полного
могущества, замыслил он безрассудный план одолеть  ее  простою  силой.  Хотя
сама Богиня бессмертна, мыслил он, быть может,  смертно  ее  воплощение,  и,
буде удастся убить его, принуждена будет Богиня искать иной сосуд  для  духа
своего.
   - И это сработало бы? - спросил Келтэн у Спархока.
   - Почем мне знать? - Спархок осторожно взглянул на дочь.
   Даная медленно, как бы между прочим, покачала головой.
   - Во исполнение  своего  отвратительного  замысла  принял  Заласта  облик
эленийского священника и пришел в нищие хижины тамошних  крестьян,  и  всяко
чернил  перед  ними  стириков   родного   своего   селения,   выставляя   их
идолопоклонниками и почитателями демонов, коих черные обряды  требуют  крови
эленийских  девственниц.  Так  сильно  воспламенил  он  их  лживыми   своими
наветами, что в некий день собрались невежественные крестьяне  и  обрушились
на мирное стирикское селение, убивая всех,  кто  попадался  им  на  пути,  и
предавая огню все жилища.
   - Но ведь там же был и дом Сефрении! - воскликнула Элана. -  Как  он  мог
быть уверен, что и ее не убьют?
   - Сие было ему безразлично, королева Элении. Воистину  мнилось  ему,  что
лучше бы Сефрения умерла,  нежели  досталась  Афраэли,  -  лучше  горе,  что
когда-нибудь минет, чем бесплодное стремление к невозможному. Вышло, однако,
так, что утром того самого дня Богиня-Дитя уговорила сестру свою пойти в лес
за цветами, а  потому,  когда  эленийские  крестьяне  разоряли  селение,  ни
Сефрении, ни Афраэли там не было.
   - Заласта рассказывал мне эту историю, - перебил ее Спархок. - Он сказал,
что был в лесу вместе с Сефренией и Афраэлью.
   - Сие не правда, Анакха. Был он тогда в селении, разыскивая их обеих.
   - С какой же стати он солгал?
   - Быть может, лгал он даже и перед самим собою. Деяния  его  в  тот  день
были чудовищны, а природе людской  свойственно  таить  сотворенные  мерзости
даже от самих себя.
   - Может быть и так, - согласился он.
   - Постигнешь ты глубже всю силу ненависти и отчаяния, владевших Заластой,
узнав, что и родные его погибли в тот же  день,  -  продолжала  Ксанетия.  -
Истинно так, и отец, и мать, и  сестры  его  пали  под  дубинками  и  косами
беснующихся дикарей, коих сам же Заласта и привел в селение, пали на его  же
глазах.
   - Я не верю тебе! - с отчаянием воскликнула Сефрения.
   - Беллиом свидетель того, что  я  говорю  правду,  Сефрения,  -  спокойно
отвечала Ксанетия, - и, ежели я нарушила клятву свою ложью, сэр Келтэн лишит
меня жизни. Подвергни меня испытанию, сестра.
   - Заласта говорил, что крестьян подбили  напасть  на  наше  селение  твои
соплеменники - дэльфы!
   - Он лгал тебе, Сефрения. Велико было его разочарование, когда узнал  он,
что Афраэль - и ты также - уцелели. Схватившись за первую  мысль,  пришедшую
ему на ум, переложил он собственную вину на моих сородичей, рассудив, что ты
тем более охотно поверишь худшему о тех, кого уже  привыкла  ненавидеть.  Он
обманывал тебя с детских твоих  лет,  Сефрения  из  Илары,  и  обманывал  бы
поныне, если бы Анакха не вынудил его сбросить личину.
   - Так ты поэтому так ненавидишь дэльфов, Сефрения? - догадалась Элана.  -
Ты считала, что они виноваты в гибели твоих родителей.
