аясь отыскать достаточно молодую и
сильную женщину,  которой  он  мог  бы  легко  овладеть,  для  своих  ночных
развлечений.

Глава 28

МЕЛАНИ

   Вилли жив!
   Глядя глазами мисс Сьюэлл сквозь прутья решетки, я сразу же  узнала  его,
несмотря на то что неяркая лампочка позади создавала вокруг его седых прядей
некий ореол, оставляя лицо в тени.
   Значит, Вилли жив. Хотя бы в этом Нина не солгала мне. Я  уже  ничего  не
понимала: мы с Ниной приносили на алтарь этого кровавого пира свои жертвы, а
Вилли, жизнь которого, как утверждала Нина, находилась под угрозой,  смеялся
и спокойно разгуливал среди своих номинальных врагов.
   За  полгода  Вилли  почти  не  изменился,   разве   что   злоупотребления
излишествами наложили на него свою печать. Когда он подошел ближе и лицо его
отчетливо проступило на фоне глубокого  мрака  коридора,  я  заставила  мисс
Сьюэлл отвернуться и вжаться в глубь  камеры,  хотя  это  просто  глупо.  Он
обратился по-немецки к мужчине, которого Нинина негритянка называла  Сол,  и
пригласил его в ад.  Мужчина  послал  Вилли  к  черту,  тот  расхохотался  и
повернулся к своему более молодому спутнику с глазами рептилии. Затем к  ним
подошел очень приятный джентльмен. Вилли назвал его К. Арнольд, и я  поняла,
что это и есть тот самый легендарный мистер Барент, сведения о котором  мисс
Сьюэлл нашла в библиотеке. Даже при грубом освещении этого убогого тоннеля я
сразу определила: Барент - утонченный человек благородного происхождения. Он
говорил с кембриджским акцентом, как и мой возлюбленный  Чарлз,  его  темный
блейзер был скроен идеально,  и  если  верить  изысканиям  мисс  Сьюэлл,  он
являлся одним из богатейших людей в мире. Я решила,  что  он  -  именно  тот
самый человек, который сможет оценить мою зрелость и изысканное воспитание и
в целом будет способен понять меня. Я заставила мисс Сьюэлл подойти ближе  к
решетке и кокетливо прикрыть ресницами глаза.  Однако  на  мистера  Барента,
похоже, это не произвело впечатления. Он двинулся дальше, не дожидаясь Вилли
и его молодого друга.
   - Что там происходит? - осведомилась Нинина негритянка,  называвшая  себя
Натали.
   - Посмотри сама, - раздраженно бросил Джастин.
   - Я не могу сейчас, - ответила цветная девица. - Как я уже объясняла,  на
таком расстоянии контакт все время нарушается. -  Глаза  девицы  сверкали  в
пламени свечи. Я не могла различить васильковой голубизны Нининых глаз в  ее
грязно-коричневых радужных оболочках.
   - Тогда как же ты можешь осуществлять контроль, моя дорогая?  -  спросила
я, стараясь придать голосу Джастина надлежащую нежность.
   - С помощью предшествующей обработки, - ответила Нинина пешка. - Так  что
происходит? Я вздохнула.
   - Мы все еще находимся в маленьких камерах, только что здесь был Вилли...
   - Вилли! - вскричала девица.
   - А что ты так удивляешься, Нина? Ты же сама мне сказала, что Вилли  было
приказано туда явиться. Значит, ты лгала, когда говорила, что  поддерживаешь
с ним связь?
   - Конечно же, нет. - Девица быстро и уверенно вернула себе самообладание,
и это вновь напомнило мне Нину. - Но мы уже некоторое время не виделись.  Он
хорошо выглядит?
   - Нет, - отрезала я. Потом, подумав, решила испытать ее:
   - Там был мистер Барент.
   - Да?
   - У него очень.., впечатляющая внешность.
   - Да, действительно.
   Не нотка ли игривости послышалась мне?
   - Теперь понимаю, как ему удалось уговорить тебя, чтобы ты предала  меня,
Нина. Ты.., спала с ним? - Я терпеть не могла эту  пошлую  формулировку,  но
ничего менее грубого в голову не приходило.
   Негритянка ответила мне лишь многозначительным взглядом, и я в сотый  раз
обругала про себя Нину за то, что она подсунула мне эту.., рабыню..,  вместо
человека, с которым я могла бы обращаться как  с  равным.  Даже  ненавистная
мисс Баррет Крамер была бы лучше в качестве посредника.
   Некоторое время мы молчали - негритянка  погрузилась  в  грезы,  которыми
Нина заполнила ей голову. Мое внимание  было  рассредоточено  между  членами
"семьи", узким кругом  впечатлений  мисс  Сьюэлл,  ограничивающихся  холодом
камня и пустым коридором, тщательным наблюдением Джастина за Нининой  пешкой
и, наконец, наилегчайшим прикосновением к сознанию  нашего  нового  друга  в
океане. Последнее было  осуществить  особенно  сложно  -  не  столько  из-за
