бледной  маске.  Никакого  возбуждения,
только сосредоточенность хищника, пригвоздившего взглядом  свою  жертву.  Но
Шейле было уже все равно.  Она  не  понимала,  что  происходит.  Чувствовала
только, как поглаживание где-то в глубине мозга усилилось и перешло за грань
экстаза и боли. Чистое наслаждение, как от наркотика,  потекло  по  всем  ее
жилам.
   Шейла прильнула щекой к бедру Хэрода и  потянулась  правой  рукой  к  его
пенису. Он лениво отбросил ее руку. Шейла закусила губу и застонала.  В  ней
бушевал смерч ощущений, ее подстегивали  только  страсть  и  боль.  Ноги  ее
беспорядочно дергались, как при спазмах, она корчилась на краю бассейна,  ее
губы скользнули по солоноватой поверхности бедра Хэрода.  Она  почувствовала
привкус собственной крови во рту, рука невольно потянулась к мошонке  Хэрода
и сжала ее. Согнув правую ногу в колене, он мягко столкнул ее в бассейн.  Ее
тело все так же льнуло к его ногам; постанывая, она прижималась к  нему,  ее
руки и рот искали его.
   Вошла Мария Чен, подключила телефон к розетке в стене и поставила его  на
пол рядом с Хэродом.
   - Вашингтон на проводе. - Она мимоходом взглянула на Шейлу и вышла.
   Тепло  и  возбуждение  покинули  мозг  и  тело  Шейлы  с  такой  холодной
внезапностью, что она вскрикнула от боли. Она  слепо  смотрела  перед  собой
несколько секунд, потом попятилась назад, в  пенящийся  бассейн  Ее  тут  же
начало сильно трясти; она прикрыла грудь руками.
   - Хэрод у телефона. -  Продюсер  встал,  подошел  к  плетеному  креслу  и
набросил на себя бархатный халат. Потрясенная, не веря своим  глазам,  Шейла
тупо смотрела, как под тканью исчезли его бледные чресла.  Ее  затрясло  еще
сильнее, по телу побежали мурашки. Она  впилась  ногтями  в  свои  волосы  и
опустила лицо к воде.
   - Да? - сказал Хэрод. - А-а, проклятье! Когда:
   Ты уверен, что он был на борту?  Н-ну,  блядь.  Оба?  А  эта,  как  ее?..
Сука... Нет-нет, я сам разберусь с этим Нет. Я сказал - сам  разберусь!  Да.
Нет, дня черед два. Да, приеду. - Хэрод с грохотом бросил трубку и рухнул  в
кресло.
   Шейла схватила купальник, лежавший на краю бассейна. Все еще дрожа и едва
не теряя сознание от тошноты, она присела на корточки  в  пенящейся  воде  и
натянула купальник. Она плакала  навзрыд,  сама  того  не  замечая.  "Это  -
кошмар"... То была  единственная  мысль,  которая  беспомощно  билась  в  ее
помутневшейся голове.
   Хэрод  взял  пульт  дистанционного  управления  и  махнул  им  в  сторону
огромного телеэкрана, вмонтированного в стену. Экран  сразу  ожил,  и  Шейла
увидела себя сидящей на краю  небольшого  бассейна.  Вот  она  посмотрела  в
сторону бессмысленным взглядом, улыбнулась, как будто ей привиделось  что-то
приятное, и потянула свой купальник вниз. Показались белые  груди,  торчащие
соски, большие ореолы, отчетливо коричневые даже в плохом освещении...
   - Нет! - вскрикнула Шейла и стала молотить кулаками по воде.
   Хэрод повернул голову и посмотрел на нее; казалось, он увидел ее в первый
раз. Тонкие губы сложились в подобие улыбки.
   - Боюсь, наши планы немного изменились, - тихо сказал он. - Мистер Борден
не сможет заняться этим фильмом. Я буду твоим единственным продюсером.
   Шейла перестала колотить по воде как безумная. Ее мокрые  волосы  свисали
на лицо, рот был открыт, с подбородка стекали слезы. Слышны были  только  ее
безудержные рыдания да гудение джакузи.
   - Будем придерживаться первоначального расписания съемок, - бросил  Хэрод
почти безучастно. Он взглянул на экран. Там Шейла Беррингтон голая ползла по
темным плиткам. Показалось обнаженное тело мужчины.  Камера  выхватила  лицо
девушки крупным планом: она терлась щекой о бледное волосатое  бедро.  Глаза
ее остекленели от страсти, красный рот пульсировал, смыкаясь  и  размыкаясь,
как у рыбы. - Я думаю, мистер Борден больше не будет делать с нами  фильмов,
- продолжил Хэрод. Он повернул к ней голову; глаза его медленно мигнули, как
черные маяки. - С этого момента в деле остаемся только мы с тобой, детка.
