что  еще  более  затруднило  наше
наступление.
 Накал боевых действий нарастал изо дня в день.
 К  концу  четвертого  дня  операции  оборона  противника  наконец  была
прорвана, и войска армии овладели рубежом р.  Большая  Бабка.  Для  развития
успеха нужны были свежие силы. Но мы их не имели.  Дивизии  понесли  потери,
второй эшелон армии был введен в бой, а фронтовые резервы  еще  не  подошли.
Противник же усиленно подбрасывал  подкрепления,  стремясь  оттес1нить  наши
войска за Северный Донец. Однако успеха не достиг. Впрочем, и  наши  дивизии
не  смогли  развить  наступление  даже  после  того,  как  начали  подходить
фронтовые резервы.
 Бои шли с переменным  успехом  до  первых  чисел  апреля.  Затем  фронт
стабилизировался. К началу весенней распутицы 38-я армия владела  плацдармом
за р. Северный Донец, простиравшимся к западу до р. Большая Бабка.
 Наступление 6-й армии в  районе  Балаклеи  тоже  не  получило  должного
развития. Там войска противника были лишь оттеснены на северный  берег  реки
Северный    Донец,    где    и    закрепились.    Задача     по     разгрому
чугуевско-балаклеевской   группировки   врага   с   последующим   овладением
Харьковским промышленным районом не была выполнена.
 Основная причина невыполнения этого плана общеизвестна: недостаток  сил
и средств, который испытывали тогда войска 38-й армии на юге. Этим  я  вовсе
не хочу сказать, что на других участках советско-германского фронта  Красная
Армия в то время уже имела все необходимое.  К  сожалению,  и  там  нам  еще
многого не хватало. \163\
 Не следует забывать общего положения страны и состояния экономики в  ту
первую военную зиму. Эвакуированные на восток предприятия не развернули  еще
производство   вооружения   и   боеприпасов   в    необходимых    масштабах.
Промышленность  пока  не  полностью  удовлетворяла  потребности  фронта.  Не
хватало самолетов и танков, орудий и минометов, пулеметов и автоматов,  даже
самых обыкновенных трехлинейных винтовок. Наконец, мы не имели  достаточного
количества боеприпасов. Шла война моторов, а у нас подчас не было машин  для
переброски войск И доставки самого необходимого на поле боя.
 В таких сложных, тяжелых условиях  сражались  в  ту  зиму  наши  бойцы,
командиры и политработники на всем советско-германском фронте, в том числе в
грандиозной битве за Москву. И при  всех  этих  невероятных  трудностях  они
сначала остановили, а затем  нанесли  крупное  поражение  немецко-фашистской
армии, считавшейся лучшей в мире и кичившейся своей мощью. Она действительно
была прекрасно вооружена и обеспечена всем необходимым для военных действий,
обладала богатым опытом ведения современной войны. Тем  не  менее  Советские
Вооруженные Силы разгромили ее под Москвой, отобрали  у  нее  стратегическую
инициативу и в течение всей зимы наносили ей удар за ударом.
 Но даже в сражении под Москвой,  где  советские  войска  нанесли  врагу
крупнейшее поражение, они не имели численного превосходства над ним.  И  тем
более  не  было  в  их  составе  и  необходимого   количества   танковых   и
механизированных   соединений,   без   которых    невозможно    осуществлять
стремительный  обход  флангов  противника,  окружение  и   уничтожение   его
группировок. Иначе говоря, еще не произошло тех изменений в соотношении  сил
и средств, которые характеризовали последующие этапы войны.
 Это обстоятельство очень серьезно давало себя знать на юге. Более того,
здесь оно сказывалось, несомненно, в большей степени, чем на других участках
советско-германского фронта. Ведь в описываемый период противник  уже  начал
сосредоточение сил для подготавливаемого им  крупного  летнего  наступления,
нацеленного на Сталинград и Кавказ, и потому предпринимал все возможное  для
сохранения занимаемых позиций.  Немецко-фашистское  командование  при  этом,
во-первых, не считалось ни с какими потерями и, во-вторых, использовало свое
превосходство в авиации и танках.
