ечу клацающим челюстям...
   Но дверь не открывалась.
   Джастин, не обращая внимания на ножки кресла, впивавшиеся ему в  грудь  и
горло, пытался дотянуться до Натали. Ему  это  никак  не  удавалось,  и  он,
вцепившись своими когтями в деревянную основу сиденья, попробовал  отнять  у
Натали ее единственное средство защиты или  разломать  его  пополам.  Летели
щепки, но кресло продолжало держаться.
   И тут откуда-то из глубины сознания до Натали донесся сухой,  педантичный
голос Сола:  "Она  использует  тело  ребенка,  Натали,  и  его  возможности.
Преимущество Мелани - в ее страхе и ярости. Твое  преимущество  -  в  росте,
весе, концентрации и способности сохранять равновесие. Воспользуйся этим".
   Джастин зашипел, как закипающий  переполненный  чайник,  и,  пригнувшись,
снова прыгнул на Натали. Над краем  площадки  уже  показалась  лысая  голова
Калли.
   Натали встретила наскок Джастина, обеими  руками  выставив  кресло  перед
собой и нажав на него всем своим весом, так, что  мальчишка  оказался  между
расщепленными ножками кресла.  Он  отлетел  назад  к  полированным  перилам.
Старое дерево затрещало, но не сломалось.
   Юркий как ласка и быстрый как кот Джастин вскочил  на  перила  шириной  в
пять дюймов, мгновенно восстановил равновесие  и  приготовился  прыгнуть  на
Натали сверху. Не медля ни  секунды,  девушка  шагнула  вперед,  перехватила
кресло, как бейсбольную биту, и,  размахнувшись,  нанесла  такой  удар,  что
Джастин полетел с перил как мячик.
   Единый вопль вырвался из  глоток  Джастина,  Калли  и  еще  бесчисленного
количества суррогатов за закрытой дверью Мелани Фуллер, но с ребенком,  увы,
еще не было покончено. Он успел уцепиться своими  крючковатыми  пальцами  за
массивную  люстру,  свисавшую  чуть  ниже  уровня   площадки,   и   принялся
карабкаться вверх, балансируя на высоте пятнадцати футов над полом.
   Не веря своим глазам,  Натали  уронила  кресло,  Калли  добрался  уже  до
последней ступеньки и продолжал подтягиваться. С чудовищной усмешкой на лице
Джастин начал раскачивать люстру взад и вперед. С каждым разом его вытянутая
рука оказывалась все ближе и ближе к перилам.
   В свое время - по меньшей мере век назад - эта люстра могла бы  выдержать
вес, даже в десять раз превосходящий вес Джастина.  Железная  цепь  и  болты
металлического якоря по-прежнему были крепкими. Но девятидюймовая деревянная
балка, к которой крепилась арматура, уже более  ста  лет  терпела  влажность
Южной Каролины, осаждавших ее насекомых и полное  пренебрежение  со  стороны
хозяйки. И вот балка не выдержала, и Джастин полетел вниз, увлекая за  собой
люстру, кусок штукатурки длиной футов в пять, электрические провода, болты и
сгнившее дерево. Шум внизу  был  поистине  впечатляющим.  Осколки  разбитого
хрусталя брызнули во все стороны. Натали подумала про взрывчатку и  "кольт",
которые она там оставила, но  они  уже  прочно  были  похоронены  внизу  под
обвалом.
   "А где же полиция? Соседи?" И тут она вспомнила, что в предыдущие  вечера
большинство домов на этой  улице  стояли  с  темными  окнами,  вероятно,  их
хозяева отсутствовали или были весьма  преклонного  возраста.  Ее  вторжение
казалось ей достаточно громким и вызывающим, но вполне возможно,  что  никто
не обратил внимания на машину и не сообразил, откуда доносится такой шум.  К
тому же ее наверняка не было видно с улицы  из-за  высоких  кирпичных  стен,
которыми Мелани отгородилась от всех, а густая тропическая растительность  в
этом квартале могла заглушать и искажать звуки выстрелов. Или соседи  просто
решили ни во что не вмешиваться. Натали посмотрела на  свои  залитые  кровью
часы. Прошло менее трех минут с тех пор, как она вошла в дом.
   Калли вылез на площадку и устремил  на  девушку  свой  идиотский  взгляд.
Беззвучно всхлипывая, Натали подняла кресло и трижды ударила им великана  по
голове.  Одна  из  ножек,  переломившись,  отлетела  к   стене,   а   Калли,
пересчитывая ступени, съехал вниз.
