я невообразимый гвалт, тысячи цапель, громко  хлопая  крыльями,
взмыли вверх и исчезли  в  темном  небе.  Затем  раздался  более  ужасный  и
протяжный  вопль  человеческого  существа,  изнемогавшего   от   боли.   Сол
задумался, способен ли на такой  вопль  суррогат  или  же  за  ним  двигался
наземный патруль и кто-то случайно стал жертвой бомбардировки.
   Он уже отчетливо  слышал  с  юга  рокот  мотора,  с  каждой  минутой  тот
становился все ближе и ближе. Послышался треск  автоматной  очереди,  словно
кто-то наугад начал стрелять из лодки, двигавшейся вдоль полосы прибоя.
   Сол мечтал лишь об одном - чтобы на нем была  хоть  какая-нибудь  одежда.
Холодные капли дождя падали на тело сквозь лиственный покров, ноги  дрожали,
и всякий раз, когда он оглядывал себя, зрелище своего сморщенного исхудалого
живота, костлявых исцарапанных  коленок  и  сжавшихся  от  холода  и  страха
половых органов лишало его последней уверенности в своих силах,  подталкивая
к тому, чтобы плюнуть на все и вступить в схватку. Но больше всего на  свете
он мечтал принять горячую ванну, потеплее укутаться и лечь в мягкую постель.
Холод, безысходность и одиночество  владели  его  душою  и  телом,  от  него
осталась только оболочка, лишенная каких-либо чувств и целей,  кроме  одного
упрямого атавистического желания выжить, а зачем - он уже  забыл.  В  общем,
Сол Ласки превратился именно в того человека, каким он был сорок лет  назад,
когда работал во Рву, разве что стойкости и выносливости у него поубавилось.
   Но он знал,  что  есть  и  еще  одно  отличие.  Подняв  голову  навстречу
разбушевавшемуся урагану, он прокричал по-польски, обращаясь к небесам и  не
заботясь о том, услышат его преследователи или  нет:  "Я  сам  захотел  быть
здесь!". Сол сейчас не смог бы сказать,  что  означал  его  воздетый  кверху
кулак - утверждение, победу, вызов или смирение.
   Он прорвался сквозь кипарисовую изгородь, свернул налево  вдоль  зарослей
осоки и выскочил на открытое пространство пляжа.

***

   - Хэрод, поди сюда, - позвал Джимми Уэйн Саттер.
   - Сейчас, - бросил Хэрод. Он остался  один  в  комнате,  освещенной  лишь
экранами мониторов. Поскольку наземные камеры больше  не  показывали  ничего
существенного, включенными остались две - черно-белая  на  борту  одного  из
патрульных катеров у северной оконечности острова и  цветная  на  вертолете,
который сбрасывал на землю канистры  с  напалмом.  С  точки  зрения  Хэрода,
операторы работали дерьмово - для воз душных съемок надо  было  пользоваться
"Стедикамом", а от всех этих рывков и дерганий на обоих  экранах  ею  просто
тошнило, но он вынужден  был  признать,  что  пиротехника  превосходила  все
когда-либо  сделанное  Вилли  в   Голливуде   и   приближалась   по   своему
оргазмическому воздействию к "Апокалипсису" Фрэнка Коп  полы.  Хэрод  всегда
считал, что Коппола выжил из ума, когда взял да и вырезал кадры с напалмом в
одном из последних монтажных вариантов фильма. Он  жалел,  что  у  него  нет
парочки "Стедикамов" и заранее установленной системы панавидения - уж он  бы
нашел применение  такому  материалу,  даже  если  бы  пришлось  писать  весь
сценарий среди этого фейерверка.
   - Пойдем, Тони, мы ждем, - повторил Саттер.
   - Сейчас, - снова откликнулся  Хэрод,  забрасывая  в  рот  еще  пригоршню
арахиса и запивая ее водкой. - Судя  по  радиоболтовне,  они  загнали  этого
несчастного  идиота  на  северную  оконечность  острова  и  теперь   сжигают
джунгли...
