то рассказал Джеку о том, как вносили  в
дом больничное оборудование. Это  тем  более  странно,  ибо,  по  сведениям,
полученным из Филадельфии, мать Нэнси Варден скончалась еще в 1969 году.
   Натали снова заметалась по комнате.
   - А доктор, как его там?..
   - Хартман.
   - Да.., а он с сестрой Олдсмит находится в доме Ходжесов, чтобы оказывать
Фуллер  первоклассную  медицинскую  помощь.  -  Натали  замерла   с   широко
раскрытыми глазами. - Но, Господи, Сол, это же очень рискованно!  Что,  если
власти... - она замолчала.
   - Какие власти? - усмехнулся  Сол.  -  Чарлстонская  полиция  никогда  не
заподозрит, что больная мать миссис Варден и  исчезнувшая  Мелани  Фуллер  -
одно и то же  лицо.  Это  мог  заподозрить  шериф  Джентри..,  у  Роба  была
потрясающая интуиция.., но он мертв.
   Натали бросила на него горестный взгляд и глубоко вздохнула.
   - А что насчет группы Барента? - поинтересовалась она. - Этих.., из ФБР и
всех остальных?
   - Возможно, они объявили перемирие. -  Сол  пожал  плечами.  -  Вероятно,
мистер Барент и его дружки, оставшиеся в живых, не хотят больше подвергаться
такому же пристальному вниманию общественности, как в  декабре.  Натали,  ну
представь: если бы ты была Мелани Фуллер и бежала  от  таких  же  порождений
мрака,  не  желающих  афишировать  свои  кровавые   деяния,   куда   бы   ты
направилась?
   Натали с секунду подумала, затем произнесла:
   - В дом, который и без того уже стал центром внимания всей  страны  из-за
целой череды необъяснимых убийств. Невероятно!
   - Да, - согласился Сол. - Невероятно, но именно эта невероятность и стала
для нас удачей. Джек Коуэн сделал все, что мог, при этом не навлекая на себя
гнев  своего  начальства.  Я  отправил   ему   закодированное   послание   с
благодарностью  и  с  просьбой  продолжать  расследования.  Он  будет  ждать
известий от нас.
   - О, если бы только остальные могли нам поверить! -  воскликнула  Натали.
Сол покачал головой.
   - Даже Джек Коуэн верит лишь в часть этой истории. Единственное, в чем он
не сомневается, так это в том, что кто-то убил Арона Эшколя и всю его  семью
и что я говорил правду, когда утверждал, что в гибели моего племянника,  его
жены и детей каким-то непонятным ему образом замешаны оберет и агенты ФБР...
   Натали как подкошенная рухнула на стул. Она вдруг побледнела.
   - О Господи, Сол, а что же случилось с дочерьми  Вардена?  С  теми  двумя
девочками, о которых сообщал Джек Коуэн?
   - Этого Джеку выяснить не удалось,  -  Сол  захлопнул  папку.  -  Никаких
признаков траура,  никаких  сообщений  о  смерти  ни  в  Филадельфии,  ни  в
Чарлстоне. Возможно, их отослали к близким родственникам,  но  у  Джека  нет
способа выяснить это, не  засвечиваясь.  Если  они  все  обслуживают  Мелани
Фуллер, то вполне возможно, что старуха устала от такого количества детей  и
устранила двоих из них...
   У Натали даже губы побелели от ярости.
   - Эта сука должна умереть, - прошептала она.
   - Да, - согласился Сол. - Я уверен, что мы выяснили ее местонахождение.
   - Наверняка, хотя сама мысль о том,  что  у  нее  до  сих  пор  развязаны
руки...
   - Мы их остановим, - перебил ее Сол, -  всех.  Но  для  этого  мы  должны
действовать по плану. Роб Джентри погиб по моей вине.  По  моей  вине  погиб
Арон и его семья. Я считал, что если мы незаметно приблизимся к этим  людям,
это не будет грозить нам никакой опасностью. Но Джентри  был  прав,  называя
это ловлей ядовитых змей с закрытыми глазами. - Он придвинул к  себе  другую
папку и провел по ней пальцами.  -  Если  мы  возвращаемся  в  эту  трясину,
Натали, мы должны стать охотниками и не  дожидаться  безучастно,  когда  эти
страшные чудовища первыми нанесут удар.
   - Ты ее не видел, - прошептала Натали. - Она.., она не человек. А главное
- я упустила возможность, Сол. Она отвлеклась, и в течение нескольких секунд
я держала в руках заряженный револьвер, но я выстрелила не в  того,  в  кого
нужно было. Роба убил не Винсент, а она. Я просто сразу это не сообразила.