расстояния  (после  болезни  расстояние  перестало  представлять  для   меня
препятствие), сколько из-за того, что эта связь должна была  оставаться  еле
ощутимой и полностью незаметной, до тех  пор  пока  Нина  не  изменит  своих
намерений.
   Я решилась на это, потому что чувствовала необходимость Играть наравне  с
Ниной, а еще из-за ее  детского  намека,  будто  я  не  смогу  установить  и
поддерживать контакт с человеком, которого видела лишь в бинокль. Но теперь,
когда я добилась своего, мне совершенно  незачем  было  следовать  остальной
части ее плана. Особенно учитывая те  жесткие  ограничения,  которые  смерть
наложила на Способность Нины. Не уверена, что уже полгода назад,  при  нашей
последней встрече, она смогла  бы  использовать  кого-нибудь  на  расстоянии
двухсот миль, однако я не сомневалась и в том, что она никогда не  обнаружит
свою слабость и не окажется в положении, чтобы в какой бы то  ни  было  мере
зависеть от меня.
   Теперь же  она  зависела.  Негритянка  в  свободном  мешковатом  свитере,
надетом поверх коричневого платья, сидела в моей гостиной, и Нина  оказалась
слепа и глуха. Происходящее на острове может стать ей известным - ив этом  я
убеждалась все больше и больше - лишь в том случае, если ей сообщу  об  этом
я. Я ни на секунду не поверила  ей,  когда  она  заявила,  что  поддерживает
непрерывную связь с пешкой по имени Сол. Прикоснувшись  к  его  сознанию  во
время  поездки  на  катере,  я  хотя  и  ощутила  следы  того,  что  он  был
использован,  и  довольно  основательно,  когда-то  в   прошлом,   а   также
почувствовала в  нем  затаившиеся,  латентные,  потенциально  опасные  силы,
словно Нина каким-то необъяснимым образом превратила его мозг в  ловушку,  я
также поняла, что в данный момент он не находится под ее контролем. Я знала,
как ограничена возможность использования даже  идеально  обработанной  пешки
при смене условий или возникновении не предвиденных обстоятельств.  Из  всей
нашей веселой троицы именно  мне  принадлежала  самая  сильная  Способность,
когда дело касалось обработки пешек. Нина всегда  подшучивала  надо  мной  и
объясняла это  тем,  что  я  боюсь  новых  видов  соревнований;  а  Вилли  с
презрением относился к любым долгосрочным контактам и менял пешек с такой же
живостью, с какой перемещался из постели одного партнера к другому.
   Нет,  если  Нина  надеялась  действовать  на  острове  только  с  помощью
обработанного орудия, ее ждало разочарование. И тут я поняла, что равновесие
между нами сместилось - после всех этих лет! - так что следующий  ход  будет
моим, и я сделаю его тогда и там, когда и где это будет удобно мне.
   Но как же мне хотелось знать, где Нина!
   Негритянка в моей гостиной - в гостиной! (папа бы умер!) - попивает  чай,
не ведая, что едва я найду другой способ выяснить местонахождение Нины, этот
цветной объект моего замешательства будет уничтожен, да  так,  что  даже  на
Нину произведет впечатление моя оригинальность.
   Но я могла подождать.  С  каждым  часом  мое  положение  становилось  все
прочнее, Нинино же, наоборот, слабело.
   Дедушкины часы в холле пробили одиннадцать, и Джастин уже начал  дремать,
когда  охранники  в  своих  коричневых   комбинезонах   распахнули   древнюю
металлическую дверь в конце коридора и с помощью гидравлики подняли  решетки
на пяти клетках. Камеры мисс  Сьюэлл  и  Сола  -  Нининой  пешки  оставались
закрытыми.
   Я смотрела, как из ниш выходят четверо мужчин и одна  женщина,  вероятно,
уже  используемые,  и  вдруг  с  изумлением  узнала   среди   них   высокого
мускулистого негра, с которым Вилли плохо  справлялся  при  нашей  последней
встрече, - по-моему, его звали Дженсен.
   Меня охватило любопытство.  Используя  всю  свою  возросшую  Способность,
приглушив  восприятие  Джастина,  "семейства",  мужчины,  спящего  в   своей
маленькой, мягко покачивающейся каюте, всех - даже  свое  собственное,  -  я
сумела проникнуть в одного  из  охранников  и  начать  получать  через  него
смутные  впечатления.  Правда,  это  напоминало  тусклое  изображение  плохо
настроенного телевизора - группа миновала коридор,  прошла  сквозь  железные
двери, подъемную решетку, преодолела тот же подземный проспект, по  которому
мы входили, и начала  подниматься  по  длинному  темному  пандусу  навстречу
запахам гниющей растительности и тропической ночи.

