е еще ошеломленный. - Кто-то
играет, и эта игра мне не нравится.

- Бронза! - закричал вдруг Бевьер. Молодой сириникиец, спешившись,
разглядывал латы на усохшем мертвеце. - У них бронзовые доспехи, Спархок.
Оружие и шлемы стальные, но вот эта кольчуга сделана из бронзы.

- Да что же это здесь такое творится? - возмущенно воскликнул Келтэн.

- Берит, - сказал Спархок, - поезжай в орденский замок в Дэмосе. Собери
всех братьев, которые могут надеть доспехи. Я хочу, чтобы они были здесь
еще до полудня.

- Будет сделано! - решительно ответил Берит. Он пришпорил коня и поскакал
галопом туда, откуда они только что ехали.

Спархок быстро огляделся.

- Сюда, - сказал он, указывая на крутой холм по другую сторону дороги. -
Сгоните всю эту толпу на вершину холма. Пусть придворные, грумы и лакеи
возьмутся за дело. Я хочу, чтобы вот здесь был ров, а на склонах этого
холма вырос лес из заостренных кольев. Не знаю, откуда явились эти люди в
бронзовых доспехах, но я хочу быть готовым на тот случай, если им
вздумается вернуться.

- Ты не смеешь приказывать мне! - разъяренно кричал Халэду разряженный в
пух и прах придворный. - Да знаешь ли ты, кто я такой?

- Конечно, знаю, - ответил молодой оруженосец Спархока, и в его голосе
прозвучали угрожающие нотки. - Ты - человек, который сейчас возьмет лопату
и начнет копать. Или же ты будешь человеком, который сейчас будет ползать
на четвереньках, собирая зубы. Выбирай. - Халэд показал придворному свой
кулак. Придворный не мог не разглядеть его в подробностях - кулак торчал в
дюйме от его носа.

- Почти как в старые добрые времена, верно? - рассмеялся Келтэн. - Халэд
говорит точь-в-точь как Кьюрик.

Спархок вздохнул.

- Да, - согласился он с грустью, - справляется он отменно. Собери
остальных, Келтэн. Нам нужно поговорить.

Они собрались у кареты Эланы. Королева была немного бледна и крепко
прижимала к себе дочь.

- Ну, ладно, - сказал Спархок. - Кто были эти люди?

- Очевидно, ламорки, - ответил Улаф. - Кто еще стал бы говорить на
древнеламоркском?

- Но с какой стати им говорить на этом языке? - спросил Тиниен. - Вот уже
тысячу лет никто не говорит по древнеламоркски.

- И больше тысячи лет никто не носит бронзовых доспехов, - добавил Бевьер.

- Кто-то применил здесь заклятие, о котором я раньше не слышал, - сказал
Спархок. - С чем мы имеем дело?

- А разве не ясно? - отозвался Стрейджен. - Кто-то извлекает людей из
прошлого - так же, как это проделали Тролли-Боги в Пелосии. В эту игру
играет какой-то могущественный маг.

- Все сходится, - проворчал Улаф. - Эти люди говорили на древнем языке, у
них были древние доспехи и оружие, они понятия не имели о современной
тактике, и кто-то явно применил магию, чтобы вернуть их туда, откуда они
взялись, - всех, кроме мертвых.

- Есть кое-что еще, - задумчиво добавил Бевьер. - Это были ламорки, а
нынешние беспорядки в Ламорканде напрямую связаны с историями о возвращении
Дрегната. Судя по сегодняшнему нападению, истории эти вовсе не выдумки и
нелепые слухи, порожденные пивными парами в какой-нибудь таверне. Быть
может, графу Герриху помогает стирикский маг? Если Дрегнат собственной
персоной и в самом деле появился из прошлого, ламорков уже ничто не
успокоит. Они воспламеняются при одном упоминании его имени.

- Все это весьма интересно, господа, - сказала Элана, - но нападение было
отнюдь не случайным. Ламорканд далеко отсюда, и ваши древние воины немало
потрудились, чтобы напасть именно на нас. Вопрос - почему?

- Мы постараемся найти для вас ответ, ваше величество, - заверил ее Тиниен.

Берит вернулся вскоре после полудня, приведя с собой три сотни пандионцев в
доспехах, и остаток путешествия в Чиреллос больше смахивал на военный
поход.

