льные свиньи. Лерой прижался лицом к
замерзшей земле.
   - Вот жуть-то, старик, - прошептал он.
   У каменной стены кто-то лежал. Он  перевернул  тяжелое  тело.  В  рюкзаке
звякнули разбитые бутылки с зажигательной смесью. Воздух  наполнился  острым
запахом бензина.
   Это был Дитер Колман, ученик  старшего  класса  Джермантаунской  школы  и
недавний член Братства. Дитер несколько  раз  встречался  с  сестрой  Лероя.
Лерой знал, что  его  больше  интересовали  школьный  драматический  клуб  и
компьютерная лаборатория, чем дела улицы, но он уже не  раз  просил  Марвина
принять его в банду. Главарь предоставил ему такую  возможность  всего  лишь
неделю назад. Разрывной пулей парню почти снесло голову.
   Лерой потянул к себе ремни рюкзака, бормоча себе под нос:
   - Ты просто тупой, Лерой. Ты кретин, старик. Ты всегда занимаешься тупыми
вещами.
   Он вскинул рюкзак себе на спину, но бензин из разбитой бутылки потек  ему
за шею. Засунув за пояс свой бесполезный револьвер 25-го калибра  и  не  дав
себе времени опомниться, Лерой распахнул ворота и помчался к дому.
   Позади прогремело два выстрела, что-то ударило его в  подошву  кроссовки,
но Лероя это  не  остановило.  Он  прорвался  сквозь  ряд  мусорных  бачков,
стоявших у входа в проулок, и запрыгнул на пожарную лестницу.
   - Какая чертовски дурацкая мысль, - бормотал он, карабкаясь вверх.
   - В проулок с  третьего  этажа  не  выходило  ни  одного  окна.  Лестница
заканчивалась запертой металлической дверью без ручки.
   - Глупо, глупо, - шептал Лерой, карабкаясь по выступу  стены.  Он  ощупал
карманы брюк и куртки. У него не было ни  спичек,  ни  зажигалки  -  ничего.
Когда он увидел три фигуры, выбежавшие с тыльной стороны здания  в  проулок,
то чуть не расхохотался  в  голос.  Со  своего  выгодного  места  на  высоте
тридцать футов Лерой различал их побледневшие лица и руки, указывавшие вверх
и вздымавшие оружие.
   - Дальше идти некуда,  старик,  -  прошептал  Лерой.  Когда  первая  пуля
просвистела мимо, осыпав Лероя брызгами искр, он  плотно  прильнул  лицом  и
животом к кирпичной стене. Вторая  снова  врезалась  в  подошву  его  правой
кроссовки, подбросив ногу вверх. Лерой вдруг ощутил какое-то онемение в ноге
и уставился в черное отверстие, образовавшееся в его белой кроссовке.
   - Шутите со мной, да? - спросил он неизвестно кого.
   Стальная дверь открылась, и на площадку пожарной лестницы вышел мужчина в
темном костюме. В  руках  у  него  была  винтовка  непонятного  вида.  Лерой
выхватил винтовку и прикладом врезал свинье по горлу, так что тот перегнулся
через перила. Свою правую занемевшую ногу Лерой быстро вставил в щель, чтобы
дверь не успела закрыться. Выстрелов снизу пока не было, но Лерою было видно
перемещение белых, выбиравших точку прицела. Прижатый мужчина брызгал слюной
и сопротивлялся, одной рукой царапая лицо Лерою, а другой стараясь отпихнуть
приклад винтовки, вжатый в горло.
   Лерой подналег плечом, пытаясь перевалить противника через перила.
   - Спички есть, старик? - прошептал он. Из  помещения  позади  послышались
шаги. Лерой запустил левую руку в карман пиджака  агента  и  вытащил  оттуда
золотую зажигалку. - Слава тебе, Господи, - произнес  он  вслух  и  отпустил
агента, который перевалился через перила и полетел вниз вместе с  винтовкой.
