о моей причастности к Церкви Иисуса
Христа Святых Последнего Дня. Вы должны понять, что вера моя очень крепка  и
что моя преданность Господу Богу и  Его  Законам  для  меня  превыше  всяких
других соображений.
   Я молю Бога,  чтобы  он  помог  Вам  увидеть  правильный  путь  в  данной
ситуации, и в глубине души уверена, что так и будет.
   Искренне Ваша, Шейла Беррингтон."
   Хэрод вложил письмо обратно в конверт. Шейла Беррингтон. Он совсем  забыл
про нее. Взяв в руку крохотный микрофон, он начал диктовать:
   - Мария, письмо Тому Макгайру. Дорогой Том. Я разберусь с этими  бумагами
в первую очередь,  как  только  смогу.  По  поводу  аукциона,  действуй  как
договорились. Абзац. Счастлив слышать, что вам понравились порнушные ролики,
которые я послал на день рождения Кэла. Я так и думал, что они придутся  вам
по вкусу. Высылаю еще одну кассету, она  тоже  должна  вам  понравиться.  Не
задавайте вопросов, а просто балдейте. Можешь сделать столько копий, сколько
захочешь. Марв Сэндборн и  парни  из  "Четырех  Звездочек",  возможно,  тоже
захотят посмеяться. Абзац. Перешлю тебе трансферт в самое  ближайшее  время.
Моя бухгалтерия с тобой свяжется. Абзац.  Привет  Саре  и  ребятам.  Кончаю.
Всего наилучшего! Да, Мария, дай мне это сегодня на  подпись,  ладно?  Вложи
видеокассету ј 165. И еще: пошли это дело с нарочным.

Глава 6

ЧАРАСТОН

Вторник, 16 декабря 1980 г.

   Молодая женщина стояла неподвижно, вытянув обе  руки,  в  которых  крепко
сжимала рукоятку пистолета, направленного в грудь Сола Ласки. Сол знал,  что
если он попытается выйти из гардероба, она может выстрелить, но никакая сила
на свете не могла удержать  его  в  этом  темном  углу,  воняющем  Рвом.  На
подгибающихся ногах он выбрался из шкафа и стоял теперь в  сумеречном  свете
спальни.
   Женщина сделала шаг назад, но пистолет держала по-прежнему  очень  ровно.
Она не выстрелила. Сол сделал один глубокий вдох,  второй;  он  увидел,  что
женщина молодая, чернокожая. На ее белом плаще и  короткой  прическе  "афро"
поблескивали капли влаги. Возможно, она была привлекательной, но Сол не  мог
сосредоточиться ни на чем кроме оружия, которое она направляла на него.  Это
был небольшой автоматический пистолет - на взгляд Сола, 32-го калибра, - но,
несмотря на его  небольшие  размеры,  темная  дырка  дула  прочно  приковала
внимание Сола.
   - Поднимите руки, - приказала она.  Голос  звучал  ровно,  с  чувственной
ноткой и южным акцентом. Сол поднял руки и сомкнул пальцы за головой.
   - Кто вы? - спросила женщина. Она  по-прежнему  держала  пистолет  обеими
руками, но вряд ли умела хорошо обращаться с оружием. Расстояние между  ними
было немногим больше метра, и Сол знал,  что  у  него  есть  неплохие  шансы
отбить ствол в сторону, прежде чем негритянка спустит курок. Но он  не  стал
этого делать. - Кто вы? - повторила она.
   - Меня зовут Соломон Ласки.
   - Что вы здесь делаете?
   - Я мог бы задать вам тот же вопрос.
