у-то
надо знать, как обращаться с оружием.
   - Но поймите наконец что оружие против этих людей бесполезно.  Они  могут
заставить вас повернуть его к себе. Они могут превратить вас в оружие.  Если
мы станем охотиться за оберегом или за Фуллер, как одна команда, мы  никогда
не будем уверены друг в друге.
   - Я все это понимаю, - сказал Джентри. - Но я понимаю и то, что  если  мы
найдем их, они окажутся уязвимыми. Они опасны главным  образом  потому,  что
никто не знает об их существовании. И об их вампиризме. А мы знаем.
   - Но нам неизвестно, где они скрываются  сейчас,  -  возразил  Сол.  -  Я
думал, что подобрался к ним так близко. Я действительно был близок...
   - У Бордена есть какой-то фон, окружение, - сказал Джентри. - У него есть
легенда, есть кинофирма, друзья, коллеги. С этого можно и начать.
   Сол печально покачал головой.
   - Я считал, что Фрэнсису Харрингтону ничто не угрожает.  Ему  требовалось
навести лишь несколько справок. Если это был оберет, он мог бы узнать  меня.
Я полагал, Фрэнсис будет в безопасности, а теперь он наверняка мертв. Нет, я
не хочу, чтобы еще кто-нибудь оказался напрямую связан со всем этим.
   - Но мы уже ввязались, - отрезал Джентри. - Мы уже по уши влезли  во  все
это.
   - Он прав, - заметила Натали. Мужчины повернулись к ней. В ее голосе  уже
не было слабости.
   - Если вы не сумасшедший, Сол, - сказала она, - эти выродки  убили  моего
отца ни за что ни про что. С вами или без вас,  но  я  разыщу  этих  поганых
убийц и найду способ воздать им по справедливости.
   - Давайте прикинемся, что мы тут разумные люди,  -  вмешался  Джентри.  -
Доктор,  а  эта  Нина  Дрейтон  поведала  вам  что-нибудь  во  время   ваших
консультаций.., нечто такое, что могло бы нам помочь?
   - Нет, практически ничего.  -  Сол  покачал  головой.  -  Она  все  время
упоминала лишь о своих снах и о смерти своего отца.  Из  этих  разговоров  я
заключил, что она использовала свою Способность, чтобы убить его.
   - А о Бордене или Мелани Фуллер?
   - Не так прямо, но она упоминала своих друзей в Вене в начале  тридцатых.
Судя по ее описанию, это вполне могли быть оберет и Фуллер.
   - Есть что-нибудь полезное для нас в этих рассказах?
   - Нет. Лишь намеки на ревность и соперничество. И все.
   - Сол, оберет ведь использовал вас? - сказал шериф.
   - Да.
   - И однако вы помните все до  мельчайших  подробностей.  А  разве  вы  не
говорили, что Джек Руби и другие страдали чем-то вроде амнезии,  после  того
как их использовали?
   - Говорил, - подтвердил Сол. - Я думаю, что эти люди помнят свои действия
как нечто, случившееся во сне, - если они вообще их помнят.
   - Примерно так же,  как  психически  ненормальные  помнят  насильственные
эпизоды?
   - Иногда, - кивнул Сол. - В  других  случаях  обычная  жизнь  страдающего
психозом - всего лишь сон, а по-настоящему он живет, только когда  причиняет
боль другому либо убивает. Но люди, которых использовали оберет и остальные,
не обязательно страдают психозом - они могут быть просто жертвами.
   - Но ведь вы помните в точности, что испытывали, когда  оберет..,  владел
вашим сознанием, - сказал Джентри. - Почему?
   Сол привычным жестом снял очки и протер их.
   - Это особый случай. Тогда шла война. Я был всего лишь евреем из  лагеря,
и он был уверен, что я не выживу в  этой  мясорубке.  Ему  не  было  никакой
надобности тратить свою энергию и стирать что-либо в моей памяти.  И  потом,
мне удалось бежать от оберега по собственной воле, когда я выстрелил себе  в
ногу и застал его врасплох...