 Некоторое представление  об  этом  дает,  например,  дневник  командира
одного из батальонов 294-й пехотной дивизии, захваченный  нами  позднее,  во
время майских боев на  харьковском  направлении.  К  сожалению,  не  удалось
установить фамилию автора дневника. Из записей явствует, что до  весны  1942
г. он служил в каком-то гарнизоне на  Западе,  ведя,  как  говорится,  \164\
безоблачное существование. Но в апреле его срочно произвели в капитаны  и  в
числе других отправили под Харьков. Там он и услышал  рассказы  "об  ужасных
боях, которые вынесла 294 пд в последних числах марта, когда  русские  могли
при несколько большем порыве легко вновь захватить Харьков. Однако  еще  раз
это было  предотвращено,  позиции  были  удержаны  при  больших  собственных
потерях". Далее в дневнике упоминается с. Песчаное, где  в  марте  вели  бои
части 38-й армии.  Здесь-то  и  предстояло  теперь  служить  новоиспеченному
капитану.
 "Я принимал батальон,  -  записал  он,  -  который...  выделялся  особо
хорошим моральным состоянием.  Сначала  он  был  вместе  со  всеми  выброшен
русскими со своих позиций. Оставление позиций  нашими  людьми  было  подобно
бегству... Затем первоначально была отвоевана обратно часть села, 9 апреля с
помощью пикирующих бомбардировщиков  и  танков  все  село  вновь  перешло  в
германские руки. Таковы были бои за Песчаное на Бабке..."{57}
 Как видим,  и  тут  фигурируют  те  же  два  момента:  большие  потери,
понесенные фашистскими войсками в мартовских боях, и решающая роль авиации и
танков.
 Мы же имели слишком слабую  защиту  от  массированных  бомбовых  ударов
противника. Наша авиация была  малочисленна  И  не  могла  надежно  прикрыть
действия войск или задержать  подход  резервов  врага.  Зенитная  артиллерия
действовала малоэффективно и за первую половину операции не сбила ни  одного
немецкого самолета.
 Выше  отмечалась  неукомплектованность  дивизий   личным   составом   и
вооружением к началу операции. В ходе наступления боеспособность войск резко
понизилась. Об этом можно судить, например,  по  состоянию  81-й  стрелковой
дивизии на 21 марта 1942 г., т. е. в разгар наступательной операции.
 Предшествующие  два  с  половиной  месяца  дивизия   почти   непрерывно
сражалась. Ее солдаты и офицеры до последней капли крови бились с  врагом  в
обороне и смело, не страшась  смерти,  шли  вперед  в  наступление.  Дивизии
сопутствовал боевой успех, но и потери она понесла немалые.  К  описываемому
времени некомплект рядового состава достиг 62%, младшего командного  состава
- 71%.
 В целом укомплектованность стрелковых дивизий, как уже отмечалось, была
низкой. Разумеется, прибывало пополнение, но  слабо  обученное.  В  условиях
продолжавшегося наступления оно немедленно распределялось  между  частями  и
подразделениями и без всякой предварительной подготовки вводилось в бой.
 Недостаточная обученность личного состава имела и другие  отрицательные
последствия. Например, располагая и без того сравнительно небольшим  выбором
средств борьбы с врагом, мы \165\ не смогли полностью использовать  даже  те
из них, которые у нас имелись. Почему? Пожалуй, ответом на этот вопрос может
служить сохранившийся в архиве приказ войскам 38-й армии, изданный 16  марта
1942 г.
 Вот его содержание:
 "В процессе боевых действий выявлено, что в  частях  некоторых  дивизий
(81,  124,  227  сд  и  1  гв.  сд)   почти   совершенно   не   используются
противотанковые ружья, а некоторые даже не имеют патронов к ним.  Происходит
это потому, что бойцы, вооруженные этими ружьями, не умеют их  использовать,
не знают устройства, не умеют стрелять и т. д. Командиры  и  бойцы,  знающие
эти ружья, не обучают невладеющих ПТР.
 Таким образом, совершенно не используется такое грозное  оружие  против
танков. И не случайно, что, несмотря на применение противником танков  почти
на всех участках действий дивизий, мы не уничтожили из ПТР ни одного  танка.