   - Отвечайте! - Она чуть подняла пистолет, как будто это могло  подсказать
ему ответ. Сол понял, что  имеет  дело  с  непрофессионалом,  -  просто  она
насмотрелась детективных фильмов,  где  оружие  действовало,  как  волшебная
палочка, и заставляло людей делать то, что от них требуют. Он пригляделся  к
ней. Она была еще моложе, чем  он  подумал  сначала,  вероятно  чуть  больше
двадцати. У нее было привлекательное овальное лицо с тонкими чертами, полные
губы и большие глаза, казавшиеся совершенно черными в  тусклом  свете.  Кожа
напоминала по цвету кофе со сливками.
   - Я тут просто осматриваю помещение,  -  сказал  Сол.  Его  голос  звучал
ровно, но он с интересом отметил, что его тело реагирует на направленное  на
него огнестрельное оружие точно так же, как и всегда: плоть  его  сжалась  в
комок, он испытывал непреодолимое желание спрятаться за кем-нибудь,  за  кем
угодно, хоть за самим собой.
   - Полиция закрыла доступ в дом, - сказала женщина. Сол заметил,  что  она
произносит слово "полиция" совсем не так, как  многие  черные  американцы  в
Нью-Йорке. - Дом опечатан.
   - Да, я знаю.
   - Так что же вы здесь делаете?
   Сол  медлил.  Он  посмотрел  ей  в  глаза.  Они  выражали   беспокойство,
напряжение и четкую решимость. Эти чувства, такие человеческие, ободрили его
и заставили сказать ей правду.
   - Я доктор, - сообщил он. - Психиатр. Меня интересуют  убийства,  которые
произошли тут на прошлой неделе.
   - Психиатр? - В голосе молодой женщины слышалось  сомнение.  Пистолет  не
шелохнулся. В доме теперь стало совершенно темно; свет доходил сюда лишь  от
газового рожка  во  дворе.  -  А  почему  вы  забрались  сюда,  как  вор?  -
поинтересовалась она.
   Сол пожал плечами. У него затекли руки.
   - Можно мне опустить руки?
   - Нет. Он кивнул.
   - Я боялся, что власти не позволят мне осмотреть дом. Хотел  найти  здесь
что-нибудь, что может пролить свет на эти события. Но здесь, похоже,  ничего
такого нет.
   - Я должна вызвать полицию, - сказала женщина.
   - Обязательно, - согласился Сол. - Внизу телефона я не заметил, но где-то
он должен быть.  Давайте  позвоним  в  полицию,  шерифу  Гентри.  Мне  будет
предъявлено обвинение в незаконном проникновении в помещение. Вас, я  думаю,
обвинят в том же самом, да еще в том, что вы мне угрожали,  и  в  незаконном
владении оружием. Полагаю, оно не зарегистрировано?
   Когда он упомянул фамилию шерифа,  женщина  подняла  голову,  не  обратив
внимания на его вопрос об оружии.
   - Что вам известно об убийствах.., в прошлую субботу? - Ее голос едва  не
прервался  на  слове  "убийствах"  Сол  прогнул  спину,  чтобы  хоть  как-то
облегчить боль в шее и руках.
   - Я знаю только то, о чем прочел в газетах, - ответил он. - Хотя я и  был
знаком с одной из женщин, замеченных в этом  деле,  -  с  Ниной  Дрейтон,  я
полагаю: здесь все гораздо сложнее, чем представляют себе полицейские, шериф
Гентри и этот человек из ФБР, Хейнс.
   - Что вы хотите сказать?
   - Я хочу сказать, что в прошлую субботу  в  этом  городе  погибло  девять
человек, и никто ничего не может объяснить, - пояснил Сол. - И тем не  менее
я полагаю, что здесь есть общий связующий элемент, который власти совершенно
упустили из виду. У меня болят руки, мисс. Я  их  сейчас  опущу,  но  больше
никаких движений делать не буду. - Он опустил руки, прежде  чем  она  успела
что-либо сказать. Женщина  отступила  на  полшага.  Атмосфера  старого  дома
сгустилась вокруг них. Где-то на улице проревело  радио  в  машине,  но  его
сразу выключили.