   - Я хотел вас еще расспросить об этом эпизоде, - произнес Джентри.  -  Вы
сказали, что боль заставила оберста выпустить вас из-под его власти на  пару
минут...
   - На несколько секунд, - поправил Сол.
   - О'кей, на несколько секунд. Но все эти люди, которых они использовали в
Чарлстоне, испытывали боль, страшную боль. Хаупт - он же Торн,  бывший  вор,
которого Мелани Фуллер держала при себе в качестве слуги, потерял глаз и все
равно продолжал действовать. Девочку Кэтлин забили до смерти. Баррет  Крамер
скатилась по лестнице, к тому же в нее стреляли. Мистера Престона... Ну,  вы
понимаете, о чем я хочу сказать...
   - Да, - кивнул Сол. - Я много думал об этом. Так  получилось,  что  когда
оберет был.., когда он был в моем мозгу - иначе это не передашь - я  мельком
ловил кое-какие его мысли...
   - Нечто вроде телепатии? - спросила Натали.
   - Не совсем. Во всяком случае,  это  не  то,  что  обычно  описывается  в
художественной литературе. Это больше  похоже  на  попытку  вспомнить  утром
обрывки сна. Но я уловил кое-что из мыслей  оберста,  когда  он  использовал
меня для убийства того der Alte..,  старого  эсэсовца...  Достаточно,  чтобы
понять, что в его слиянии со мной в тот  момент  было  нечто  необычное.  Он
хотел прочувствовать все,  что  происходит,  садистски  просмаковать  каждый
оттенок чувственного восприятия. У меня сложилось впечатление, что обычно он
использовал людей так, чтобы между ним и той болью, какую испытывала жертва,
была какая-то прокладка, какой-то барьер.
   - Вроде как люди  смотрят  телевизор  с  выключенным  звуком?  -  уточнил
Джентри.
   - Возможно, и так. Только  в  этом  случае  сохраняется  вся  информация,
убирается лишь болевой шок. Я чувствовал, как оберет наслаждается  болью  не
только тех, кого он убивал, но и тех, кого он использовал для убийства...
   - Как вы считаете, такие воспоминания можно стереть, уничтожить?
   - В мозгу тех, кого он использовал? - спросил Сол. Джентри кивнул.
   - Нет. Скорее всего, они тонут - примерно так же, как жертва какой-нибудь
ужасной психической травмы топит свои переживания глубоко в подсознании.
   Широко улыбаясь, шериф встал и хлопнул Сола по плечу.
   - Профессор, - сказал он, - вы нам только что дали ключ - как  проверить,
что верно и что нет, кто спятил, а кто нормальный.
   - Неужели? - удивился Сол, но он понял,  о  чем  идет  речь,  прежде  чем
Джентри, улыбаясь, ответил на вопросительный взгляд Натали Престон.
   - Именно так, - сказал шериф. - Завтра мы сможем провести этот тест  -  и
узнаем все, раз и навсегда!

***

   Сол сидел в машине шерифа Джентри и  слушал,  как  стучит  дождь.  Прошел
почти час с того момента, как Джентри и Натали вошли со  старым  доктором  в
клинику. Через несколько минут на другой стороне  улицы  остановилась  синяя
"Тойота", и Сол мельком увидел молодую пару, безукоризненно  одетую,  как  и
подобает всем молодым людям интеллигентных  профессий.  Они  провели  в  дом
светловолосую девочку с темными усталыми глазами.  Левая  рука  ее  была  на
перевязи.
