. Ты не создана для мужской политики, милая
моя. Ты слишком много болтаешь. - Элисун лениво поднялась. - Впрочем, это мы
можем обсудить и позже. Меня ждет один пылкий молодой гвардеец, и я не хочу,
чтобы он остыл.
   С этими словами она неспешно удалилась.
   Ее  небрежное  равнодушие  на  деле  скрывало   тревогу   и   нетерпение.
Кинезганское воспитание Шаколы делало ее замыслы  до  боли  очевидными.  Она
поставила на общую ненависть других жен Сарабиана к императрице Сиронне. Это
было довольно умно, но вот излишне детальный рассказ о притворном  покушении
на жизнь императора был уже чересчур детален. Элисун было  совершенно  ясно,
что покушение состоится, что бы там ни твердили Шакола  и  Тореллия.  Элисун
прибавила шагу. Она должна предостеречь мужа о том,  что  его  жизни  грозит
опасность.

***

   - Ксанетия! - охнул Келтэн, ошеломленно  уставившись  на  анару,  которая
возникла  посреди  своих  спутников,  точно  из-под  земли.  -  Ты  бы  хоть
покашляла, что ли!
   - Не намеревалась я застичь тебя врасплох, охранитель мой,  -  извинилась
она.
   - У меня сейчас нервы чересчур натянуты, - пояснил он.
   - Удалось тебе что-нибудь узнать? - спросила Миртаи.
   -  Весьма  многое  собрала  я  по  крупицам,  атана  Миртаи.  -  Ксанетия
помолчала, собираясь с  мыслями.  -  За  рабами  присматривают  без  особого
тщания, - начала она, - и дело сие поручено  надсмотрщикам-кинезганцам,  ибо
ниже достоинства киргаев браться за столь черную работу. Сама пустыня служит
для рабов огромной темницей.  Те  глупцы,  что  пытаются  бежать,  неизбежно
гибнут в сей безжизненной округе.
   - И каков заведенный порядок, анара? - спросил Бевьер.
   - Рабы выходят из загонов своих на рассвете, - отвечала она, -  и,  никем
не охраняемые, без  всяких  повелений  покидают  город,  дабы  приняться  за
обыденный свой труд. На закате, опять же безо всякого приказа и почти  никем
не замеченные, возвращаются они в свои загоны за пищей. Затем их приковывают
на ночь, дабы вновь выпустить с первым светом дня.
   - Некоторые из них здесь,  в  лесу,  -  заметила  Миртаи,  поглядывая  за
скрывавшие их от постороннего взгляда деревья. - Чем они заняты?
   -  В  сем  обширном  лесу  рубят  они  дрова  для  своих  господ.  Киргаи
согреваются огнем, спасаясь  от  зимней  стужи.  Рабы  же  в  своих  загонах
принуждены терпеть холод.
   - Тебе удалось разобраться, как устроен город? - спросил Бевьер.
   - Отчасти, сэр рыцарь. - Дэльфийка знаком предложила им  подойти  к  краю
леса, где за долиной был виден окруженный  черными  стенами  город.  -  Сами
киргаи обитают на склонах горы, что подымается  над  городскими  стенами,  -