   - Я думаю, вы лжете, - медленно проговорила незнакомка. -  Скорее  всего,
вы обычный вор. Или чокнутый охотник за сувенирами. А может, вы сами  как-то
связаны с этими убийствами?..
   Сол ничего не ответил. Он молча, сосредоточенно смотрел на нее в темноте.
Маленький пистолет в ее руках был уже почти не виден. Он чувствовал, что она
находится в нерешительности. Через несколько мгновений он заговорил:
   - Престон, Джозеф Престон, фотограф. Жена? Нет, вы не жена. Шериф  Гентри
сказал, что мистер Престон  жил  здесь  в  течение..,  двадцати  шести  лет,
кажется. Так что, скорее всего, вы его дочь. Да, дочь.
   Негритянка отступила еще на один шаг назад.
   - Вашего отца убили  на  улице,  -  продолжил  Сол.  -  Убили  зверски  и
бессмысленно. Власти не могут сказать вам ничего определенного,  а  то,  что
они говорят, совершенно вас не удовлетворяет. И вот вы ждете  и  наблюдаете.
Возможно, вы наблюдаете за этим домом уже несколько дней. И  тут  появляется
какой-то еврей из Нью-Йорка в теннисной шапочке и лезет через забор. И тогда
вы решаетесь: "А вдруг я что-нибудь узнаю". Так?
   Женщина по-прежнему  молчала,  но  пистолет  опустила.  Сол  увидел,  как
дрогнули ее плечи, и подумал - не плачет ли она.
   - Ну что ж. - Он слегка коснулся ее руки,  -  возможно,  я  и  смогу  вам
помочь. Может, вдвоем нам удастся как-то разумно  истолковать  это  безумие.
Пойдемте отсюда, из этого дома. В нем пахнет смертью.

***

   Дождь прекратился. В  саду  пахло  мокрыми  листьями  и  землей.  Девушка
провела Сола к дальней стене каретного  сарая,  к  дыре,  прорезанной  между
старой чугунной решеткой и новой стальной сеткой. Он протиснулся в эту  дыру
вслед за ней. Сол заметил, что она сунула пистолет в  карман  своего  белого
плаща. Они пошли по переулку; гаревая дорожка тихонько  похрустывала  у  них
под ногами. Вечер был прохладный.
   - Откуда вы узнали? - спросила она.
   - Догадался.
   Они дошли до улицы и некоторое время стояли молча.
   - Моя машина там, у парадного входа.
   - Да? А как же вы меня увидели?
   -  Я  заметила  вас,  когда  вы  проезжали  мимо.  Вы  очень   пристально
вглядывались и почти остановились перед домом. Когда вы завернули за угол, я
пошла сюда, чтобы проверить.
   - Гмм... Из меня получился бы паршивый шпион.
   - Вы действительно психиатр?
   - Да.
   - Но вы не из здешних мест.
   -  Нет,  из  Нью-Йорка.  Я  иногда  работаю   в   клинике   Колумбийского
университета.
   - Вы - американский гражданин?
   - Да.
   - А ваш акцент, он что.., немецкий?
   - Нет, не немецкий. Я родился в Польше. Как вас зовут?
   - Натали. Натали Престон. Мой отец был... Ну, вы все это знаете.
   - Нет, я очень мало знаю. Вот в данный момент я знаю только одно с полной
уверенностью.
   - Что? - Лицо молодой женщины казалось очень напряженным.
   - Что я умираю с голоду. Ничего не ел с самого утра. Только  выпил  чашку
жуткого кофе в кабинете , шерифа. Если  вы  согласитесь  поужинать  со  мной
где-нибудь, мы могли бы продолжить беседу.
   - Да. Но только при двух условиях, - кивнула Натали Престон.
   - Каких?
   - Во-первых, вы мне расскажете все, что знаете  по  поводу  гибели  моего
отца. Все, что может ее как-то объяснить.
   - А еще?
   - А во-вторых, если вы снимете эту вашу промокшую шапочку, когда мы будем
есть.