   Сол ждал. Он умел ждать; этому искусству он научился еще юношей в лагерях
смерти. В двадцатый раз он принялся обдумывать  причины,  которыми  объяснял
самому себе, почему надо было вовлечь в это дело  Натали  Престон  и  шерифа
Джентри. Объяснение было слабенькое: чувство, что он  постоянно  попадает  в
тупик, внезапное доверие к этим двоим неожиданным союзникам  после  стольких
лет одиночества и подозрений и, наконец, простое желание рассказать о  своей
судьбе.
   Сол тряхнул головой. Разумом он понимал, что сделал  ошибку,  но  в  душе
испытывал  невероятное  облегчение  от  того,  что  рассказал,  а  потом   и
пересказал свою историю. Теперь у него были партнеры, они действовали, и это
внушало Солу уверенность - он  почти  безмятежно  сидел  в  машине  Джентри,
довольствуясь своей ролью - ждать.
   Сол чувствовал, что устал. Он знал, что усталость эта была нечто большее,
чем результат бессонных ночей и  жизни  на  сплошном  адреналине;  это  было
болезненное изнеможение, острое, как боль в поврежденной кости, и застарелое
- еще с Челмно. Утомление постоянное и никуда не исчезающее, как  татуировка
на запястье.  Это  болезненное  утомление  уйдет  с  ним  в  могилу,  как  и
татуировка, - а дальше будет еще вечность такой же  усталости.  Сол  тряхнул
головой, снял очки и потер переносицу. "Кончай,  старик,  -  подумал  он.  -
Мировая скорбь -  это  скучно.  Другие  страдают  от  нее  еще  больше,  чем
страдаешь сам". Он вспомнил ферму Давида в Израиле, свои собственные  четыре
гектара, далеко от садов и от полей, пикник,  который  они  устроили  там  с
Давидом и Ребеккой незадолго до того, как Сол уехал в Америку. Дети Давида и
Ребекки, близняшки Арон и Исаак, - в то лето  им  было  не  больше  семи,  -
играли в ковбоев и индейцев  в  каменистых  оврагах,  где  когда-то  римские
легионеры гонялись за израильскими партизанами.
   "Арон", - вспомнил Сол.  У  них  по-прежнему  была  назначена  встреча  в
субботу, после обеда, в Вашингтоне. Сол почувствовал, как все у него  внутри
сжалось: еще одного человека он вовлек в этот кошмар, и совершенно напрасно.
Да еще родственника. "Что ему удалось разузнать?"
   Молодые родители и девочка вышли из  клиники;  следом  за  ними  появился
доктор. Он пожал руку главе семейства,  и  они  уехали.  Сол  только  сейчас
заметил, что дождь прекратился. Из двери вышли  Джентри  и  Натали  Престон,
обменялись несколькими фразами со старым доктором и быстро пошли к машине.
   - Ну? - спросил Сол, когда шериф уселся за руль, а Натали  устроилась  на
заднем сиденье. - Что там?
   Джентри снял шляпу и вытер платком лоб. Он опустил окно со своей  стороны
до упора, и до Сола донесся запах мокрой  травы  и  мимозы.  Джентри  глянул
назад, на Натали.
   - Расскажите ему, ладно?
   Натали глубоко вздохнула и кивнула.  Видно  было,  что  она  потрясена  и
обескуражена, но голос ее звучал твердо.
   - В кабинете доктора Кольхауна есть небольшая комната для  наблюдения,  с
зеркальным окном, сквозь которое видно  только  с  одной  стороны.  Родители
Алисии и мы  могли  наблюдать  за  всем,  ничему  не  мешая.  Шериф  Джентри
представил меня как своего помощника.
   - В рамках  данного  расследования  это  именно  так,  если  вдаваться  в
технические детали, - тут же вмешался  Джентри.  -  Я  мог  бы  сделать  вас
представителем шерифа,  но  это  разрешено  лишь  тогда,  когда  в  графстве
объявлено чрезвычайное положение. Тогда бы вы  были  Престон,  представитель
шерифа. Престон.
   Натали улыбнулась.
