на,  произошли  кое-какие  изменения.  И  в  твоем
ведомстве, кстати, тоже. Надеюсь, ты не станешь возражать против  того,  что
мне пришлось распоряжаться в вашем здании. У нас в посольстве нет  тюрьмы  -
печальный недосмотр, я полагаю. Так или иначе,  посол  Таубель  и  все  твои
грязнули-полицейские сейчас сидят под надежным замком в вашей тюрьме.  Прими
мои комплименты - выстроена она на совесть.
   - По какому праву ты посмел арестовать  посла?!  Ты  всего  лишь  младший
секретарь.
   - Внешность бывает обманчива, не так  ли?  Собственно  говоря,  мой  брат
передал всю власть в Кинестре мне. Неограниченную власть, Канзат.
   - Твой брат?!
   - А что, сходство моего имени с именем Оскайна прошло мимо твоих  мозгов,
старина? Я знал, что ребята из вашего ведомства не блещут широтой  суждений,
но никак не думал, что вы настолько тупы. Не перейти ли к самой важной части
нашей беседы, Канзат? Солнце жарит просто чудовищно. Мой брат  приказал  мне
взять в свои руки власть в Кинестре. Меня целиком и  полностью  поддерживает
атанский гарнизон - не так ли, атана? - Он улыбнулся золотокожей  великанше,
стоявшей у его стремени.
   - О да, Итайн! - воскликнула она,  широко  раскрыв  глаза.  -  Мы  готовы
сделать для тебя почти все.
   - Теперь ты все понял, Канзат? - осведомился Итайн. - Я обнаружил, что ты
и Таубель ввязались в изменнический заговор, а  потому  сместил  вас  обоих.
Меня поддерживают все эти великолепные мускулы, так  что  ты  ровным  счетом
ничего не можешь со мной поделать.
   - Ты не имеешь права командовать мной, Итайн.
   - Как утомительно, - вздохнул  Итайн.  -  Канзат,  в  Кинестре  объявлено
военное положение. Это значит, что я могу командовать кем  угодно.  Улицы  в
руках атанов. Я знаю, ты разделяешь мою уверенность в них. -  Он  критически
взглянул на упрямую физиономию полицейского. -  Ты  все  еще  не  понимаешь,
старина? - Итайн  нежно  улыбнулся  великанше.  -  Атана,  дорогая,  что  ты
сделаешь, если я попрошу тебя избавить меня от этого зануды?
   - Я убью его, Итайн, - пожала она  плечами,  потянувшись  к  мечу.  -  Ты
хочешь, чтобы я разрубила его пополам или просто отрубила голову?
   - Что за  прелесть  эта  девушка,  -  пробормотал  Итайн.  -  Дай-ка  мне
подумать, атана. Канзат довольно высокопоставленный чиновник, так что нам не
обойтись без некоторых формальностей. - Он обернулся к посеревшему от  ужаса
полицейскому. - Я вижу, старина, ты  уже  осознал,  как  обстоят  дела.  Да,
кстати, можешь считать, что ты арестован.
   - По какому обвинению?
   - Я дипломат, Канзат, и не слишком искушен в юридических терминах. Думаю,
что "государственная  измена"  -  вполне  подходящее  обвинение.  Во  всяком
случае, именно за это в Материоне взяли под  стражу  министра  Колату,  и  я
использовал те же слова,  когда  арестовывал  посла  Таубеля.  Это  довольно
внушительное обвинение, а я уверен, что человек твоего положения  оскорбился
бы, если бы его арестовали  за  бродяжничество  или  плевок  в  общественном
месте. Атана, любовь  моя,  будь  умницей  -  отправь  этого  преступника  в
Кинестру и засади его в его же собственную тюрьму.
   - Будет исполнено, Итайн-посол, - ответила она.
   - Милое дитя, - пробормотал Итайн.