Глава 29

ОСТРОВ ДОЛМЕНН

Понедельник, 15 июня 1981 г.

   На следующий вечер Хэроду не оставалось ничего другого,  как  попробовать
использовать мужчину, которого он привез из Саванны.
   Первая ночь превратилась для него в кошмар. Управлять выбранной  женщиной
оказалось очень сложно - это  была  высокая,  крепкая  амазонка  с  крупными
челюстями, маленькой грудью и  непривлекательно  подстриженными  волосами  -
одна из бродяг Саттера, которых он изолировал  и  откармливал  в  Библейском
институте, пока Клубу Островитян не требовались суррогаты. Но она  оказалась
плохим суррогатом  -  Хэроду  пришлось  приложить  все  силы,  чтобы  просто
заставить ее выйти  на  площадку  в  пятидесяти  ярдах  от  северной  ограды
охранной зоны. Земля там была выжжена в форме большой пентаграммы,  а  концы
всех лучей обведены мелом.  Остальные  четверо  заняли  положенные  места  -
Дженсен Лугар уверенным, крепким шагом достиг своего круга и  остановился  в
ожидании, когда женщина Хэрода добредет до  своего  пьяной  походкой.  Хэрод
знал, что у него есть масса оправданий:  он  привык  управлять  женщинами  с
более близких  расстояний,  к  тому  же  эта,  на  его  вкус,  была  слишком
мужеподобной и вдобавок - что играло не последнюю роль - ему было страшно.
   В то время как Хэрод крутился и ерзал, стараясь  не  утратить  контакт  с
женщиной  и  доставить  ее  в  нужное  место,  остальные  сидели,   свободно
раскинувшись в своих креслах за огромным  круглым  столом  Игровой  комнаты.
Заставив ее остановиться приблизительно в центре круга, он вытер пот со  лба
и скул, кивнул и переключил внимание на происходящее в комнате.
   - Очень хорошо, - снисходительно прокомментировал К.  Арнольд  Барент,  -
похоже, мы готовы. Правила всем вам известны. Если кому-то удастся дожить до
рассвета, но он никого не убьет при этом, игрок получает пятнадцать очков, а
суррогат  ликвидируется.  Если  ваш  суррогат  набирает  сто   очков   путем
ликвидации остальных до рассвета, он.., или она могут быть  использованы  по
вашему выбору в следующей игре. Надеюсь, нашим новым игрокам это понятно?
   Вилли улыбнулся. Хэрод коротко кивнул.
   - На всякий случай напомню. - Кеплер положил руку на стол и повернулся  к
Хэроду. - Если ваш суррогат ликвидируется на ранних этапах, остальную  часть
Игры можно наблюдать по монитору  из  соседней  комнаты.  В  северной  части
острова  расположено  более  семидесяти  камер.  Так  что  обзор  достаточно
хороший.
   - Однако он все же меньше, чем для тех, кто продолжает Игру, -  промолвил
Саттер. Лоб и верхняя губа священника покрылись капельками пота.
   - Джентльмены, если мы готовы, - сказал Барент, - через  тридцать  секунд
взлетит ракета. Мы начинаем по ее сигналу.
   Все, кроме Хэрода, тут же закрыли глаза и мгновенно установили  контроль,
в то время как он большую часть  тридцатисекундной  готовности  потратил  на
восстановление контакта.
   Когда же он очутился в сознании амазонки, ощутил дуновение ветерка на  ее
обнаженной коже, почувствовал, как твердеют ее  соски  от  прохлады  ночного
воздуха, то увидел, что к ней склонился Дженсен Лугар. Он посмотрел  на  нее
со злобной ухмылкой и голосом Вилли Бордена произнес:
   - Ты будешь последним, Тони. Я приберегу тебя напоследок.
   Затем в трехстах футах над покрывалом пальмовых ветвей  взвилась  красная
ракета, четверо человек пришли в движение, и Хэрод, развернув свою  женщину,
заставил ее стремглав броситься в джунгли на север.
   Часы проходили в лихорадочном  мелькании  ветвей,  жужжании  насекомых  и
наплывах страха - его собственного и его суррогатки. Это был бесконечный бег
без разбору сквозь заросли и трясину. Несколько раз Хэроду казалось, что  он
уже достиг северной  оконечности  острова,  но  всякий  раз,  выходя  из-под
деревьев, он обнаруживал перед собой колючую проволоку охранной зоны.