   Губы Хэрода вздрогнули, и Шейла снова увидела его маленькие острые зубы.
   - Боюсь, мистер Борден вообще ни с кем больше  не  будет  делать  никаких
фильмов. - Хэрод снова повернулся к экрану. - Вилли мертв,  -  тихо  добавил
он.

Глава 3

ЧАРАСТОН

Суббота, 13 декабря 1980 г.

   Когда я проснулась, сквозь ветви пробивались яркие лучи солнца. Был  один
из тех хрустальных зимних дней, из-за которых стоит жить на юге:  совсем  не
то, что на севере, где эти янки просто с тоской пережидают зиму. Над крышами
виднелись зеленые верхушки пальм. Когда мистер Торн принес  мне  завтрак  на
подносе, я велела ему слегка приоткрыть окно. Я пила кофе и слушала, как  во
дворе играют дети. Несколько лет  назад  мистер  Торн  принес  бы  вместе  с
подносом утреннюю газету, но я уже давно поняла, что читать  о  глупостях  и
скандалах мира - значит осквернять утро. По правде сказать, людские дела все
меньше занимали меня. Уже двенадцать лет я обходилась без газет, телефона  и
телевизора и никак от этого не страдала, если только не  назвать  страданием
растущее чувство самоудовлетворения. Я  улыбнулась,  вспомнив  разочарование
Вилли, когда он не смог показать нам свои видеокассеты. Вилли такой ребенок.
   - Сегодня суббота, не так ли,  мистер  Торн?  -  Он  кивнул.  Я  показала
жестом, что поднос можно убрать. - Сегодня мы выйдем из дому.  На  прогулку.
Возможно, поедем к форту. Потом пообедаем "У Генри"  -  и  домой.  Мне  надо
сделать кое-какие приготовления.
   Мистер Торн слегка задержался и чуть не споткнулся, выходя из комнаты.  Я
завязывала пояс халата, но тут остановилась. Чтобы мистер Торн позволил себе
неловкое движение - такого за ним раньше не водилось. До меня  как-то  сразу
дошло, что он тоже стареет. Он поправил блюда на подносе, кивнул и вышел.
   В такое прекрасное утро я не собиралась огорчать себя мыслью о  старости.
Меня наполняла новая  энергия  и  решимость.  Вчерашняя  встреча  прошла  не
слишком удачно, но и не так плохо, как это могло бы быть. Я  честно  сказала
Вилли и Нине о том, что намерена выйти из Игры. В следующие несколько недель
или  месяцев  они,  или  по  крайней  мере  Нина,  начнут  задумываться  над
возможными последствиями  этого  решения,  но  к  тому  моменту,  когда  они
соберутся действовать вместе или поодиночке, я  уже  исчезну.  Новые,  да  и
старые, документы уже ожидали меня  во  Флориде,  Мичигане,  Лондоне,  южной
Франции и даже в Нью-Дели. Хотя Мичиган был пока исключен  -  я  отвыкла  от
сурового климата. А Нью-Дели стал теперь не так гостеприимен к  иностранцам,
как перед войной, когда я недолго там жила.
   В одном Нина была права: возвращение в Европу пойдет  мне  на  пользу.  Я
чувствовала, что уже тоскую по яркому солнечному  свету  в  моем  загородном
доме вблизи Тулона, по сердечности тамошних крестьян и их умению жить.
   Воздух был потрясающе свежим. На  мне  было  простое  ситцевое  платье  и
легкое пальто. Когда я спускалась по лестнице, артрит в правой ноге  немного
мешал мне, но я опиралась на старую трость,  принадлежавшую  когда-то  моему
отцу. Молодой слуга-негр вырезал ее для отца в то лето, когда  мы  переехали
из Гринвилла в Чарлстон. Во дворе нас обдало теплым  ветром,  и  я  невольно
улыбнулась.
   Из своего подъезда вышла миссис Ходжес. Это ее  внуки  играли  со  своими
друзьями вокруг высохшего фонтана. Уже два столетия двор этот был общим  для
трех кирпичных зданий.  Из  них  только  мой  дом  не  разделен  на  дорогие
городские квартиры.
   - Доброе утро, миз Фуллер.
   - Доброе утро, миссис Ходжес. Прекрасный день сегодня.
   - Замечательный. Собираетесь пройтись по магазинам?
   - Нет, всего лишь  на  прогулку,  миссис  Ходжес.  Странно,  что  мистера
Ходжеса не видно. Мне казалось, по субботам он всегда работает во дворе.