***

   - Вы очень похожи на своего  брата,  ваше  превосходительство,  -  сказал
Вэнион улыбающемуся Итайну, - и не только внешне, но и темпераментом.
   - Как поживает старый негодяй?
   - Жил вполне сносно, когда мы виделись с ним в последний  раз.  -  Вэнион
нахмурился. - Однако было бы  куда  удобнее,  если  б  он  сказал  нам,  что
посылает вас сюда.
   - Таков уж мой брат. Порой мне кажется, что он  пытается  секретничать  с
самим собой.
   - Что, собственно говоря, здесь  произошло,  ваше  превосходительство?  -
спросил Спархок.
   - Вы, должно быть, сэр Спархок, - проницательно заметил Итайн. -  Знаете,
ваш перебитый нос стал знаменит повсеместно.
   - Спасибо, - скромно потупясь, сказал Келтэн. - Итайн озадаченно взглянул
на него. - Это я перебил ему нос, ваше превосходительство, давно,  когда  мы
оба еще были детьми. Я уже тогда знал, что  это  отличная  идея.  Теперь  он
носит его как родовой герб. Меня слегка разочаровал тот факт, что он ни разу
и не подумал поблагодарить меня за то, какую службу я ему сослужил.
   Итайн улыбнулся.
   - Как вы,  вероятно,  уже  догадались,  господа,  Оскайн  послал  меня  в
Кинестру, чтобы прояснить здешнюю довольно необычную ситуацию. Дело  в  том,
что иерархия власти в  провинциях  Империи  всегда  была  неясным  вопросом.
Министерство иностранных дел считает,  что  эленийские  королевства  запада,
равно как и Валезия, Арджуна и Кинезга, являются по сути своей  иностранными
государствами,  вассальными  Тамулу.   Поэтому   высшей   властью   в   этих
государствах должны  быть  послы.  Министерство  внутренних  дел,  напротив,
всегда утверждало, что эти владения  -  составные  части  единой  Тамульской
империи, а потому высшую власть в них должны представлять его люди. Оскайн и
Колата играют в эту словесную игру вот уже много лет. Посол  Таубель  всегда
был полной заурядностью  в  политике,  и  моего  брата  немало  удивила  его
поразительная способность достичь согласия с министерством  внутренних  дел.
Поэтому брат выдернул меня из университета - где я уже пустил глубокие корни
- и под видом младшего секретаря отправил меня сюда  на  разведку.  -  Итайн
рассмеялся. - Я уж позабочусь, чтобы он пожалел об этом  не  меньше,  чем  в
прошлый раз.
   - Боюсь, я не понял, что вы имеете в виду, - сказал Спархок.
   - Вот уже в третий раз Оскайн выдергивает меня  из  моей  частной  жизни,
чтобы я тушил его дипломатические пожары. Я не слишком-то люблю, когда  меня
дергают, так что на сей раз я, пожалуй, преподам  ему  хороший  урок.  Может
быть, я на время сменю его на посту  министра,  пока  он  не  осознает,  что
натворил, если только вообще потом захочу вернуть ему этот пост.
   - Ты и вправду настолько хорош, Итайн? - спросила Сефрения.
   - Я-то? О да, дорогая леди! Я, по меньшей мере, вдвое лучше Оскайна, и он
это хорошо знает. Вот почему все мои назначения всегда временные. Так на чем
же я остановился? Ах да. Я прибыл в Кинестру, привел в действие своих  людей
и очень скоро убедился, что Канзат и Таубель едят из одного корыта. Тогда  я
перехватил приказы, которые  были  отправлены  Таубелю  из  Материона  после
мятежа. Я решил не  тревожить  его  нехорошими  новостями,  а  вместо  этого
отправился прямиком в атанский гарнизон и лично  позаботился  о  том,  чтобы
сообщить нашим во всех  смыслах  выдающимся  друзьям,  что  с  министерством
внутренних дел можно  больше  не  считаться.  Они  были  очень  рады  такому
известию - атаны отчего-то недолюбливают полицейских. Наверное,  это  как-то
связано с их национальным характером. Я уже готов  был  сместить  Канзата  и
Таубеля, когда один из моих шпионов сообщил мне о  вашем  приближении,  и  я
решил дождаться вас,  а  уж  потом  устраивать  переворот.  Должен  сказать,
Спархок, что ты устроил настоящий переполох в местном отделении министерства
внутренних дел.
