Черт побери... Такая огласка!..
   Нина засмеялась и положила калькулятор.
   - Вилли, дорогой, но ведь в этом весь смысл Игры, не так ли?
   Вилли подошел к шкафчику с напитками и снова налил коньяк в  свой  бокал.
Ветер трепал голые сучья перед окнами синеватого стекла в эркере. Я не люблю
зиму. Даже на юге она угнетает дух.
   - Разве этот.., как его... Разве он не  купил  пистолет  на  Гавайях  или
где-то там еще? - спросил Вилли, все еще  стоя  в  противоположном  углу.  -
По-моему, он сам проявил инициативу. Я хочу сказать, если он уже  подбирался
к этому...
   - Вилли, дорогой, - голос Нины стал таким же  холодным,  как  ветер,  что
трепал голые сучья за окном, - никто не говорит, что он  был  уравновешенным
человеком. А разве кто-нибудь из твоих был уравновешенным, Вилли? И  все  же
именно я заставила его сделать это. Я выбрала место, выбрала время. Разве не
ясно, насколько ироничен выбор места,  Вилли?  После  той  милой  шалости  с
режиссером колдовского фильма несколько лет назад. Все прямо по сценарию...
   - Не знаю. - Вилли тяжело опустился  на  диван,  пролив  коньяк  на  свой
дорогой спортивный пиджак. Он ничего не заметил. Свет лампы отражался на его
лысеющем черепе. Возрастные пятна вечером проступали  отчетливее,  а  шея  -
там, где ее не прикрывал ворот свитера, - казалось, вся состояла  из  жил  и
веревок. - Не  знаю.  -  Он  поднял  на  меня  глаза  и  вдруг  заговорщицки
улыбнулся. - Тут все, как с тем писателем, правда, Мелани? Возможно,  именно
так.
   Нина опустила глаза и теперь смотрела на свои руки, сложенные на коленях.
Кончики ее ухоженных пальцев побелели.

***

   "Вампиры мозга". Так этот писатель собирался назвать свою книгу. Иногда я
думаю - а мог ли он вообще что-нибудь написать? Как его, бишь, звали? Что-то
русское.
   Однажды мы оба, Вилли и я, получили телеграммы от Нины:  "Приезжайте  как
можно скорее. Вы нужны мне". Этого было  достаточно.  На  следующее  утро  я
полетела в Нью-Йорк первым же рейсом. Самолет был очень шумный, винтовой,  и
я большую часть времени пыталась убедить сверхзаботливую стюардессу  в  том,
что мне ничего не нужно и что я вообще чувствую  себя  прекрасно.  Она  явно
решила, что я - чья-то бабушка, в первый раз путешествующая самолетом.
   Вилли ухитрился прилететь на двадцать минут раньше меня. Нина  совершенно
потеряла  голову:  я  никогда  не  видела,  чтобы  она  была  так  близка  к
истерическому припадку. Оказалось, что за два дня  до  того  она  гостила  у
кого-то в нижнем Манхэттене (она, конечно, потеряла голову, но не настолько,
чтобы  отказать  себе  в   удовольствии   упомянуть,   какие   важные   лица
присутствовали) и там, в углу гостиной, разделила блюдо фон-дю и  обменялась
заветными мыслями с молодым писателем. Точнее, это писатель поделился с  нею
кое-какими заветными мыслями. По словам Нины, это был  довольно  замызганный
тип - жиденькая бороденка, очки с толстыми линзами,  вельветовый  спортивный
пиджак, старая фланелевая рубашка в клетку, - в  общем,  один  из  тех,  кто
непременно попадается на удавшихся вечеринках, как  утверждает  Нина.  Слово
"битник" уже вышло из моды, и Нина это знала, поэтому она его и не  называла
так, а слова "хиппи" еще никто не употреблял, да оно и не подходило к  нему.
Он был из тех писателей, что едва-едва зарабатывают себе на хлеб, по крайней
мере в наше время: сочинял вздор с  трупами  и  кровью  и  писал  романы  по
телесериалам. Александр.., нет, фамилию не помню.
   У него была идея - сюжет для новой книги (он сообщил Нине,  что  работает
над ней уже порядком), и идея заключалась в том, что многие из совершавшихся
тогда   убийств   на   самом    деле    задумывались    небольшой    группой
убийц-экстрасенсов (он назвал их "вампирами  мозга"),  которые  использовали
других людей для исполнения этих  кошмарных  деяний.  Он  сказал,  что  одно
издательство, специализирующееся на массовых карманных книжках, уже проявило
интерес к его заявке и готово заключить с ним контракт хоть сейчас, если  он
заменит название на "фактор зомби" и добавит немного секса.
   - Ну и что? - спросил Вилли почти с  отвращением.  -  И  из-за  этого  ты
заставила меня лететь через весь материк? Я бы и сам купил эту идею и сделал
бы по ней фильм.
   Мы воспользовались  этим  предлогом,  чтобы  хорошенько  допросить  этого
Александра, как его бишь, когда Нина  устроила  на  другой  день  экспромтом
небольшую вечеринку. Меня там не было. Вечер  прошел  не  очень  удачно,  по
словам Нины, но он дал Вилли шанс как следует побеседовать  с  этим  молодым
многообещающим  романистом.  Писателишка   выказал   просто-таки   суетливую
готовность угодить Биллу Бордену, продюсеру "Парижских воспоминаний", "Троих
на качелях" и еще пары фильмов, которые память отказывалась  удерживать,  но
которые тоже шли во всех открытых  кинотеатрах  тем  летом.  Оказалось,  что
"книга" представляет собой довольно затертую тетрадку с  изложением  идеи  и
десятком страниц заметок. Однако он был уверен, что за  пять  недель  сумеет
сделать развернутый конспект сценария, - может быть,  даже  за  три  недели,
если  его  отправить  в  Голливуд,  к   источнику   "истинного   творческого
вдохновения".
   Поздним вечером мы обсудили и такую возможность:  Вилли  просто  покупает
опцион на идею. Но  у  Вилли  как  раз  было  туго  с  наличностью,  а  Нина
настаивала на решительных мерах. В  конце  концов  молодой  писатель  вскрыл
лезвием "Жиллет" бедренную артерию и  выбежал  с  истошным  воплем  в  узкий
переулок Гринвич Виллидж, где и умер. Я уверена, что никто и  не  потрудился
разобрать оставшиеся после него заметки и прочий хлам.