Благодаря неиспользованию ПТР имеет место неуверенность в силу этих ружей  и
даже вредная болтовня, что все равно танк из него, мол,  не  пробьешь.  Есть
случаи бесцельной и неразумной стрельбы из ПТР по дзотам (777 сп 227 сд).
 Во многих частях или совсем не применяют, или слабо применяют минометы,
особенно ротные 50 мм. Причина в основном та же, что  и  с  ружьями,  т.  е.
незнание и неумение стрелять. Другая причина неиспользования минометов - это
боязнь обнаружить себя.  В  124  сд  из  94  минометов  больше  половины  не
используется.
 Приказываю:
 1. Немедленно устранить указанные недочеты и поставить  ПТР  на  службу
делу, на уничтожение танков, а минометы - на подавление  огневой  системы  и
живой силы противника.
 2. Используя всякую возможность,  изучить  в  кратчайшее  время  ПТР  и
минометы, не выдавать их бойцам, не  изучившим  это  оружие.  Для  изучения,
помимо командиров, знающих ПТР и минометы,  использовать  бойцов,  владеющих
этим оружием, в качестве инструкторов.
 3. Внедрить в сознание бойца и командира, что ПТР - это грозное  оружие
против танков, а миномет - против огневых средств и живой силы противника.
 4. Артиллерийским начальникам по линии снабжения  принять  все  меры  к
своевременному обеспечению минами и патронами.
 5. Категорически запретить стрельбу из ПТР по живой силе и по дзотам, а
вести только стрельбу по танкам.
 Исполнение командирам дивизий донести к 20.3.42 г."{58} \166\
 VIII
 К сказанному  можно  добавить,  что,  например,  противотанковые  ружья
поступили на вооружение в период наступательной  операции,  и  только  к  12
марта  в  стрелковых  полках  были  сформированы  роты   ПТР.   Однако   это
обстоятельство не могло служить  оправданием  плохого  использования  нового
противотанкового средства в бою. Приходилось исправлять этот  недостаток  на
ходу. А время шло, и противник не ждал.
 Кстати, острота обстановки сказалась во время нашего  наступления  и  в
том, что подходившие  резервы  не  сосредоточивались  для  создания  мощного
ударного кулака, а немедленно бросались в бой на различные  участки  фронта.
Конечно, этого можно было избежать, если бы резервы прибывали быстро. Но,  к
сожалению, получилось  иначе.  В  результате  на  участке  38-й  армии  34-я
мотострелковая бригада была введена в бой 44 марта, 169-я стрелковая дивизия
- 16 марта, 6-я гвардейская танковая бригада -  17  марта,  3-й  гвардейский
кавалерийский корпус - 25 марта.
 Главная  же  беда  38-й  армии  заключалась  в  отсутствии   танков   и
недостаточном артиллерийском обеспечении наступающих войск. И то,  и  другое
оказало резко отрицательное влияние  на  ход  операции,  так  как  возросшая
огневая мощь стрелкового оружия сделала оборону непреодолимой без подавления
ее артиллерийским огнем и сопровождения пехоты танками. Однако тогда мы  еще
не имели таких возможностей, чем и воспользовался противник.
 В ходе операции он непрерывно перебрасывал подкрепления с неатакованных
участков. Сначала это были два пехотных батальона 79-й пехотной  дивизии  из
района Белгорода. Вслед за ними прибыл 429-й пехотный  полк  168-й  пехотной
дивизии из Обояни. Далее появились отдельные части  299-й  и  62-й  пехотных
дивизий с танками. Все они действовали при поддержке авиации.
 А 24 марта противник на узком участке фронта бросил в бой 3-ю  танковую
дивизию. Она нанесла контрудар в направлении населенного пункта  Рубежное  и
потеснила наши части.
 Чтобы ликвидировать последствия контрудара, поредевшие стрелковые части
38-й армии в течение четырех суток вели  непрерывные  бои  с  превосходящими
силами 3-й танковой дивизии и пехотой врага. Немецко-фашистское командование
применило  массированные  атаки  танков  с  пехотой   при   поддержке   огня
артиллерии, бомбардировочной и штурмовой авиации.  Каждый  населенный  пункт
противник оборонял большим количеством танков, артиллерии и минометов.