Лерой вошел в дом  как  раз  в  тот  момент,  когда  снизу  снова  раздались
выстрелы.
   - У тебя есть... - обратился к нему другой белый с  револьвером,  у  окна
стояло еще трое - рядом с диковинными винтовками и  телескопами  на  тяжелых
треногах. Лерой заметил складные стулья, карточные столы, заваленные едой  и
уставленные пивными банками, а также целую связку радионаушников на стене.
   - Не двигаться! - заорал белый и направил дуло револьвера в грудь Лероя.
   Лерой уже поднимал руки. Большим пальцем он нажал на  рычаг  зажигалки  и
ухом ощутил тепло от крохотного язычка пламени.
   - Повезло. Впервые за все это чертово время, -  заметил  Лерой  и  бросил
зажигалку в открытый рюкзак с пропитавшимися бензином бутылками.

***

   Энн Бишоп  была  в  полуквартале  от  Ропщущей  Обители,  когда  раздался
оглушительный взрыв. Она не затормозила  и  продолжала  двигаться  вперед  с
постоянной скоростью 15 миль в час,  сжимая  руль  "Де  Сото"  и  немигающим
взглядом уставившись на дорогу. Все окна третьего этажа заброшенного  здания
напротив Ропщущей Обители вылетели, стекла разлетелись на  тысячу  осколков,
которые, блистая и  сияя,  как  снежинки,  летели  на  мостовую  и  тротуар.
Тридцатью секундами позднее  весь  этаж  был  охвачен  пламенем.  Энн  Бишоп
затормозила рядом с Ропщущей Обителью и перевела ручку передач  в  положение
"стоп". Следуя рефлексам, выработанным треть столетия назад,  она  тщательно
установила тормоз.
   Огонь тем временем разгорался все  ярче  и  теперь  отбрасывал  оранжевое
сияние на Ропщущую Обитель и  прилегающий  к  ней  участок  улицы.  Из  дома
донесся разрозненный  треск  выстрелов.  В  пятидесяти  ярдах  от  машины  с
полдюжины длинноногих фигур бегом пересекли улицу. Рядом  с  правым  колесом
"Де Сото" ничком лежал парень. Возле его разбитой головы виднелась маленькая
черная лужица. Кровь медленно стекала в канавку канализации.
   Из горевшего здания раздался мощный  треск,  словно  кто-то  одновременно
сломал сотни толстых сучьев.  Время  от  времени  оттуда  доносились  хлопки
взрывавшихся  боеприпасов,  чем-то   напоминавшие   треск   поджаривающегося
попкорна. Кто-то кричал. Выли сирены.  Но  Энн  Бишоп  продолжала  сидеть  в
машине, вцепившись в руль и вперив взгляд в пустоту. Она ждала.

***

   Джентри быстро проскользнул в открытую заднюю дверь, держа "ругер"  перед
собой. Перевернутый стол служил хорошей защитой,  и  он  воспользовался  ею,
тяжело опустившись на одно колено, чтобы оглядеться.
   Старая кухня была освещена  двумя  свечами  -  одна  стояла  на  полочке,
другая, продолжая гореть, валялась на полу. Близнец по  имени  Г.  Р,  лежал
мертвый в огромном камине - его пуховик был разрезан от горла до  пупа.  Пух
разлетелся и летал по кухне, покрывая лицо, торс и  ноги  убитого  мальчика.
Больше в кухне ничего не было. Узкая дверца, ведущая то ли в кладовку, то ли
в какую-то маленькую комнату, была распахнута и скрывала  из  виду  то,  что
делалось в коридоре.