***

   - Может быть, все будет,  как  с  тем  писателем,  ja,  Мелани?  -  Вилли
потрепал меня по колену. Я кивнула. - Он был мой, а  Нина  пыталась  отнести
его на свой счет. Помнишь?
   Я снова кивнула. На самом же деле ни Нина, ни  Вилли  не  имели  к  этому
никакого отношения. Я не  пошла  тогда  к  Нине,  чтобы  позднее  установить
контакт с молодым человеком, который и не заметил, что за ним  кто-то  идет.
Все  оказалось  проще  простого.  Помню,  как  я  сидела  в  слишком   жарко
натопленной маленькой кондитерской напротив жилого дома. Все закончилось так
быстро, что я почти не ощутила Подпитки. Потом я вновь услышала звук шипящих
радиаторов  и  почувствовала  запах  салями,  а  люди  бросились  к   дверям
посмотреть, кто кричит. Я помню, как медленно  допила  свой  чай,  чтобы  не
пришлось выходить раньше, чем уедет "скорая".
   -  Вздор,  -  сказала  Нина.   Она   снова   занялась   своим   крохотным
калькулятором. - Сколько очков? - Она посмотрела на меня.  Я  посмотрела  на
Вилли.
   - Шесть. - Он пожал плечами. Нина сделала вид, что складывает все очки.
   - Тридцать восемь. - Она артистически  вздохнула.  -  Ты  опять  выиграл,
Вилли. Точнее, ты обыграл меня. Мы еще послушаем Мелани. Ты  сегодня  что-то
очень уж тихая, моя дорогая. У тебя, наверно, какой-то сюрприз для нас?
   - Да, - кивнул Вилли. - Твоя очередь выигрывать, Мелани. Ты  ждала  этого
несколько лет.
   - У меня - ничего. - Я ожидала взрывного  эффекта,  потока  вопросов,  но
тишину нарушало лишь тиканье часов на каминной полке. Нина смотрела в  угол,
словно пыталась увидеть что-то прячущееся в темноте.
   - Ничего? - переспросил Вилли.
   - Ну, был.., один, - призналась я наконец. -  Но  это  просто  случай.  Я
увидела их, когда они грабили старика за... Просто случай.
   Вилли разволновался. Он встал,  подошел  к  окну,  повернул  старый  стул
спинкой к нам и сел на него верхом, сложив руки.
   - Что это значит?
   - Ты отказываешься играть в Игру? - Нина в упор  посмотрела  на  меня.  Я
промолчала - ответ был ясен.
   - Но почему? - резко спросил Вилли. От волнения у него  снова  прорезался
немецкий акцент.
   Если бы я воспитывалась  в  эпоху,  когда  молодым  леди  было  позволено
пожимать плечами, я бы сейчас пожала плечами.  А  так  -  я  просто  провела
пальцами по воображаемому шву своей юбки. Вопрос задал Вилли, но когда  я  в
конце концов ответила, мои глаза смотрели прямо на Нину:
   - Я устала. Все это тянется так долго. Наверно, я старею.
   - Если не будешь Охотиться, еще не так постареешь, - констатировал Вилли.
Его поза, голос, красная маска лица - все говорило о том, как он зол, он еле
сдерживался. - Боже мой,  Мелани,  ты  уже  выглядишь  старухой.  Ты  ужасно
выглядишь, ужасно Мы ведь ради этого и Охотимся, разве не ясно? Посмотри  на
себя в зеркало! Ты что, хочешь умереть старухой, и все  только  потому,  что
устала мл" использовать? Acch! - Вилли встал и повернулся к нам спиной.
   - Вздор! - Голос Нины был твердым и уверенным. Она  снова  четко  владела
ситуацией. - Мелани устала, Вилли. Будь с  ней  поласковее.  У  всех  бывают
такие моменты. Я помню, как ты сам выглядел после войны. Как побитый  щенок.
Ты ведь даже не мог выйти из своей жалкой квартиры в Бадене. Даже  когда  мы