 Он изо всех сил стремился не  допустить  расширения  захваченного  нами
плацдарма на западном берегу реки Северный Донец. Атаки силами 18-20  танков
с пехотой предпринимались до 8 раз в день. От 12  до  18  налетов  ежедневно
совершала  \167\  вражеская  авиация.  И  каждый  раз  по  15-20   самолетов
обрушивали бомбовые удары на боевые порядки армии, тылы и мосты через  реку.
А   26    марта    фашистские    воздушные    пираты    применили    поливку
самовоспламеняющимся фосфором  позиций  наших  войск  у  населенного  пункта
Байрак.
 Силами  подошедших  резервов  мы  отразили   контрудар   противника   и
восстановили положение. Но, надо признать, с большим трудом.
 Мартовские бои 38-й армии свидетельствовали,  что  мы  подчас  намечали
очень хорошие планы, но с исполнением их в тот период  зачастую  опаздывали.
Противник  опережал   нас,   так   как   обладал   большей   маневренностью,
подвижностью. Его войска перебрасывались в основном на  машинах.  У  нас  же
почти все передвижения  совершались  пешком.  Это  и  порождало  хроническое
отставание от намеченных сроков, а нередко и невыполнение боевых задач.
 Так,  в  упоминавшейся  выше  81-й  стрелковой   дивизии   единственным
средством  передвижения  были  кони.  Но  и  их  не  хватало.   Вместо   626
артиллерийских лошадей имелось только 144. Мало было и строевых,  и  обозных
лошадей.
 А вот еще  более  разительный  пример  того,  к  чему  приводило  такое
положение. В решающий момент у 38-й  армии  не  оказалось  танков,  а  также
транспорта для своевременной переброски частей 169-й стрелковой  дивизии  на
направление  наметившегося  успеха.   Вследствие   этого   противник   успел
сосредоточить резервы и свести на нет то, что было нами достигнуто.
 После окончания мартовской  операции  больше,  чем  когда-либо  раньше,
стала ясна необходимость создания  высокоподвижных  сил  в  составе  Красной
Армии. Эта задача представлялась мне настолько неотложной,  что  я  высказал
тогда же свои соображения по атому поводу представителю Генерального штаба.
 Сущность предложений  сводилась  к  следующему:  "Для  развития  успеха
армии, а также для ликвидации  прорыва  противника  подвижными  силами  паша
общевойсковая армия должна иметь свою маневренную дивизию, имеющую  в  своем
составе два мотострелковых полка,  танковую  бригаду,  артиллерийский  полк,
дивизионы противотанковой и противовоздушной обороны. Имея такую  дивизию  и
транспортные средства для быстрой переброски стрелковых дивизий из резерва в
нужном направлении для решения задач, возникающих в бою, армия повысит  свою
маневренность, свою боевую мощь и, следовательно, успех будет налицо"{59}.
 О многом  заставил  задуматься  опыт  оборонительных  и  наступательных
операций, проведенных зимой 1942 г. Стало  ясно,  что  структура  управления
войсками  (армия-дивизия)  имеет  существенные  недочеты,  отражающиеся   на
состоянии частей и соединений, на организации и ведении боя.  Имея  в  своем
непосредственном  \168\  подчинении  множество  стрелковых  и  кавалерийских
дивизий, танковых бригад, командующий армией и ее штаб  физически  не  могли
охватить своим влиянием все  эти  соединения.  Поэтому  они  были  вынуждены
создавать оперативные группы, которые в  силу  временного  существования  не
всегда себя оправдывали.
 38-я армия в период наступательной операции в марте  1942  г.  занимала
фронт 110 км и  имела  в  своем  составе  восемь  стрелковых  дивизий,  одну
мотострелковую и две танковые бригады, кавалерийский корпус. И это не считая
армейских специальных частей. В начале операции у  командующего  армией  был
один заместитель - генерал-майор Г. И. Шерстюк.  Ему  я  поручил  руководить
двумя дивизиями, оборонявшими участок фронта от Базалеевки до  г.  Балаклея.
Остальные десять вышеперечисленных соединений, дейст