   Расслышав в коридоре шум, Джентри прицелился в дверь кладовки. Он  поймал
себя на  том,  что  судорожно  дышит  ртом,  рискуя  получить  перенасыщение
кислородом, и задержал дыхание секунд на десять. Стрельба на улице стихла, и
во внезапно наступившей  тишине  Джентри  различил  слабое  поскребывание  в
темном углу позади себя. Он поспешно развернулся, не  вставая  с  колена,  и
увидел, что из какой-то норы вылезает Марвин Гейл. Даже несмотря на  тусклый
свет Джентри заметил, что лицо главаря банды выражает полную  безучастность,
глаза закатились, виднелся лишь самый край радужной оболочки.
   - Марвин? - окликнул его Джентри, не узнавая парня, и в то  же  мгновение
Марвин (вернее, его оболочка) вскинул  винтовку,  скрывавшуюся  до  этого  в
норе, прицелился в голову Джентри и спустил курок.
   Раздался сухой щелчок. Осечка.
   Джентри поднял свой "ругер", но Марвин снова выстрелил. И  снова  ударник
затвора встретил пустоту.
   Джентри взвел курок на "ругере", затем перехватил его большим  пальцем  и
не спеша опустил.
   - Черт! - выругался он и прыгнул вперед. Марвин Гейл выронил  винтовку  и
принялся вылезать из норы. То был подземный ход.
   Марвин  был  легче  и  ниже  Роба  Джентри,  но  он  был  вдвое   моложе,
стремительнее и к  тому  же  наделен  дьявольской  энергией.  Джентри  хотел
бороться с юношей по-честному, но тут либо пан,  либо  пропал.  Задумываться
над методами было некогда. Шериф оказался в углу прежде,  чем  Марвин  успел
встать на ноги, и нанес ему сильнейший удар в висок дулом  "ругера".  Марвин
упал, перекатился на спину и замер.
   Джентри присел рядом, нащупал его пульс и поднял голову  как  раз  в  тот
момент, когда в дверях кладовки появился тот негодяй - пешка Мелани  Фуллер.
Джентри выстрелил дважды -  первая  пуля  попала  в  каменную  стену,  возле
которой секундой  назад  стояла  эта  образина;  вторая  врезалась  в  дверь
кладовки. По коридору послышались тяжелые шаги. Снаружи донесся приглушенный
звук взрыва.
   - Натали! - крикнул Джентри, выждал секунду и позвал снова.
   - Я здесь. Роб! Будь осторожен, он... - голос Натали  оборвался.  Похоже,
она была в конце коридора.
   Джентри вскочил, оттолкнул стол и побежал на голос девушки.
   Натали карабкалась по лестнице, пока хватало сил, уповая,  что  на  худой
коней сможет ударить Винсента ногой в лицо, и вдруг обнаружила, что  она  не
одна. Девушка заставила себя поднять голову и посмотреть наверх.
   На лестничной площадке стояла Мелани Фуллер.
   Она улыбнулась, и Натали увидела, что у нее вывалилась вставная  челюсть.
В свете свечей, идущем из детской, язык ее казался  черным,  как  запекшаяся
кровь.
   - Постыдилась бы,  милочка,  -  прошепелявила  старуха.  -  Прикрой  свою
наготу.
   Натали вздрогнула и  прижала  к  груди  обрывки  рубашки.  Голос  старухи
дребезжал, ее  зловонное  дыхание  наполняло  лестницу  запахом  разложения.
Натали попыталась подползти ближе, чтобы вцепиться в эту морщинистую шею.
   -  Натали!  -  послышался  голос  Роба.  Девушка  вцепилась  в  сломанную
деревянную ступеньку: "Где же Винсент?"  Она  попыталась  было  предупредить
Роба, но в это время Мелани  Фуллер  спустилась  на  три  ступеньки  ниже  и
дотронулась до ее плеча ногой в розовом тапочке.
   - Тихо, дорогая!
   И тут  Натали  увидела  Джентри.  Он  двигался  по  коридору  с  поднятым
револьвером.
   - Натали! О Господи! - его глаза расширились от ужаса.