   Натали с ужасом смотрела, как его залитое кровью лицо снова приподнялось,
руки и ноги дернулись и он опять, повинуясь приказу старухи, пополз вверх по
лестнице.
   Тогда она развернулась и изо всех сил ударила креслом по тяжелой двери.
   - Будь ты проклята, Мелани Фуллер! -  закричала  она  визгливым  голосом.
После четвертого удара кресло рассыпалось в ее руках.
   Дверь распахнулась. Она не была заперта.
   Серый утренний свет  почти  не  проникал  в  спальню  через  занавешенные
шторами  и  закрытые  ставнями  окна.  Осциллографы  и   другая   аппаратура
жизнеобеспечения   продолжали   озарять   присутствующих   мертвенно-зеленым
электронным свечением. Между дверью и кроватью стояли сестра Олдсмит, доктор
Хартман и Нэнси Варден, мать Джастина. Все трое были в грязных белых халатах
и с одинаковым выражением обреченности и безразличия на лицах. Такое  Натали
видела только в документальных фильмах о заключенных нацистских концлагерей,
которые точно так же смотрели на освободителей сквозь  колючую  проволоку  -
расширенные, голодные и ни во что уже не верящие глаза, отвисшие челюсти.
   За этой последней оборонительной линией стояла огромная кровать со  своей
обитательницей.  Сквозь  тонкую  кружевную  ткань   и   прозрачный   пластик
кислородной палатки Натали отчетливо различала ссохшуюся фигуру,  терявшуюся
в одеялах и подушках,  -  сморщенное  искривленное  лицо  с  одним  открытым
глазом, лоб, покрытый старческими  пятнами  и  оттененный  редкими  голубыми
волосами, высохшую  правую  руку  на  одеяле,  костлявые  пальцы,  судорожно
сжимающие ткань. Старуха слабо поерзывала на постели, вновь напомнив  Натали
морское существо, с  которого  содрали  кожу  и  выкинули  из  родной  среды
обитания.
   Натали быстро оглянулась -  удостовериться,  что  за  дверью  в  коридоре
никого нет. Справа от нее находился туалетный столик с витражными  стеклами.
На пожелтевшей салфетке были разложены гребни и щетки  с  застрявшими  между
зубцами клочьями голубых волос. Слева стояла гора немытых подносов с чашками
и грязными тарелками. В раскрытом шкафу валялось испачканное белье и одежда,
здесь же в грязи лежали медицинские инструменты, а на двухколесных  каталках
высилось четыре кислородных баллона. Краны на двух из них были отвинчены,  и
именно оттуда в пластиковую палатку старухи и  поступал  кислород.  Запах  в
спальне стоял невыносимый, ее, видно, никогда не проветривали. Услышав слева
какой-то шорох, Натали вздрогнула. Две огромные крысы шмыгали по тарелкам  и
грязному белью, не обращая никакого внимания на людей, будто их здесь  и  не
было. Натали подумала, что это не так уж далеко от истины.
   Три амбулаторных трупа синхронно, в унисон, разлепили губы.
   - уходи, - заныли они недовольными детскими голосами. - Я больше не  хочу
играть. - Искаженное, удлиненное морщинами кислородной  маски  лицо  старухи
задвигалось вверх и вниз, когда беззубый рот начал издавать мокрые чавкающие
звуки.
   Три пешки одновременно подняли правые руки. В зеленоватом  сиянии  экрана
осциллографа блеснули короткие лезвия скальпелей. "Всего трое?"  -  подумала
Натали. Она чувствовала, что их должно быть больше, но  усталость,  страх  и
боль мешали ей думать. Сейчас нужно сосредоточиться и сказать что-то важное,
хотя Натали еще не знала, что именно. Может, объяснить этим зомби и лежащему
за их спинами монстру, что ее отец был хорошим человеком, очень нужным людям
и ей, Натали, и его нельзя было вот так запросто вычеркнуть  из  жизни,  как
эпизодический  персонаж  в  плохом  фильме.  Любой  человек  -  все  люди  -
заслуживают большего уважения. Что-то в этом духе.
   Но тут другая  тварь,  бывшая  когда-то  хирургом,  засеменила  навстречу
Натали, а за ним двинулись и обе женщины. Натали  метнулась  влево,  открыла
кран кислородного баллона и изо всех сил швырнула его в доктора Хартмана. Но
промахнулась. Баллон оказался невероятно тяжелым. Он с  грохотом  рухнул  на
пол, сбил с ног Нэнси Варден  и  покатился  под  кровать,  распространяя  по
комнате чистый кислород.