пояснила она, - подале от нижней части города. За внешнею  стеной  есть  еще
одна, и предохраняет она избранный народ Киргона от соприкасания  с  низшими
расами. В нижнем городе стоят загоны рабов, склады  с  провизией  и  казармы
кинезганцев, кои надзирают за рабами и охраняют внешнюю стену.  Как  видите,
еще одна стена ограждает самую вершину  горы.  За  нею  расположенны  дворец
короля Сантеокла и храм Киргона.
   Бевьер кивнул.
   - Традиционное расположение для крепости, - заключил он.
   - Ежели ты уже ведал сие, сэр рыцарь, для чего было расспрашивать меня? -
язвительно осведомилась Ксанетия.
   - Чтобы убедиться в этом, дорогая леди, - улыбнулся он.  -  Этому  городу
десять тысяч лет. Возможно, до изобретения современных видов оружия крепости
строились иначе. - Бевьер прищурился, разглядывая обнесенную стенами  Киргу.
- Они явно склонны пожертвовать нижним городом, - заметил  он,  -  иначе  бы
внешнюю  стену  доверили  охранять  киргаям.  То,  что  это  дело   поручили
кинезганцам, означает, что киргаи не слишком ценят загоны рабов и  склады  с
провизией. Стену  вокруг  подножия  Горы  Киргона  будут  оборонять  намного
ожесточеннее, а при необходимости они могут отступить вверх по склонам  горы
к последней стене, которая окружает дворец и храм.
   - Все это замечательно, Бевьер, - нетерпеливо прервал его  Келтэн,  -  но
где Элана и Алиэн?
   Бевьер взглянул на него с откровенным удивлением.
   - На вершине, конечно, - сказал он, - либо во дворце, либо в храме.
   - С чего ты взял?
   - Они заложники, Келтэн. Имея заложников, нужно  держать  их  под  рукой,
чтобы угрожать  им  смертью,  если  враг  подберется  слишком  близко.  Наша
проблема в том, чтобы пробраться в город.
   - Что-нибудь придумаем, - уверенно сказал Спархок. - А теперь вернемся  в
лес и устроимся на ночь.
   Они отступили в глубину леса  и  поужинали  всухомятку  -  о  том,  чтобы
развести костер, не могло быть и речи.
   - Проблема все та же, Спархок, - сказал Келтэн, когда на потаенную долину
спустился вечер. - Как нам проникнуть за эти стены?
   - За первую стену - проще простого, - отозвался  Телэн.  -  Мы  войдем  в
ворота.
   - И как же ты предлагаешь это сделать, чтобы нас никто  не  остановил?  -
осведомился Келтэн.
   - Но ведь кто-то же выходит из города каждое утро и  возвращается  каждый
вечер.
   - Это рабы.
   - Вот именно.
   Келтэн непонимающе уставился на него.
   - Мы же хотим пробраться в город, верно? Вот тебе и самый простой способ.
   - А как же другие стены? - спросил Бевьер.
   - Всему свое время, сэр рыцарь, - весело  ответил  Телэн,  -  всему  свое
время. Войдем вначале за внешнюю стену, а уж потом будем ломать голову,  как
пробраться за внутренние.

