м к плечу. Он прижал ее тело  к  своему  -  так,  что
между ними не стало просвета, но  ему  хотелось  большего  -  чтобы  она
обвилась вокруг него, была сверху, снизу, в нем...
   Саймон так хотел этого, что ему сделалось страшно. Он  стиснул  ее  в
объятиях - чтобы ощутить всю, каждую клеточку ее тела. Она была  намного
ниже, чем он, он чувствовал ее грудь где-то внизу  грудной  клетки...  И
содрогнулся от желания, застонал. В этом  примитивном  звуке  вожделение
смешалось с чувством безысходности.
   Она не будет принадлежать  ему  этой  ночью,  не  будет  принадлежать
никогда, и нынешнее - первое - прикосновение станет  последним,  которое
он запомнит на всю оставшуюся жизнь.
   Шелк ее платья не скрывал линий тела, его руки скользили по  шуршащей
материи... И потом - он сам не знает, как, зачем - он отшатнулся от нее.
Всего  на  какой-то  дюйм,  но  они  сразу  ощутили  вечернюю  прохладу,
охватившую разгоряченные тела.
   - Нет! - невольно вскричала она, и этот возглас  прозвучал  для  него
как приглашение, как зов души и плоти.
   Обеими руками он обхватил ее лицо, впиваясь  в  него  взглядом.  Было
слишком темно, чтобы рассмотреть его во всех подробностях, но он знал  и
так, что в ее глазах множество коричневых тонов и полутонов и  чуть-чуть
- зеленых, что губы - мягкие, пунцовые, с персиковым пушком на  уголках,
что щеки - он это ощущал - жарко горят.
   Об остальном...  обо  всем  остальном  он  мог  только  догадываться,
дополняя домыслы воображением,  но,  Боже,  как  он  хотел  узнать!  Да,
невзирая на все обещания, которые он дал Энтони, сгорал от  желания,  от
страсти к его сестре.
   Когда это началось? Он не знает, не может сказать, да какая  разница?
Вчера, сегодня, позавчера... Да, сегодня, когда, только  войдя  в  залу,
начал искать глазами Дафну, а увидев, ощутил жар в крови, но  не  мог...
не чувствовал себя вправе, как и до этого дня, ни  сказать,  ни  сделать
что-то, чтобы она знала, поняла... И вот она сама, первая, сделала это.
   И сейчас он держит ее в объятиях, она прерывисто дышит и тоже сгорает
от желания - оно в ее глазах, во всем теле. От желания,  о  котором  она
могла только слышать или читать в душещипательных романах...
   Поцеловать ее было для него  сейчас  равносильно  спасению.  Спасению
самого себя, ибо иначе он... взорвется, разлетится  на  мелкие  кусочки,
исчезнет... Звучит мелодраматично, утрированно, однако так он чувствовал
и мог бы поклясться, что это правда.
   Когда его губы коснулись наконец ее губ, поцелуй не был нежным. Он не
был и безжалостным, но кровь так бушевала у него в жилах, что его скорее
можно было  назвать  сгорающим  от  страсти  любовником,  нежели  просто
поклонником.
   Наверное, он проявил бы еще  больше  настойчивости,  но  Дафна,  тоже
охваченная возбуждением, не отдавая себе отчета, сама раскрыла рот  так,
что позволила его языку соприкоснуться со своим, и таким образом  Саймон
не встретил сопротивления.
   - О Боже, Дафна, - снова простонал он, его руки лихорадочно  обнимали
ее тело, прижимая его к своему лону - так, чтобы она  (он  хотел  этого)
понимала, как он ее желает. - Я  никогда  не  думал...  -  продолжал  он
бормотать. - Не мог мечтать...
   Это было ложью. Он думал, мечтал и в мечтах представлял себе  это  во
всех подробностях. Но только в мечтах.