   Хартман резко замахнулся скальпелем  на  девушку.  Натали  отскочила,  но
недостаточно быстро. Она толкнула тележку с  пустым  баллоном,  так  что  та
оказалась между ней и нейрохирургом. И  с  удивлением  увидела,  что  тонкий
разрез на ее блузке окрашивается кровью.
   В комнату на локтях вполз Калли.
   Натали почувствовала, что ее ярость достигла предела. Все они - она, Сол,
Робен,  Коуэн,  Джексон  и  Зубатка  -  зашли  уже  слишком  далеко,   чтобы
остановиться.   Возможно,   Сол   и   оценил   бы   парадоксальность   всего
происходящего, но Натали  не  любила  парадоксов.  Невероятным  усилием  она
оторвала от пола семидесятифунтовый кислородный баллон и швырнула его  прямо
в лицо доктору Хартману. Когда баллон вместе с телом доктора рухнул на  пол,
пусковой клапан отскочил у него сам по себе.
   Но к Натали уже ползла Нэнси Варден и бежала сестра Олдсмит с  зажатым  в
воздетой руке скальпелем. Натали набросила желтую от мочи простыню на голову
сестре и нырнула вправо. Та, потеряв ориентацию,  врезалась  в  шкаф.  Через
секунду лезвие скальпеля распороло тонкую ткань.
   Натали схватила серую наволочку, но  тут  Нэнси  Варден  удалось  поймать
девушку за щиколотку. Тяжело повалившись на вытертый ковер, Натали  пыталась
свободной ногой отбиться от женщины. Мать Джастина потеряла  скальпель,  она
продолжала крепко держать Натали за ногу, вероятно, намереваясь затащить  ее
вместе с собой под кровать.
   На расстоянии футов трех от них полз Калли. От полученных ранений  стенки
брюшины у него просели, кишки волочились следом за ним.
   Взмахами скальпеля сестра Олдсмит  срезала  с  себя  остатки  простыни  и
развернулась, как заржавленная марионетка.
   - Прекрати!  -  изо  всех  сил  закричала  Натали,  судорожным  движением
вытаскивая  из  кармана  упаковку  спичек.  Пока  Нэнси  Варден   продолжала
подтягивать ее к кровати,  Натали  отломила  спичку  и  попробовала  поджечь
наволочку. Нет, ткань гореть не хотела. Спичка погасла.
   Тут девушка  почувствовала,  что  агонизирующие,  дрожащие  пальцы  Калли
вцепились ей в волосы. Натали зажгла вторую спичку, дала  огню  разгореться,
прикрывая его ладонью, и поднесла быстро  гаснущее  пламя  к  наволочке,  не
убирая руки, когда огонь начал подбираться ближе.
   Наволочка наконец загорелась. Натали локтем швырнула ее под кровать.
   Кружевные занавеси, белье  и  деревянная  основа  кровати,  пропитавшиеся
чистым кислородом снизу, взорвались гейзером синего пламени,  которое  менее
чем за три секунды распространилось по всей комнате.
   Пытаясь задержать дыхание,  Натали  освободилась  от  хватки  вспыхнувшей
факелом женщины и вскочила, чтобы бежать отсюда, из этого ада.
   Калли выпустил ее волосы и поднялся на ноги одновременно с ней. Теперь он
заслонял  дверной  проем,  как  какой-то  полувыпотрошенный  труп,  в  гневе
восстающий с патологоанатомического стола,  где  производится  вскрытие.  Он
схватил Натали своими длинными руками и развернул ее.
   Стараясь не  вдыхать  отравленный  воздух,  она  увидела  извивающееся  и
мечущееся в синих  клубах  концентрированного  пламени  тело  старухи  -  ее
чернеющее на глазах, будто состоящее  из  одних  суставов  тело  ежесекундно
меняло свою форму. И тут с кровати  донесся  истошный  крик,  который  через
секунду был подхвачен сестрой Олдсмит, Нэнси Варден, Калли,  трупом  доктора
Хартмана и самой Натали.
   Из последних сил девушка вывернулась из рук Калли и  бросилась  к  дверям
как раз в тот момент, когда взорвался второй  баллон  с  кислородом.  Полную
мощь взрыва принял на себя  Калли,  и  через  секунду  весь  дом  заполнился
запахом горелого мяса. Руки белого ублюдка  разошлись  в  стороны,  взрывной
волной его отбросило к стене, а затем полыхающий факелом великан перевалился
через перила и полетел вниз.