***

   На  следующее  утро,  около  полудня,  по  каменистой  пустынной  равнине
прискакал, нахлестывая коня, пелой Даийя.
   - Мы нашли их, ваше преподобие!  -  осадив  коня,  доложил  он  патриарху
Бергстену. - Кинезганская кавалерия пыталась отвести нас от их  укрытия,  но
мы их все равно нашли. Они прячутся вот в этих горах, что прямо перед нами.
   - Великаны со стальными масками? - спросил Гельдэн.
   - И эти тоже, друг Гельдэн, - ответил Даийя. - Но там есть и другие  -  в
старинных шлемах и с копьями.
   - Киргаи, - проворчал Бергстен.  -  Вэнион  говорил  о  них.  Их  тактика
настолько архаична, что мы управимся с ними без труда.
   - Где именно они прячутся, друг Даийя? - спросил Гельдэн.
   - В большом ущелье на восточной стороне гор, друг Гельдэн, Мои разведчики
видели их сверху, с края ущелья.
   - Ваша светлость, - предостерег Гельдэн, - нам ни в  коем  случае  нельзя
соваться за ними в ущелье. - Это пехота, и рукопашная при  отсутствии  места
для маневра - самое подходящее для их тактики. Нам  нужно  придумать  способ
выманить их из ущелья.
   Атана Марис что-то спросила  у  Нерана  по-тамульски,  и  он  пустился  в
объяснения. Она кивнула, бросила несколько слов и побежала на юг.
   - Куда это она? - спросил Бергстен.
   - Она сказала, ваша светлость, что враги приготовили для вас  западню,  -
пожав плечами, ответил Неран. - Она намерена спустить пружину.
   - Останови ее, Гельдэн! - резко приказал Бергстен.
   К чести сэра Гельдэна надобно  сказать,  что  он  изо  всех  сил  пытался
нагнать  гибкую  легконогую  атану,  но  она  лишь  взглянула  через  плечо,
рассмеялась и побежала быстрее, оставив его  далеко  позади  -  нахлестывать
коня и шепотом ругаться.
   Бергстен не прибегал к шепоту. Он так сыпал  ругательствами,  что  воздух
раскалился.
   - Что она творит?! - гневно обрушился он на Нерана.
   - Они замыслили засаду, ваша светлость, - хладнокровно пояснил тамулец. -
Засада не сработает, если кто-то  увидит  ее  раньше  времени.  Атана  Марис
намерена вбежать в ущелье, показаться им на глаза и убежать. Они  непременно
захотят поймать ее - и неизбежно окажутся на открытом месте. Вы бы приказали
прибавить шагу, ваша светлость. Атана Марис будет страшно разочарована, если
вас не окажется под рукой, когда она выбежит из ущелья.
   Патриарх Бергстен поглядел на золотокожую атану, которая легко бежала  на
юг, и длинные черные  волосы  развевались  за  ее  спиной.  Затем  он  вновь
выругался, приподнялся в стременах и проревел:
   - Вперед!

