а стекольщик вставлял его в раму,  -
негромко поясняла Алиэн, указывая на  треугольничек  стекла  в  нижнем  углу
окна. - Стекольщик, видно, был неловок.
   - Откуда тебе все это известно, Алиэн? - спросила Элана.
   - Мой отец в молодости был учеником стекольщика,  -  отвечала  кареглазая
девушка. - Он всегда чинил окна в нашей деревне. - Она коснулась раскаленным
кончиком  кочерги  краешка  свинцовой  рамы,  которая  удерживала  на  месте
треснувшее стекло. - Мне придется действовать очень осторожно, -  продолжала
она, сосредоточенно хмурясь, - но если удастся, я смогу так  закрепить  этот
кусочек стекла, чтобы мы могли вынимать его и вновь ставить на место.  Тогда
мы сможем слышать, о чем они говорят там, на улице, а они об этом никогда не
узнают. Я подумала, моя королева, что тебе захочется послушать их разговоры,
а они всегда почему-то собираются именно под этим окном.
   - Ты просто сокровище, Алиэн! - воскликнула  Элана,  заключая  девушку  в
объятия.
   - Осторожнее, госпожа моя! - в испуге вскрикнула Алиэн. - Кочерга!..
   Алиэн была права. Окно с треснувшим стеклом находилось как  раз  на  углу
здания, а в соседнем доме размещались Заласта, Скарпа и  Крегер.  Оказалось,
что всякий раз, когда им нужно было поговорить о том, что не предназначалось
для ушей солдат, они обычно собирались в  глухом  тупике  под  самым  окном.
Дешевые  стекла,  вставленные  в  свинцовую  раму,  были  в  лучшем   случае
полупрозрачными,  а   потому,   соблюдая   осторожность,   Элана   могла   и
подслушивать,  и   даже   наблюдать   за   своими   тюремщиками,   оставаясь
незамеченной.
   На следующий день после разговора с Заластой она увидела, как  стирик,  в
белом одеянии и мрачный, как туча, направляется на привычное место в  тупике
под окном. За ним следовали Крегер и Скарпа.
   - Ты должен покончить с  этим,  отец,  -  настойчиво  говорил  Скарпа.  -
Солдаты уже заметили, что с тобой неладно.
   - Пусть их, - кратко ответил Заласта.
   - О нет, отец, - отозвался Скарпа своим звучным  театральным  голосом,  -
этого нам никак нельзя допускать. Эти люди - животные. Они не утруждают себя
лишними мыслями. Если ты и впредь будешь бродить по улицам с видом мальчика,
у которого только что издох любимый щенок, они решат,  что  что-то  идет  не
так, и начнут дезертировать целыми полками. Я потратил слишком много времени
и сил, собирая эту армию, чтобы ты разогнал ее своими душевными страданиями.
   - Тебе этого не понять, Скарпа, - огрызнулся  Заласта.  -  Тебе  не  дано
постичь, что такое любовь. Ты никого не любишь.
   - Ошибаешься, Заласта, - резко сказал Скарпа.  -  Я  люблю  меня.  Только
такая любовь имеет хоть какой-то смысл.
   Элана в эту минуту как раз наблюдала за  Крегером.  Глаза  пьянчуги  были
хитро прищурены. Он небрежно помахивал своей  неизменной  кружкой,  проливая
большую часть вина на  мостовую.  Затем  он  поднял  кружку,  шумно  высосал
остатки вина и звучно рыгнул.
   -  Пр-ршу  пр-рщенья,  -  пьяно  промямлил  он,  пошатываясь  и  опираясь
вытянутой рукой о стену, чтобы не свалиться.
   Скарпа раздраженно, мельком  взглянул  на  него,  явно  не  придавая  его
присутствию особого значения. Элана, однако,  оценивала  Крегера  иначе.  Он
отнюдь не всегда бывал таким пьяным, как казался.