   - Вот как?
   - Они бегали по коридорам с воплями: "Спархок идет! Спархок идет!"
   -  Да,  он  порой  производит  на  людей  именно  такое  впечатление,   -
согласилась Флейта. Оглядев своих спутников, она добавила:
   - Это он. Теперь можно двигаться дальше.
   У Итайна был озадаченный вид.
   - Одну минутку, - сказала сестре Сефрения. - Итайн, как эти люди  узнали,
что мы едем сюда? Тамулец пожал плечами.
   - Я в это особенно глубоко не  вникал.  На  министерство  внутренних  дел
работает множество самого отвратительного народа.  Должно  быть,  кто-то  из
этих соглядатаев загнал пять-шесть коней, чтобы доставить эту новость.
   - Это невозможно, - отрезала она. -  Никто  не  смог  бы  опередить  нас,
пользуясь обычными средствами. Мог эту новость доставить стирик?
   - В Кинезге нет стириков, дорогая леди. Кинезганцы и стирики  враждуют  с
начала времен.
   - Да, я знаю. И все же полагаю, что ты можешь ошибаться. Я почти уверена,
что по крайней мере один стирик проехал через Кинестру перед тем, как  среди
местных полицейских чиновников началась паника.
   - Как ты пришла к этому заключению, матушка? - спросил Вэнион.
   - На наших врагов работает стирик, - ответила она. -  Он  сотворил  тень,
которую уничтожил в Эдоме Спархок. Во всяком случае, тот,  кто  прятался  за
этой тенью, кричал по-стирикски. - Сефрения нахмурилась. - И  все  же  я  не
понимаю, как  он  мог  опередить  нас.  Возможно,  это  какой-то  отступник,
заключивший соглашение со старшими богами. Мы так до  конца  и  не  постигли
размеров их могущества.
   - А не мог это быть сам старший бог? - спросил Вэнион.
   - Нет, - жестко сказала Флейта. - Когда мы свергли их,  мы  заключили  их
всех в темницу  -  примерно  так  же,  как  Азеша.  Старшие  боги  не  могут
передвигаться по миру.
   - Я, кажется, не понял  по  меньшей  мере  половины  этого  разговора,  -
заметил Итайн. - Не хотите ли представить меня дамам?
   -  Извините,  ваше  превосходительство,  -  сказал  Вэнион.  -  Мы  и  не
собирались хранить от вас секреты. Эта леди, как вы уже  поняли,  -  стирик.
Позвольте представить вас Сефрении, верховной жрице богини Афраэль.
   - Богини-Дитя?
   - Так ты знаешь ее? - спросила Сефрения.
   - Мне рассказывали о ней стирики - мои коллеги по университету.  Кажется,
они были от нее не в восторге. Они явно считали ее  капризной  -  и  немного
легкомысленной.
   - Капризной?! - возмутилась Флейта. - Легкомысленной?!
   - Не принимай это на свой счет, - посоветовал Спархок.
   - Но это же обо мне, Спархок! Они оскорбили меня! Когда  ты  вернешься  в
Материон, я хочу, чтобы ты отправился в университет  и  вызвал  на  поединок
этих нечестивых мерзавцев! Я хочу крови, Спархок! Крови!
   - Человеческие жертвы, Божественная? - мягко  спросил  он.  -  Разве  это
сообразуется с твоим нравом?
   - Ну... - она заколебалась. - Во всяком случае, можешь их отшлепать.