   - И  Заласта,  силясь  сокрыть  собственную  вину,  не  терял  ни  единой
возможности напомнить ей об этой  лжи,  -  сказала  Ксанетия.  -  Столетиями
отравлял он мысли ее ненавистью  к  дэльфам,  наполняя  враждой  ее  сердце,
только бы не усомнилась она в его к сему непричастности.
   Лицо Сефрении исказилось, она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.
   Ксанетия вздохнула.
   - Открывшаяся ныне истина разбередила в ней давнее горе.  Она  оплакивает
родных своих, коих нет на свете уже много веков. - Она взглянула на Алиэн. -
Уведи ее отсюда, милое дитя, и утешь. Сефрения более всего нуждается  сейчас
в женском сочувствии и утешении. Скоро выльются все ее слезы, и  горе  тогда
Заласте, буде он когда-нибудь попадется в ее руки.
   - Или в мои, - угрюмо вставил Вэнион.
   - Кипящее масло, мой лорд, - деловито предложил Келтэн.  -  Свари  его  в
масле живьем.
   - Хороши также крючья, - прибавил Улаф.  -  Длинные  крючья  со  славными
острыми зубьями.
   - Это обязательно? - содрогнувшись, осведомился Сарабиан.
   - Ваше величество, - сказал Келтэн, -  Заласта  причинил  боль  Сефрении.
Двадцать пять тысяч пандионцев - не  считая  рыцарей  из  других  орденов  -
сочтут, что это касается их лично. Заласта может водрузить над своим логовом
целый горный хребет, но мы все  равно  до  него  доберемся.  Рыцарей  церкви
нельзя назвать особо цивилизованными людьми, и, когда кто-то причиняет  боль
тем, кого мы любим, это будит в нас худшие инстинкты.
   - Отменно сказано, - пробормотал Спархок.
   - Мы отвлеклись, господа, - напомнила им Элана. - Казнь Заласты мы успеем
обсудить, когда поймаем его. Ксанетия, когда и как он оказался замешанным  в
нынешних событиях? Он действительно заключил союз с Киргоном?
   - Союз сей истинно был заключен, королева Элении, причем по воле Заласты.
Поражение, что потерпел он в астелийских лесах, и  тягость  легшей  на  него
вины ввергли его в чернейшее и глубочайшее отчаяние. Скитался он  по  свету,
то погружаясь в дичайший разврат, то десятилетиями живя одиноким отшельником
в пустынных землях. Выискивал он всех стирикских магов, кои славились своими
умениями, - будь то даже гнуснейшие отступники - и выведывал у них тайны  их
мастерства. Воистину, из всех стириков, что жили на земле в  минувшие  сорок
тысячелетий, Заласта - искуснейший маг. Однако лишь одних познаний было  ему
недостаточно. Афраэль по-прежнему существовала, и Сефрения все так же крепко
была связана с нею.
   Однако неограниченные познания  Заласты  и  подсказали  ему,  где  искать
средство, коим мог бы он разорвать сию связь.  На  заре  времен,  в  далекой
Талесии тролль по имени  Гвериг  облек  в  форму  Беллиом,  и  ведомо  стало
Заласте, что с помощью Беллиома сумеет он исполнить давнишнее свое желание.