   Каждое  прикосновение,  каждое  движение   их   тел   усиливало   его
вожделение, и он понимал, что начинает терять контроль над своим  телом,
ему делается уже все равно, правильно  он  поступает  или  нет.  Важным,
самым главным было одно: она здесь, у него в объятиях, и он ее желает.
   А его собственное тело подсказывало, что она отвечает на его  страсть
и продолжает желать того же, что он.
   Его руки становились требовательнее  и  смелее,  он  пожирал  ее  рот
поцелуями, но этого ему было мало.
   Он ощутил, как ее рука в перчатке нерешительно коснулась его  затылка
и замерла  там.  Прикосновение  вызвало  у  него  дрожь  во  всем  теле,
сменившуюся волной жара, и он еще раз утвердился в мысли, что так дальше
продолжаться не может... Он не выдержит.
   Оторвавшись от губ, он принялся покрывать поцелуями ее шею, опускаясь
ниже,  к  желобку  между  грудями.  Она  тихо  стонала  от  каждого  его
прикосновения, и это еще больше возбуждало его.
   Дрожащими руками он дотронулся до выреза ее платья,  где  под  легкой
газовой вставкой угадывалась обнаженная грудь.
   Смотреть на нее он не смел, поцеловать - тем более, но сдержаться уже
не мог.
   Замедлив свои движения, он тем самым давал ей возможность  остановить
его,  сказать  "нет".  Она  не  сделала  этого.  Не  проявила   девичьей
стыдливости, напротив, слегка изогнула спину, словно облегчая  ему  путь
туда, куда он стремился.
   И он окончательно потерял голову.
   Сорвав легкое покрывало и отбросив в сторону, он устремил  взгляд  на
то, что ему открылось, и мог смотреть еще дольше, не касаясь ни  губами,
ни руками, если бы сзади не раздался окрик:
   - Ты, негодяй!
   Дафна первой узнала, чей это голос, вскрикнула и отскочила в сторону:
   - О Господи! Энтони...
   Футах в десяти от них темнела фигура ее брата.  Она  становилась  все
отчетливее, и вот он уже рядом. Брови сдвинуты в одну линию, не лицо,  а
маска ярости. Он сразу же ринулся  на  Саймона,  издав  какой-то  дикий,
примитивный воинственный клич. Ничего  подобного  Дафне  не  приходилось
слышать раньше, она даже не думала,  что  человеческие  связки  способны
воспроизводить такое.
   Она успела прикрыть грудь - до того, как брат налетел  на  Саймона  с
такой силой, что тот покачнулся и чуть не упал на  землю,  задев  Дафну,
которая рухнула недалеко от них, но сразу же вскочила на ноги.
   - Я убью тебя, чертов... - рычал Энтони,  однако  значительная  часть
его проклятий осталась недосказанной, потому что ответный  удар  Саймона
сбил ему дыхание.
   - Энтони! Не  надо!  Остановись!  -  взывала  Дафна,  но  ее  призывы
оставались тщетными.
   Разъяренный Энтони продолжал бросаться на Саймона  -  лицо  его  было
искажено от гнева, кулаки  сжаты,  проклятия  щедро  сыпались  изо  рта.
Саймон только защищался, и это ему в  основном  удавалось  -  он  удачно
избегал сильных ударов.
   Беспомощно наблюдая схватку, Дафна с ужасом подумала, что  так  долго
продолжаться не может - в конце концов Энтони убьет Саймона прямо здесь,
в саду леди Троубридж. Или, что менее вероятно, Саймон убьет ее брата. И
то и другое  кошмарно  -  ведь  она  любит  обоих.  Нужно  заставить  их
прекратить взаимное убийство.
   Решив так, она смело бросилась между  ними.  В  результате  все  трое
свалились на траву, Дафна при этом отлетела прямо в  колючий  кустарник,
окаймлявший аллею.
   - О-о-х! - захлебнулась она в крике.
   Страшная боль от сотен  колючек  пронзила  ее  тело  в  самых  разных
местах.