   - Ты слышишь меня? - рявкнул Саттер.
   Хэрод поднял глаза на  евангелиста.  Остальная  четверка  уже  час  назад
удалилась в Игровую комнату и о чем-то беседовала там, но  теперь,  судя  по
выражению лица Саттера, произошло нечто из ряда вон выходящее.
   Прежде чем покинуть помещение, Хэрод оглянулся и увидел на экранах  обоих
мониторов голого человека, несущегося по берегу.
   Атмосфера в Игровой комнате достигла такого же  накала,  как  и  кровавая
погоня в джунглях при разбушевавшейся стихии. Вилли сидел напротив  Барента,
Саттер подошел и встал рядом со  старым  немцем.  Скрестив  на  груди  руки,
Барент хмуро разглядывал  всех,  лицо  его  выражало  крайнее  недовольство.
Джозеф Кеплер метался по комнате взад  и  вперед.  Шторы  были  подняты,  на
стекле блестели капли  дождя,  и  каждая  вспышка  молнии  освещала  силуэты
деревьев Дубовой аллеи. Раскаты грома доносились  даже  сквозь  многослойное
стекло и толстые стены особняка. Хэрод взглянул на часы - они показывали без
четверти час. Он устало подумал, освободили ли Марию Чен или все еще  держат
под стражей. Больше всего он сожалел, что вообще покинул Беверли-Хиллз.
   - У нас возникла проблема, Тони, - обратился к нему К. Арнольд Барент.  -
Присаживайся.
   Хэрод опустился в кресло. Он ждал, что  Барент,  а  скорее  всего  Кеплер
сейчас объявят о том, что его членство  в  клубе  прекращено,  а  сам  будет
ликвидирован. Хэрод знал, что своей Способностью он не может тягаться  ни  с
Барентом, ни с Кеплером, ни с  Саттером.  Он  не  сомневался,  что  Вилли  и
пальцем не шевельнет, чтобы защитить  его.  "А  может,  -  подумал  Хэрод  с
внезапной отчетливостью обреченного, - Вилли  специально  подставил  меня  с
этим евреем, чтобы дискредитировать и ликвидировать? Но зачем? -  недоумевал
он. - Каким образом я могу помешать планам Вилли?  Для  чего  ему  устранять
меня?" Кроме Марии Чен на острове не было ни одной женщины, которую  он  мог
бы использовать. Охранники  Барента  -  человек  тридцать  или  около  того,
оставшиеся в южной части острова, все  были  нейтралами.  Барент  не  станет
тратить свою Способность для ликвидации Хэрода, он просто нажмет на кнопку.
   - Да? - устало спросил он. - В чем дело?
   - Твой старый друг герр Борден приготовил  для  нас  сюрприз,  -  холодно
сообщил Барент.
   Хэрод бросил тревожный взгляд на Вилли.  Он  сразу  же  решил,  что  этот
"сюрприз" будет осуществляться за его счет, но пока не знал, каким образом.
   - Мы просто предложили внести дополнение в  повестку  дня,  -  усмехнулся
Вилли. - А К. Арнольд и мистер Кеплер - против.
   - Потому что это безумие! - воскликнул Кеплер, вышагивая вдоль  огромного
окна.
   - Молчать! - распорядился Вилли, и Кеплер умолк.
   - Мы? - тупо переспросил Хэрод. - А кто это "мы" ?
   - Преподобный Саттер и я, - пояснил Вилли.
   - Оказалось, мой старый друг Джеймс уже несколько  лет  дружит  с  герром
Борденом, - заметил Барент все тем же ледяным тоном.  -  Интересный  поворот
событий.
   - А вы, ребята, знаете,  что  сейчас  творится  в  северной  части  этого
долбаного острова? - с ухмылкой спросил Хэрод.