   Затем появился на свет Анакха, и было сие знаком, что скоро и сам Беллиом
покинет свое тайное укрытие, и по различным знамениям и предсказаниям узнали
стирики-отступники о рождении Анакхи, и дали совет  Заласте  отправляться  в
Эозию и не спускать глаз с Анакхи во все его детство и юность,  дабы  узнать
его лучше, - ибо надеялся Заласта, что в день, когда  Анакха  вернет  в  мир
Беллиом, сумеет он отнять у  него  Сапфирную  Розу  и  тем  победит  наконец
Богиню-Дитя. Однако в день, когда Анакха унаследовал известное  вам  кольцо,
осознал Заласта свою  ошибку.  Весьма  мудро  поступили  Тролли-Боги,  велев
Гверигу придать Беллиому облик Сапфирной  Розы.  Человек  по  природе  своей
изменчив и непостоянен, и алчность извечно таится в его душе, а тролли  суть
скопище худших человеческих черт. Потому и сделали Тролли-Боги кольца ключом
к могуществу Беллиома, иначе  же  всякий,  кто  обладал  бы  силой,  мог  бы
повелевать им. Оттого Афраэль похитила кольца у Гверига  и  тем  лишила  его
власти над Беллиомом, и  сделала  так,  что  ни  один  смертный  не  мог  им
повелевать.  Тролли-Боги  же,  полагая  свою  власть  непревзойденной,  мало
интересовались Камнем-Цветком и, не доверяя друг  другу,  наложили  на  него
чары, дабы ни один из них не мог, помимо прочих, наложить руку  на  Беллиом.
Лишь совместно могли они повелевать им, и устроили они так, чтобы они, боги,
действуя вместе, могли управлять силой Беллиома без колец. - Она  замолчала,
размышляя, быть может, над странностями Троллей-Богов.
   - Воистину, - продолжала она, - Тролли-Боги суть стихии, а потому, взятые
отдельно, ограничены так, что разум одного из  них  нельзя  счесть  целым  и
завершенным. Лишь объединившись, что случается весьма  редко,  способны  они
достичь той  завершенности  и  целостности,  что  доступна  и  уму  обычного
человеческого дитяти. С другими богами, однако, дело  обстоит  иначе.  Разум
Азеша, как бы ни  был  он  уродлив  и  мерзок,  был  однако  целостен,  и  в
целостности своей мог бы он повелевать Беллиомом без колец. Вот какова  была
опасность, грозившая тебе, Анакха, когда предпринял ты путешествие в  Земох,
дабы сойтись в поединке с Азешем. Случись Азешу отнять у  тебя  Беллиом,  он
силой принудил бы камень подчиниться ему и слить его силу со своею.
   - Это было бы не слишком приятно, - пробормотал Келтэн.
   - Что-то я не понимаю, -  сказал  Телэн.  -  В  последнее  время  Спархок
несколько раз заставлял Беллиом исполнять его приказы без помощи колец.  Это
значит, что Спархок - бог?
   - Нет,  юный  господин,  -  улыбнулась  Ксанетия.  -  Анакха  -  создание
Беллиома, а посему в некоей мере является частью его - равно как  и  кольца.
Потому Анакха не нуждается в кольцах. Заласта понял сие. Когда  Анакха  убил
Гверига и взял в руки свои Беллиом, Заласта усилил надзор за ним, следуя  за
кольцами. Так надзирал он за продвижением Анакхи, таким же образом следил  и
за его подругой.
   - Отлично, Спархок, - зловещим тоном проговорила Элана. -  Как  ты  добыл
мое кольцо? И что такое вот это? - Она  вытянула  руку,  на  пальце  которой
красовалось кольцо с рубином. - Дешевая стекляшка?
   Спархок вздохнул.
   - Твое кольцо похитила для меня Афраэль,  -  сознался  он.  -  Она  же  и
принесла замену. Сомневаюсь, чтобы она стала использовать стекло.
   Элана сорвала с пальца  подмененное  кольцо  и  швырнула  его  через  всю
комнату.
   - Верни мне мое кольцо! Немедленно верни мне мое кольцо, вор!
   - Я его не крал, Элана, - возразил он. - Это сделала Афраэль.
   - Но ты взял у нее кольцо, верно? Значит, ты -  соучастник  кражи.  Верни
мне мое кольцо!
   - Хорошо, любовь моя, - покорно ответил он.  -  Я  и  сам  собирался  это
сделать, да как-то вылетело из головы. - Он вынул шкатулку и велел:
   - Откройся!
   Он не стал при  этом  прикасаться  к  крышке  кольцом,  решив  проверить,
подчинится ли шкатулка его приказу.