   - Родители Алисии не возражали против нашего присутствия. Доктор Кольхаун
применил небольшой аппарат, чтобы загипнотизировать девочку, -  нечто  вроде
метронома с лампочкой...
   - Да-да. - Сол пытался подавить в себе  нетерпение.  -  Так  что  сказала
девочка?
   Взгляд Натали, казалось, был обращен внутрь, когда она вновь  представила
эту сцену.
   - Доктор заставил  ее  вспомнить  тот  день,  прошлую  субботу,  во  всех
деталях. До гипноза, когда девочка только вошла  в  комнату,  лицо  ее  было
застывшим,  бесчувственным,  почти  вялым,  а  тут  она  загорелась,   стала
оживленной. Она разговаривала со своей подружкой Кэтлин -  с  той  девочкой,
которую убили - .. Они с Кэтлин играли  в  гостиной  миссис  Ходжес.  Сестра
Кэтлин, Дебора, сидела в другой комнате, смотрела  телевизор.  Вдруг  Кэтлин
бросила куклу Барби, с которой она играла, выбежала из дома, пересекла  двор
и заскочила в дом миз Фуллер. Алисия кричала ей что-то, стоя во  дворе...  -
Тело Натали пронзила волна крупной дрожи. - А потом она замолчала.  Лицо  ее
снова стало вялым. Она сказала, что больше ей не ведено рассказывать.
   - Она была по-прежнему под гипнозом? - спросил Сол.
   Ответил Джентри:
   - Да, но она не могла  описать,  что  случилось  потом.  Доктор  Кольхаун
пытался разными способами помочь ей, но  она  просто  смотрела  перед  собой
пустым  взглядом  и  только  отвечала,  что  ей  не  ведено  больше   ничего
рассказывать.
   - И все? - спросил Сол.
   - Не совсем, - сказала Натали. Она посмотрела в  окно  на  умытую  дождем
улицу, затем снова взглянула на Сола. Ее полные губы были теперь  напряженно
сжаты. - Потом доктор Кольхаун сказал: "Ты  входишь  в  дом,  который  стоит
через двор от вашего. Скажи нам, кто ты". И тут Алисия, не медля ни секунды,
произнесла совершенно не своим,  старушечьим,  надтреснутым  голосом:  "Я  -
Мелани Фуллер".
   Сол  выпрямился.  По  коже  у  него  пробежали  мурашки,  словно   кто-то
дотронулся до спины ледяными пальцами.
   - Тогда доктор Кольхаун спросил ее, может ли она, Мелани Фуллер,  сказать
нам  что-нибудь,  -  продолжала  Натали.  -  Лицо  маленькой  Алисии   вдруг
постарело: на нем появились морщины и складки,  которых  не  было  несколько
секунд назад... И она сказала, тем же мерзким, слабым  старушечьим  голосом:
"Я доберусь до тебя, Нина". А потом она повторяла эту фразу, с каждым  разом
все громче: "Я доберусь до тебя, Нина". Под конец она уже кричала.
   - Бог мой! - простонал Сол.
   - Доктор Кольхаун был тоже потрясен, - продолжала Натали. -  Он  успокоил
девочку и вывел ее из  состояния  гипноза;  он  сказал  ей,  что  она  будет
чувствовать себя  довольной,  счастливой  и  отдохнувшей,  когда  проснется.
Только она вовсе не чувствовала себя счастливой. Выйдя из транса, она  стала
плакать, пожаловалась, что у нее болит рука. Ее мать признала, что  это  был
первый случай, когда девочка пожаловалась на боль в сломанной руке -  с  тех
самых пор, как ее нашли на улице в ту ночь.
   - А что сказали ее родители про  этот  сеанс  с  доктором  Кольхауном?  -
спросил Сол.