   Миссис Ходжес нахмурилась. Мимо пробежала одна из ее маленьких внучек,  а
за ней с визгом промчалась ее подружка.
   - Джон сегодня на причале.
   -  Днем?  -  Мне  всегда  было   забавно   лицезреть   мистера   Ходжеса,
отправляющегося по вечерам на работу: форма охранника  аккуратно  выглажена,
из-под фуражки торчат седые волосы, сверток с едой крепко зажат под  мышкой.
Мистер Ходжес был похож на пожилого ковбоя, с его дубленой кожей  и  кривыми
ногами. Он был из тех людей, которые вечно собираются  уйти  на  пенсию,  но
понимают, что образ жизни пенсионера - это нечто вроде смертного приговора.
   - Да. Один из этих цветных из дневной смены бросил работу в хранилище,  и
они попросили Джорди заменить его. Я сказала ему, что он не  так  уж  молод,
чтоб работать четыре ночи в неделю, а потом  еще  и  в  субботу,  но  вы  же
знаете, что это за человек...
   - Ну что ж, передайте ему привет от меня. - Мне  уже  становилось  не  по
себе от этой беготни детворы вокруг фонтана.
   Миссис Ходжес проводила меня до нашей железной кованой калитки.
   - Вы куда-нибудь едете отдыхать, миз Фуллер?
   - Вероятно, миссис Ходжес. Вполне вероятно. - И вот  уже  мы  с  мистером
Торном не торопясь идем по тротуару к Батарее.  По  узким  улочкам  медленно
проехали несколько автомобилей с туристами, которые глазели на дома в  нашем
старом квартале, но в общем день обещал быть  спокойным  и  безмятежным.  Мы
свернули на Брод-стрит, и оттуда уже можно было видеть мачты яхт и  парусных
лодок, хотя до воды было еще далеко.
   - Пожалуйста, купите билеты, мистер Торн, - сказала я. - Мне бы  хотелось
посмотреть форт.
   Как   и   большинство   людей,   живущих   по   соседству   с   известной
достопримечательностью, я уже много лет просто не замечала  ее.  Сегодняшнее
посещение форта - это  для  меня  сентиментальный  поступок.  Я  все  больше
примирялась с мыслью, что мне придется навсегда  покинуть  эти  места.  Одно
дело  планировать  какой-то  шаг,  и  совсем  другое  -  столкнуться  с  его
неизбежной реальностью.
   Туристов было мало.  Паром  отошел  от  причала  и  двинулся  в  путь  по
спокойной воде гавани. Солнечное тепло и мерный стук дизеля навевали сон,  и
я слегка задремала. Проснулась я, когда паром уже  причаливал  к  острову  у
темной громадины форта.
   Некоторое время  я  двигалась  вместе  с  группой  туристов,  наслаждаясь
катакомбной  тишиной  нижних  уровней  и  даже   получая   удовольствие   от
бессмысленно-певучего голоса девушки-экскурсовода. Но когда мы  вернулись  в
музей с его пыльными диорамами и мишурным набором слайдов, я снова поднялась
по лестнице на внешние  стены.  Жестом  велев  мистеру  Торну  оставаться  у
лестницы, вышла на бастион. У стены стояла только одна пара - молодые люди с
ребенком в ужасно неудобном на вид рюкзачке и с дешевым фотоаппаратом.
   Момент был очень приятный.  С  запада  надвигался  полуденный  шторм;  он
служил темным фоном для все еще освещенных солнцем шпилей церквей, кирпичных
башен и голых ветвей города. Даже на расстоянии двух миль можно было видеть,
как по тротуару Батареи прогуливаются люди. Опережая  темные  тучи,  налетел
ветер и стал швырять белые комья пены в борта покачивающегося  парома  и  на
деревянную пристань. В воздухе пахло рекой и предзакатной сыростью.
   Нетрудно было представить себе, как все происходило в  тот  давний  день.
Снаряды падали на форт и в конце концов превратили его верхние этажи в  кучи
щебня, которые все же давали какую-то защиту. С крыш за Батареей люди вопили
"ура" при каждом выстреле. Яркие цвета разодетой толпы и солнечных зонтиков,
наверно, приводили в ярость артиллеристов-северян, и в конце концов один  из
них выстрелил из орудия поверх крыш, усеянных толпами. Отсюда, должно  быть,
забавно было наблюдать за последовавшей затем паникой.