   Сол крепко сжал ее руку повыше локтя.
   - Не нужно, Натали. В этом гнезде Мелани Фуллер -  лишь  одна  из  гадюк.
Даже если бы ты  ее  уничтожила,  остальные  остались  бы  невредимы.  И  их
количество осталось бы прежним, если  мы  предположим,  что  Чарлза  Колбена
убила именно Фуллер.
   - Но если бы я...
   - Хватит, - решительно оборвал Сол, погладив  ее  по  голове,  и  ласково
провел пальцами по щеке. - Ты очень устала, дружочек. Завтра, если захочешь,
я возьму тебя с собой в Лохам-Хагетаот.
   - Да, - согласилась Натали, - я бы хотела поехать, - и она чуть  склонила
голову, когда Сол поцеловал ее в макушку.
   Чуть позже, когда Натали уже легла, Сол открыл тонкую папку,  на  которой
было написано "Тони Хэрод", и в течение  некоторого  времени  изучал  досье.
Затем он отложил в сторону и ее. Открыв дверь,  Сол  прислонился  к  косяку,
глубоко вдыхая дивный ночной воздух.  Высоко  в  небе  плыла  луна,  заливая
серебром склоны холмов и отдаленные дюны.  Дом  Давида  Эшколя  покоился  во
мраке на вершине холма. С запада долетал аромат апельсинов,  слышался  тихий
шепот далекого моря.
   Постояв несколько минут, Сол  закрыл  дверь,  задвинул  засовы,  проверил
ставни и вернулся в свою комнату. Взял первую  папку,  которую  ему  прислал
Визенталь. Поверх  пачки  обычных  формуляров,  заполненных  на  польском  и
четкими стенографическими значками  вермахта,  была  прикреплена  фотография
еврейской девочки лет восемнадцати -  маленький  рот,  впалые  щеки,  черные
волосы, повязанные шарфом, и огромные  темные  глаза.  Несколько  минут  Сол
смотрел на фотографию, гадая, о чем думала  эта  девушка,  когда  глядела  в
объектив нацистской камеры. Как и где умерла она, кто оплакал ее? Сможет  ли
он найти в ее досье ответы на эти вопросы? По меньшей мере Солу  были  нужны
скупые факты: когда она была арестована за величайшее  преступление,  против
арийцев - ведь она была еврейкой; когда  была  переведена  в  лагерь,  когда
закончилась ее короткая юная жизнь, а с нею все надежды, мечты,  симпатии...
Неужто так и рассеялись, как горстка пепла на холодном ветру? Сол вздохнул и
приступил к чтению...

***

   Поутру они встали рано, и Сол приготовил один из тех обильных  завтраков,
которые, по его словам, являлись  традиционными  для  Израиля.  Солнце  едва
поднялось над холмами, когда они  забросили  на  заднее  сиденье  почтенного
"Лендровера" рюкзак и направились по прибрежному шоссе к северу. Минут через
сорок они достигли порта Хайфы. Город раскинулся у подножия горы Кармил.
   - "Голова твоя на тебе,  как  Кармил,  и  волосы  на  голове  твоей,  как
пурпур", - процитировал Сол, перекрывая шум ветра.
   - Красиво, - сказала Натали. - "Песнь Соломона" ?
   - "Песнь Песней", - поправил Сол. Ближе к северному берегу залива  начали
попадаться  указатели  с  названием  Акко,  в  двух  вариантах  переводов  -
"Поместье" и "Поместье Святого  Иоанна".  Натали  посмотрела  на  запад,  на
обнесенный белыми стенами город, купавшийся в щедром  утреннем  свете.  День
снова обещал быть жарким.
   Из Акко вела узкая  дорога  к  кибуцу,  перед  которым  сонный  охранник,
взмахнув рукой, дал Солу  знак  проезжать.  Они  миновали  зеленеющие  поля,
комплекс зданий кибуца и остановились у большого блочного дома с вывеской на
иврите и английском: "Лохам-Хагетаот - гетто Дом борца", ниже  были  указаны
часы работы. Навстречу им вышел невысокий мужчина, на  его  правой  руке  не
хватало трех пальцев. Он вступил с Солом в оживленную беседу на иврите.  Сол
подал ему несколько монет,  и  тот  двинулся  вперед,  указывая  им  дорогу,
улыбаясь и повторяя Натали "шалом".
   - Тогда раба, - промолвила Натали, когда они вошли  в  тускло  освещенную
центральную комнату. - Бокертов.