   Она подчинилась. Спархок вынул кольцо своей жены и протянул его ей.
   - Надень его туда, где ему надлежит быть, - потребовала она.
   - Хорошо. Подержи вот это. - Спархок передал Элане шкатулку и  сам  надел
кольцо на ее палец. Затем он протянул руку за шкатулкой.
   - Нет, подожди. - Элана отдернула шкатулку и взглянула на Сапфирную Розу.
- Он знает, кто я такая?
   - Думаю да. Почему бы тебе самой не спросить у него об этом?  Назови  его
"Голубая Роза". Так звал его Гвериг, и он привык к этому имени.
   - Голубая Роза, - сказала Элана, - ты знаешь меня?
   Лазурное сияние Беллиома на миг померкло и вновь усилилось.
   - Анакха, - прозвучал неестественно-ровный голос Телэна, - желаешь ли ты,
чтобы я отвечал на вопросы твоей подруги?
   - Я был бы доволен, если бы ты ответил ей, - сказал Спархок. - Наши с нею
жизни сплетены так тесно, что мы разделяем с нею одни на двоих мысли. Желаем
мы того или нет, но нас трое, и вам с ней следует узнать друг друга ближе.
   - Сего не было в моих замыслах, Анакха,  -  в  голосе  Телэна  прозвучала
легкая нотка упрека.
   - Мир изменчив, Голубая Роза, - сказала Элана,  -  и  нет  замысла  столь
совершенного, чтобы его нельзя  было  исправить.  -  Ее  речь,  как  и  речь
Спархока, стала торжественно-архаичной. - Говорили мне, будто бы подвергну я
свою жизнь опасности, буде пожелаю коснуться тебя. Истинно ли это?
   На оцепеневшем лице Телэна появилось выражение мрачной решимости.
   - Воистину так, подруга Анакхи. - Голос Телэна был тверд  и  холоден  как
сталь. - Однажды и лишь однажды, истомившись несчетными веками  заточения  в
теле земли, дозволил я Гверигу взять меня в руки; тогда-то и обрел я  облик,
что так приятен тебе. Жестокими алмазными резцами и проклятым жгучим железом
истерзал мою живую плоть Гвериг, придав  ей  сию  нелепую  форму.  Должен  я
подчиниться касанию бога; охотно подчиняюсь я касанию Анакхи в надежде,  что
некогда он освободит меня от облика, ставшего моею темницей. Для всех прочих
прикосновение ко мне суть гибель.
   - И ты не можешь... - она не закончила фразу.
   - Нет. - Ответ был холоден и непреклонен. - Не вижу  я  причины  доверять
существам сего мира. Гибель, что несет касание ко мне, останется неизменной,
и так же неизменен останется соблазн коснуться меня у тех, кто  меня  узрит.
Едва узрев меня, возжаждет любой меня коснуться  -  и  найдет  свою  смерть.
Мертвый не возжелает поработить меня; живым я не доверяю.
   Элана вздохнула.
   - Ты суров, Голубая Роза.
   - Не без причины, подруга Анакхи.
   - Быть может, когда-нибудь научимся мы доверять друг другу.
   - В сем нет нужды. Достижение цели нашей от сего не зависит.
   Элана вновь вздохнула и вернула шкатулку мужу.
   - Продолжай, Ксанетия. Так значит, тенью,  которая  преследовала  меня  и
Спархока, был Заласта? Мыто думали вначале, что это Азеш, а потом грешили на
Троллей-Богов.
   - Тенью сей был разум Заласты, королева Элении, -  пояснила  Ксанетия.  -
Стирикское заклятье, ведомое лишь немногим, позволяло ему незримым слышать и
узнавать многое.
   - Я бы не сказала, что незримым. Я всякий раз видела эту тень. Видно, это
не слишком прочное заклятье.