   Натали лежала ничком на лестнице.  Она  ощущала  спиной  жар,  идущий  от
потолочных перекрытий, видела отблески пламени, отражавшиеся  в  целой  горе
хрустальных осколков внизу, но не могла сдвинуться с места.
   Она сделала все что могла.

***

   Чьи-то сильные руки подняли ее, она попыталась слабо  сопротивляться,  но
кулаки ее были такими же беспомощными и мягкими, как ватные шарики.
   - Спокойно, Натали. Мне еще нужно захватить Марвина.
   - Джексон!
   Высокий негр тащил ее, обхватив левой рукой, а правой  волочил  за  ворот
рубашки бывшего главаря  банды.  Помраченное  сознание  то  рисовало  Натали
зеркальную комнату с выбитой стеной, то ей казалось, что ее несут через  сад
и по темному тоннелю гаража. Микроавтобус дожидался их в  переулке.  Джексон
осторожно перенес Натали на заднее сиденье, Марвина положил на пол.
   - О Господи, ну и денек, - пробормотал он, присаживаясь рядом с Натали  и
вытирая влажной салфеткой с ее лица кровь и сажу. - Да,  девушка,  над  вами
придется основательно потрудиться.
   Натали облизнула потрескавшиеся губы.
   - Дай мне посмотреть, - прошептала она. Джексон взял ее под мышки и помог
приподняться. Весь дом Фуллер был объят пламенем, огонь уже  перекинулся  на
дом Ходжесов. В просветах между домами  Натали  различала  красные  пожарные
машины,  перегородившие  улицу.  Мощные  струи  воды  из  двух  брандспойтов
безрезультатно били в бушевавший огонь, остальные были направлены на деревья
и крыши соседних домов.
   Натали посмотрела налево и увидела Сола. Он сидел и, близоруко  сощурясь,
тоже глядел на огонь. За тем он повернулся к  Натали,  улыбнулся,  в  сонном
недоумении покачал головой и снова погрузился в сон.
   Джексон свернул одеяло, положил его под голову Натали, а еще одним накрыл
ее. Затем он спрыгнул, захлопнул дверцы и забрался  на  водительское  место.
Маленький двигатель завелся без малейших колебаний.
   - Господа туристы, если вы не возражаете, то нам лучше  убраться  отсюда,
пока полиция или пожарники не обнаружили нас в этом переулке.
   Через три квартала они выбрались из скопления машин,  хотя  навстречу  им
продолжали попадаться машины полиции и "скорой помощи",  спешившие  к  месту
пожара.
   Джексон выехал на шоссе номер 52 и через парк двинулся  на  северо-запад.
По Дорчестерской дороге он вернулся на скоростную автомагистраль  номер  26,
затем направился к выезду из города мимо главного аэропорта.
   Натали поняла, что едва она закрывает глаза, перед ее  внутренним  взором
возникают картины, которых ей вовсе не хочется видеть.
   - Как Сол? - спросила она дрожащим голосом.
   - Отличный парень, - не отрывая взгляда от дороги, ответил Джексон. -  Он
проснулся как раз вовремя и сообщил мне, что ты собираешься натворить.
   Натали переменила тему разговора.
   - А как Марвин?
   - Дышит. 06 остальном позаботимся попозже.
   - Зубатка мертв, - сказала Натали, с трудом контролируя свой голос.
   - Да, знаю, - вздохнул Джексон. - Слушай, детка, по карте через несколько
миль от Ладсона есть стоянка. Я приведу тебя в порядок.  Наложу  повязки  на
колотые раны, смажу ожоги и порезы. Наконец, сделаю укол, чтобы ты поспала.
   Натали кивнула:
   - О'кей.
   - Ты  знаешь,  что  у  тебя  здоровенный  синяк  на  голове  и  полностью
отсутствуют брови ? - он поглядел на нее в зеркало заднего вида.
   Натали покачала головой.
   - Хочешь рассказать мне, что там произошло? - мягко спросил Джексон.
   - Нет! - Она начала тихо всхлипывать. От  этого  ей  становилось  гораздо
легче.
   - Ну, хорошо. - Джексон начал что-то насвистывать. - Черт, больше всего я
хочу выбраться из этого поганого города и вернуться в Филадельфию, но что-то
это превращается в бегство  Наполеона  из  сожженной  Москвы.  Пусть  только
кто-нибудь попробует сунуться к нам, пока мы не  добрались  до  израильского
посольства, и он сильно пожалеет об этом. -  Он  приподнял  инкрустированный
револьвер 38-го калибра и быстро засунул его обратно под сиденье.
   - Где ты это взял? - спросила Натали, утирая слезы.