Прибытие их в Священный Город и торжественный проезд по улицам к Базилике
напоминали парад и вызвали немалое оживление. Сам архипрелат вышел на
балкон второго этажа, чтобы полюбоваться тем, как вооруженный кортеж
заполняет площадь перед Базиликой. Даже издалека Спархок разглядел, что
ноздри Долманта побелели, а челюсти крепко сжаты. Лицо Эланы хранило
царственное и холодно-вызывающее выражение.

Спархок взял на руки свою дочь, помогая ей выбраться из кареты.

- Никуда не исчезай, - прошептал он ей на ушко. - Мне нужно кое о чем
поговорить с тобой.

- Позже, - прошептала она в ответ. - Вначале я должна помирить маму и
Долманта.

- Это будет нелегкий трюк.

- Смотри, Спархок, - и учись.

Приветствие архипрелата было прохладным, если не сказать - ледяным, и он
ясно дал понять, что умирает от нетерпения поскорее поговорить по душам с
королевой Элении. Он послал за своим первым секретарем, патриархом Эмбаном,
и весьма небрежно возложил на его упитанные плечи проблему обустройства
свиты королевы Эланы. Эмбан скорчил гримасу и удалился вперевалку, что-то
бормоча себе под нос.

Затем Долмант пригласил королеву и ее принца-консорта в малый аудиенц-зал.
Миртаи стала снаружи у его дверей.

- Не подеритесь, - предостерегла она Элану и Долманта.

Малый аудиенц-зал был украшен синими портьерами, на полу лежал ковер того
же цвета. Посреди зала стоял стол, окруженный креслами.

- Странная женщина, - пробормотал Долмант, оглядываясь через плечо на
Миртаи. Усевшись в свое кресло, он твердо взглянул на Элану. - Перейдем к
делу. Не желаешь ли объяснить все это, королева Элана?

- Разумеется, архипрелат Долмант. - Она подтолкнула к нему через стол его
же собственное письмо. - Как только ты объяснишь вот это. - В ее голосе
прозвучала сталь.

Долмант взял письмо и пробежал его глазами.

- Вполне ясное и недвусмысленное послание. Что именно тебе в нем непонятно?

И тут буря, давно набиравшая силу, наконец разразилась.

Элана и Долмант были на грани разрыва всех дипломатических отношений, когда
в зал вошла ее королевское высочество принцесса Даная, волоча за заднюю
лапу его набивное высочество медвежонка Ролло. Она невозмутимо пересекла
зал, вскарабкалась на колени к Долманту и поцеловала его. Спархок в свое
время получил немало поцелуев от дочери, когда она хотела чего-то добиться,
а потому был хорошо знаком с их всесокрушающей силой. У Долманта не было
никаких шансов устоять.

- Пожалуй, мне следовало прочесть это письмо, прежде чем отсылать его, -
нехотя признал он. - Писцам иногда свойственно преувеличивать.

- Наверное, я реагировала на него слишком бурно, - признала и Элана.

- Я был слишком многим занят, - оправдание Долманта прозвучало, точно
умилостивительная жертва.

- Я была раздражена в тот день, когда пришло твое послание, - отозвалась
Элана.

Спархок откинулся в кресле. Напряжение в зале заметно ослабло. Долмант
изменился с тех пор, как его избрали архипрелатом. До того он всегда
держался в тени - и настолько успешно, что его собратьям по курии и в
голову не приходила мысль вообразить его на высшем посту в Церкви - до тех
пор, пока сама же Элана не указала им на множество его бесценных
достоинств. Ирония этого факта не ускользнула от внимания Спархока. Сейчас,
однако, Долмант словно говорил двумя разными голосами. Один был знакомым,
почти приятельским голосом их старого друга, другой, суровый и властный,
принадлежал архипрелату. Глава Церкви постепенно брал верх над старым
другом. Спархок вздохнул. Наверно, это было неизбежно, но все равно он не
мог не чувствовать сожаления.

Долмант и Элана продолжали обмениваться извинениями и оправданиями. Наконец
они согласились уважать друг друга и заключили беседу обещанием в будущем
обращать больше внимания на мелочи этикета.

Принцесса Даная, все еще сидевшая на коленях у архипрелата, подмигнула
Спархоку. В том, что она сейчас сотворила, содержались кое-какие
политические и теологические сложности, но Спархок предпочел в них не
углубляться.

