ошло время. Я здесь счастлива. Теперь я  живу  на  юге  Франции,  между
Каннами и Тулоном, но, увы, не слишком близко от Сен-Тропеза.
   Я почти полностью оправилась после своей болезни и могу  уже  ходить  без
сопровождающих, но выхожу я редко. Покупки в деревне  делают  Анри  и  Клод.
Иногда я позволяю им вывезти себя в Италию на Адриатику, к югу от Пескары, а
иногда даже в домик в Шотландии, чтобы посмотреть на него, но и эти  поездки
становятся все реже и реже.
   В холмах за моим домом раскинулось брошенное  аббатство,  до  него  рукой
подать, и я часто прихожу туда посидеть среди развалин  и  диких  цветов.  Я
думаю об одиночестве и воздержании, а также о  том,  насколько  все  зависят
друг от друга.
   Только теперь я начала ощущать свой  возраст.  Конечно,  я  понимаю:  это
вызвано моей долгой болезнью и приступами ревматизма,  которые  мучают  меня
вот такими же промозглыми октябрьскими днями, как нынешний, но чувствую, что
на самом деле скучаю по знакомым улицам Чарлстона, по своему старому дому  и
тем последним дням, которые провела там, увы, это бесплодные мечты.  Туда  я
никогда больше не вернусь.
   Когда в мае я посылала Калли похитить миссис  Ходжес,  я  еще  не  знала,
какое применение найду этой старухе. Временами мне казалось, что это  лишняя
трата сил - сохранять ей жизнь в подвале дома Ходжесов, пытаться перекрасить
ее волосы в такой же как у  меня  цвет  и  экспериментировать  с  различными
лекарствами, которые могли бы  вызвать  у  нее  симптомы,  напоминающие  мое
заболевание. Но в конце концов усилия  оправдали  себя.  Семейство  Ходжесов
хорошо послужило мне, и я поняла это, когда  дожидалась  Говарда  во  взятой
напрокат машине "скорой помощи" в квартале от собственного дома. Большего  и
желать было нельзя. Учитывая состояние здоровья старухи, может, ее и не надо
было привязывать к кровати, хотя сейчас я  не  сомневаюсь:  если  бы  мы  не
приняли этих мер предосторожности, она бы спрыгнула со своего  погребального
костра, бросилась вон из  горящего  дома  и  расстроила  бы  весь  тщательно
подготовленный мною сценарий, ради которого было пожертвовано столь многим.
   Бедный мой дом. Мое дорогое семейство. У меня до сих  пор  наворачиваются
слезы, когда я вспоминаю о том дне.
   В первое время Говард служил мне верой  и  правдой,  но  когда  я  прочно
обосновалась в  деревне  и  убедилась,  что  меня  никто  не  преследует,  я
посчитала - будет гораздо лучше, если с  ним  произойдет  несчастный  случай
где-нибудь  подальше  отсюда.  Клод  и  Анри  -  уроженцы  этой   местности,
происходят из семейства, которое хорошо служило мне много десятилетий.
   Я сижу здесь и жду Нину. Уверена, что она захватила  контроль  над  всеми
низшими расами - неграми, евреями, азиатами и прочими - и уже  одно  это  не
позволит мне вернуться в Америку. О, как же прав был Вилли -  еще  тогда,  в
первые месяцы нашего знакомства, когда мы сидели в венском  кафе  и  вежливо
слушали его разглагольствования о том, что Соединенные Штаты  стали  страной
дворняжек, рассадником недочеловеков, которые только и ждут  момента,  чтобы
уничтожить чистые расы.
   Теперь над всеми ними властвует Нина. В ту ночь  на  острове  я  довольно
долго сохраняла контакт с одним из охранников  и  видела,  что  Нинины  люди
сделали с бедным Вилли. Даже мистер Барент оказался в ее власти. О, как прав
был Вилли!
   Но я не собираюсь сидеть здесь сложа  руки  и  ждать,  когда  Нина  и  ее
дворняжки отыщут меня.
   По  иронии  судьбы,  эту  мысль  подсказала  мне  именно  Нина  со  своей
негритянкой. Те недели, когда я в бинокль наблюдала за капитаном Мэллори,  и
благополучная развязка этой маленькой шарады напомнили мне  о  более  раннем
контакте,  практически  случайной  встрече,  произошедшей  в   тот   далекий
декабрь... В тот самый субботний день, когда я решила, что Вилли убили  лишь
для того, чтобы натравить на меня Нину -  я  вспомнила  о  своем  прощальном
визите в форт Самтер.
   Сначала я увидела быстро передвигавшееся  темное  акулье  тело  подводной
лодки, а потом у меня возник удивительный контакт с капитаном,  стоявшим  на
серой башне с биноклем на шее.
   С тех пор я выслеживала его  шесть  раз,  соразделяя  его  ощущения.  Наш
контакт выглядит гораздо  мягче,  чем  те  случайные  проникновения  в  мозг
Мэллори, которыми мне приходилось довольствоваться в  свое  время.  Рядом  с
моим домиком близ Абердина можно стоять в одиночестве на прибрежных скалах и
наблюдать за тем, как подводная лодка скользит к порту. Они гордятся  своими
шифрами, ключами и прочими системами безопасности, но я-то знаю теперь,  что
давно известно и моему капитану: все это будет очень просто,  очень  просто.
Именно его ночные кошмары стали моим руководством к действию.
   Но уж если браться, то это надо делать в ближайшее время. Ни капитан,  ни
его подводная лодка не становятся моложе. Старею и я. Возможно,  вскоре  его
уже нельзя будет использовать. Или я стану такой старой, что ничего не смогу
сделать.
   Нет, я не всегда думаю о грозящей  мне  опасности  со  стороны  Нины,  не
всегда строю планы о грандиозной Подпитке для себя. Но теперь это  случается
все чаще и чаще.
   Иногда я просыпаюсь от звуков  чьих-то  голосов.  Мимо  моего  домика  на
велосипедах проезжают девушки. Они  направляются  на  молочную  ферму.  Утро
тогда  кажется  мне  особенно  теплым.  Я  поднимаюсь,  завтракаю  и  иду  к
развалинам аббатства, сижу на лугу, вдыхаю аромат белых цветов, и больше мне
ничего не надо - лишь сидеть здесь и радоваться тишине и солнцу.
   Но в другие дни -  холодные  и  пасмурные,  как  нынче,  когда  с  севера
наплывают тучи, - я вспоминаю безмолвное тело подводной  лодки,  рассекающей
темные воды залива,  и  думаю:  неужто  мое  добровольное  воздержание  было
напрасным? В  эти  дни  я  представляю,  как  омолодит  мой  организм  такая
грандиозная  последняя  Подпитка.  Как  говаривал  Вилли,   предлагая   свою
очередную выходку: а что я, собственно, теряю?
   Похоже, завтра будет теплее, и мое  настроение,  возможно,  улучшится.  А
сегодня меня что-то знобит, одолела меланхолия. Я совсем одна, мне не с  кем
поиграть.
   Близится зима. И я очень, очень проголодалась.