***

   Экрасиос и его товарищи добрались до Синаквы незадолго до  заката,  когда
солнце  только  что   пробилось   сквозь   тучи,   несколько   дней   подряд
заволакивавшие небо.
   Развалины Синаквы были в куда худшем состоянии, чем Панем-Деа и Норенджа.
Вся восточная стена города была подмыта одной из множества речек, что лениво
текли по обширной сырой дельте реки Арджун, и  рухнула  еще  в  незапамятном
прошлом. Когда мятежные солдаты Скарпы поселились в развалинах, они заменили
стену бревенчатым частоколом. Строили  они  наспех  и  неумело,  и  частокол
выглядел не слишком внушительно.
   Экрасиос размышлял об этом, в одиночестве  угрюмо  наблюдая,  как  солнце
опускается  все  ниже  в  пелену  туч,  заволокших  небо  на  западе.  После
злосчастного нападения на Норенджу у предводителя дэльфов возникли серьезные
трудности. Казалось, что в городе есть достаточно ворот, которыми  могли  бы
бежать ударившиеся в панику мятежники, но оказалось,  что  их  командир  еще
прежде велел завалить эти ворота камнями изнутри,  чтобы  укрепить  оборону.
Напуганные до полусмерти, солдаты оказались в ловушке, и у них не было иного
выхода, как только сражаться. Несколько сотен  людей  полегло  в  немыслимых
муках,  прежде  чем  Экрасиосу  удалось  отвести   своих   соплеменников   в
необитаемую часть развалин, чтобы открыть мятежникам путь  к  бегству  через
главные ворота. Многие дэльфы плакали, не скрываясь, от  ужаса,  который  им
пришлось обрушить на ничем не  повинных,  сбитых  с  пути  истинного  бывших
крестьян. Экрасиосу понадобились два дня и все  его  красноречие,  чтобы  не
дать половине своих воинов бросить все и вернуться в Дэльфиус.
   Адрас, друг детства Экрасиоса и его помощник, был среди тех, кого  глубже
всего затронула трагедия в Норендже.  Теперь  Адрас  изо  всех  сил  избегал
своего предводителя, и их редкие разговоры были краткими и  чисто  деловыми.
Потому  Экрасиос  удивился,  когда  Ад-рас  явился  к  нему  без  вызова   в
красноватом отсвете огненного заката.
   - Могу я поговорить с тобою, Экрасиос? - напряженно спросил он.
   - Разумеется,  друг  мой.  Ведаешь  ты,  что  тебе  нет  нужды  о  том  и
спрашивать.
   - Принужден  я  сказать  тебе,  что  не  буду  сей  ночью  участвовать  в
нападении.
   - Адрас, связаны мы нашим договором с Анакхой, - напомнил Экрасиос. - Наш
анари поклялся в сем, и мы должны почитать его клятву.
   - Но я не могу, Экрасиос! - воскликнул Адрас,  и  слезы  хлынули  из  его
глаз. - Не снесу я того, что уже сотворил и что должен буду сотворить вновь,
войдя в город! Воистину, Эдемус дал нам свой ужасный дар не затем, чтобы  мы
применяли его подобным образом!
   Экрасиос мог бы привести в ответ с десяток доводов,  но  в  глубине  души
понимал, что все они ложны.
   - Я не стану настаивать, Адрас.  Сие  было  бы  недостойно  друга.  -  Он
вздохнул. - Признаюсь тебе, что и сам я мучим теми же мыслями не менее,  чем
ты. Мы не созданы для войны, Адрас, и проклятие Эдемуса придает нашей  войне
куда больший ужас, нежели обычное кровопролитие, совершаемое иными народами,
а поскольку мы не изверги, ужас сей терзает наши души. - Он помолчал.  -  Ты
ведь не один в сем своем решении, Адрас? Есть и иные, не так ли?
   Адрас молча кивнул.
   - Сколько?
   - Около полутора сотен, друг мой.
   Экрасиос был потрясен - почти треть его войска вышла из строя!
   - Ты весьма встревожил меня, Адрас, - сказал он. -  Не  могу  я  повелеть
тебе презреть голос совести, однако  же  отсутствие  твое  и  подобных  тебе
грозит нынешнему нашему делу неуспехом. Позволь мне поразмыслить.
   Он начал  расшагивать  взад  и  вперед  по  раскисшей  лесной  прогалине,
перебирая в уме различные возможности.
   - Впрочем, - сказал он наконец, - мы еще можем  нынешней  ночью  добиться
победы. Позволь мне измерить глубину твоего отвращения  к  сему  делу,  друг
мой. Признаю я, что ты не в силах отречься от  велений  совести  и  войти  в
лежащие пред нами руины, однако же покинешь ли ты меня вовсе?
   - Ни за что, Экрасиос.
   -  Благодарю  тебя,  Адрас.  Тогда  можешь  ты  и  единомышленники   твои
поспешествовать нашему делу, не раня своих чувств. Как узнали мы в Норендже,
проклятию Эдемуса подвержена не только живая плоть, но и иные предметы.
   - Истинно так, - согласился Адрас. - Врата оных скорбных руин распались в
прах от единого нашего касания.
   - Восточная стена Синаквы выстроена из бревен. Могу ли  я  положиться  на
то, что ты и сотоварищи твои обрушите ее, покуда я введу прочих в город?
   Адрас соображал быстро. Он расплылся  в  улыбке,  мгновенно  стершей  все
отчуждение, которое искажало их дружбу в последние дни.
   - Ты рожден командовать войском, Экрасиос, - сказал он. - С радостью я  и
мои друзья исполним сие. Вводи свое воинство через главные  врата,  а  между
тем я и мое воинство откроем иные врата в  восточной  стене,  дабы  те,  кто
обитает в городе, могли бежать. Таким образом все останутся довольны.
   - Недурно сказано, Адрас, - согласился Экрасиос, - весьма недурно.