   - Шалом, - улыбнулся коротышка. - Л'хитра'от. Натали посмотрела ему вслед
и двинулась мимо застекленных  витрин  с  журналами,  рукописями  и  другими
реликвиями обреченного на гибель восстания Варшавского  гетто.  Висевшие  на
стенах фотографии безмолвно и наглядно повествовали о жизни в  гетто  и  тех
нацистских зверствах, которые уничтожили эту жизнь.
   - Это не похоже на Яд-Вашем,  -  заметила  Натали.  -  Здесь  нет  такого
гнетущего ощущения. Может, из-за того, что здесь потолки выше.
   Сол пододвинул низкую скамеечку и уселся на нее, скрестив ноги. Слева  от
себя он положил целую кипу папок, а справа - стробоскоп на батарейках.
   - Лохам-Хагетаот скорее посвящен идее сопротивления, чем воспоминаниям  о
геноциде, - ответил он.
   Натали остановилась перед  снимком  с  изображением  большого  семейства,
выгружающегося из теплушки, - их пожитки были свалены на  землю  рядом.  Она
резко повернулась к Солу.
   - Ты можешь загипнотизировать меня? Сол поправил очки.
   - Могу. Но это займет много времени. А зачем? Натали пожала плечами.
   - Мне хочется узнать, какие ощущения у загипнотизированного...  Ведь  это
не составит для тебя никакого труда.
   - Многолетняя практика, - откликнулся Сол.  -  В  течение  многих  лет  я
использовал нечто вроде самогипноза, чтобы справляться с мигренями.
   Натали взяла  папку  и,  открыв  ее,  взглянула  на  находившуюся  внутри
фотографию молодой женщины.
   - Неужели ты действительно сможешь вместить все это в свое подсознание?
   - Существуют разные уровни подсознания. - Сол потер щеку. -  На  одних  я
просто пытаюсь восстановить уже имеющиеся там  воспоминания..,  путем,  если
можно так выразиться, разблокирования уже  образовавшейся  блокировки.  А  с
другой  стороны,  я  пытаюсь  настолько   раскрепоститься,   чтобы   ощутить
происшедшее с людьми, которые имели подобный опыт. Натали оглянулась.
   - И все это помогает?
   - Да. Особенно если впитываешь,  пропускаешь  через  себя  биографические
сведения.
   - Сколько у тебя времени на это? Сол посмотрел на часы.
   - Около двух часов, но Шмулик обещал не впускать сюда туристов, пока я не
закончу.
   Натали поправила тяжелую сумку на плече.
   - Я пойду погуляю и начну усваивать и запоминать все венские сведения.
   - Шалом, -  буркнул  Сол.  Оставшись  один,  он  тщательно  прочитал  все
имевшееся  в  первых  трех  папках.  Затем  отвернулся  в  сторону,  включил
маленький стробоскоп и установил таймер. Метроном начал отстукивать  ритм  в
унисон со вспышками мигающего света.  Сол  полностью  расслабился,  стер  из
своего сознания все, за исключением ощущения пульсирующего света,  и  словно
поплыл по волнам другой исторической эпохи и других географических мест.
   Сквозь дым, пламя и завесу времени  на  него  со  стен  взирали  бледные,
изможденные лица.

***

   Выйдя из кубического здания,  Натали  уставилась  на  молодых  обитателей
кибуца, занимавшихся своими делами. Вдали виднелся грузовик,  направлявшийся
в поля с последней партией рабочих. Сол рассказывал ей, что этот  кибуц  был
основан людьми, выжившими в Варшавском  гетто  и  польских  концлагерях,  но
взгляд Натали в основном останавливался на молодых лицах  тех,  кто  родился
уже здесь, в Израиле, - худые, загорелые, внешне они ничем не отличались  от
арабов.
   Она  медленно  брела  по  полю,  наконец  устала  и  устроилась  в   тени
единственного  эвкалипта,  неподалеку  от  высокого  обрызгивателя,  который
выплевывал на посевы струи воды с такой  же  завораживающей  периодичностью,
как метроном Сола. Натали достала со дна сумки бутылку  пива  и  открыла  ее
своим новым швейцарским армейским ножом.  Пиво  успело  нагреться,  но  было
вкусное, его аромат прекрасно гармонировал  с  жарким  не  по  сезону  днем,
шипением ирригационной системы и запахами влажной земли и растений.