   - Согласен.

***

   Ресторан назывался  "У  Генри"  и  располагался  совсем  недалеко,  возле
старого рынка. Снаружи он выглядел не  очень-то  респектабельно:  побеленные
стены без окон и каких-либо украшений с единственной светящейся вывеской над
узкой дверью.  Внутри  помещение  было  старым,  темным  и  напоминало  Солу
гостиницу около Лодзи, где его  семья  иногда  обедала,  когда  он  был  еще
мальчиком. Между столами бесшумно  сновали  высокие  негры  в  чистых  белых
куртках. В воздухе стоял терпкий возбуждающий запах вина, пива и даров моря.
   - Чудно, - обрадовался Сол. - Если тут еда такая же вкусная, как  запахи,
это будет что-то незабываемое.
   Их надежды вполне оправдались. Натали заказала салат с креветками, а  Сол
съел несколько кусков меч-рыбы,  поджаренных  на  вертеле,  с  овощами  и  с
картофелем. Оба пили холодное белое вино и разговаривали обо всем на  свете,
кроме того, зачем пришли сюда. Натали узнала, что Сол  живет  один,  хотя  и
обременен экономкой, оказавшейся наполовину ведьмой, наполовину  терапевтом.
Он  объяснил  Натали,  что   ему   никогда   не   придется   обращаться   за
профессиональной помощью к своим коллегам, пока  рядом  есть  Тима:  она  не
переставала растолковывать ему его же неврозы и искать способы их излечения.
   - Значит, у вас нет семьи? - спросила Натали.
   - Только племянник - в Штатах. - Сол кивнул официанту, убиравшему тарелки
с  их  стола.  -  В  Израиле  у  меня  кузина  и  множество  более   дальних
родственников.
   Сол узнал, что мать Натали умерла несколько лет назад и что сама  девушка
сейчас учится в аспирантуре.
   - Так вы учитесь в университете на севере? - спросил он.
   - Ну, не совсем на севере. В Сент-Луисе. Вашингтонский университет.
   - А почему так далеко от дома? В Чарлстоне ведь есть  колледж.  Один  мой
приятель некоторое время  преподавал  в  университете  Южной  Каролины  в..,
кажется, в Колумбии?
   - Да.
   - Потом есть еще Уоффордский колледж. Это в Южной Каролине, так?
   - Правильно, - кивнула Натали. - Есть еще и  Университет  Боба  Джонса  в
Гринвилле; но отец хотел, чтобы я  уехала  подальше  от  Зоны  Бедных  Белых
Хулиганов, как он ее называл.  В  Вашингтонском  университете  в  Сент-Луисе
прекрасная аспирантура по педагогике. Пожалуй, это одно из лучших  заведений
для человека с дипломом по искусству. Во всяком случае, там мне даже удалось
стать стипендиатом.
   - Вы - художница?
   - Фотограф. Немного занималась кино. Немного рисовала  и  писала  маслом.
Вторая специальность у меня -  английский.  Я  училась  в  Оберлине,  Огайо.
Приходилось слышать?
   - Да.
   - В общем, одна моя подруга  -  она  пишет  акварелью,  и  очень  хорошо,
кстати, зовут ее Диана Гольд,  -  в  прошлом  году  убедила  меня,  что  мне
понравится преподавать. А почему я вам все это рассказываю?
   Сол улыбнулся. Официант принес счет; Сол настоял на том, что оплатит  его
сам, и щедро дал на чай.
   - Вы мне так ничего  и  не  скажете?  -  спросила  Натали.  В  голосе  ее
прозвучала боль.
   -  Напротив,  -  заверил  Сол.  -  Возможно,  расскажу  вам  больше,  чем
когда-либо кому-то рассказывал. Вопрос только - почему?
   - Что почему?