   Мое внимание привлекло какое-то движение в воде. Что-то темное  скользило
по серой поверхности, темное  и  молчаливое,  как  акула.  Мысли  о  прошлом
развеялись:  я  узнала  силуэт  подлодки-"Поларис",  старой,  но   все   еще
действующей; она беззвучно скользила сквозь темные волны, которые пенились о
корпус, зализанный, как тело дельфина. На башенке стояло несколько  человек,
закутанных в тяжелую одежду и в низко надвинутых фуражках. На шее одного  из
них висел необычайных размеров бинокль; наверно, это был капитан.  Он  ткнул
пальцем  куда-то  за  остров  Салливана.  Я  пристально  смотрела  на  него.
Периферийное зрение понемногу исчезло, когда я вошла в контакт с  ним  через
все это водное пространство. Звуки и ощущения доносились до меня,  словно  с
большого расстояния.
   Напряжение.  Удовольствие  от  соленых  брызг,  бриз  с  норд-норд-веста.
Беспокойство по поводу запечатанного конверта с инструкциями внизу в  каюте.
Песчаные отмели по левому борту.
   Внезапно я вздрогнула: кто-то подошел ко  мне  сзади.  Я  повернулась,  и
контакт с лодкой тут же пропал. Рядом со мной стоял мистер Торн, хотя я  его
не звала. Я уже открыла было рот, чтобы отослать его назад к лестнице, когда
поняла  причину,  по  которой  он  приблизился.  Молодой  человек,  до  того
снимавший свою бледную жену, шел ко мне. Мистер Торн сделал движение,  чтобы
остановить его.
   - Извините, мадам, можно вас попросить об одолжении? Вы не могли бы снять
нас? Вы или ваш муж.
   Я кивнула, и мистер Торн взял протянутый  фотоаппарат,  который  выглядел
очень маленьким в  его  длинных  пальцах.  Два  щелчка,  и  эта  пара  могла
чувствовать   себя   удовлетворенной:   их   присутствие   здесь   останется
увековеченным для потомства. Молодой человек заулыбался,  как  идиот,  кивая
головой. Младенец заплакал: подул холодный ветер. Я оглянулась на  подводную
лодку, но та ушла  уже  далеко;  ее  серая  башенка  виднелась,  как  тонкая
полоска, соединяющая море и небо.

***

   Так получилось, что когда мы плыли обратно  и  паром  уже  поворачивал  к
причалу, совершенно незнакомый человек рассказал мне о смерти Вилли.
   - Ведь это ужасно, правда? - Эта болтливая  старуха  увязалась  за  мной,
когда я пошла на палубу. Хотя ветер был довольно холодный и я дважды  меняла
место, чтобы уйти от ее идиотской болтовни, эта дура  явно  выбрала  меня  в
качестве мишени своего словоизвержения на все оставшееся время  поездки.  Ее
не останавливали ни моя сдержанность, ни нахмуренный вид  мистера  Торна.  -
Просто ужасно, - продолжала она. - И все ведь случилось в темноте, ночью.
   - О чем вы? - спросила я, движимая нехорошим предчувствием.
   - Ну как же, я про авиакатастрофу. Вы что,  не  слышали?  Это,  наверное,
было просто ужасно, как они упали в болото, и все остальное. Я сказала своей
дочери утром...
   - Какая катастрофа? Когда?
   Старуха немного опешила от резкости моего тона, но дурацкая улыбка так  и
осталась у нее на лице как приклеенная.
   - Ну как же, прошлой ночью. Или сегодня рано утром. Я сказала дочери...
   - Где? Что за самолет? - уловив тон моего голоса, мистер Торн придвинулся
поближе.
   - Прошлой ночью, - продребезжала она. -  Самолет  из  Чарлстона.  Там,  в
кают-компании, есть газета, в ней все сказано. Ужасно,  правда?  Восемьдесят
пять человек. Я сказала дочери...
   Я повернулась и пошла вниз, оставив ее у  поручня.  Около  стойки  буфета
лежала скомканная газета, и в ней, под огромным заголовком из четырех  слов,
были напечатаны немногочисленные  подробности  смерти  Вилли.  Рейс  117  до
Чикаго вылетел из Международного аэропорта Чарлстона в 12.18. Через двадцать
минут самолет взорвался в  воздухе  недалеко  от  города  Колумбия.  Обломки
фюзеляжа и тела пассажиров упали в болото Конгари,  где  и  были  обнаружены
рыбаками. Спасшихся нет. ФБР и другие ведомства начали расследование.
   В ушах у меня громко зашумело, и мне пришлось сесть, чтобы  не  упасть  в
обморок. Влажными руками я ухватилась  за  виниловую  обивку.  Мимо  меня  к
выходу потянулись люди.