   При мысли о возвращении в Америку  желудок  у  Натали  сжался,  а  сердце
учащенно забилось. Господи,  как  все  чудовищно!  В  памяти  остались  лишь
обрывки:  вспышки  пламени,  темнота,  прожекторы,  вой   сирен   -   словно
воспоминания о кошмарном  сне.  Она  вспомнила,  как  проклинала  Сола,  как
колотила его за то, что тот оставил тело Роба в Ропщущей  Обители.  Помнила,
как Сол нес ее на руках в кромешной тьме, ощущала нестерпимую боль  в  ноге,
от которой сознание то покидало ее, то возвращалось, будто пловец,  ныряющий
в волнах штормового моря.  Порой  вспоминала  какого-то  человека  по  имени
Джексон, который бежал рядом, волоча  на  плече  безжизненное  тело  Марвина
Гейла. Позднее Сол сказал ей, что Марвин был еще жив, хотя и  находился  без
сознания. Они  тогда  разбежались  в  разные  стороны  по  темным  проулкам,
подгоняемые воем сирен.
   Еще помнила Натали, как лежала на скамейке в парке, а Сол звонил  куда-то
из открытого таксофона... Затем наступил серый  промозглый  рассвет,  и  она
очнулась на заднем сиденье фургона, заполненного странными  людьми,  и  Сол,
сидевший впереди, разговаривал с каким-то человеком, который  и  был  Джеком
Коуэном, шефом Моссада из израильского посольства.
   События  последующих  двух  суток  Натали  тоже   помнила   разрозненными
урывками.  Номер  в  мотеле.  Обезболивающие  уколы.  Врач   укладывает   ее
переломанную ногу в  надувную  лангету.  И  память  о  Джентри,  дорогом  ей
человеке, ее крики во сне: "Роб!" Когда же она вспоминала,  с  каким  звуком
пуля прошила гортань Винсента, и красно-серую кашу мозгов на стене, безумный
взгляд старухи, заглядывающей ей в душу:
   "До свидания, Нина.  Мы  еще  встретимся",  -  с  ней  начиналась  просто
истерика.
   Потом Сол рассказывал, что никогда в своей жизни он не  потратил  столько
сил, как на этот  разговор  с  Джеком  Коуэном,  длившийся  двое  суток  без
передыху. Перепуганный  седовласый  агент  был  не  в  состоянии  воспринять
правду, и им приходилось лгать ему, кое-что сглаживать в информации. Наконец
израильтяне вынуждены были удостовериться, что  и  Сол,  и  Натали,  и  Арон
Эшколь, и исчезнувший шеф шифровального отдела Леви  Коул  -  все  они  были
втянуты в смертельно опасную  широкомасштабную  Игру,  которую  вели  высшие
должностные лица в Вашингтоне и ФБР с бывшим нацистским полковником.  Коуэну
не удалось  получить  почти  никакой  поддержки  от  своего  посольства  или
начальства в Тель-Авиве, однако на рассвете, в воскресенье 4 января,  фургон
с Солом, Натали и двумя  израильскими  агентами,  урожденными  американцами,
пересек границу с Канадой. Через  пять  часов  они  вылетели  из  Торонто  в
Тель-Авив с новыми документами.
   О последующих двух неделях  своего  пребывания  в  Израиле  Натали  почти
ничего не помнила. На  следующий  день  с  ее  переломанной  лодыжкой  стало
твориться  нечто  невообразимое,  боль   была   адской,   резко   подскочила
температура, и  она  мало  что  помнила  о  полете  на  частном  самолете  в
Иерусалим, где Солу,  который  воспользовался  своими  старыми  медицинскими
связями, удалось поместить ее в платную палату медицинского центра Хадассах.
На той же неделе прооперировали и руку Сола. Натали пробыла в  клинике  пять
дней, последние три из которых каждое утро и вечер с  помощью  костылей  она
добиралась до синагоги и рассматривала витражи, выполненные Марком  Шагалом.
Она пребывала в каком-то состоянии  бесчувствия,  словно  весь  ее  организм
получил мощную дозу новокаина. Но каждую ночь, закрывая глаза, она  снова  и
снова видела перед собой лицо Роба Джентри. Видела его ярко-синие глаза в то
страшное мгновение, когда в них вспыхнул восторг от одержанной над  старухой
победы, перед тем как мелькнуло лезвие, оборвавшее его жизнь...