   - Да. - Барент вынул из  уха  телесного  цвета  наушник  размером  меньше
слухового   аппарата,   а   затем   постучал   по   крошечному    микрофону,
присоединенному к нему тончайшей проволокой. - Я  знаю.  Но  это  чепуха  по
сравнению с нашей дискуссией. Как ни смешно, но в первую  же  неделю  твоего
пребывания в нашем клубе, Тони, в твоих руках оказывается его судьба.
   - Черт, я даже не врубаюсь, о чем вы говорите! - изумился Хэрод.
   - Мы говорим о предложении расширить деятельность Клуба Островитян  до..,
э-э.., более соответствующих масштабов.
   - Весь мир, - добавил Саттер. Лицо евангелиста раскраснелось и  покрылось
потом.
   - Что - весь мир?
   На губах Барента заиграла сардоническая улыбка.
   - Они  хотят  вместо  индивидуальных  игроков  использовать  целые  нации
суррогатов, - пояснил он.
   - Нации? - переспросил Хэрод. Где-то за Дубовой аллеей ударила молния,  и
поляризованное стекло окна потемнело.
   - Черт побери, Хэрод! - вспылил  Кеплер.  -  Ты  способен  на  что-нибудь
другое, кроме как стоять здесь и повторять за всеми, как попугай?!  Эти  два
идиота хотят все взорвать.  Они  требуют,  чтобы  мы  играли  не  людьми,  а
ракетами и подводными лодками. Они хотят сжечь дотла целые страны.
   Хэрод вытаращил глаза Вилли и Саттера.
   - Тони, - спросил  Барент,  -  признайся,  ты  впервые  слышишь  об  этом
предложении? Хэрод кивнул.
   - И мистер Борден никогда не поднимал эту тему в разговорах с тобой?
   Хэрод покачал головой.
   - Теперь ты понимаешь всю важность своего голоса, - тихо произнес Барент.
- Это решение вскоре может изменить характер наших ежегодных развлечений.
   Кеплер надтреснуто рассмеялся.
   - Оно может взорвать весь этот сучий мир.
   - Да, - согласился Вилли, - возможно. А возможно, и  нет.  Но  это  будет
невероятно захватывающее зрелище.
   - Вы обманываете меня, - произнес Хэрод срывающимся фальцетом.
   - Вовсе нет, - спокойно сказал Вилли. - Я уже продемонстрировал, с  какой
легкостью могут быть обойдены самые  высокие  уровни  военной  безопасности.
Мистер Барент и остальные давно знают, как просто оказывать влияние на  глав
государств. Нам  остается  только  отказаться  от  временных  ограничений  и
расширить масштаб  наших  состязаний,  что  придаст  им  несравнимо  большую
увлекательность!  Конечно,  это  будет  связано  с   некоторыми   поездками,
необходимостью  обеспечить   безопасное   место   для   переговоров,   когда
состязание.., э-э.., станет слишком горячим, но мы не  сомневаемся,  что  К.
Арнольд в состоянии  позаботиться  об  этих  мелочах.  Не  правда  ли,  герр
Барент?
   Барент потер щеку.
   - Конечно. Но дело в том, что мои  возражения  обусловлены  не  затратами
средств и даже не огромным количеством времени, которого потребуют  подобные
состязания, а потерей  ресурсов  -  как  человеческих,  так  и  технических,
накопленных за столь долгий период времени.
   Джимми Уэйн Саттер засмеялся - этот глубокий грудной смех был так  хорошо
знаком миллионам телезрителей.
   - Брат Кристиан, неужто ты думаешь, что сможешь забрать все это с собой?
   - Нет, - тихо ответил Барент, - но я не вижу смысла уничтожать  все  лишь
потому, что сам не смогу наслаждаться этим.