Причиной повелительного письма, которое чуть не развязало маленькую войну
между Долмантом и Эланой, стало прибытие высокопоставленного посла из
Тамульской империи, с Дарезии - континента, что лежал к востоку от Земоха.
Официальных дипломатических отношений между эленийскими королевствами Эозии
и Тамульской империей Дарезии не существовало, однако Церковь постоянно
обменивалась посланниками посольского ранга со столицей империи Материоном,
отчасти потому, что в трех западных королевствах Империи жили эленийцы и их
религия лишь незначительно отличалась от эозийской.

Посол оказался тамульцем, той же расы, что и Миртаи, но меньше ее почти
вдвое. У него были та же золотисто-бронзовая кожа, черные волосы, правда
тронутые сединой, и темные глаза, оттянутые к вискам.

- Он очень хорош, - шепотом предостерег Долмант, когда они уже сидели в
другом аудиенц-зале, а посол и Эмбан обменивались любезностями в дверях. -
В некоторых отношениях он даже лучше Эмбана. Следите за тем, что будете
говорить в его присутствии. Тамульцы весьма чувствительны к языковым
нюансам.

Эмбан подвел к ним посла в шелковом одеянии.

- Ваше величество, я имею честь представить вам его превосходительство
посла Оскайна, представителя императорского двора в Материоне, - произнес
толстяк, кланяясь Элане.

- Сердце мое замирает в присутствии вашего божественного величества, -
объявил посол, отвешивая изысканный поклон.

- Но ведь на самом деле это не так, ваше превосходительство? - чуть заметно
улыбаясь, спросила она.

- Конечно нет, - подтвердил он с полным самообладанием. - Я просто подумал,
что было бы вежливо выразиться именно так. Или это прозвучало чересчур
экстравагантно? Я, признаться, не искушен в тонкостях обращения при вашем
дворе.

- Вы отлично справляетесь, ваше превосходительство! - рассмеялась она.

- Тем не менее, с разрешения вашего величества, я должен признать, что вы
дьявольски привлекательная юная леди. Мне доводилось встречаться не с одной
королевой, и традиционные комплименты всегда стоили мне долгой борьбы с
совестью. - Посол Оскайн говорил по-эленийски весьма бегло.

- Могу я представить своего супруга, принца Спархока? - осведомилась Элана.

- Легендарного сэра Спархока? Вне всяких сомнений, дорогая леди. Я пересек
полмира только для того, чтобы встретиться с ним. Приветствую вас, сэр
Спархок. - Оскайн поклонился.

- Ваше превосходительство, - отозвался Спархок, поклонившись в ответ.

Затем Элана представила остальных, и обмен дипломатическими любезностями
продолжался около часа. Оскайн и Миртаи поговорили немного по-тамульски -
Спархоку этот язык показался довольно мелодичным.

- Кажется, мы уже воздали довольно почестей этикету? - наконец осведомился
посол. - Культура культуре рознь, но у нас в Тамульской империи три
четверти часа - обычное количество времени, которое отводится
бессодержательной вежливости.

- Мне тоже сдается, что этого довольно, - ухмыльнулся Стрейджен. - Если
сверх меры почитать этикет, он становится назойлив и с каждым разом все
чаще норовит сесть вам на голову.

- Хорошо сказано, милорд Стрейджен, - согласился Оскайн. - Причина моего
визита весьма проста, друзья мои. Я в затруднении... - Он обвел взглядом
собравшихся. - Эта пауза предназначается для традиционных восклицаний, пока
вы с трудом будете осваиваться с мыслью, что можно отыскать хоть один
недостаток в такой остроумной и обаятельной личности, каковой является ваш
покорный слуга.

- Пожалуй, он мне нравится, - пробормотал Стрейджен.

- Ничего удивительного, - проворчал Улаф.

- Полноте, ваше превосходительство, - отозвалась Элана, - да отыщется ли на
земле человек, который сумел бы найти повод быть недовольным вами? -
Цветистые словоизречения посла явно были заразительны.

- Я слегка преувеличил для пущего эффекта, - признался Оскайн. -
Затруднение на самом деле не так уж и велико. Дело попросту в том, что его
императорское величество направил меня в Чиреллос с мольбой о помощи, и моя
обязанность - получить искомое таким образом, чтобы его это не унизило.

Глаза Эмбана ярко заблестели - он почувствовал себя в своей стихии.