   Видимо,  вопль  был  до  такой  степени  громок  и  выразителен,  что
изготовившиеся для нового сражения бойцы одновременно бросились  к  ней,
забыв на время о выяснении отношений.
   Первым подбежал Саймон:
   - Дафна! Что с вами?
   Если бы тревога,  прозвучавшая  в  его  голосе,  могла  исцелять!  Но
колючки продолжали терзать ее тело, она боялась сделать лишнее движение,
чтобы не усугублять боль.
   - Нужно осторожно поднять ее, - обратился Саймон к Энтони.  -  Помоги
мне.
   Тот и без него знал, что нужно делать, и только кивнул, понимая,  что
сейчас необходимо выручать сестру, а злобу и месть отставить в сторону.
   - Не шевелитесь, Дафна, - говорил Саймон. - Потерпите,  и  мы  вырвем
вас из кустов.
   Она чуть заметно покачала головой:
   - Вы сами поранитесь об эти страшные колючки.
   - Не беспокойся о нас! - крикнул Энтони.
   Он бормотал еще что-то -  о  ночных  прогулках  по  саду  со  всякими
негодяями, что кончается вот  таким  образом.  Саймон  же  тем  временем
наклонился над несчастной Дафной, протянул руки, царапая их  о  колючки,
обхватил ее тело и одним рывком освободил  из  колючего  плена.  Она  не
успела даже вскрикнуть.
   Он поставил ее на ноги,  и  тут  обнаружилось,  что  шелковое  платье
порвано в нескольких местах настолько, что стиснутые на  груди  руки  не
могли прикрыть все оголенные участки тела.
   Энтони сбросил с себя фрак, накрыл сестру, и она почти утонула в  его
одежде.
   - Сильно поранилась?
   - Пока не знаю. По-моему, не очень.
   - Приедем домой и  сразу  пригласим  врача.  -  Энтони  повернулся  к
Саймону. - Благодарю за помощь, - произнес он официальным тоном.
   Тот не ответил, лишь слегка наклонил голову.
   - За помощь благодарю, - повторил Энтони, - а за все остальное...
   Быстрым неожиданным ударом в лицо он свалил ничего не  подозревающего
Саймона на землю.
   - Это за то, что ты пытался совратить мою сестру!
   - Энтони! - крикнула Дафна из глубины его фрака. - Прекрати сейчас же
и попроси извинения! Он вовсе не совращал меня!
   Тот повернулся к ней, пылая от ярости:
   - Я видел твои... Если бы я не подошел...
   Возмущение так распирало его, что он не мог говорить.
   "Боже, - подумала Дафна, - мой  брат  успел  увидеть  мою  обнаженную
грудь... И Саймон тоже... До  чего  я  дошла!"  Но  ее  мысли  сразу  же
переключились на другое, потому что она услышала злобные  слова  Энтони,
обращенные к Саймону:
   - Быстрее поднимайся, и я снова ударю тебя, бесчестный человек!
   - Ты просто сошел с ума! - крикнула она, снова бросаясь между ними  и
надеясь, что во второй раз ее не собьют с ног и она не угодит в кусты. -
Если ты ударишь его еще раз, Энтони, я никогда не прощу тебе!
   Тот не очень любезно отодвинул ее в сторону.
   - Предыдущий удар был за тебя, - сказал он. - Следующий будет за нашу
поруганную дружбу.
   - Нет!
   Дафна опять бросилась между братом и Саймоном, на чьем лице уже  ясно
проступил след от удара - под левым глазом.
   - Отойдите, Дафна, - мягко сказал Саймон. -  Предоставьте  нам  самим
разобраться.
   - Нет! Я тоже замешана в этом и имею право...
   Она замолчала, так как  видела:  говорить  бесполезно,  никто  ее  не
слушает.
   - Не мешай, Дафна, - странно спокойным голосом проговорил Энтони,  не
глядя на нее.