ГЛАВА 27

   - Они скрылись из виду, - прошипел Телэн. - Хватайте тележку!
   Келтэн и Спархок поднялись из зарослей, подхватили наполовину загруженную
тележку с хворостом и оттащили ее назад, в кустарник. Было около полудня.
   - И все-таки я считаю, что это дурацкая идея, - проворчал Келтэн. -  Даже
если нас не остановят в воротах - как мы  сможем  незаметно  выгрузить  наше
оружие и кольчуги? И как мы потом выберемся из загона?
   - Положись на меня.
   -  Рядом  с  этим  мальчишкой,  Спархок,  я  чувствую  себя  стариком,  -
пожаловался Келтэн.
   - Мы сумеем все это  проделать,  Келтэн,  -  сказал  Бевьер.  -  Ксанетия
говорила, что надсмотрщики-кинезганцы не обращают на рабов особого внимания.
Сейчас, впрочем, лучше убрать тележку подальше, покуда те, кто  оставил  ее,
не вернулись и не обнаружили, что она исчезла.
   Они покатили шаткую  двухколесную  тележку  по  узкой  тропе  туда,  где,
укрывшись в кустарнике, поджидали их Миртаи и Ксанетия.
   - Зрите, -  сухо  проговорила  Миртаи  из  своего  укрытия,  -  се  герои
возвращаются к нам с военной добычей.
   - Я тебя очень люблю, сестренка, -  отпарировал  Спархок,  -  но  у  тебя
чересчур длинный язык. Келтэн прав, Телэн. Надсмотрщики, возможно, и слишком
тупы, чтобы заметить, чем мы занимаемся, но другие-то рабы  это  заметят,  и
первого, кто откроет свой рот, выслушают со всем должным вниманием.
   - Я над этим работаю,  Спархок,  -  ответил  мальчик  и,  опустившись  на
колени, внимательно осмотрел днище тележки. - Все в  порядке,  -  сказал  он
уверенно,  поднимаясь  и  отряхивая  колени.  Они  переделали   кинезганские
одеяния, избавившись от рукавов и капюшонов  и  подрезав  подолы  чуть  выше
колен. Теперь их одежда напоминала рубахи, которые носили рабы,  трудившиеся
на полях и в лесах окрест Кирги.
   Пока остальные прочесывали лес, таская хворост из груд, собранных рабами,
Телэн возился с днищем тележки. К  тому  времени,  когда  он  закончил,  они
успели собрать приличных размеров груду хвороста. Спархок вернулся с охапкой
хвороста как раз в ту минуту, когда мальчик завершал свое творение.
   - Хочешь глянуть на это, Спархок? - окликнул он из-под тележки.
   Спархок опустился на колени, чтобы рассмотреть дело рук юного вора. Телэн
закрепил концы гибких веток между бортами тележки и  сплел  из  них  подобие
неглубокой корзины, которая была совершенно незаметна под днищем  похищенной
тележки.
   - А ты уверен, что все это  не  рассыплется  на  первом  же  ухабе?  -  с
сомнением спросил Спархок. -  Хороши  мы  будем,  если  все  наше  оружие  и
кольчуги посыплются на дорогу как раз тогда, когда мы будем проходить  через
ворота.
   - Я и сам готов, если хочешь, прокатиться в этой штуке, - ответил Телэн.
   Спархок что-то проворчал.
   - Свяжи мечи поплотнее, чтобы не гремели,  -  сказал  он,  -  и  переложи
кольчуги травой, чтобы заглушить звяканье.
   - Слушаюсь, о славнейший предводитель. А что еще ты скажешь  мне  такого,
что я и так знаю?
   - Просто сделай это, Телэн. Обойдись без остроумных речей.

***

   - Я совсем не хотел задеть тебя, Миртаи, - говорил в это время Келтэн.  -
Просто твои ноги красивее моих.
   Миртаи  приподняла  подол  рубахи  и  критически  оглядела  свои  длинные
золотисто-смуглые ноги.
   - Так оно и есть, - согласилась она, покосившись на Келтэна.
   - Я это к тому, что они не так бросались бы в глаза,  если  б  ты  слегка
обмазала их грязью. Стражники наверняка не слепые, и, если кто-нибудь из них
заметит ямочки у тебя на коленях, он сообразит,  что  ты  женщина,  и  решит
заглянуть повыше.
   - И напрасно, - холодно ответила она.