   - Они очень расстроились,  -  ответила  Натали.  -  Когда  девочка  стала
кричать, мать Алисии с трудом удержала себя, чтобы не броситься  к  ней.  Но
когда все кончилось, похоже, они испытали огромное облегчение.  Отец  Алисии
сказал доктору Кольхауну, что даже боль в руке и  слезы  -  это  лучше,  чем
совершенно пустые глаза и отсутствующий вид всю прошлую неделю.
   - А доктор Кольхаун? -  спросил  Сол.  Джентри  положил  руку  на  спинку
сиденья.
   - Док говорит, что  это  похоже  на  личностный  перенос,  индуцированный
травмой. Он порекомендовал  обратиться  к  психиатру,  своему  знакомому  из
Саванны, который специализируется на детских болезнях такого рода. Потом они
подробно  обсудили,  хватит  ли  на  это  денег,  полученных  Кайзерами   по
страховке.
   Сол кивнул, и все трое немного посидели в полном молчании. Лучи вечернего
солнца прорвались наконец сквозь тучи и осветили деревья и листву,  покрытую
каплями дождя, похожими на драгоценности. Сол вдохнул  запах  свежескошенной
травы, и ему трудно было поверить, что сейчас декабрь.  Он  чувствовал  себя
подвешенным в пространстве и времени, во власти течений, которые  несли  его
все дальше и дальше от знакомого берега.
   - Предлагаю пообедать где-нибудь, а заодно обсудить это  дело,  -  сказал
вдруг Джентри. - Профессор, вы вылетаете завтра в Вашингтон утренним рейсом,
верно?
   - Да, - подтвердил Сол.
   - Что ж, тогда поехали, - улыбнулся Джентри. - Обед за счет графства.

***

   Они пообедали в отличном ресторане на Брол-стрит  в  Старом  Городе,  где
подавали блюда из даров моря. У дверей стояла очередь, но  когда  метрдотель
увидел Джентри, он моментально провел  их  к  боковому  входу,  где  как  по
волшебству появился незанятый столик. Зал был  битком  набит,  так  что  они
говорили на нейтральные темы - о погоде в Нью-Йорке, о погоде в Чарлстоне, о
фотографии, о кризисе с захватом иранцами заложников, о политике в  графстве
Чарлстон, о недавних событиях в Нью-Йорке и в  Америке  вообще.  Только  что
прошедшие  президентские  выборы  никого  из  них  особенно  не  порадовали.
Покончив с кофе,  они  вернулись  к  машине  Джентри  за  своими  плащами  и
свитерами, а потом пошли вдоль стены Батареи.
   Ночь была прохладная и ясная. Остатки облаков  развеялись,  и  на  зимнем
небе  стали  видны  созвездия.  К  востоку,   за   гаванью,   сияли   фонари
Маунт-Плезанта. Небольшое судно с зелеными и красными навигационными  огнями
прошло мимо мыса вдоль дорожки, отмеченной буйками. Сзади светились желтые и
оранжевые окна десятка великолепных домов.
   Они остановились на набережной. Внизу, метрах в трех, о камни  плескалась
вода. Джентри оглянулся, - вокруг никого не было, и он тихо спросил:
   - Ну, что дальше, профессор?
   - Отличный вопрос. У вас есть какие-нибудь предложения?
   - Ваша беседа в Вашингтоне  в  субботу  имеет  какое-нибудь  отношение  к
тому.., что мы обсуждаем? - поинтересовалась Натали.
   - Возможно, - уклончиво ответил Сол. - Но я буду  знать  об  этом  только
после беседы. Прошу прощения, что не могу сказать ничего более  конкретного.
Тут затронуты.., родственные отношения.
   - А как насчет того парня, который за мной гонялся? - спросил Джентри.
   - Да-да, - вспомнил Сол. - Вам что-нибудь сообщили о нем из ФБР?