   - Роб! - закричала Натали, пользуясь последней секундой, пока ее сознание
еще принадлежало ей. - Будь осторожен! Там белый ублюдок!..
   - Тссс, дорогая, - повторила  Мелани  Фуллер.  Повернув  голову,  старуха
пристальным полубезумным взглядом уставилась на шерифа Джентри.  -  Я  знаю,
кто ты, - прошептала она, брызгая слюной при каждом слове. - Но я за тебя не
голосовала.
   Джентри окинул взглядом коридор, ведущий в  гостиную  и  прихожую.  Затем
поставил ногу на нижнюю  ступеньку,  прислонился  к  стене,  поднимая,  свой
тяжелый "ругер", чтобы, выстрелить прямо в грудь Мелани Фуллер.
   Старуха медленно покачала головой.
   Дуло револьвера вдруг стало  опускаться,  словно  под  действием,  мощной
магнетической силы, дернулось, замерло и оказалось нацеленным в лицо  Натали
Престон.
   - Да, сейчас, - шепотом приказала Мелани Фуллер.
   По телу Джентри пробежала судорога, зрачки его  расширились  еще  больше,
лицо налилось кровью. Рука его стала дрожать с такой силой,  будто  все  его
нервные  окончания  сопротивлялись  командам,  поступавшим  из  агрессивного
мозга. Джентри сжал пальцы на рукояти револьвера, оттянул курок.
   - Да-а, - протянула Мелани Фуллер. На  лбу  Джентри  выступила  испарина,
рубашка взмокла от пота. Все в нем  напряглось,  вздулись  жилы  на  шее,  в
висках пульсировала кровь. Лицо шерифа превратилось  в  мученическую  маску,
какая появляется у человека в моменты неимоверной концентрации  сил,  мысли,
воли. Костяшка пальца на курке  белела  от  напряжения.  Джентри  боролся  с
насилием над собой, не желая стать  марионеткой,  пешкой  в  руках  безумной
старухи.
   Натали не шевелилась. Она смотрела  на  эту  мученическую  гримасу  и  не
видела ничего, кроме ярко-голубых глаз Роба Джентри.
   - Это тянется слишком долго, - прошептала Мелани Фуллер и устало  потерла
свой морщинистый лоб.
   Джентри отлетел назад, как если бы титаны, с  которыми  он  соперничал  в
перетягивании каната, внезапно отпустили свой конец. Он вылетел  в  коридор,
сполз по стене и выронил револьвер, хватая ртом воздух. На мгновение,  когда
их глаза встретились, Натали увидела на лице Роба выражение восторга.
   И тут из гостиной появился Винсент. Он  дважды  взмахнул  ножом.  Джентри
охнул и прижал руки к горлу, будто желая склеить  вместе  расходящиеся  края
раны. Казалось, в течение каких-то секунд это ему удавалось, но затем  кровь
хлынула фонтаном, заливая его руки и грудь. Джентри повалился на бок,  мягко
уткнувшись головой и плечом в пол. Он продолжал  смотреть  на  Натали,  пока
глаза его не закрылись - медленно и сонно, как они  закрываются  у  ребенка,
ложащегося днем вздремнуть. Мощное тело Джентри  охватили  судороги,  и  оно
расслабилось в смертельном покое.
   - - Нет! - закричала Натали и вскочила. Она кубарем скатилась с лестницы,
больно ударившись левой рукой о нижнюю ступеньку, так  что  в  плече  у  нее
что-то хрустнуло. Но она уже не обращала внимания ни на что - ни на боль, ни
на щупальца, продолжавшие трепетать в ее сознании, как мотыльки, бьющиеся  о
стекло, ни на второй удар, когда она  перекатывалась  через  ноги  погибшего
Роба.
   Думать было некогда. Ее тело действовало инстинктивно, исполняя  то,  что
она приказала ему давным-давно, еще до того как вскочила.