   - Все напрасно, Скарпа, - со стоном проговорил Заласта. -  Я  связался  с
больными, с отступниками, с безумцами - и  все  напрасно!  Я  надеялся,  что
Афраэль будет уничтожена и  Сефрения  станет  моей...  Но  теперь  этому  не
бывать. Теперь она скорее умрет, чем будет иметь дело со мной.
   Глаза Скарпы сузились.
   - Так пусть умрет, -  грубо  бросил  он.  -  Неужели  тебе  в  голову  не
приходит, что все женщины одинаковы? Женщины - такой же товар, как,  скажем,
воз сена или бочонок с вином. Возьми вот Крегера - как, по-твоему, много ему
дела до опустевшего бочонка? Нет,  ему  подавай  новенькие,  полные,  верно,
Крегер?
   Крегер подслеповато уставился на него и вновь рыгнул.
   - Не понимаю, с какой стати  ты  так  держишься  за  Сефрению?  -  Скарпа
продолжал методично бить по больному месту отца. - Сефрения теперь  -  всего
лишь подпорченный товар. Вэнион поимел ее столько раз, что и  не  сосчитать.
Неужто ты станешь подбирать объедки за эленийцем? - Заласта  вдруг  со  всей
силы ударил кулаком по стене, издав разъяренное рычание. - Он, наверное, уже
так привык баловаться с ней, что не тратит времени на  телячьи  нежности,  -
продолжал Скарпа. - Он просто получает что ему хочется, скатывается с нее  и
тут же начинает храпеть. Ты же знаешь, как привыкли себя вести эти эленийцы.
Да и она сама немногим лучше. Он сделал из нее эленийку, отец. Она больше не
стирик. Она стала эленийкой -  или,  еще  хуже,  выродком.  Меня  решительно
удивляет,  как  ты  можешь  тратить  свои  чувства  на  выродка.  -   Скарпа
презрительно фыркнул. - Она ничем не лучше моей  матери  или  сестер,  а  уж
ты-то знаешь, что они из себя представляли. Лицо Заласты исказилось.
   - Лучше бы мне увидеть ее мертвой! - почти провыл он, запрокинув голову.
   Бледная бородатая физиономия Скарпы стала хитрой.
   - Так убей ее, отец! - прошипел он. -  Ты  же  знаешь,  уж  если  женщина
делила постель с эленийцем, ей нельзя больше верить. Даже если ты  уговоришь
ее стать  твоей  женой,  она  никогда  не  будет  тебе  верна.  -  Скарпа  с
неискренним ободрением положил руку на  плечо  отца.  -  Убей  ее,  отец,  -
убежденно повторил он. - По крайней мере, твои воспоминания о ней  останутся
чисты; сама она никогда уже не будет чистой.
   Заласта вновь завыл и вцепился в бороду своими длинными ногтями. Затем он
резко развернулся и бросился бежать по улице.
   Крегер выпрямился, и все его опьянение куда-то исчезло.
   - Знаешь, ты ведь дьявольски рискуешь, - заметил он.
   Скарпа окинул его острым взглядом.
   - Неплохо, Крегер, очень  неплохо,  -  пробормотал  он.  -  Роль  пьяного
удалась тебе почти в совершенстве.
   - Я много упражнялся, - пожал плечами Крегер. - Твое счастье, Скарпа, что
он не обратил тебя в прах - или снова не завязал узлом твои кишки.
   - У него бы ничего не вышло,  -  ухмыльнулся  Скарпа.  -  Я  ведь  и  сам
неплохой маг, и я отлично знаю, что для заклинаний нужна ясная голова. Я все
время удерживал его  в  состоянии  бешенства.  Он  не  сумел  бы  и  паутины
разорвать заклинанием. Будем надеяться, что он и впрямь прикончит  Сефрению.
Спархока это приведет в неслыханную ярость, не говоря уж о том, что, увидев,
как его большая любовь превратилась в груду мертвечины, Заласта  сам  охотно
перережет себе горло.