   - Нет, абсолютно ничего.  -  Шериф  покачал  головой.  -  Автомобиль  был
украден в Роквилле, штат Мэриленд, пять месяцев назад.  А  с  мертвецом  еще
хуже - никаких следов, по которым его можно было бы опознать. Ни  отпечатков
пальцев, ни зубоврачебных карт челюстей - ничего.
   - Так часто бывает? - спросила Натали.
   - Почти никогда. - Джентри поднял камешек  и  бросил  его  в  воду.  -  В
теперешнем обществе все люди попадают в какие-то списки, архивы и прочее.
   -  Возможно,  ФБР  не  очень  старается,  -  заметил  Сол.   -   Вы   это
предполагаете?
   Джентри кинул еще один камешек и пожал плечами.  В  ресторане  он  был  в
коричневых  брюках  и  старой  клетчатой  рубашке,  но  перед  тем  как   им
отправиться на прогулку, вытащил  из  багажника  свой  мешковатый  китель  и
ковбойскую шляпу с пятнами пота на тулье и теперь  снова  выглядел  типичным
шерифом-южанином.
   -  Не  думаю,  что  ФБР  может   прибегнуть   к   услугам   какого-нибудь
полуголодного уличного придурка вроде этого, - пробурчал он. - А если он  не
работал на них, то кто все-таки его использовал? И зачем  ему  было  убивать
себя? Почему он так боялся ареста, что предпочел смерть?
   - Примерно так действовал бы оберет, если бы он использовал  кого-нибудь,
- сказал Сол. - Или мадам Фуллер - это было бы более вероятно.
   Джентри кинул еще камешек и, прищурившись, посмотрел на огни форта Самтер
милях в двух от них.
   -  Да,  -  согласился  он,  -  но  все  равно  тут  какая-то  бессмыслица
получается. Ваш оберет никак не может интересоваться мной... Дьявол, ведь  я
даже ничего не слыхал о нем до того, как вы рассказали свою историю, Сол.  А
если миз Фуллер беспокоят те, кто за ней  гоняется,  ей  бы  лучше  заняться
патрулями автоинспекции штата, горотделом по делам убийств  и  ФБР.  Ведь  у
этого придурка в бумажнике ничего не было, кроме моего фото.
   - У вас оно с собой? - спросил Сол. Джентри кивнул,  вытащил  из  кармана
фотографию и отдал психиатру. Сол отошел к ближайшему фонарю, чтобы  получше
рассмотреть.
   -  Интересно,  -  сказал  он.  -  Тут  на  заднем   плане   виден   фасад
муниципалитета графства!
   - Ага.
   - На этом  снимке  есть  что-нибудь,  что  может  подсказать,  когда  его
сделали?
   - Да. Видите вон тот кусочек пластыря у  меня  на  подбородке?  Я  бреюсь
опасной бритвой своего отца - она когда-то принадлежала его отцу, - но я  не
очень часто ею режусь. Однако в  прошлое  воскресенье  все  же  порезался  -
Лестер, один из моих помощников, позвонил мне рано, очень рано в то утро.  И
я почти весь день ходил с этой нашлепкой.
   - То есть в воскресенье? - уточнила Натали.
   - Да, мэм.
   - Значит, тот кто интересуется вами, сделал этот снимок в воскресенье,  а
потом некто стал преследовать вас в четверг,  -  сказал  Сол.  -  Похоже  на
тридцатипятимиллиметровый объектив?
   - Точно, - кивнул Джентри.
   - Можно мне взглянуть на фотографию? - Натали взяла  снимок  и  с  минуту
разглядывала его при  свете  фонаря.  -  Тот,  кто  его  делал,  пользовался
встроенным  экспонометром...  Видите,  экспозиция  вот  здесь,  где   солнце
отражается на двери, больше, чем на вашем лице. Скорее всего,  у  него  была
двухсотмиллиметровая линза. Это довольно большой размер. Проявляли снимок  в
частной, а не в коммерческой фотолаборатории.
   - Откуда вы знаете? - удивился Джентри.