   Над  ней  качалась  фигура  Винсента  -  размахивая  руками,  он  пытался
сохранить равновесие после  столкновения  с  девушкой.  Чтобы  нанести  удар
ножом, ему нужно было развернуться.
   Не задумываясь, Натали перевернулась  на  спину,  нащупала  правой  рукой
тяжелый "ругер" как раз там, куда он должен был отскочить,  и,  подняв  его,
она выстрелила подонку прямо в открытый рот.
   От отдачи руку ее отбросило к полу, а Винсент  от  силы  удара  буквально
взлетел в воздух. Врезавшись в стену на высоте семи футов  от  пола,  парень
сполз по ней. Широкая кровавая полоса сползла следом за ним.
   Мелани Фуллер стала медленно спускаться, старчески шаркая  по  деревянным
скрипучим ступенькам.
   Натали попробовала подняться, опершись на левую руку,  но  повалилась  на
бок, на ноги Роба. Она опустила револьвер и села. Сквозь слезы,  застилавшие
глаза, девушка никак не могла прицелиться в Мелани Фуллер.
   Старуха была от нее на расстоянии футов пяти. Натали ждала,  что  мерзкие
щупальца вот-вот проникнут  в  ее  сознание,  остановят  ее,  но  ничего  не
происходило. Она нажала на курок - раз, два, три.., увы, выстрела не было.
   - Всегда  надо  считать  патроны,  милочка,  -  прошамкала  старуха.  Она
преодолела  две  последние  ступеньки,  перешагнула  через  ноги  Натали   и
шаркающей походкой направилась к двери. Остановившись, Мелани  оглянулась  и
зловеще сказала:
   - До свидания, Нина. Мы еще встретимся.
   Старуха отодвинула засов на расщепленной выстрелами входной двери,  прямо
в халате и тапочках вышла на улицу, освещенную пламенем пожара, и исчезла.
   И тогда Натали выронила револьвер и зарыдала. Подобравшись к Джентри, она
освободила его тело из-под трупа Винсента  и  прижала  окровавленную  голову
Роба к груди. Ее брюки, пол, все вокруг тут же пропитались кровью. "Господи,
Господи! Но за что? Почему я всех теряю?" - ей  хотелось  выть,  кричать  от
нестерпимой боли утраты, разрывавшей сердце.
   Когда Сол Ласки и Джексон вошли  в  дом  минут  через  пять,  подгоняемые
пламенем пожара, ревом сирен и возобновившейся на  улице  перестрелкой,  они
увидели Натали сидящей все так же на полу. Голова шерифа Джентри покоилась у
нее на коленях; девушка гладила  волосы  Роба  и,  словно  баюкая  любимого,
напевала ему что-то...

Глава 21

МЕЛАНИ

   Мне очень не хотелось покидать Ропщущую Обитель, но выбора в этот  момент
практически не было. Все вокруг вышло из-под контроля; цветные избрали Новый
год, чтобы устроить одну из  своих  бессмысленных  потасовок,  о  которых  я
столько читала. Еще два-три десятилетия назад подобных вещей просто не могло
произойти,  но  все  круто  изменилось  после  агитации  за  так  называемые
"гражданские права негров". Папа всегда говорил: стоит  неграм  уступить  на
дюйм, они потребуют ярд, а потом отхватят милю.
   Посланница  Нины  -  цветная  девица,   которая   выглядела   бы   вполне
привлекательно, если бы не лохматые волосы, делавшие ее похожей на младенца,
- почти убедила меня в том, что ее послала Нина,  пока  я  не  разгадала  ее
уловку. Об этом мне сказали голоса. В тот последний день они  звучали  очень
громко. Признаюсь, я с трудом сосредотачивалась на менее важных  вещах,  ибо
пыталась  хорошенько  расслышать  то,  что  мне  говорили  голоса  детей   -
несомненно мальчика и девочки, со странным, похоже, британским акцентом.