   Остолбеневший Итайн уставился на них.
   - Впечатляет, верно? - осведомился Телэн.

***

   Сказать, что брат Оскайна потрясен, было бы явным  преуменьшением.  Когда
они ехали на восток от Кинестры, он не сводил с Флейты округлившихся глаз.
   - Да прекрати же, Итайн! - велела она наконец. - Я не собираюсь отрастить
вторую голову или превратиться в змею.
   Тамулец содрогнулся и провел рукой по лицу.
   - Должен сказать, что я в  тебя  не  верю.  Не  то  чтобы  я  хотел  тебя
оскорбить, просто я убежденный скептик в вопросах религии.
   - Бьюсь об заклад, что  я  сумею  изменить  твои  взгляды,  -  с  лукавой
усмешкой заявила она.
   - Прекрати, - сказала ей Сефрения.
   - Он убежденный агностик, Сефрения, а стало быть, законная добыча.  Кроме
того, он мне нравится. У меня еще никогда не было  почитателей-тамульцев,  и
мне нужен по крайней мере один. Итайн вполне подойдет.
   - Нет.
   - Сефрения, я ведь не прошу, чтобы ты мне его купила. Я сама  выманю  его
из кустов, так что тебя это  совершенно  не  касается.  Это  не  твое  дело,
дорогая сестра, а потому не суй в него свой нос.
   - Неужели к этому когда-нибудь можно привыкнуть?  -  жалобно  осведомился
Итайн у остальных.
   - Никогда, - рассмеялся Келтэн. - Впрочем, ты скоро притерпишься. Мне,  к
примеру, помогает выпивка.
   - Келтэн применяет это средство  везде  и  повсюду,  -  пояснила  Флейта,
легкомысленно тряхнув головой.  -  Каждый  год  он  пытается  вылечить  зиму
бочонком арсианского красного.
   - Мы закончили свои дела в этой части Империи? - спросил у нее Спархок.
   - Нет. Должно случиться кое-что еще. -  Богиня-Дитя  вздохнула  и  теснее
прижалась к своей старшей сестре. -  Пожалуйста,  Сефрения,  не  сердись  на
меня. Боюсь, тебе  не  понравится  то,  что  должно  произойти,  однако  это
необходимо. Как бы ни было тебе больно, помни, что я люблю тебя. - Она  села
и протянула руки к Спархоку. - Мне нужно поговорить с тобой...  с  глазу  на
глаз.
   - Секреты? - спросил Телэн.
   - У всех девушек бывают секреты, Телэн. В свое время ты это еще  узнаешь.
Отъедем немного в сторону, Спархок.
   Они отъехали на несколько сот ярдов от дороги и двинулись вперед, вровень
с остальными. Железные подковы  Фарэна  цокали  по  ржавому,  спекшемуся  от
солнца гравию пустыни.
   - Мы доедем до тамульской границы, - сказала Флейта.  -  То,  что  должно
произойти, случится именно там, и прежде, чем это случится, я покину вас.
   - Покинешь?! - ошеломленно переспросил он.
   -  Какое-то  время  вы  неплохо  справитесь  и  без  меня.  Я   не   могу
присутствовать при этом событии. Тут замешаны правила приличия. Я могу быть,
как сказал Итайн, капризной и легкомысленной, но я знаю, что  такое  хорошие
манеры.  В  этом  событии  примет  участие  некто,  кого  оскорбило  бы  мое
присутствие. У нас с ним в прошлом были некоторые недоразумения, и с тех пор
мы не разговариваем друг с другом. - Она скорчила скорбную гримаску.  -  Это
случилось довольно давно,  -  созналась  она,  -  восемь-десять  тысячелетий
назад. Он сделал кое-что, что мне совершенно не понравилось, -  само  собой,
он не потрудился объяснить мне, зачем это делает. Я люблю его, но он  ужасно
высокомерен. Он всегда держится так,  словно  все  мы  слишком  тупы,  чтобы
понять, что он делает, - но я-то все понимаю. Он нарушает одно из главнейших
правил. - Она махнула рукой, словно отметая что-то. - Ну да ладно, это  наше
с ним личное дело. Присмотри за моей сестрой,  Спархок.  Ей  придется  очень
нелегко.