   - Но это глупо! -  снова  не  выдержала  она.  -  Вы  взрослые  люди.
Разговаривайте, а не деритесь...  Господи!  Саймон!  Посмотрите,  у  вас
заплыл глаз!
   Она бросилась  к  нему,  всмотрелась  в  синяк,  слегка  прикоснулась
пальцами. Как приятно было ему это прикосновение, несмотря на боль.  Как
желанна была она в эту не вполне подходящую для подобных мыслей  минуту;
как наивна, чиста, благородна...
   А он? Он ничем не может ответить ей. Не  сможет  ответить  и  Энтони,
когда тот в конце концов остынет,  сменит  гнев  на  рассудительность  и
заговорит с ним о браке. Ведь он  должен  заговорить,  а  Саймон  должен
сказать "нет".
   - Отойдите, Дафна, - повторил Саймон, не узнавая собственного голоса.
- Прошу вас.
   - Нет, я...
   - Уйдите! - крикнул он.
   Она в испуге отскочила туда, к кустам с колючками, смотря испуганными
глазами на них обоих.
   Саймон удовлетворенно кивнул и повернулся к Энтони.
   - Бей, - сказал он, прижимая руки к бокам. - Я не стану защищаться. Я
заслужил...
   Его слова удивили Энтони. Тот ожидал всего, но не этого.
   - Ударь меня, и покончим с этим.
   Его противник тоже опустил руки.
   - Я не могу, - признался он. - Когда ты вот так... стоишь и просишь.
   Саймон сделал к нему два шага.
   - Ну же, - с раздражающей настойчивостью повторил он. - Расплатись со
мной сполна.
   Энтони молчал.
   - Ты расплатишься перед алтарем, - наконец проговорил он.
   Саймон услышал, как Дафна вздохнула  и  потом  затаила  дыхание.  Что
означал этот  вздох?  Удивление?  Надежду?  Любопытство?  Наверное,  она
понимает, что при данных обстоятельствах ультимативное требование Энтони
выглядит не лучшим образом. Но вот она заговорила:
   - Не надо принуждать к этому, это глупо, Энтони...
   - Нет, надо! - рявкнул тот. - Я...
   Саймон не дал ему договорить.
   - Завтра я буду во Франции, - сказал он.
   - Вы опять уезжаете? - спросила Дафна. Чуть сдавленный голос вонзился
кинжалом в сердце Саймона. Зачем он так сказал? Что толкнуло его?
   - Если я останусь, - с трудом  выговорил  он,  -  весь  воздух  будет
заражен моим присутствием. Лучше, если меня здесь никто не увидит.
   У нее задрожала нижняя губа. Господи, он бы все отдал, чтобы она  так
не дрожала! Только одно слово вырвалось у нее - его имя, и  оно  усилило
боль в сердце. Нужно... он должен сказать ей... объяснить.
   - Я не могу жениться на вас, Дафна, - услышала она.
   - Не можешь или не хочешь? - крикнул Энтони.
   - И то и другое, - ответил ему Саймон.
   Энтони снова нанес ему удар, на этот раз в подбородок, и Саймон упал.
Что ж, он заслужил наказание. Любое возмездие, любую боль.
   Он не смотрел на Дафну, не хотел видеть ее глаз, но  она  кинулась  к
нему, опустилась на колени, выпростала руку из широкой одежды, коснулась
его плеча.
   - Простите меня, Дафф, - сказал он, по-прежнему избегая ее взгляда.
   У него немного кружилась  голова  от  удара;  один  глаз  уже  совсем
заплыл, он с усилием поднялся на ноги.
   - Если можете, простите меня, - повторил он.
   - Побереги для другого раза свои трогательные слова, -  резко  сказал
Энтони.  -  Увидимся  завтра  на  рассвете.  Полагаю,  стрелять  ты   не
разучился.