   - А вот я вижу! - решительно возразил Вилли. - Вы  являетесь  основателем
этой Игры. Предлагаю провести голосование. Джимми Уэйн и я голосуем "за". Вы
и этот трус Кеплер - "против". Тони, твое решение?
   Хэрод вздрогнул. Тон Вилли не допускал никаких возражений.
   - Я воздерживаюсь, - заявил он. - И пошли вы все к такой-то матери!
   Старик стукнул кулаком по столу.
   - Хэрод, кусок дерьма, черт бы тебя побрал, педофил! Голосуй!
   Словно огромные тиски  впились  стальными  когтями  в  череп  Хэрода.  Он
схватился за голову, раскрыв рот в беззвучном крике.
   - Прекрати! - рявкнул Барент, и тиски  разжались.  Хэрод  снова  чуть  не
закричал, теперь уже от облегчения. - Он сделал свой выбор, -  уже  спокойно
произнес Барент. - Он имеет право воздержаться. А при отсутствии большинства
голосов решение не принимается.
   В глубине холодных серых глаз Вилли словно вспыхнуло синее пламя.
   - Нет. При  отсутствии  большинства  возникает  патовая  ситуация.  -  Он
повернулся к Саттеру:
   -  Как  ты  думаешь,  Джимми  Уэйн,  можем  мы  оставить  этот  вопрос  в
подвешенном состоянии?
   Лицо Саттера лоснилось от пота. Он уставился в какую-то точку чуть выше и
правее головы Барента и забубнил:
   - И семь Ангелов, имеющих семь труб, приготовились трубить. Первый  Ангел
вострубил, и град и огонь, смешанные с кровью, пали на землю; и третья часть
дерева сгорела...
   Второй  Ангел  вострубил,  и  как  бы  большая  гора,   пылающая   огнем,
низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью...
   Третий Ангел вострубил, и большая звезда,  горящая  подобно  светильнику,
упала с неба на третью часть рек и на источники вод.
   Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца  и  третья
часть луны и третья часть звезд...
   И видел я и слышал одного Ангела,  летящего  посреди  неба  и  говорящего
громким голосом: горе, горе, горе живущим  на  земле  от  остальных  трубных
голосов трех Ангелов, которые будут трубить!
   Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю,  и  дан
был ему ключ от кладезя бездны... - Саттер умолк, допил  остатки  бурбона  и
повалился в кресло.
   - И что это означает, Джеймс? - спросил Барент. Саттер словно  очнулся  и
промокнул лицо благоухающим лавандой шелковым платком.
   - Это означает, что патовая ситуация исключается, - прошептал он  хрипло.
- Антихрист уже  здесь.  Час  его  наконец  настал.  Единственное,  что  нам
остается, -  это  выполнить  предписанное  и  засвидетельствовать  бедствия,
которые обрушатся на нас. У нас нет выбора.
   Барент снова скрестил руки на груди и сардонически улыбнулся.
   - И кто же из нас Антихрист, Джеймс? Саттер безумным взглядом обвел  лица
присутствующих.
   - Помоги мне. Господи, - взмолился он. - Не знаю. Я отдал ему на служение
свою душу, но я не знаю.
   Тони Хэрод резко отстранился от стола.
   - Ну, это уже слишком! Я выхожу из Игры.
   - Оставайся на месте, - приказал Кеплер. - Никто не выйдет  отсюда,  пока
мы не примем решение. Вилли откинулся на спинку кресла.
   - У меня есть предложение, - проронил он.
   - Мы слушаем. - Барент спокойно встретил взгляд немца.
   - Предлагаю завершить нашу шахматную партию, герр Барент.
   Кеплер остановился и посмотрел сначала на Вилли, а затем на Барента.
   - Шахматную партию? - переспросил он. - Что это за шахматная партия?
   - Да, - подхватил Тони Хэрод. - Что за шахматная  партия?  -  Он  прикрыл
глаза и отчетливо вспомнил свое собственное лицо, вырезанное на  фигурке  из
слоновой кости.