   - Ты, видно, крепко его ненавидишь.
   - А ты, Крегер, на моем месте не возненавидел бы? Он мог бы забрать  меня
с собой еще когда я был ребенком - но нет, он предпочитал  изредка  навещать
меня и показывать, что такое быть стириком, а потом  уходил  один,  оставляя
меня на растерзание шлюхам. Если у него недостанет  духу  самому  перерезать
себе горло, я с великой охотой помогу  ему.  -  Глаза  Скарпы  блестели,  он
широко улыбался. - Где твой бочонок, Крегер? Сейчас я бы не прочь напиться.
   И он засмеялся кудахтающим сумасшедшим  смехом,  в  котором  не  было  ни
проблеска разума.

***

   - Все бесполезно! - воскликнула Элана, отшвырнув расческу с такой  силой,
что та пролетела через всю комнату. - Смотри,  что  они  сотворили  с  моими
волосами!
   Она закрыла лицо руками и бурно разрыдалась.
   - Все не так страшно, моя госпожа, - мягко проговорила Алиэн. -  Вот  так
причесываются в Каммории. - Она подхватила  волну  светлых  волос  Эланы  на
правой половине головы и перебросила ее через макушку. - Видите? Все  места,
где срезаны волосы, оказываются прикрыты, да и выглядит весьма нарядно.
   Элана с надеждой взглянула в зеркало.
   - Действительно неплохо, - признала она.
   -  А  если  мы  прикрепим  за  правым  ухом  цветок,  вы  будете   просто
ослепительны.
   - Алиэн, ты настоящее сокровище! - воскликнула счастливая королева. - Что
бы я без тебя делала?
   Они  провозились  почти  час,  однако  все  следы   безжалостного   ножа,
срезавшего пряди с головы Эланы, были прикрыты, и Элана  почувствовала,  что
ее достоинство в какой-то мере восстановлено.
   Однако в тот же вечер к ним заявился Крегер. Он стоял в  дверном  проеме,
пошатываясь, с осоловелыми глазами, и по лицу его бродила пьяная ухмылка.
   - Время жатвы, Элана! - провозгласил он, вытаскивая кинжал. -  Мне  опять
понадобился твой локон.

ГЛАВА 6

   Небо оставалось пасмурным, хотя до сих пор, по  счастью,  обходилось  без
дождя. Однако сильный ветер, дувший с Миккейского залива,  дышал  промозглой
сыростью, а потому они ехали, потеснее запахнувшись  в  плащи.  Несмотря  на
убежденность Халэда, что спешить им никуда не  следует,  Берит  был  снедаем
нетерпением.  Он  хорошо  понимал,  что  их  миссия  -  всего   лишь   часть
гигантского, сложного плана, однако впереди, и все они знали это, проступала
неясно, но грозно решающая схватка, и Берит ни за что на свете не  хотел  бы
на нее опоздать.
   - Как ты сумел запастись таким терпением? - спросил он у Халэда как-то  в
середине дня, когда ветер с моря стал особенно сырым и промозглым.
   - Я же крестьянин, Спархок, - отвечал Халэд, почесывая черную бородку.  -
Когда ждешь урожая, привыкаешь к тому, что ничто не меняется за одну ночь.
   - Мне, кажется, никогда и в голову не приходило,  как  это  можно  сидеть
сложа руки и ждать, покуда что-то там прорастет.
   - Крестьянину не очень-то удается сидеть сложа руки, -  сказал  Халэд.  -
Дел всегда больше, чем часов в сутках, а уж если все наскучит, можно следить
за небом. Одна засуха либо ливень с  градом  могут  уничтожить  год  тяжкого
труда.
   - И это я тоже как-то упустил из виду. - Берит глубоко задумался. -  Вот,
значит, почему ты так хорошо умеешь предсказывать погоду!
   - Да, это помогает.