   - Нет! - что есть силы закричала Дафна. Саймон взглянул на  Энтони  и
коротко кивнул. Потом повернулся к Дафне.
   - Если это б-был бы кто-то, -  сказал  он,  сильно  запинаясь,  -  то
т-только вы. Од-дна в-вы...
   - О чем вы говорите? -  воскликнула  она  в  ужасе.  -  Что  все  это
значит?
   Он прикрыл здоровый глаз и вздохнул. Завтра в это время он будет  уже
мертв, он это знал, потому что не собирается стрелять в Энтони. Даже  не
поднимет пистолет. А Энтони не в том состоянии духа, чтобы выстрелить  в
воздух.
   И все же - пришла ему в голову странная до нелепости мысль - то,  что
неминуемо произойдет, станет своеобразным и желанным  для  него  ответом
его отцу. Местью человеку, для которого самым главным в жизни был титул,
а не сын. Завтра не будет ни сына, ни титула.
   А с другой стороны, в эти же мгновения Саймон вовсе не желал для себя
такого неминуемого и нелепого  конца.  Не  хотел  уходить  из  жизни  на
какой-то заброшенной лесной  поляне,  провожаемый  ненавидящим  взглядом
своего лучшего друга...
   Нежные руки Дафны яростно трясли  его  за  плечи.  Он  открыл  глаза,
наполненные слезами, увидел совсем рядом ее лицо, искаженное тревогой  и
гневом.
   - Что с вами? - кричала ему она. - Почему вы молчите?  Он  собирается
убить вас! А вы... Словно сами  хотите,  чтобы  он  сделал  это!  Хотите
умереть!
   Ее руки отпустили его плечи, она отступила на несколько шагов.
   - Н-нет, - сказал он, чувствуя, как тяжело  ему  говорить.  Он  снова
начал сильно заикаться,  но  был  слишком  угнетен  и  обессилен,  чтобы
обращать на это внимание. - Н-нет, я н-не х-хочу ум-мирать. Н-но я  н-не
м-могу ж-жениться на в-вас...
   Того,  что  он  видел  в  ее  глазах,  невозможно  было  вынести,   -
потерянность, тоска. И все та же тревога.
   Но когда она заговорила, голос звучал на  удивление  твердо,  даже  с
характерной для нее иронией:
   - Никогда не воображала, что отношусь к тем женщинам, о которых  днем
и ночью мечтают мужчины. Но была достаточно далека  от  мысли,  что  они
предпочтут смерть браку со мной.
   - Нет, Дафна! - воскликнул  Саймон,  с  трудом  поднимаясь  на  ноги,
испытывая тупую боль в голове и во всем теле. - Нет, вы не так поняли.
   - Она поняла достаточно, - сказал Энтони, становясь между ними.
   Он обхватил сестру за плечи, как бы оберегая ее от  человека,  только
что  нанесшего  ей  незаслуженное  оскорбление,  разбившего  ей  сердце,
покусившегося на ее честь.
   - Еще одно слово... - проговорил Саймон просительным тоном,  чувствуя
это и ненавидя себя за тон и за такое же выражение глаз. - Я должен...
   Энтони резко покачал головой:
   - Нет!
   - Подожди! - Саймон положил руку на локоть человека, ударившего  его,
сбившего с ног, человека, который многие годы был его ближайшим  другом.
- Я не могу так... Я... я обязан объяснить... - Он сделал усилие,  чтобы
собрать путавшиеся в гудящей голове мысли. -  Я  поклялся  самому  себе,
Энтони... Да, я не могу жениться... Дело не в ней, не в Дафне, а...
   Он замолчал, у него пресеклось дыхание.
   - А в чем? - бесстрастно спросил Энтони. - Или в ком?
   Саймон отпустил его рукав, провел ладонью по волосам. Как он скажет о
том, о чем хочет... должен сказать? При ней? А кому же еще  это  следует
знать, как не ей?.. Но поймет  ли  она  его?  Поверит?  И  если  да,  то
пожалеет ли... Но ведь это страшнее всего...