   Барент улыбнулся.
   - Мы с мистером Борденом уже несколько месяцев  ведем  шахматную  партию,
обмениваясь ходами по почте... Совершенно безобидное развлечение.
   - Боже милостивый! - выдохнул Кеплер.
   - Аминь, - сказал Саттер, поглядев на всех мутными  глазами  -  Несколько
месяцев? - повторил Хэрод. - Вы  хотите  сказать,  что  все  происходящее...
Траск, Хейнс, Колбен  .  А  вы,  значит,  все  это  время  просто  играли  в
шахматы ?
   Джимми Уэйн Саттер издал какой-то странный звук  -  нечто  среднее  между
отрыжкой и смешком.
   - И если кто поклоняется зверю или его образу и имеет его знак  на  своем
челе, тот изопьет чашу гнева Господня, - пробормотал он.  -  И  будет  мучим
огнем и серой в присутствии святых ангелов и Агнца,  -  Саттер  снова  издал
странный звук. - И он сделает так, что всем - малым  и  великим,  богатым  и
нищим, свободным и рабам - положено будет иметь знак на правой руке  или  на
челе.., и число его будет шестьсот шестьдесят шесть.
   - Заткнись, - спокойно отрезал Вилли. - Герр Барент, вы согласны?  Партия
почти завершена, осталось лишь доиграть ее. Если я выиграю,  мы  расширим..,
состязание.., до более крупных масштабов.  Если  победа  будет  за  вами,  я
смирюсь с настоящим положением вещей.
   - Мы остановились на 35-м ходу, - напомнил Барент.  -  И  ваше  положение
было не слишком.., э-э.., завидным.
   - Да, -  ухмыльнулся  Вилли.  -  Но  я  готов  продолжить.  Мы  не  будем
разыгрывать новую партию.
   - А если игра завершится вничью? - спросил Барент.
   Вилли пожал плечами.
   - Тогда победа будет присуждена вам. Я выигрываю лишь вчистую.
   Барент кинул взгляд в окно на всполох молнии.
   - Не обращайте внимания на этот бред! - вскричал Кеплер. - Он  же  просто
сумасшедший.
   - Заткнитесь, Джозеф. - Барент повернулся к Вилли. - О'кей.  Мы  закончим
партию. Будем играть теми фигурами, что имеются в наличии?
   -  Я   более   чем   приветствую   это.   -   Вилли   широко   улыбнулся,
продемонстрировав идеальную работу стоматолога. - Спустимся вниз?
   - Да, - кивнул Барент. - Через минуту. - Он взял  наушники,  прислушался,
затем произнес в маленький микрофон:
   - Барент на связи.  Выведите  одну  из  бригад  на  берег  и  моментально
покончите с евреем. Понятно? Хорошо. - Он положил наушники на  стол.  -  Все
готово.
   Хэрод ватными ногами последовал за всеми к лифту. Саттер, шедший  впереди
него, внезапно споткнулся, повернулся и схватил Тони за руку.
   - Ив эти дни люди станут искать  смерти,  и  не  найдут  ее,  -  страстно
прошептал преподобный ему прямо в лицо. - Они будут  искать  смерти,  но  та
будет бежать от них.
   - Отвали, - бросил Хэрод, высвобождая руку. Все пятеро  молча  спустились
вниз.