   - Однако дело ведь не только в этом. Ты всегда знаешь все обо  всем,  что
творится вокруг. Когда мы были на плоту, ты тотчас  же  чувствовал  малейшую
перемену в его движении.
   - Это зовется "внимание к мелочам", мой  лорд.  Мир  вокруг  тебя  просто
вопит без  перерыва  о  том,  что  происходит  или  вот-вот  произойдет,  но
большинство людей его попросту не слышит. Меня это  всегда  поражало.  Я  не
могу понять, как это тебе удается так многого не замечать.
   Берит почувствовал себя слегка задетым.
   - Хорошо, и что же такого мир вопит тебе сейчас, а я не слышу?
   - Он твердит, что надо бы нам на  ночь  отыскать  пристанище  понадежнее.
Идет буря.
   - С чего ты это взял? Халэд указал на залив.
   - Видишь этих чаек?
   - Ну да. И что из того?
   Халэд выразительно вздохнул.
   - Что едят чайки, мой лорд?
   - Да все что угодно - по большей части рыбу.
   - Тогда почему они летят от моря? Ведь на суше они вряд ли  отыщут  много
рыбы. Они увидели в заливе что-то, что очень им  не  понравилось,  и  теперь
удирают подальше от него. Единственное, что может напугать морскую чайку,  -
ветер и высокие волны, которые он подымает. В открытом море шторм, и он идет
сюда. Вот о чем вопит сейчас весь мир.
   - Значит, это попросту здравый смысл, и ничего более?
   - Многое на свете, Спархок, - попросту здравый  смысл  и  опыт.  -  Халэд
слегка усмехнулся. - Я чую, что Крегеров стирик все еще наблюдает  за  нами.
Если он так же невнимателен, как и ты, мой лорд, его ждет веселенькая ночка.
   Берит ухмыльнулся с некоторым злорадством.
   - Знаешь, - сказал он, - отчего-то мне его совсем не жаль.

***

   Это была уже не деревня, но и не вполне город. Во-первых, здесь было  три
улицы и, во-вторых, по меньшей  мере  шесть  домов  в  несколько  этажей.  В
уличной грязи привольно копошились свиньи. Дома были  выстроены  по  большей
части из бревен и  крыты  соломой.  На  улице,  которую  можно  было  счесть
главной, располагался трактир -  внушительного  вида  строение,  у  которого
стояла пара потрепанных повозок с выпряженными унылыми мулами.  Улаф  осадил
заморенную клячу, которую они купили в рыбацкой деревушке.
   - Как ты считаешь? - обратился он к своему другу.
   - Я уж думал, ты никогда об этом не спросишь, - отозвался Тиниен.
   - Ну так пойдем и снимем комнату на ночь, - предложил Улаф. -  Все  равно
день уже клонится к закату, а мне осточертело спать на  голой  земле.  Кроме
того, я бы не прочь вымыться.
   Тиниен покосился на четко очерченные пики Тамульских гор, проступавшие  в
нескольких лигах к западу.
   - Мне бы очень не хотелось заставлять троллей ждать, Улаф, - с притворной
серьезностью заметил он.
   - Так ведь мы не  назначали  им  встречи.  Тролли  все  равно  ничего  не
заметят. У них весьма приблизительное чувство времени.
   Они въехали во двор трактира, оставили коней у коновязи возле  конюшни  и
вошли в трактир.
   - Нам нужна комната, - сказал Улаф трактирщику  по-тамульски,  с  сильным
акцентом.
   Трактирщик,  низенький,  хитрого  вида  человечек,  окинул   их   быстрым
оценивающим взглядом, сразу  отметив  остатки  обмундирования,  составлявшие
большую часть их  одежды.  Лицо  его  отвердело.  Солдат  в  таких  городках
зачастую встречают неприветливо, и тому есть множество веских причин.
   - Ну, не зна-аю, - протянул он тонким монотонным голосом. - У нас  сейчас
самое горячее время...