   Энтони продолжал смотреть на него с молчаливым презрением, не  снимая
руки с плеч сестры.
   - Прошу, - снова заговорил  Саймон  тем  же  тоном.  -  Пускай  Дафна
услышит...
   По-прежнему не говоря ни слова, Энтони отошел на два шага от сестры.
   - Благодарю, - искренне сказал ему Саймон, переводя взгляд на Дафну.
   Он полагал, она не станет смотреть на него или по крайней мере  будет
презирать его, но в  ее  взгляде  было  ожидание.  И  вызов.  Готовность
защищать себя  и  его.  Так  ему,  во  всяком  случае,  казалось,  и  он
восхищался ею - такой.
   - Дафф, - начал он неуверенно, не зная, сможет ли высказать  то,  что
хочет, и будут ли язык и горло подспорьем ему или его врагами. - Дафф, -
повторил он более твердым голосом, - поверьте, дело совсем не  в  вас...
Если бы я решил... мог... вы были бы первая... единственная...  Поверьте
этому... Но брак со мной разрушил бы вашу жизнь,  потому  что...  Потому
что я не могу дать вам то, чего хотите... что вам необходимо... И  жизнь
вытекала бы из вас по капле каждый день, а я... Меня убивало бы то,  что
я это вижу.
   Он смотрел на нее, и она не отводила взгляда.
   - Вы не можете причинить мне боль, - прошептала она и содрогнулась. -
Тем более смерть... Нет!
   - Я говорю правду! - выкрикнул он. - Это не игра словами. Верьте мне!
   В ее глазах была все та же теплота, участие.
   - Я верю, - сказала она. - Но и вы доверяйте мне.
   - Я и хочу этого! - почти простонал  он.  -  И  знайте  одно.  Я  уже
говорил: у меня в мыслях не было и нет нанести вам обиду.
   Она молчала так долго, что, казалось, перестала дышать.  Энтони  тоже
не говорил ни слова. Наконец, не глядя на брата, Дафна сказала:
   - Я должна скорее уехать домой.
   Энтони снова обнял ее за плечи.
   - Да, идем отсюда. Тебе нужно лечь в постель, выпить немного бренди.
   - Я не хочу бренди! - по-детски, но решительно  сказала  она.  -  Мне
нужно подумать.
   Саймон ждал, что в ответ  на  это  чуть  ли  не  капризное  заявление
последует очередная отповедь со стороны Энтони, и весьма удивился, когда
тот пробормотал миролюбиво:
   - Конечно... конечно, Дафф.
   Так говорят со своевольными, но обожаемыми детьми.
   Саймон смотрел, как они удалялись.
   Вот они уже скрылись в темноте аллеи...

Глава 11

   Ежегодный бал у леди Троубридж в Хампстед-Хите,  состоявшийся  в  эту
субботу, явился, как всегда, поводом для новых слухов и сплетен.
   Ваш автор проследил, как мистер Колин Бриджертон усердно танцевал  со
всеми тремя сестрами Фезерингтон  (не  одновременно,  разумеется),  хотя
было бы немалым преувеличением утверждать, что он был благодарен за  это
судьбе.
   Зато Найджел  Бербрук  был  замечен  ухаживающим  за  некоей  молодой
девицей  -  не  мисс  Дафной  Бриджертон,  -   что,   будем   надеяться,
свидетельствует о том, что с вышеупомянутой кандидатурой он благополучно
расстался.
   Что  же  касается  самой   мисс   Бриджертон,   она   рано   покинула
гостеприимный дом леди  Троубридж,  и  ее  брат  Бенедикт  сообщил  всем
любознательным,  что  у  нее  разболелась  голова.  Однако   ваш   автор
заприметил  ее,  еще  когда  она  беседовала  с   престарелым   герцогом
Мидлторпом