Глава 31

МЕЛАНИ

   Я помню пикники,  которые  мы  устраивали  в  окрестностях  Вены,  -  эти
заросшие соснами холмы, луга с полевыми цветами  и  открытый  "Пежо",  Вилли
возле какого-нибудь ручья или в другом живописном месте. Когда Вилли  снимал
свою  дурацкую  коричневую  рубашку  и  портупею,  он  являл  собой  образец
изысканности в этих шелковых летних  костюмах  и  широкополой  белой  шляпе,
подаренной ему одним из актеров кабаре. До Бад Ишля, до предательства  Нины,
я испытывала наслаждение только от того, что нахожусь в обществе двух  таких
красивых людей.  Нинина  красота  в  те  предвоенные  годы  достигла  своего
расцвета, и хотя мы обе были уже в том возрасте, когда  нас  нельзя  считать
девушками, а по сегодняшним меркам  -  даже  молодыми  женщинами,  один  вид
голубоглазой восторженной Нины заставлял меня  чувствовать  себя  молодой  и
вести себя, как юное существо.
   Теперь я понимаю, что их измена в Бад  Ишле  даже  в  большей  мере,  чем
измена Нины с моим Чарлзом стала поворотным пунктом, после которого я начала
стареть, в то время как  Нина  продолжала  оставаться  молодой.  В  каком-то
смысле  все  эти  годы  Нина  и  Вилли  питались  моей   энергией,   кровью,
Способностью.
   Теперь настала пора все это прекратить.
   Во вторую ночь моего странного бдения  с  Нининой  негритянкой  я  решила
положить конец ожиданию. Я не сомневалась в  том,  что  даже  если  я  удалю
цветную со сцены, Вилли сможет подсказать мне, где находится Нина.
   Признаюсь, внимание мое было рассеяно. Несмотря на то что я ощущала,  как
ко мне возвращаются юность  и  бодрость,  пока  паралич  продолжал  медленно
ослаблять свою хватку, моя способность контролировать членов  "семейства"  и
остальных явно снижалась. Глядя глазами мисс Сьюэлл  на  то,  как  удаляются
Дженсен Лугар, мужчина по имени Сол и еще трое, я сообщила негритянке:  "Они
забрали твоего еврея".
   По тому смятению, которое охватило Нинину пешку, я ощутила недостаток  ее
контроля. Собрав своих людей в тесный  кружок,  я  потребовала,  чтобы  Нина
призналась, где она находится.  Она  отказалась  и  начала  перемещать  свою
страстную приверженку к двери. Я не сомневалась, что  Нина  потеряла  всякую
связь со своим человеком на острове, а следовательно, и с  Вилли.  Девица  в
буквальном смысле была у меня в руках.
   Я заставила Калли подойти к ней ближе, чтобы она оказалась в пределах его
досягаемости, и ввела в гостиную негра из Филадельфии. Он держал в руке нож.
   - Пора рассказать нам все, - язвительно заметила я,  -  или  эта  цветная
умрет.
   Я  предполагала,  что  Нина  отдаст  девицу.  Ни   одна   даже   идеально
обработанная пешка не стоила того, чтобы выйти  из  укрытия.  Я  подготовила
Калли к двум быстрым шагам и резкому движению руками,  которое  оставило  бы
девицу бездыханной на ковре с  немыслимо  вывернутой  шеей,  как  у  цыплят,
которых убивала мамаша Бут на заднем дворе перед обедом. Мама отбирала птиц,
а мамаша Бут хватала их, отворачивала голову и швыряла пушистые  трупики  на
крыльцо, так что глупые цыплята не успевали сообразить, что уже мертвы.
   Негритянка же выкинула нечто странное. Я полагала, что Нина  заставит  ее
или бежать, или бороться, на худой конец  я  ожидала  моментальной  схватки,
если Нина попытается  овладеть  кем-нибудь  из  моих  людей,  однако  девица
осталась стоять на месте и задрала свой огромный свитер - под  ним  оказался
какой-то глупый  пояс,  что-то  вроде  бандерильеро  мексиканских  бандитов,
набитый  целлофановыми  мешочками  с  содержимым,  напоминающим   гипс.   От
приспособления, похожего на транзистор, к этим  пакетам  с  гипсом  тянулись
какие-то проводки.
   - Остановись, Мелани! - крикнула она. Я послушалась. Руки Калли повисли в
воздухе и замерли на полпути