   - Почему мы доверяем  друг  другу?  Вы  видите,  как  незнакомый  человек
вламывается в чужой дом, а два часа спустя мы вот так мило  болтаем,  славно
поужинав. Я встречаюсь с молодой женщиной, которая первым  делом  наставляет
на меня пистолет, а через пару часов я готов поделиться с ней чем-то  таким,
что оставалось невысказанным много лет. Почему так, мисс Престон?
   - Зовите меня Натали. И я могу объяснить только то, что сама чувствую.
   - Объясните, пожалуйста.
   - У вас честное лицо, доктор Ласки.  Возможно,  "честное"  -  это  не  то
слово. Неравнодушное лицо. В вашей  жизни  было  много  печали...  -  Натали
остановилась.
   - У всех в жизни много печали, - тихо сказал Сол.
   Темнокожая девушка кивнула.
   - Но некоторых людей это ничему не учит. Вас, мне кажется, жизнь  многому
научила. Это... Это видно по вашим глазам. Я не знаю, как яснее выразиться.
   - Значит, на этом мы основываем свои суждения  и  само  наше  будущее?  -
спросил Сол. - Судим по глазам человека?
   Натали взглянула на него.
   - А почему нет? У вас есть лучший способ? -  Это  не  был  вызов,  просто
серьезный вопрос. Ласки медленно покачал головой.
   - Нет, Пожалуй, лучшего способа нет. По крайней мере, для начала.

***

   Они поехали из исторической части города на юго-запад; Сол катил в  своей
взятой напрокат "Тойоте" за зеленой "Новой" девушки. Они пересекли реку Эшли
по Семнадцатому  шоссе  и  через  несколько  минут  остановились  в  районе,
называющемся Сент-Эндрюс. Дома  здесь  были  белые,  обитые  досками,  район
приличный, но населенный в основном  рабочим  классом.  Сол  остановился  на
подъезде к дому за машиной Натали Престон.
   Внутри дом был чистый и удобный - настоящий дом. Большую  часть  места  в
небольшой гостиной занимало тяжелое старинное  кресло  и  такая  же  тяжелая
софа. В камине все было готово, чтобы зажечь  огонь;  белая  каминная  доска
уставлена  горшками  со  шведским   плющом   и   многочисленными   семейными
фотографиями в металлических рамах. На стенах тоже висели фотографии, но  то
были скорее произведения искусства, а не семейные сценки. Сол  переходил  от
фотографии к фотографии, пока Натали включала везде свет и развешивала  свое
пальто.
   - Ансельм Адаме. - Сол пристально  вгляделся  в  потрясающую  черно-белую
фотографию небольшой деревни в пустыне и кладбища, отсвечивающего при  свете
бледной луны. - Я про него слышал.
   На другой фотографии тяжелые волны тумана накатывали на город на холме.
   - Майнор Уайт, - подсказала Натали. - Отец был  знаком  с  ним  где-то  в
начале пятидесятых.
   Тут же висели фотографии Имоджин Каннингам,  Себастьяна  Милито,  Джорджа
Тайса, Андре  Кертеша  и  Роберта  Франка.  Картина  Франка  заставила  Сола
остановиться. Человек  в  темном  костюме  и  с  тростью  стоял  на  крыльце
старинного дома или  отеля.  Лестничный  пролет,  ведущий  на  второй  этаж,
скрывал его лицо. Солу захотелось сделать два шага влево и посмотреть на это
лицо.
   - Жаль, что я не знаю имен,  -  сказал  он.  -  Они,  наверно,  известные
фотографы?
   - Некоторые из них - да, - ответила  Натали.  -  Эти  литографии  теперь,
наверно, стоят в сто раз дороже, чем тогда, когда отец покупал их, но он  их
ни за что не продаст. - Она замолкла.
   Сол взял в руки снимок - негритянская семья на пикнике.  У  женщины  была
теплая улыбка и короткие черные волосы, завитые в стиле начала шестидесятых.
   - Ваша мать?