   - Это поздней-то осенью? - скептически осведомился Тиниен. - Именно так у
вас и выглядит самое горячее время?
   -  Ну-у...  всякий  час  прибывают  возчики.  Улаф  взглянул   за   спину
трактирщика, в дымную, с низким потолком пивную.
   - Я насчитал троих, - холодно заметил он.
   - Скоро приедут еще, - торопливо пояснил трактирщик.
   - Ну разумеется, - с сарказмом согласился Тиниен, - но их-то еще  нет,  а
мы уже здесь, и у нас есть деньги. Может, хочешь побиться об заклад  на  то,
появится ли здесь к полуночи еще одна повозка?
   - Капрал, - сказал Улаф, - да он попросту не хочет  иметь  дела  с  парой
отставных ветеранов. Пойдем-ка поболтаем с местным комиссаром.  Уверен,  ему
будет крайне интересно послушать,  как  этот  парень  принимает  солдат  его
императорского величества.
   - Я верный подданный его императорского величества,  -  поспешно  заверил
трактирщик, - и для меня большая честь  принять  в  своем  трактире  храбрых
ветеранов его армии...
   - Сколько? - перебил его Тиниен.
   - Э-э... полукрона?
   - Он, сдается, не слишком уверен, а, сержант? - обратился Тиниен к своему
другу и снова повернулся к трактирщику. - Парень, ты неверно нас  понял.  Мы
не собираемся покупать у тебя комнату. Мы просто  хотим  снять  ее  на  одну
ночь.
   Улаф тяжело воззрился на маленького перепуганного тамульца.
   - Восемь грошей, - объявил он не терпящим возражений голосом.
   - Восемь? - пронзительным голосом переспросил трактирщик.
   - Либо соглашайся, либо нет - и хватит трепаться. Нам еще нужно  отыскать
комиссара, пока не стемнеет.
   - Суровый вы человек, сержант.
   - Так ведь тебе никто и не обещал, что жить будет легко и весело. -  Улаф
отсчитал несколько монеток и позвенел ими на ладони. - Так берешь или нет?
   Трактирщик мгновение терзался мучительными раздумьями,  потом  все  же  с
явной неохотой взял деньги.
   - Ты лишил меня развлечения, - посетовал Тиниен, когда они возвращались к
конюшне, чтобы позаботиться о лошадях.
   - Меня замучила жажда, - пожал плечами Улаф. - Кроме  того,  пара  бывших
солдат наверняка заранее знала бы,  сколько  они  склонны  заплатить,  верно
ведь? - Улаф поскреб  подбородок.  -  Может  быть,  сэр  Герда  не  стал  бы
возражать, чтобы я сбрил его бороду? Она ужасно чешется.
   - Улаф, это же не его лицо, а твое. Его просто изменили,  чтобы  ты  стал
похож на сэра Герду.
   - Это так, но когда дамы будут возвращать нам изначальный облик, это лицо
будет образцом для сэра Герды, и, когда они закончат, он окажется с  обритой
физиономией. Ему это может не понравиться.
   Они расседлали коней, поставили их  в  стойла  и  отправились  в  пивную.
Тамульские питейные заведения резко отличались от  эленийских.  Столы  здесь
были намного ниже, зал обогревал не камин,  а  изразцовая  печь  -  впрочем,
дымила она не хуже камина. Вино подавали в изящных  чашечках,  а  пиво  -  в
дешевых оловянных кружках. Пахли они, однако, почти одинаково.
   Улаф и  Тиниен  приступили  ко  второй  кружке,  когда  в  зале  появился
чиновного вида тамулец в шерстяной  мантии,  покрытой  пятнами  от  еды.  Он
направился прямиком к их столу.
   -  Я  бы  хотел  взглянуть  на  ваши  отпускные  свидетельства,  если  не
возражаете, - высокомерно объявил он.
   - А если возражаем? - осведомился Улаф.