помогли тебе перебраться в Нью-Джерси, ты  просто  сидел,  хандрил  и  жалел
себя. Мелани предложила Игру, лишь бы поднять твое настроение.  Так  что  не
шуми. И никогда не говори даме, если она немного подавлена, что  она  ужасно
выглядит. Ну правда, Вилли, ты иногда такой Schwachsinniger.  И  к  тому  же
жуткий хам.
   Я предвидела разные реакции на свое заявление, но вот этой боялась больше
всего. Это означало, что Нине тоже наскучила Игра и она  готова  перейти  на
новый уровень поединка. Другого объяснения не было.
   - Спасибо, Нина, милая, - сказала я. - Я знала, что ты поймешь меня.
   Она потянулась ко мне и коснулась колена, словно желая  подбодрить.  Даже
сквозь шерсть юбки я почувствовала, как холодны ее пальцы.
   Мои гости ни за что не хотели остаться заночевать у меня. Я  умоляла  их,
упрекала, сказала, что их комнаты  готовы,  что  мистер  Тори  уже  разобрал
постели.
   - В следующий раз, -  сказал  Вилли.  -  В  следующий  раз,  Мелани,  моя
радость. Мы останемся на весь уикэнд, как когда-то. Или на целую  неделю!  -
Настроение Вилли значительно улучшилось после того, как он получил по тысяче
долларов от меня и Нины в качестве "приза". Сначала  он  отказывался,  но  я
настаивала. А когда мистер  Тори  принес  чек,  оформленный  на  Уильяма  Д.
Бордена, видно было, что ему это пришлось по нутру.
   Я снова попросила его остаться, но он возразил, что у  него  уже  заказан
билет на самолет до Чикаго. Надо было встретиться с автором, который  только
что получил какую-то премию, и договориться насчет сценария. И  вот  он  уже
обнимал меня на прощанье, мы стояли в тесном холле, его компаньоны - у  меня
за спиной, и я на мгновение ощутила ужас.
   Но  они  ушли.  Светловолосый  молодой  человек  продемонстрировал   свою
белозубую улыбку, негр на мгновение втянул голову - это, наверно,  была  его
манера прощаться. И вот мы остались одни. Мы с Ниной.
   Но не совсем одни. Мисс Крамер стояла рядом с Ниной в конце холла. Мистер
Торн находился за дверью, ведущей в кухню. Его не было видно, и  я  оставила
его там.
   Мисс Крамер сделала три шага вперед. На  мгновение  я  перестала  дышать.
Мистер Торн поднял руку и коснулся двери. Но эта крепенькая брюнетка подошла
к шкафу, сняла с вешалки пальто Нины и помогла ей одеться.
   - Может быть, все же останешься?
   - Нет, спасибо, Мелани. Я обещала Баррет, что мы поедем в отель.
   - Но уже поздно...
   - Мы заранее заказали номер. Спасибо. Я непременно свяжусь с тобой.
   - Да...
   - Правда, правда, милая Мелани. Нам обязательно надо поговорить. Я  очень
тебя понимаю, но ты должна помнить, что для Вилли Игра все еще очень  важна.
Нужно будет найти способ положить этому конец так,  чтобы  не  обидеть  его.
Может быть, мы могли бы поехать к нему  весной  в  Каринхалле  или  как  там
называется этот его старый мрачный замок в  Баварии?  Поездка  на  континент
очень помогла бы тебе, дорогая Мелани. Очень.
   - Да.
   - Я обязательно свяжусь с тобой. Как только закончу это дело  с  покупкой
магазина. Нам надо побыть немного вместе, Мелани... Ты и я, никого больше..,
как, в старину. - Она поцеловала воздух рядом с моей щекой  и  на  несколько
секунд крепко сжала мои локти. - До свидания, дорогая.
   - До свидания, Нина.