   Натали допила пиво и опустила пустую бутылку обратно в  сумку,  испытывая
легкое чувство вины от того, что она пьет так рано, когда все работают.  Она
вытащила из сумки стопку папок: здесь были переснятые фотографии, сведения о
Вене двадцатых-тридцатых годов, полицейские отчеты, переведенные помощниками
Визенталя, тоненькое досье Нины Дрейтон, перепечатанное  покойным  Френсисом
Харринггоном и приложенное к трудночитаемой рукописи Сола. Натали  вздохнула
и принялась за работу. После  полудня  Сол  и  Натали  отправились  в  Хайфу
пообедать, прежде чем все закрылось в  связи  с  наступлением  субботы.  Они
купили фалафели у уличного торговца на улице Ханеви'им  и,  жуя  по  дороге,
двинулись по направлению к оживленному порту. За  ними  увязалось  несколько
дельцов черного рынка, пытаясь всучить им зубную пасту, джинсы и "Ролексьв",
но Сол что-то резко бросил им, и  они  отстали.  Облокотившись  на  парапет,
Натали уставилась на отчаливавший от причала грузовой корабль.
   - Когда мы поедем в Америку, Сол? - спросила она.
   - Я буду готов через три недели. Может,  и  раньше.  А  когда  ты  будешь
готова?
   - Никогда, - ответила Натали. Сол усмехнулся.
   - Хорошо, значит, когда ты захочешь вернуться.
   - В любой момент... На самом деле чем раньше,  тем  лучше,  -  она  шумно
выдохнула. - О Господи, у меня снова начинаются спазмы,  едва  подумаю,  что
надо возвращаться.
   - Да, - согласился Сол. - Со мной то же самое. Давай  еще  раз  переберем
имеющиеся у нас факты и догадки и проверим, нет ли в  нашем  плане  уязвимых
мест.
   - Самое уязвимое место - это я, - тихо промолвила Натали.
   - Нет. - Сол сощурился, глядя на плещущуюся внизу пенистую воду. -  Итак,
мы допускаем,  что  сведения  Арона  соответствуют  действительности  и  что
главный штаб игроков составляют по меньшей мере пять человек: Барент, Траск,
Колбен, Кеплер и евангелист по имени Саттер. Я собственными  глазами  видел,
как Траск погиб от руки оберста.  Мы  допускаем,  что  мистер  Колбен  канул
вместе с вертолетом в результате действий Мелани Фуллер.  Следовательно,  из
этой группы осталось трое.
   - Четверо, если считать Хэрода, - поправила Натали.
   - Да, - согласился Сол, - нам известно, что он действовал заодно с людьми
Колбена, значит четверо. Может быть, еще агент Хейнс, но  я  думаю,  что  он
скорее орудие в их руках, нежели инициатор каких-либо действий. Вопрос вот в
чем: почему оберет устранил Траска.
   - Месть? - предположила Натали.
   - Возможно, но у меня сложилось впечатление, что между ними идет какая-то
дьявольская Игра. Давай предположим, что вся заварушка  в  Филадельфии  была
направлена не столько против Фуллер, сколько на то,  чтобы  фон  Борхерта...
Бордена. И Барент сохранил мне жизнь лишь потому, что мог использовать  меня
в качестве еще одного оружия против Вилли. Но  почему  оберет  сохранил  мне
жизнь.., и зачем ему понадобилось включать в эту Игру тебя и Роба?
   - Чтобы спутать карты? Нечто вроде развлечения?
   - Может быть, - согласился Сол, - но давай вернемся к нашему  предыдущему
предположению о том, что он косвенно использовал нас как орудия для каких-то
своих целей. Нет никакого сомнения в том, что Дженсен Лугар был  ассистентом
Уильяма Бордена в Голливуде.  Джек  Коуэн  подтвердил  сведения,  полученные
Харрингтоном. В самолете Лугар тебе представился.  Это  могло  быть  сделано
сознательно - оберет ставил нас в известность, что манипулирует нами обоими.
Затем он прилагает массу усилий, чтобы убедить Барента и Колбена в том,  что
я погиб во время взрыва и пожара в Филадельфии. Зачем?
   - Он собирается использовать тебя в дальнейшем, - сказала Натали.
   - Вот именно. Но почему он не использует каждого из нас непосредственно?
   - Возможно, это для него слишком сложно, - предположила Натали. - Похоже,
что для этих мозговых вампиров существенную роль играет близость расстояния.
Может быть, его вообще не было в Филадельфии...
   - ..и действовали лишь его обработанные пешки, - продолжил Сол. -  Лугар,
бедный Френсис и его белый ассистент Том Рэйнольдс.  Ведь  именно  Рэйнольдс
напал на тебя у дома Фуллер в рождественскую ночь.
   У Натали перехватило дыхание. Такое она слышала впервые.
   - Откуда ты знаешь?
   Сол снял очки и протер их полой рубашки.
   - А тогда какой смысл был в этом нападении, кроме того, чтобы навести вас
с Робом на правильный след? Оберет хотел, чтобы вы оба были  в  Филадельфии,
когда разыграются финальн