   Он попробовал было  разработать  какую-нибудь  стратегию,  чтобы  черпать
энтузиазм в определенной последовательности действий, но, по мере  того  как
ночь двигалась к рассвету, понял,  что  способен  лишь  блокировать  боль  в
окровавленных ногах и исцарапанном теле своей  суррогатки  и  заставлять  ее
бежать дальше, сжимая в руках тяжелую бесполезную палку.
   Игра шла не более получаса, но тут до Хэрода донесся первый крик -  всего
футах в пятидесяти от зарослей сахарного  тростника,  где  он  спрятал  свою
женщину. Минут через десять он заставил ее выползти оттуда на четвереньках и
наткнулся на труп полного блондина, которого использовал  Саттер,  -  голова
его была повернута на 180 градусов, а красивое лицо вдавлено в землю.
   Несколько минут спустя, выбравшись из болота, кишевшего  змеями,  женщина
Хэрода  издала  истошный  крик,  когда  на  нее  набросился  высокий   худой
пуэрториканец  Кеплера  и  принялся  колотить  ее  тяжелым  бревном.   Хэрод
почувствовал,  что  она  падает,  постарался  увернуться,  но   сделал   это
недостаточно  проворно,  и  очередной  удар  пришелся  ей  по  спине.  Хэрод
заблокировал боль, но ощутил, как по  всему  ее  телу  разливается  странная
немота. Пуэрториканец безумно захохотал и поднял свое бревно, чтобы  нанести
последний удар.
   Из темноты вылетел дротик - очищенная от коры и  заостренная  ветка  -  и
проткнул пуэрториканцу горло.  Там,  где  только  что  виднелся  его  кадык,
торчало четырнадцатидюймовое острие. Суррогат Кеплера  схватился  за  горло,
повалился набок в густые заросли папоротника, дважды дернулся и замер. Хэрод
заставил свою женщину подняться на четвереньки, затем встать на одно колено,
когда из зарослей вышел Дженсен Лугар. Он выдернул окровавленный  дротик  из
горла пуэрториканца и направил острие прямо в глаз женщине.
   - Остался еще один, Тони, - произнес черный великан, и его обнажившиеся в
улыбке зубы  блеснули  в  лунном  свете,  -  а  потом  будет  твоя  очередь.
Наслаждайся пока охотой, друг мой. - Лугар  похлопал  суррогатку  Хэрода  по
плечу и исчез, растворившись во тьме.
   Хэрод заставил женщину подняться и пуститься бегом по узкой полоске пляжа
- его уже не заботило, что ее могут увидеть. Спотыкаясь о камни, корни, то и
дело падая в воду, она неслась, не разбирая дороги, подальше от того  места,
где, по мнению Хэрода, должен был скрываться Лугар, то есть Вилли.
   Человека Барента с армейской стрижкой и телосложением борца он не видел с
самого начала Игры, но инстинктивно ощущал, что в схватке с Лугаром шансов у
того мало. Отыскав прекрасное укрытие в заросших виноградником руинах старой
плантации, Хэрод уложил искромсанное и израненное тело своей  марионетки  на
подстилку из листьев и папоротников у обгоревшей стены, в самом дальнем углу
развалин. Пусть он не получит очки за убийство, но пятнадцать очков  за  то,
что он  выживет  до  рассвета  -  его,  а  когда  охранный  патруль  Барента
ликвидирует амазонку, ему уже не надо будет находиться с ней.
   Уже почти рассвело, и Хэрод вместе со своей  суррогаткой  начал  дремать,
мутным взором глядя в просвет между листьями на  то,  как  меркнущие  звезды
сменяются  утренними  облачками,  когда  перед  ним   возникло   улыбающееся
людоедское лицо Дженсена Лугара. Огромной  лапищей  он  схватил  женщину  за
волосы и швырнул ее на груду остроконечного булыжника. Хэрод закричал.
   - Игра окончена, Тони,  -  промолвил  Лугар-Вилли,  и  его  черное  тело,
блестящее от пота и крови, затмило просвет.
   Перед тем как  свернуть  женщине  шею,  Лугар  избил  ее  и  изнасиловал.
Изнасилование было разрешено, но очков не приносило. Игровые часы  показали,
что амазонка скончалась  за  две  минуты  и  десять  секунд  до  наступления
рассвета, таким образом Хэрод лишился положенных пятнадцати очков.