   - Сие было деяние Беллиома. Искал он предостеречь  Анакху  о  присутствии
Заласты, делая его отчасти зримым. Поскольку одно из  колец  было  на  твоей
руке, ты также могла видеть тень разума Заласты.  -  Ксанетия  помолчала.  -
Заласта терзался страхом, - продолжала она. -  Приспешники  Азеша  замыслили
заманить Анакху - вместе с Беллиомом - в Земох, где Азеш сумел бы  отнять  у
него камень. Случись сие, и надежда Заласты уничтожить Афраэль  и  завладеть
Сефренией навеки обратилась  бы  в  ничто.  Воистину,  Анакха,  все  помехи,
воздвигаемые на твоем пути в Земох, были делом рук Заласты.
   - Я и прежде ломал над этим голову, -  задумчиво  проговорил  Спархок.  -
Мартэл был человек непоследовательный, и на  него  это  было  не  слишком-то
похоже. Мой бывший братец был прямолинеен, как лавина. Мы, однако, полагали,
что это Тролли-Боги. У них тоже была причина не хотеть, чтобы Беллиом  попал
в руки Азеша.
   - Заласта желал, чтобы ты именно так и полагал, Анакха. Сие было еще одно
средство, коим мог он скрыть от Сефрении свое двуличие, а ее доброе мнение о
нем было для него весьма важно. Однако вопреки всему ты преодолел  дорогу  в
Земох, сразился с Азешем и уничтожил его - вкупе с многими другими.
   - Это верно, - проворчал Улаф, - "других" там было даже слишком много.
   - Тогда Заласта сильно встревожился, - продолжала Ксанетия, - ибо  Анакха
осознал свою силу и власть над Беллиомом, а сие делало его столь же грозным,
как бога. Заласта  не  более  мог  бросить  открытый  вызов  Анакхе,  нежели
Афраэли. Тогда удалился он от людей, дабы обдумать, что ему делать дальше, и
держал совет с другими отступниками. Гибель Азеша укрепила их в  мысли,  что
Беллиом в силах одолеть и уничтожить бога. Средство,  коим  можно  бы  убить
Афраэль, существовало, сумей Заласта лишь завладеть им. Предмет сей, однако,
находился в руках опаснейшего человека в мире. Истинно, ежели хотел  Заласта
достичь своей цели, принужден он был заключить союз с богом.
   - С Киргоном? - предположил Келтэн.
   - Истинно так, мой охранитель.  Старшие  боги  Стирикума,  как  всем  вам
ведомо, бессильны, ибо нет более их  почитателей.  Тролли-Боги  заключены  в
Беллиоме, эленийский Бог  и  Эдемус  недоступны.  Тамульские  боги  чересчур
легкомысленны, а бог атанов недружелюбен ко всем,  кроме  собственных  своих
детей. Оставался лишь Киргон, и Заласта и его  приспешники  тотчас  угадали,
каким средством  могут  они  склонить  бога  киргаев  на  сей  союз.  Владея
Беллиомом, сумел бы Киргон уничтожить стирикское  заклятие,  что  преградило
путь в мир его подданным, и выпустить  их  на  волю  -  грабить  и  убивать.
Взамен, как полагал Заласта, Киргон позволил бы ему с помощью Беллиома убить
Афраэль или нее сам убил бы ее своею божественной рукой.
   - Разумная основа для начала торга, - признал Оскайн. - Я бы,  во  всяком
случае, согласился с таким условием сесть за стол переговоров.
   - Возможно, - с сомнением отозвался Итайн, - но прежде нужно бы добраться
до этого стола живым и невредимым. Не думаю, что появление стирика  в  Кирге
вызвало бы у местного населения бурный восторг.
   - Истинно так,  Итайн  из  Материона,  то  было  опаснейшее  предприятие.