   - Она заболеет?
   - Наверное, она предпочла бы заболеть. - Богиня-Дитя вздохнула. -  Хотела
бы я как-нибудь избавить ее от этого, но ничего  не  поделаешь.  Она  должна
пройти через это, если хочет вырасти.
   - Афраэль, ей уже больше трех сотен лет.
   - Ну и что? Мне в сотню раз больше, а я все еще расту. То же относится  и
к Сефрении. Я славная, Спархок, но я никогда не обещала, что со  мной  будет
легко. Ей будет ужасно больно, но, когда она пройдет через это,  она  станет
намного лучше.
   - Знаешь, ты говоришь загадками.
   - Я и не должна говорить ясно и просто, отец.  Это  одно  из  преимуществ
моего положения.
   От Кинестры до границы к западу от Сарны они продвигались не торопясь, от
оазиса к оазису. Спархок не мог бы сказать наверняка, но ему  казалось,  что
Афраэль чего-то ждет. Она и Вэнион много времени  проводили  над  картой,  и
прыжки отряда через выжженную солнцем  пустыню  становились  все  короче,  а
стоянки в оазисах - все длиннее. Чем ближе подъезжали  они  к  границе,  тем
медленнее становилось их продвижение и все чаще они просто  ехали  шагом  по
бесконечным пустынным землям, вовсе не прибегая к Беллиому.
   - Трудно добиться каких-либо точных  сведений,  -  рассказывал  Итайн  на
четвертый день после того,  как  они  покинули  Кинестру.  -  В  большинстве
случаев свидетелями этих явлений были кочевники пустыни, а они не  настолько
доверяют властям, чтобы говорить с  ними  откровенно.  Ходят  обычные  дикие
басни о вампирах, вурдалаках, гарпиях и тому подобном, но мне  сдается,  что
эти видения по большей части  являются  из  бурдюка  с  вином.  Кинезганские
власти высмеивают  эти  россказни  как  бред  невежественных  простолюдинов,
которые слишком много пьют и слишком долго жарятся на солнце. Тем не  менее,
они весьма серьезно относятся к сообщениям о сияющих.
   - Послушай, Итайн, - слегка раздраженно сказал Келтэн,  -  мы  слышим  об
этих сияющих с тех пор, как прибыли в Дарезию, и всякий  раз,  едва  заходит
речь о них,  все  дрожат,  бледнеют  и  отказываются  говорить.  Мы  посреди
пустыни, удрать тебе некуда, так расскажи нам в конце  концов,  кто  же  они
такие.
   - Это будет фантастический и несколько тошнотворный рассказ, сэр  рыцарь,
- предостерег Итайн.
   - Ничего, у меня крепкий желудок. Это  что,  чудовища?  Двенадцати  футов
ростом и о девяти головах или что-нибудь еще в том же роде?
   - Нет. На самом деле, как говорят, они похожи на самых обычных людей.
   - Почему их так странно называют? - спросил Берит.
   - Может, позволишь спрашивать мне? - грубо оборвал его  Келтэн.  Судя  по
всему, он до сих пор еще целиком не избавился  от  своих  подозрений  насчет
Берита.
   - Прошу прощения, сэр  Келтэн,  -  растерянным  и  слегка  задетым  тоном
отозвался Берит.
   - Так что же? - вновь обратился Келтэн к брату Оскайна. - Что значит  это
название? Почему их так называют?
   - Потому что они светятся, как светлячки, сэр  Келтэн,  -  пожал  плечами
Итайн.