   - Что? - чиновник заморгал.
   - Ты сказал - "если не возражаете". Что, если мы возражаем?
   - Я имею право требовать у вас эти бумаги.
   - Что ж ты тогда просишь? - Улаф  запустил  руку  под  красную  форменную
куртку и достал оттуда измятые бумаги. - В нашем полку те,  кто  имел  право
приказывать, никогда не просили.
   Тамулец прочел отпускные свидетельства, которыми Тиниена и Улафа  снабдил
Оскайн в добавление к их маскировке.
   - Бумаги как будто в  порядке,  -  заметил  он  примирительным  тоном.  -
Простите, что я был так резок. Нам было велено посматривать, не появятся  ли
дезертиры - из-за всех этих беспорядков, вы  же  понимаете.  Едва  только  в
воздухе запахнет войной, армия сразу становится малопривлекательным  местом.
- Он окинул их глубокомысленным  взглядом.  -  Я  вижу,  ваш  полк  стоял  в
Материоне. Тиниен кивнул:
   - Это была неплохая служба - только вот все  время  приходилось  наводить
глянец да терпеть проверки. Присаживайтесь, комиссар.
   Тамулец слабо усмехнулся.
   - Увы, капрал, всего лишь младший комиссар. Эта дыра не заслуживает того,
чтобы  здесь  торчал  комиссар.  -  Он  опустился  на  стул.   -   Куда   вы
направляетесь, парни?
   - Домой, - ответил Улаф, - в город Верел, что в Даконии.
   - Простите мои слова, сержант, но вы не слишком-то похожи на дакита. Улаф
пожал плечами.
   - Я пошел в родню по материнской  линии.  Моя  мать  родилась  в  Астеле.
Скажите-ка, младший комиссар, много ли времени мы сэкономим,  если  напрямик
через Тамульские горы  двинемся  к  Супаль?  Мы  думали  устроиться  там  на
какое-нибудь торговое судно, пересечь Арджунское  море  до  Тианы  и  оттуда
верхами доехать до Сэйраса. А там до Верела рукой подать.
   - Я бы не советовал вам, друзья мои, углубляться в Тамульские горы.
   - Бури? - спросил Тиниен.
   - В это время года они неизбежны, капрал, однако  в  последнее  время  мы
получили оттуда несколько тревожных донесений. Похоже  на  то,  что  медведи
там, в горах, размножились, как кролики. Всякий  путник,  кто  за  последние
пару недель приходил сюда с гор, сообщал об этих тварях.  По  счастью,  всем
удалось уйти целыми и невредимыми.
   - Медведи, говорите вы? Тамулец усмехнулся.
   - Это мой перевод. Невежественные крестьяне употребляют  слово  "чудища",
но мы-то с вами знаем, как зовется большая мохнатая тварь, которая  живет  в
горах.
   - Эти крестьяне - нервный народец! -  хохотнул  Улаф,  осушая  кружку.  -
Помню, как-то были мы на учениях и к нам прибежал крестьянин, вопя,  что  за
ним гонится стая волков. Мы отправились глянуть что к чему  -  и  обнаружили
одну-единственную лису. Размеры и количество диких тварей, которых  способен
увидеть крестьянин, видимо, растет с каждым часом.
   - Или с каждой кружкой пива, - вставил Тиниен.
   Они еще поболтали с чиновником, который был уже сама любезность.  Наконец
он пожелал им доброго пути и удалился.
   - Что ж, - сказал Улаф, - приятно знать, что тролли забрались так  далеко
на юг. Мне бы очень не хотелось разыскивать их.
   - Но ведь троллей вели их боги, Улаф, - напомнил Тиниен.
   - Оно и видно, Тиниен, что тебе никогда  не  доводилось  разговаривать  с
Троллями-Богами!  -  рассмеялся  Улаф.  -  У  них  довольно  слабое  чувство
направления - быть может потому, что их компас показывает только две стороны
св