Различными средствами ухитрился Заласта проникнуть в  храм  Киргона,  и  там
предстал он перед пылающим духом самого бога  и  остановил  его  мстительную
длань предложением освободить киргаев от стирикского заклятия.  В  один  миг
враги  сделались  друзьями,  обнаружив   общность   своих   устремлений,   и
согласились они, что Анакху следует заманить в Дарезию, ибо не  рискнули  бы
они открыто столкнуться с Богом эленийцев,  чья  власть,  имея  в  виду  его
бесчисленных почитателей, весьма  велика.  Составили  они  тогда  хитроумный
план,  как  устроить  в  Тамульской  империи  беспорядки  и  бедствия,  дабы
имперскому правительству пришлось искать помощи, и тогда  Заласта,  коему  в
Империи безгранично доверяли, сумел бы направить  внимание  правительства  к
Анакхе и предложить соглашение с Церковью Чиреллоса. Нетрудно было Заласте и
его приспешникам сотворить сверхъестественные явления, ввергнувшие  в  страх
всю Империю, нетрудно было и Киргону обмануть троллей,  убедив  их,  что  их
боги велят им перейти полярные льды и явиться на северное побережье Дарезии.
Более важны для их замысла  были,  однако,  гражданские  волнения,  что  так
жестоко  нарушили  мир  в  Империи  за  недавние  годы.  Дабы  волнения  сии
увенчались успехом, следовало их строго  направлять,  ибо  случайные  мятежи
обычно легко подавляются. Изучение истории убедило Заласту, что ключом к  их
успеху должен стать человек, способный объединить различные народы империи и
воспламенить своей силой и  ревностностью.  Залаете  не  понадобилось  долго
искать подобного человека. Покинув Киргу, отправился  он  в  Арджуну  и  там
изложил свой замысел некоему мужу по имени Скарпа.
   - Погоди-ка! -  вмешался  Стрейджен.  -  План  Заласты  с  самого  начала
предполагал государственную измену, не говоря уже о  преступлениях,  которых
мы еще не упоминали, - "сговор с силами Тьмы" и  тому  подобное.  Откуда  он
знал, что может доверять Скарпе?
   - У него были на то причины, Стрейджен из Эмсата, - ответила дэльфийка. -
Ведал Заласта, что именно Скарпе может  он  довериться,  как  никому  иному.
Скарпа не кто иной, как сын Заласты.

Часть 3
КСАНЕТИЯ

ГЛАВА 21

   Сефрения сидела одна на кровати в своей комнате, с  грустью  размышляя  о
том, что одиночество, на которое она  себя  добровольно  обрекла,  продлится
теперь, вероятно,  до  конца  ее  дней.  Те  слова  были  сказаны  в  гневе,
второпях... и вот итог - пустота и одиночество. Она вздохнула.
   Сефрения из Илары. Как странно, что  и  Кедон,  и  Ксанетия  извлекли  из
прошлого это древнее имя, и еще страннее, что оно до сих пор глубоко трогает
ее сердце.
   Илару даже по стирикским понятиям трудно было назвать селением. Стирики с
давних  пор  стремились   смягчить   враждебность   эленийцев,   притворяясь
беднейшими из бедных, живя в лачугах и одеваясь в грубый  домотканый  холст.
Но Илара  с  ее  единственной  грязной  улочкой,  с  хижинами  из  хвороста,
обмазанного глиной, была ее домом. Там прошло детство Сефрении,  наполненное
любовью, и любовь эта достигла своей вершины с рождением ее  сестры.  В  тот
самый миг,  когда  Афраэль  появилась  на  свет,  Сефрения  разом  обрела  и
исполнение всех желаний, и цель всей своей жизни.
   Память об этом крохотном бедном селении, о тепле и всеобъятной любви, что
окружали ее там, поддерживала ее в самые черные дни.  Илара,  сиявшая  в  ее
памяти, всегда была убежищем, где она могла укрыться от  мира,  от  уродства
его, подступавшего к ней со всех сторон.
   А теперь все было кончено. Предательство Заласты безвозвратно очернило  и
осквернило с