   - И это все? - недоверчиво осведомился Келтэн. -  Целый  континент  готов
помереть от ужаса только потому, что какие-то люди светятся в темноте?
   - Конечно нет. Их свечение  -  это  своего  рода  предупреждение.  Каждый
житель Дарезии знает, что, если к  тебе  приближается  некто,  сияющий,  как
утренняя звезда, надо уносить ноги, спасая свою жизнь.
   - Что же могут сделать эти чудища? - спросил  Телэн.  -  Они  едят  людей
живьем, разрывают их на куски или что-то в этом роде?
   -  Нет,  -  ответил  мрачно  Итайн.  -  Предание  гласит,  что  само   их
прикосновение - смерть.
   - Как у ядовитых змей? - спросил Халэд.
   -  Намного  хуже,  молодой  господин.  От  прикосновения  сияющего  плоть
человека гниет и разлагается, сползая  с  костей.  Это  посмертное  гниение,
только  вот  жертва  при  этом  еще  жива.  Легенды  изобилуют   ужаснейшими
описаниями подобных  случаев.  В  них  описываются  люди,  что  застыли  как
изваяния, душераздирающе крича от муки и ужаса, а их лица и тела  между  тем
превращались в слизь и стекали с костей, словно растаявший воск.
   - Живописная картина, - содрогнулся Улаф. -  Я  так  полагаю,  эта  милая
особенность некоторым образом мешает  поддерживать  нормальные  отношения  с
этими людьми.
   - Истинно так, сэр Улаф, -  усмехнулся  Итайн,  -  но  несмотря  на  это,
сияющие принадлежат к наиболее популярным персонажам тамульской литературы -
что немало может сказать об извращенности нашего мышления.
   - Ты имеешь в виду страшные истории? - спросил Телэн.  -  Я  слыхал,  они
многим нравятся.
   - Дэльфийская литература намного сложнее подобных опусов.
   - Дэльфийская? Что это значит?
   -  В  литературе  сияющие  именуются  дэльфами,  -  пояснил  Итайн,  -  а
мифический город, в котором живут дэльфы, называется Дэльфиус.
   - Красивое название.
   - В том-то и беда, как мне думается. Тамульцы  народ  сентиментальный,  и
мелодичность этого названия  застилает  слезами  глаза  наших  третьесортных
поэтов и изрядно  замутняет  их  мозги.  Они  отбрасывают  более  неприятные
стороны предания и изображают дэльфов простым пастушеским народцем,  который
стал жертвой  чудовищного  недоразумения.  За  минувшие  семь  столетий  эти
стихоплеты обрушили на нас неимоверное количество  безвкусных  пасторалей  и
незрелых эклог.  Они  изобразили  дэльфов  лирическими  пастушками,  которые
сияют, как светлячки, и в  тоске  бродят  по  лугам  и  долам,  драматически
страдая от неутоленной любви и высокопарно изрекая высокопарности касательно
их  предполагаемой   религии.   Академический   мир   привык   рассматривать
дэльфийскую литературу как дурную шутку, которая слишком затянулась.
   - Это  отвратительно!  -  с  непривычной  для  нее  горячностью  объявила
Сефрения.
   - Ваше критическое чутье делает вам  честь,  дорогая  леди,  -  улыбнулся
Итайн, - но, думается мне, сам выбор  именно  этого  слова  чересчур  высоко
ставит этот  жанр.  Я  бы  сказал,  что  дэльфийская  литература  незрела  и
сентиментальна, но, право, не стоит настолько принимать  ее  всерьез,  чтобы
ненавидеть ее.
   - Дэльфийская литература - это лишь маска, за которой  прячется  наиболее
злокозненная разновидность ненависти к стирикам!  -  отрезала  Сефрения  тем
тоном, который обычно приберегала для ультиматумов.
   Судя по всему, Вэнион был так же озадачен ее  неожиданной  вспышкой,  как
Спарх