   Вилли был мертв. Убит. Нина уничтожила его.  Голова  моя  шла  кругом;  в
первые несколько секунд я  подумала,  что,  возможно,  это  заговор,  хитрая
ловушка, в которую Вилли и Нина хотят заманить меня, заставив думать,  будто
опасность угрожает мне теперь только с одной стороны. Хотя нет,  на  это  не
похоже. Если Нина вовлекла Вилли в свои планы, для таких  нелепых  махинаций
просто не было бы резона.
   Вилли мертв. Его останки разбросаны по  вонючему,  никому  не  известному
болоту. Очень легко вообразить себе его последние минуты. Он наверняка сидел
в роскошном кресле салона первого  класса  со  стаканом  в  руке,  возможно,
переговаривался с кем-нибудь из своих  скотов-компаньонов.  Потом  -  взрыв.
Крики. Внезапная тьма. Жуткий крен и  падение  в  небытие.  Я  вздрогнула  и
стиснула металлическую ручку кресла.
   Как Нине удалось сделать это? Она вряд ли прибегнула к помощи кого-то  из
свиты Вилли. Нине было вполне по силам использовать одного из его подручных,
особенно если учесть ослабевшую Способность Вилли, но у нее не было  причины
делать это. Она могла использовать любого человека,  летевшего  тем  рейсом.
Конечно,  это  непросто.  Нужно  было  проделать  сложные  приготовления   -
изготовить бомбу, потом стереть всякую память об этом, что  требует  мощного
усилия; наконец,  она  должна  была  совершить  невозможное  -  использовать
кого-то как раз тогда, когда мы сидели у меня и пили  кофе  с  коньяком.  Но
Нина сделала это. Да, сделала. И  потом,  выбор  именно  этого  времени  мог
означать только одно.
   Последний турист поднялся на палубу.  Я  почувствовала  легкий  толчок  и
поняла, что мы причалили. Мистер Торн стоял у двери.
   Выбор момента означал, что Нина пыталась справиться с нами обоими  сразу.
Очевидно, она спланировала все это задолго до нашей встречи и моего  робкого
заявления  о  выходе  из  Игры.  Как  оно,  должно  быть,  позабавило  Нину!
Неудивительно, что она так великодушно отреагировала. Но она все же  сделала
одну большую ошибку. Нина сначала принялась за Вилли, полагая, что я  ничего
не узнаю об этом, а она тем временем займется мною.  Она  знала,  что  я  не
слежу за ежедневными новостями и даже не имею такой возможности, к  тому  же
теперь редко выхожу из дому. И все же это было не похоже на Нину - оставлять
хоть что-то лишь на волю случая. А  может,  она  думала,  что  я  совершенно
потеряла Способность, а Вилли представляет большую угрозу?
   Мы вышли из кают-компании  на  серый  послеполуденный  свет.  Я  тряхнула
волосами. Ветер продувал мое тонкое платье насквозь. Трап  я  видела  сквозь
пелену и только тут поняла, что мои глаза застилают слезы. По ком я плакала?
По  Вилли?  Вилли  был  напыщенный,  слабый,   старый   дурак.   Или   из-за
предательства Нины? Не знаю, может быть, просто от резкого ветра.
   На улицах старого города почти не было пешеходов.  Под  окнами  роскошных
домов голые ветви постукивали друг о друга. Мистер Торн  держался  рядом  со
мной. От холодного воздуха правую ногу до самого бедра пронизывала артритная
боль. Я все тяжелее опиралась на трость.
   Каким будет ее следующий ход? Я остановилась. Кусок газеты,  подброшенный
ветром, обернулся вокруг моей щиколотки, потом полетел дальше.
   Как она попытается добраться до меня? Вряд ли с большого расстояния.  Она
где-то здесь, в городе. Я была в этом уверена. Вообще-то можно  использовать
человека и на большом расстоянии, но это  требует  тесного  контакта,  почти
интимного знакомства с этим человеком, и  если  потерять  этот  контакт,  то
восстановить его на расстоянии очень трудно, почти невозможно. Никто из  нас
не знал, почему так происходит, но теперь это было неважно. Мысль о том, что
Нина все еще где-то здесь,  поблизости,  заставила  учащенней  забиться  мое
сердце.
   Нет,  большое  расстояние  исключено.   Человек,   которого   она   будет
использовать, нападет на меня, и я увижу нападающего. Я была в этом уверена,
иначе быть не могло, иначе это была бы не Нина. Конечно, гибель Вилли  вовсе
не являлась  никакой  Подпиткой,  а  была  всего  лишь  простой  технической
операцией. Нина решила свести со мной старые счеты, и Вилли  являл  для  нее