- Думаю, что наилучший выход - изложить проблему нашим друзьям в простых и
недвусмысленных словах, - предложил он, - а уж затем они займутся тем, как
избежать оскорблений имперскому правительству. Все они невыразимо мудры, и
я уверен, что если они объединят свои силы, то сумеют отыскать хоть
какой-нибудь выход.

Долмант вздохнул.

- Элана, неужели ты не могла избрать на эту должность кого-нибудь другого?
- с упреком осведомился он. Оскайн вопросительно посмотрел на них.

- Это долгая история, ваше превосходительство, - пояснил Эмбан. - Я поведаю
вам ее когда-нибудь на досуге, если у нас обоих не найдется лучшего
занятия. Расскажите же им, что такого важного происходит в Тамульской
империи, что его императорское величество был вынужден прислать вас сюда за
помощью.

- Обещаете не смеяться? - обратился Оскайн к Элане.

- Приложу все силы, чтобы не расхохотаться во все горло, - заверила она.

- У нас в Империи некоторые гражданские неурядицы.

Все выжидательно молчали.

- И это все, - уныло сознался Оскайн. - Само собой, я только цитирую
определение, данное императором, - по его приказу. Чтобы понять это, нужно
знать нашего императора. Он скорее умрет, чем переоценит что бы то ни было.
Как-то раз он назвал ураган "легким бризом", а потерю половины своего флота
- "мелкой неприятностью".

- Что ж, ваше превосходительство, - сказала Элана, - теперь мы знаем,
какого мнения об этой проблеме ваш император. А какими словами ее описали
бы вы?

- Гм, - отозвался Оскайн, - раз уж ваше величество так добры, то на ум
прежде всего приходит слово "катастрофа". Можно еще добавить слова
"непостижимо", "непреодолимо", "конец света" - и прочие мелочи. Решительно,
друзья мои, я думаю, что вам бы стоило прислушаться к просьбе его
императорского величества, ибо у нас есть весьма прочные доказательства
того, что события, разворачивающиеся в Дарезии, могут скоро перекинуться и
на Эозию, а ежели такое случится, это может означать конец цивилизации,
какую мы все знаем. Я не могу с уверенностью сказать, как вы, эленийцы,
относитесь к подобным вещам, но мы, тамульцы, более или менее твердо
убеждены, что надо бы сделать некоторую попытку предотвратить это. Подобные
происшествия устанавливают дурного рода прецедент, когда конец света
приходит чуть ли не каждую неделю, а это почему-то подрывает доверие людей
к их правительствам.

ГЛАВА 5

Посол Оскайн откинулся в кресле.

- С чего бы начать? - задумчиво проговорил он. - Если разглядывать каждое
происшествие само по себе, оно покажется малозначащим. Однако именно
совокупность этих происшествий поставила Империю на грань крушения.

- Это мы можем понять, ваше превосходительство, - заверил его Эмбан.

- Церковь вот уже много столетий находится на грани крушения. Наша Святая
Матерь дрейфует от кризиса к кризису, шатаясь, как подвыпивший матрос.

- Эмбан, - мягко упрекнул Долмант.

- Прошу прощения, - извинился толстый священнослужитель.

Оскайн улыбнулся.

- Хотя порой именно так и кажется, не правда ли, ваша светлость? - заметил
он Эмбану. - Я полагаю, что правительство Церкви не слишком отличается от
имперского правительства. Бюрократии, чтобы выжить, кризисы необходимы.
Если не будет кризиса того или иного рода, кому-нибудь может прийти в
голову мысль сократить десятка два-три должностей.

- Это я и сам заметил, - согласился Эмбан.

- Тем не менее я уверяю вас: то, что сейчас происходит в Империи, отнюдь не
мыльный пузырь, сочиненный ради того, чтобы укрепить чье-то положение. Я
ничуть не преувеличиваю, говоря, что Империя на грани крушения. -
Бронзово-смуглое лицо Оскайна стало задумчивым. - Наша Империя, в отличие
от ваших эозийских королевств, неоднородна. На дарезийском континенте
имеется пять рас. Мы, тамульцы, живем на востоке, эленийцы на западе,
стирики - вокруг Сарсоса, валезийцы - на своем острове, а кинезгийцы - в
центре континента. Вероятно, не слишком естественно то, что так много
разных народов собрано под одной крышей. У нас разные культуры, разные
религии, и каждая раса пребывает в твердом убеждении, что она-то и есть
центр вселенной. - Оскайн вздохнул. - Все мы, вероятно, были бы счастливее,
если бы жили каждый сам по себе.