   - Да, - кивнула  Натали.  -  Она  погибла  в  глупой  катастрофе  в  июне
шестьдесят восьмого. Два дня спустя убили Роберта Кеннеди.  Мне  тогда  было
девять лет.
   На фотографии маленькая девочка стояла на складном столике  и  улыбалась,
глядя на отца. Рядом Сол заметил портрет отца Натали, когда он был постарше,
- серьезный и довольно красивый мужчина. "Тонкие усики  и  светящиеся  глаза
делают его похожим на Мартина Лютера Кинга, - подумал Сол, - только без этих
свисающих щек".
   - Прекрасный портрет, - сказал он.
   - Благодарю вас. Я сделала его прошлым летом. Сол оглянулся.
   - А нет фотографий, сделанных вашим отцом?
   - Это здесь. - Натали провела его в столовую. - Папа не хотел, чтобы  они
висели рядом с другими.
   На длинной стене  над  кабинетным  пианино,  напротив  стола,  помещались
четыре черно-белые фотографии. Две из них были этюды - игра света и тени  на
стенах старых кирпичных домов. Одна - очень  широкая  перспектива:  необычно
освещенный пляж и дальше - море, уходящее в бесконечность. На последней была
изображена дорожка в лесу; все в целом представляло  собой  решение  сложной
задачи соотношения плоскостей, света, тени и композиции.
   - Потрясающе! - воскликнул Сол. - Только здесь нет людей.
   Натали тихо рассмеялась.
   - Верно. Папа делал портреты ради хлеба насущного,  поэтому  он  говорил,
что ни за что не согласится заниматься этим еще и как своим хобби. И  потом,
он  был  очень  застенчивым  человеком.  Он  не  любил  снимать  откровенные
фотографии, на которых были люди, и всегда  настаивал,  чтобы  я  заручалась
письменным разрешением, когда делала  такие  снимки.  Отец  терпеть  не  мог
вторгаться в чью-то личную жизнь. И вообще папа был.., ну как вам сказать..,
слишком стеснительным. Если надо было заказать пиццу с доставкой, он  всегда
просил меня, чтобы я позвонила... - Голос Натали дрогнул, и она  на  секунду
отвернулась. - Хотите кофе?
   - Да. Кофе - это хорошо.
   Рядом с кухней находилась фотолаборатория. Первоначально  это,  вероятно,
была кладовка для провизии либо вторая ванная комната.
   - Это здесь вы с  отцом  проявляли  фотографии?  -  спросил  Сол.  Натали
кивнула и включила красную лампочку. В маленькой  комнате  царил  образцовый
порядок: увеличитель, склянки с химикалиями - все стояло на своих местах  на
полках, и на всем были надписи. Над раковиной  на  нейлоновой  леске  висело
восемь или десять фотографий.  Сол  стал  их  рассматривать.  Это  все  были
фотографии дома Фуллер, сделанные при разном освещении, в разное время суток
и с разных точек.
   - Ваши ?
   - Да. Я знаю, что это глупо, но все же лучше, чем просто сидеть в  машине
целый день и ждать, когда что-нибудь случится. - Она  пожала  плечами.  -  Я
наведываюсь в полицию и в контору шерифа каждый  день,  но  от  них  никакой
помощи. Вам со сливками? С сахаром?
   Сол отрицательно покачал головой. Они перешли в гостиную и сели у  камина
- Натали в кресло, Сол на софу.  Чашки  для  кофе  были  из  такого  тонкого
фарфора, что казались прозрачными. Натали поправила  поленья  и  растопку  и
зажгла огонь. Поленья загорелись сразу и горели хорошо  и  ровно.  Некоторое
время они сидели молча, глядя на пламя.
   - В прошлую субботу я с друзьями покупала в Клейтоне подарки к Рождеству,
- сказала наконец Натали. -  Это  пригород  Сент-Луиса.  Потом  мы  пошли  в
кино... Смотрели "Пучеглазого", с Робино