   - Купил у Дерила,  -  ответил  Джексон.  -  Не  только  ты  одна  рвешься
финансировать революцию, детка.
   Натали  устало  смежила  веки.  Кошмарные   видения   мелькали,   как   в
калейдоскопе, но желания кричать больше не было. Она  поняла  -  по  крайней
мере в этот момент, - что не один Сол Ласки отказал себе в праве  видеть  те
сны, которые ему снятся.
   - А вот и указатель, -  донесся  уверенный  глубокий  голос  Джексона.  -
Остановка на отдых.

Глава 42

БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ

Суббота, 21 июня 1981 г.

   Тони Хэрод поздравлял себя с тем, что ему удалось выжить.
   После ничем не спровоцированного нападения на него черной суки на острове
Хэрод решил, что, вероятно, удача изменила ему. У него ушло полчаса  на  то,
чтобы разогнуться,  а  остаток  этой  безумной  ночи  он  провел,  бегая  от
охранников, которые уже палили из  автоматов  во  все  движущиеся  предметы.
Хэрод двинулся к взлетному полю,  надеясь  на  то,  что  сможет  улететь  на
самолете Саттера или Вилли, но ему хватило одного взгляда на полыхавший  там
огонь, чтобы убраться обратно в лес.
   Несколько часов он прятался под  кроватью  в  одном  из  бунгало  летнего
лагеря неподалеку  от  амфитеатра.  Один  раз  туда  забрела  группа  пьяных
охранников - они обшарили кухню и главные помещения в  поисках  спиртного  и
ценностей, разыграли три банка в покер и  отправились  обратно  искать  свое
подразделение. Именно из, их возбужденной болтовни Хэрод узнал,  что  Барент
находился на борту "Антуанетты", когда яхта взлетела на воздух.
   На востоке уже светало, когда Хэрод выбрался из бунгало  и  направился  к
пристани. У причала стояли четыре катера, и ему удалось завести один из  них
- быстроходный, длиной в 12 футов, - пользуясь навыками,  к  которым  он  не
прибегал со времен своей бродяжьей жизни в Чикаго. Пьяный охранник,  спавший
под дубами, дважды выстрелил в Хэрода, но тот уже  на  полмили  углубился  в
океан. Других признаков преследования он не заметил.
   Хэрод знал, что остров  Долменн  находится  всего  в  двадцати  милях  от
берега, и решил, что даже со своими ограниченными навигационными навыками не
промахнется мимо берега Северной Америки, если будет держать курс на запад.
   День был облачным, но водная гладь спокойной,  будто  компенсируя  ночную
грозу и сопутствовавшее ей безумие.  Найдя  веревку,  Хэрод  закрепил  руль,
натянул брезент над кормой и заснул. Проснулся он в двух милях от  берега  и
обнаружил, что кончилось горючее. Пер вые  восемнадцать  миль  его  плавания
заняли полтора часа, последние две - восемь, и, вероятно, ему никогда бы  не
удалось добраться до берега, если бы не  заметившее  его  рыболовное  судно,
взявшее катер на буксир. Рыбаки из Джорджии дали ему  воды,  пищу,  крем  от
загара и немного топлива. Он последовал за ними между островами и  заросшими
лесом мысами, выглядевшими, вероятно, так же как  и  три  века  назад,  пока
наконец не пристал к  берегу  в  маленькой  бухточке  возле  провинциального
городка Санта-Мария.
   Хэрод выдал себя за новичка в морском деле, который нанял  свою  посудину
возле  мыса  Хилтон  и  заблудился.  Местные  власти  с  трудом  поверили  в
существование такого дурака, но проверять версию Хэрода не стали. Он  сделал
все что мог для укрепления дружеских  отношений,  сводил  своих  спасителей,
владельцев  судна  и  еще  пятерых  зевак  в  ближайший  бар  -  сомнительно
выглядевшее заведение на повороте к государственному парку Санта-Мария  -  и
истратил на них 280 долларов.
   Добрые старые ребята все еще пили за его здоровье, когда он  убедил  дочь
владельца бара по имени Стар отвезти его в  Джексонвилл.  Они  добрались  до
места в половине восьмого вечера, и хотя оставался  еще  целый  час  летнего
светового времени, Стар  решила,  что  возвращаться  в  Санта-Марию  слишком
поздно  и  начала  размышлять,  возможно  ли  получить  номер  в  мотеле   в
Джексонвилл-Бич или Понтеведра. Стар было около сорока, но она  имела  такие
формы, о которых Хэрод и мечтать