- Но когда-то, в далеком прошлом, кое-кто оказался чересчур властолюбивым?
- предположил Тиниен.

- Отнюдь нет, сэр рыцарь, - отвечал Оскайн. - Скорее уж можно сказать, что
мы, тамульцы, вляпались в Империю. - Он покосился на Миртаи, которая сидела
молча, держа на коленях Данаю. - И вот причина, - добавил он, указывая на
великаншу.

- Я здесь ни при чем, Оскайн, - возразила она.

- Я и не виню тебя лично, атана, - улыбнулся он. - Все дело в твоих
соплеменниках. Миртаи тоже улыбнулась:

- Я не слышала этого обращения с тех пор, как была маленькой. Давно уже
никто не называл меня "атаной".

- А что это означает? - с любопытством спросил Тиниен.

- "Воин", - пожала она плечами.

- "Воительница", если быть точным, - поправил Оскайн и нахмурился. - Не
хочу задеть вас, но эленийский язык ограничен в своей возможности выражать
тонкости некоторых определений. - Он взглянул на Элану. - Ваше величество
заметили, что ваша рабыня не похожа на других женщин?

- Она не рабыня, - возразила Элана, - она мой друг.

- Что за невежество, Элана, - выговорила ей Миртаи. - Разумеется, я рабыня.
Я и должна быть рабыней. Продолжай свой рассказ, Оскайн. Я объясню им
позже.

- Ты думаешь, они поймут?

- Нет. Но я все равно объясню.

- И в этом, почтенный архипрелат, - обратился Оскайн к Долманту, -
заключена причина создания Империи. Атаны отдали себя нам в рабство около
полутора тысяч лет назад - ради того, чтобы их человекоубийственные
наклонности не привели к поголовному уничтожению расы. В итоге у нас
оказалась лучшая в мире армия - и это при том, что народ мы миролюбивый. Мы
всегда выигрывали небольшие споры с другими народами, которые возникают
время от времени и, как правило, улаживаются переговорами. В наших глазах
соседние народы - сущие дети, не способные управиться с собственными
делами. Империя начала разрастаться исключительно в интересах порядка. - Он
оглядел рыцарей церкви. - Опять же, не хочу никого обидеть, но война -
глупейшее изо всех человеческих занятий. Есть куда более действенные
способы убедить людей изменить свои намерения.

- Как, например, угроза выпустить атанов? - лукаво предположил Эмбан.

- Этот способ действует отменно, ваша светлость, - признал Оскайн. - В
прошлом одного присутствия атанов было довольно, чтобы предотвратить
обострение политических дискуссий. Атаны - совершенная полиция. - Он
вздохнул. - Полагаю, вы заметили проскользнувшее в моей речи пустяковое
уточнение: "в прошлом". К несчастью, сейчас дела обстоят иначе. Империя,
состоящая из различных народов, всегда обречена на мелкие вспышки
национализма и расовых разногласий. Ничтожным людям свойственно стремиться
так или иначе доказать собственную значимость. Это звучит патетически, но
расизм в сущности есть последнее прибежище ничтожества. Подобные вспышки,
как правило, не получают широкого распространения, но вдруг ни с того ни с
сего эпидемия этих вспышек разразилась по всей Империи. Всяк вышивает
стяги, распевает национальные гимны и трудится над изощренными
оскорблениями в адрес "желтых собак". В наш адрес, разумеется. - Оскайн
вытянул ладонь и критически ее осмотрел. - На самом деле кожа у нас не
желтая. Скорее... - он задумался.

- Бежевая? - подсказал Стрейджен.

- Это тоже не слишком лестно, милорд Стрейджен, - улыбнулся Оскайн. - Ну да
ладно. Быть может, когда-нибудь император издаст особый указ о том, каким
цветом следует именовать нашу кожу - отныне и навеки. - Он пожал плечами. -
Как бы то ни было, но отдельные вспышки национализма и расовой ненависти не
смогли бы стать проблемой для атанов, даже если бы случились одновременно
во всех городах Империи. Все дело осложняют сверхъестественные явления.

- Я так и думал, что за этим что-то кроется, - пробормотал Улаф.

- Вначале эти проявления магии были направлен