***

   В понедельник  игроки  встали  поздно.  Хэрод  проснулся  последним  -  в
каком-то полузабытьи побрился, принял душ и перед самым полуднем спустился в
изысканный буфет, откуда доносились голоса остальных четверых игроков, - все
поздравляли Вилли. Кеплер смеялся, клянясь отомстить в следующей партии;
   Саттер утверждал, что  это  новичкам  всегда  везет;  Барент  с  открытой
улыбкой заверял Вилли в том, насколько  приятно  видеть  его  снова  в  этом
обществе. Хэрод попросил бармена налить ему две  порции  "Кровавой  Мэри"  и
задумчиво устроился в дальнем углу.
   Когда он приканчивал третий бокал,  по  черно-белым  клеткам  изразцового
пола к нему направился Джимми Уэйн Саттер.
   - Энтони, мальчик мой, - ласково проговорил Саттер,  когда  они  остались
одни  у  широких  дверей,  выходивших  на  террасу,  за  которой   виднелись
прибрежные скалы,  -  сегодня  тебе  надо  постараться  и  показать  себя  с
наилучшей стороны. Брат Кристиан и  остальные  заинтересованы  в  проявлении
энергии и чувства стиля, а не  только  в  наборе  очков.  Используй  сегодня
мужчину, Энтони, и покажи всем, что они не ошиблись, приняв тебя в клуб.
   Хэрод пристально посмотрел на Саттера, но ничего не сказал.
   После завтрака все отправились  осматривать  территорию  летнего  лагеря.
Вилли безучастным взглядом обводил постройки.  Кеплер,  преодолев  последние
десять ступенек амфитеатра, подошел к Хэроду  и  одарил  его  своей  улыбкой
Чарльтона Хестона.
   - Недурно, Хэрод, - заметил он, - ты почти продержался  до  рассвета.  Но
позволь мне дать тебе один совет, малыш. Мистер  Барент  и  остальные  хотят
видеть немножко инициативы. Ты привез с собой пешку мужского пола. Используй
его сегодня вечером.., если сможешь.
   Барент поймал Хэрода на обратном пути к особняку.
   - Тони, - промолвил миллионер с мягкой  улыбкой,  глядя  на  его  угрюмое
лицо, - мы очень рады, что ты присоединился к нам в этом году.  Полагаю,  мы
обрадуемся еще больше, если ты как можно скорее начнешь использовать  своего
суррогата. Но, конечно же, все зависит от  твоего  желания.  Никакой  спешки
нет. Остальной путь до особняка они проделали  молча.  Последним  с  Хэродом
говорил  Вилли.  Старик  поймал  его  за  час  до  обеда,  когда  он   решил
присоединиться к Марии Чен на пляже. Хэрод выскользнул из дома через боковую
дверь и бродил по переплетающимся садовым дорожкам, скрытым  среди  клумб  с
высокими папоротниками и цветами, когда вдруг наткнулся на Вилли,  сидевшего
на длинной белой скамье и напоминавшего бледного паука в  железной  паутине.
За его спиной стоял Том Рэйнольдс - глядя на  его  пустые  глаза,  белокурые
волосы и длинные пальцы, Хэрод в который раз подумал, что вторая излюбленная
пешка Вилли очень похожа на эстрадную звезду, превратившуюся в палача.
   - Тони, - хрипло произнес Вилли, - нам пора поговорить.
   - Не сейчас, - бросил Хэрод, пытаясь пройти  мимо,  но  Рэйнольдс  обошел
скамейку и преградил ему путь.
   - Отдаешь ли ты себе отчет, что ты делаешь,  Тони?  -  негромким  голосом
осведомился Вилли.
   - А ты? - огрызнулся  Хэрод,  тут  же  поняв,  насколько  беспомощно  это
прозвучало, но им владело лишь одно желание - поскорее уйти отсюда.
   - Да, - важно кивнул Вилли, - я отдаю. И если ты сейчас начнешь  соваться
не в свое дело, ты уничтожишь годы моих усилий и планов.
   Хэрод огляделся и понял, что их в этом заросшем цветами тупике  никто  не
увидит даже с помощью телекамер. Отступать  он  не  хотел,  да  и  Рэйнольдс
продо