***

   Я отнесла коньячный бокал на кухню. Мистер Торн молча взял его.
   - Посмотрите, все ли в порядке, - велела я. Он кивнул и  пошел  проверять
замки и сигнализацию. Было всего лишь без четверти десять, но я  чувствовала
себя очень усталой. "Возраст", - подумала я. Поднявшись по широкой  лестнице
- пожалуй, это было самое замечательное в этом доме, - я переоделась ко сну.
За окном разразилась буря;  в  ударах  ливневых  струй  по  стеклу  слышался
нарастающий печальный ритм.
   Я расчесывала волосы, жалея, что они такие  короткие,  и  тут  в  спальню
заглянул мистер Торн. Я повернулась к нему. Он опустил руку в карман  своего
темного жилета. Когда он вытащил руку, сверкнуло тонкое лезвие.  Я  кивнула.
Он сложил нож и закрыл за собой дверь. Было слышно, как его  шаги  удалялись
вниз по лестнице, к стулу в передней, где ему предстояло провести ночь.
   Кажется, в ту ночь мне снились вампиры. А может, я просто  думала  о  них
перед тем как заснуть, и обрывок этих мыслей застрял в голове  до  утра.  Из
всех  ужасов,  которыми  человечество  пугает  себя,  из  всех  этих  жалких
крохотных чудищ только в мифе о вампирах есть какой-то намек  на  внутреннее
достоинство. Как и человеческими существами, которыми он питается,  вампиром
движут его собственные темные  влечения.  Но,  в  отличие  от  своих  жалких
человеческих жертв, вампир ставит  себе  единственную  цель,  которая  может
оправдать грязные средства, - бессмертие,  в  буквальном  смысле.  Тут  есть
какое-то благородство. И какая-то печаль.
   Вилли прав - я действительно постарела. Этот последний год отнял  у  меня
больше, чем предыдущее десятилетие. И все же  я  не  прибегала  к  Подпитке.
Несмотря на голод, несмотря на свое стареющее отражение в зеркале,  несмотря
на темное влечение, правившее нашей жизнью вот уже столько лет, я ни разу не
прибегала к Подпитке.
   Я заснула, пытаясь вспомнить черты липа Чарлза. Я заснула голодной.

Глава 2

БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ

Суббота, 13 декабря 1980 г.