   Кое-что звучало вполне разумно. Они предупреждали меня о  пожаре,  мосте,
реке и шахматной доске. Возможно, эти вещи имели отношение к их  собственным
жизням,  каким-то  роковым  образом  участвуя  в   их   юных   судьбах.   Но
предупреждения о Нине Дрейтон я слышала совершенно определенно.
   В конце концов эти двое так называемых Нининых посланцев, прибывших  сюда
из Чарлстона, оказались не более чем неприятным недоразумением. Я сожалела о
потере Винсента, но, по  правде  говоря,  он  уже  полностью  выполнил  свою
задачу. Я плохо помню последние моменты в Ропщущей  Обители.  Помню,  что  в
правой части головы у меня началась страшная боль.
   Когда Энн складывала вещи, еще до того как заехать за мной,  я  заставила
ее  взять  бутылочку  "дристона".  Неудивительно,  что  мой   полиартрит   и
застарелая  мигрень  повели  себя  таким  образом  в   сыром,   холодном   и
негостеприимном северном климате.
   Когда я вышла из Ропщущей Обители, Энн перегнулась через переднее сиденье
и открыла мне дверцу своей  старенькой  машины.  Здание  на  противоположной
стороне  улицы  горело  -  несомненно,  это  было   делом   рук   черномазых
бездельников. В свое время, когда меня посещала  миссис  Ходжес  и  начинала
квохтать о последних зверствах на севере, она неизменно указывала,  что  те,
кто   считались   бедным,   голодающим   и   подвергающимся    дискриминации
меньшинством, при первой же возможности крали дорогие  телевизоры  и  модную
одежду. Она считала, что цветные, когда еще были рабами, обкрадывали  белых,
продолжают делать это и теперь. То было одно из  немногих  здравых  суждений
пронырливой старухи, с которым я соглашалась.
   На заднем сиденье "Де Сото" стояли три чемодана.  В  самом  большом  была
сложена моя одежда, в среднем -  наличные  деньги  и  собранные  Энн  ценные
бумаги, в самом маленьком - одежда и личные вещи Энн. Моя  соломенная  сумка
тоже была там. На  полу  лежала  двенадцатизарядная  винтовка,  которую  Энн
держала у себя дома.
   - Поехали, дорогая, - промолвила я и устало откинулась на спинку.
   Энн Бишоп вела машину  по-старушечьи.  Мы  оставили  за  спиной  Ропщущую
Обитель и горящее здание и двинулись на северо-запад  по  Джермантаун-стрит.
Оглянувшись, я заметила, что там,  где  от  Джермантаун  отходит  Квин-Лейн,
происходит какая-то стычка.  На  перекрестке  стояли  фургон  и  два  низких
несимпатичных автомобиля. Полиции видно не было.
   Мы миновали Пенн-стрит и приближались  к  Церковной,  когда  два  фургона
торгового вида выехали на  середину  улицы  и  перегородили  нам  дорогу.  Я
заставила Энн выехать на левый тротуар и проскочить. Из  фургонов  выскочило
несколько человек, потрясая оружием, но тут же их  внимание  отвлек  парень,
который, повинуясь моему приказу, развернулся и стал палить из револьвера  в
своих коллег.
   Все это была какая-то неразбериха. Если они приехали арестовывать цветных
бездельников, пусть бы и занимались этим  и  оставили  в  покое  двух  белых
пожилых леди.
   Мы добрались до Рыночной площади, где, несмотря на темень,  я  разглядела
бронзового солдата-янки, высившегося на своем постаменте. Еще в  первый  наш
выезд Энн сообщила мне, что гранитная глыба была привезена из Геттисберга. Я
вспомнила: ведь генерал Ли отступал под дождем, он потерпел поражение, но не
был повержен, с ним в  целости  и  сохранности  осталась  честь  и  гордость
конфедератов. И это воспоминание тоже наполнило меня гордостью  и  заставило
более оптимистично