***

   - В этом месте не так много человеческих логовищ, как в месте Супаль  или
в месте Арджун, - заметил Блокв, глядя вместе с Улафом на Джубай.  Казалось,
что это путешествие продлилось несколько дней, но они-то знали, что  это  не
так.
   - Не так много, - согласился Улаф. - Это место  меньше,  и  людей  в  нем
меньше.
   - Но по ту сторону воды много полотняных  логовищ,  -  продолжал  тролль,
указывая на скопище шатров на дальнем краю оазиса.
   - Это те, на кого мы охотимся, - сказал Улаф.
   - Ты уверен, что мы можем убить и съесть их? -  спросил  Блокв.  -  Ты  и
Тин-ин не разрешали мне делать это в месте Супаль и в месте Арджун, и даже в
месте Нат-ос.
   - Здесь мы разрешаем тебе. Мы приманили их сюда, чтобы охотиться на них и
добывать пищу.
   - Какой приманкой вы приманиваете людей? - с любопытством спросил  Блокв.
- Если головы у богов выздоровеют и они  опять  разрешат  нам  охотиться  на
людей, было бы хорошо знать эту приманку.
   - Наша приманка, Блокв, - мысль. Люди из полотняных логовищ  пришли  сюда
потому, что другие люди из нашей стаи подбросили им мысль, будто здесь будут
высокие люди с желтой кожей. Люди из полотняных шатров пришли сюда драться с
высокими людьми с желтой кожей.
   Физиономия Блоква расплылась в жутковатом подобии ухмылки.
   - Это хорошая приманка, У-лав, - сказал он. - Я призову Гхномба и Гхворга
и скажу им, что мы сейчас будем охотиться. Сколько этих людей мы можем убить
и съесть?
   - Всех, Блокв. Всех до единого.
   - Это плохая мысль, У-лав. Если мы убьем и  съедим  всех,  они  не  будут
плодиться и не на кого будет охотиться после нового снега. Хорошая  мысль  -
дать некоторым из них убежать, чтобы они плодились  и  их  стадо  оставалось
таким же большим. Если мы съедим всех сейчас, нам некого будет есть потом.
   Улаф размышлял об  этом,  покуда  Блокв  кратким  тролличьим  заклинанием
призывал Гхворга и остальных Троллей-Богов, и решил, что не  стоит  на  этом
настаивать. Тролли были охотниками, а не воинами, и ему пришлось бы  слишком
долго растолковывать им идею тотальной войны.
   Блокв,  между  тем,  поговорил  с  гигантскими  силуэтами  своих   богов,
маячившими в сером свете He-Времени.  Затем  он  задрал  обезьянью  морду  и
заревел, призывая остальных троллей.
   Косматый поток в стальных отсветах замороженного времени хлынул с холма к
деревне и шатрам, выросшим по ту сторону оазиса. Улаф  и  Тиниен  с  вершины
холма наблюдали за этим зрелищем. Тролли  разделились,  обогнули  деревню  и
рассыпались среди кинезганских шатров, выбирая себе добычу. Затем, очевидно,
по знаку Блоква, стылый свет He-Времени моргнул  и  сменился  палящим  жаром
солнца.
   Было,  конечно,  много  криков,  но  этого  следовало  ожидать.   Немного
существует в мире людей, которые  бы  не  закричали,  когда  перед  ними  из
пустоты вдруг явился тролль во всей своей красоте.
   Зрелище  этой  резни  на  берегу  оазиса   было   особенно   кровавым   и
омерзительным, потому что тролли не столько дрались с кинезганцами,  сколько
рвали их на куски, готовясь к предстоящему пиршеству.
   - Кое-кто удирает, - заметил Тиниен, указывая на солидный отряд до смерти
перепуганных кинезганцев, что в панике нахлестывали коней.
   Улаф пожал плечами.
   - Племенное стадо