   На лужайке перед домом Тони Хэрода был установлен большой круглый  фонтан
в виде сатира, который мочился в  бассейн,  глядя  на  Голливуд,  что  лежал
внизу, в  каньоне,  с  выражением  то  ли  болезненного  отвращения,  то  ли
издевательского презрения. У  знавших  Тони  Хэрода  не  возникало  сомнений
насчет того, какое именно выражение подходило больше.
   Его особняк когда-то принадлежал актеру немого кино;  находясь  на  самом
пике своей  карьеры,  после  нечеловеческих  усилий,  актер  преодолел  этот
барьер, перешел в звуковое кино, и все это лишь затем, чтобы умереть от рака
горла через три месяца после выхода на экраны его первого звукового  фильма.
Его вдова отказалась  покинуть  эту  огромную  усадьбу  и  прожила  там  еще
тридцать пять лет, по сути как смотрительница мавзолея, частенько  одалживая
(без отдачи) деньги  у  старых  голливудских  знакомых  либо  родственников,
которых раньше не замечала, и все только для того, чтобы заплатить налоги. В
1959 году она  умерла,  и  дом  купил  сценарист,  написавший  три  из  пяти
романтических комедий с Дорис Дэй, вышедших к тому времени. Сценарист  очень
сетовал, что сад заброшен, а в кабинете  на  втором  этаже  держится  дурной
запах. В конце концов он крупно задолжал и пустил себе пулю в лоб  в  сарае;
на следующий день его нашел садовник, но никому ничего не сказал,  опасаясь,
что его арестуют как незаконного иммигранта. Труп был  обнаружен  во  второй
раз юристом из Гильдии  сценаристов,  который  как  раз  явился  обсудить  с
писателем план защиты на  предстоящем  судебном  разбирательстве  по  поводу
плагиата.
   Далее домом поочередно владели: знаменитая актриса, жившая там месяца три
в промежутке между своим пятым и  шестым  браком;  техник  -  специалист  по
особым эффектам, который погиб в  1976  году  во  время  пожара  на  складе;
нефтяной шейх, выкрасивший сатира в розовый цвет и давший ему еврейское имя.
В 1979 шейха пристрелил его собственный зять,  когда  в  качестве  пилигрима
проезжал через Риад. Тони Хэрод купил особняк четыре года спустя.
   - Обалдеть можно, до чего красиво, - сказал  Хэрод,  стоя  с  агентом  по
недвижимости на мощенной плитами дорожке и глядя на сатира. - Покупаю. - Час
спустя он передал задаток - чек на шестьсот тысяч долларов, даже не  побывав
внутри особняка.
   Шейла  Беррингтон  слышала  множество  историй  про  разные  импульсивные
поступки Тони Хэрода. Про то, как Тони Хэрод оскорбил Трумэна  Капоте  перед
двумястами приглашенными гостями, и про скандал в 1978 году,  когда  Тони  и
одного из самых близких помощников президента Джимми Картера  арестовали  за
то, что у них нашли наркотики. Никто не  попал  в  тюрьму,  ничего  не  было
доказано, но ходили слухи, что Хэрод подставил несчастного парня из Джорджии
ради  хохмы.  Шейла  наклонилась,  чтобы  взглянуть  на  сатира,  когда   ее
"Мерседес" с шофером проскользнул по извилистой дорожке к главному зданию. С
ней не было ее матери, и она это очень остро чувствовала. Не было  с  ней  и
Лорен (ее агента), и Ричарда -  агента  ее  матери,  и  Каулза  -  шофера  и
телохранителя, и Эстабан - ее парикмахера.  Шейле  было  семнадцать  лет,  и
девять из них  она  подвизалась  как  весьма  удачливая  фотомодель,  а  два
последних -  как  "звезда"  кино,  но  когда  "Мерседес"  остановился  перед
украшенной резьбой парадной дверью особняка Хэрода, она ощущала себя  скорее
принцессой из сказки, вынужденной навестить злого людоеда.
   "Нет, он не людоед, - подумала Шейла. - Как это Норман Мейлер назвал Тони
после какого-то приема прошлой весной? Зловещий маленький тролль.  Я  должна
пройти через пещеру злого маленького тролля, прежде чем найти сокровище".
   Шейла почувствовала, как напряглись мышцы ее спины, когда она  позвонила.
Она утешила себя тем, что там будет и мистер Борден. Ей нравился этот старый
продюсер с его старосветской любезностью и легким приятным  акцентом.  Шейла
вновь ощутила некое внутреннее напряжение, представив, что скажет  ее  мать,
если обнаружит,  что  Шейла  втайне  решилась  на  такую  встречу.  Она  уже
собиралась повернуться и уйти, но тут дверь широко распахнулась.
   - А-а, ми(-: Беррингтон, я полагаю.  -  На  пороге  стоял  Тони  Хэрод  в
бархатном халате. Шейла испуганно глядела на него, а сама думала:  "Есть  ли
на нем что-нибудь под этим халатом?" В плотной  шерсти,  покрывавшей  грудь,
виднелось несколько седых волосков.
   - Здравствуйте, - сказала Шейла и прошла за своим  будущим  продюсером  в
холл. На первый взгляд, ничего троллеподобного в Тони Хэроде не наблюдалось:
мужчина ниже среднего роста - в Шейле было 178 сантиметров,  многовато  даже
для модели, а рост Хэрода вряд ли превышал 162; длинные руки и  несоразмерно
большие кисти болтались по бокам щуплого, почти мальчишеского  торса.  Очень
темные, коротко стриженые волосы свисали волнистой челкой на  высокий  белый
лоб. Шейла  подумала,  что  первым  намеком  на  тролля,  который,  возможно
скрывался в этой фигуре, мог быть тусклый цвет кожи, более естественный  для
жителя  какого-нибудь  прокопченного  северо-восточного  города,  а  не  для
человека, прожившего двенадцать лет в  Лос-Анджелесе.  Скулы  были  очерчены
резко, даже слишком, и это впечатление вовсе не смягчал сардонический разрез
рта, множество мелких острых зубов во рту (казалось,  их  было  больше,  чем
нужно) и быстро мелькавший розовый  язык,  которым  он  постоянно  облизывал
нижнюю губу. Глубоко посаженные глаза окружены синевой,  словно  от  недавно
сошедших синяков, но не это заставило Шейлу резко вздохнуть и остановиться у
выложенного  плиткой  входа,  а  нестерпимое  напряжение  этого  затененного
взгляда. Шейла была очень восприимчива  к  в