его об этом.
   - Знаю. - Она покачала головой, и ее губы дрогнули в самой  печальной
улыбке, какую ему приходилось видеть. - Но я не смогла его остановить.
   - Элизабет, да он вдвое больше вас!
   С протяжным вздохом она отстранилась от него, прислонившись к стене.
   - Я устала быть сильной. Я так устала от этого! С того дня, как  умер
отец...
   Джеймс уставился на  нее,  вглядываясь  в  ее  глаза,  ставшие  вдруг
пустыми, и странное чувство сжало его сердце.
   - Элизабет, - осторожно спросил он, - как умерли ваши родители?
   - Мама погибла в дорожном происшествии, - глухо  ответила  она.  -  У
всех на глазах. Ее сбила карета. Они прикрыли ее тело,  но  все  видели,
как она умерла.
   Он ждал, что Элизабет скажет что-нибудь о своем отце, но она молчала.
Наконец он прошептал:
   - А ваш отец?
   - Он покончил с собой.
   Рот Джеймса удивленно приоткрылся, и он ощутил  вспышку  безудержного
гнева. Он не имел представления, что  довело  отца  Элизабет  до  такого
отчаяния, но мистер Хочкис избрал трусливый выход, оставив старшую  дочь
заботиться о семье.
   - Как  это  случилось?  -  спросил  он,  стараясь  не  выдать  своего
негодования.
   Элизабет подняла на него глаза, горький смиренный звук  слетел  с  ее
уст.
   - Это произошло через шесть месяцев после смерти мамы. Он всегда... -
У нее перехватило горло. - Он всегда любил ее больше нас.
   Джеймс начал что-то говорить, но слова полились  с  туб  Элизабет  со
стремительностью весеннего паводка. Словно прорвало дамбу, и она  больше
не могла сдерживать потока эмоций.
   - Он просто не мог больше жить, - сказала она  с  блеснувшими  гневом
глазами. - С каждым днем  он  все  дальше  и  дальше  ускользал  в  свой
неведомый мир, куда никому  из  нас  не  было  доступа.  Как  бы  мы  ни
старались. Клянусь вам, мы старались.
   - Знаю, - вымолвил он, сжав ее плечо. - Я знаю вас. И  верю,  что  вы
старались.
   - Даже Джейн и Лукас. Они забирались к нему  на  колени,  совсем  как
раньше, но он сталкивал их. Он не обнимал нас. Вообще не дотрагивался. А
ближе к концу даже не желал е нами говорить. -  Она  глубоко  втянула  в
себя воздух, но это не успокоило ее. - Я всегда знала, что он никогда не
любил нас так, как ее, но все же надеялась, что он любит нас достаточно.
   Сжав пальцы в кулачок,  она  горестно  прижала  его  ко  рту.  Джеймс
протянул руку и коснулся ее пальцев, ощутив странное  облегчение,  когда
они обхватили его ладонь.
   - Я надеялась, - еле слышно  сказала  она  с  невыразимой  печалью  в
голосе, - что он достаточно любит нас, чтобы жить.
   - Не говорите  больше  ничего,  -  прошептал  Джеймс,  сознавая,  что
никогда не забудет этой минуты. - Вы не обязаны мне рассказывать.
   - Нет. - Она покачала головой. - Но я хочу. Я никогда не  произносила
этого вслух.
   Он подождал, пока она собиралась с силами.
   - Он застрелился, - вымолвила Элизабет так тихо, что он едва различил
ее слова. - Я нашла его в саду. Было так много крови!.. - Она  судорожно
сглотнула. - Я никогда не видела столько крови...
   Джеймс молчал, всей душой желая утешить ее, но  не  знал,  где  найти
слова, которые могли бы ей помочь.
   Она горько рассмеялась:
   - Я пыталась убедить себя, что,  застрелившись  в  саду,  он  проявил
последнюю заботу о нас.  Мне  пришлось  столько  раз  проделать  путь  к
колодцу и  обратно,  пока  кровь  не  впиталась  в  землю.  Если  бы  он
застрелился в доме, один Бог знает, как бы я все смыла.
   - И что вы сделали? - мягко спросил он,
   - Я представила все как несчастный  случай  на  охоте,  -  прошептала
Элизабет. - Перетащила его  тело  в  лес.  Все  знали,  что  он  заядлый
охотник. Никто ничего не заподозрил. Во всяком случае, никто  ничего  не
сказал.
   - Вы перетащили его?  -  недоверчиво  спросил  он.  -  Ваш  отец  был
некрупным мужчиной? Я хочу сказать, вы такая малышка, что...
   - Он был примерно вашего  роста,  хотя  и  тоньше.  Не  знаю,  откуда
взялись силы, - сказала она, покачав головой. - Наверное, от ужаса. Я не
хотела, чтобы дети  знали,  что  он  сделал.  -  Взгляд  ее  вдруг  стал
неуверенным. - Они до сих пор не знают.
   Он сжал ее руку.
   - Я старалась не говорить о нем дурно.
   - Вы пять лет тащите на своих плечах такой груз, - мягко заметил  он.
- Тайны - тяжелое бремя, Элизабет. Их трудно нести в одиночку.
   Плечи ее приподнялись и устало поникли.
   - Возможно, я поступила не правильно. Но я была в панике.  Просто  не
знала, что еще можно сделать.
   - По-моему, вы сделали именно то, что нужно.
   - Его похоронили в освященной земле, - сказала она ровным тоном. -  С
точки  зрения  церкви  -  да  и  всех,  кроме  меня,  -  это   не   было
самоубийством. Все соболезновали, называли это ужасной трагедией, а я  с
трудом сдерживалась, чтобы не выкрикнуть правду.
   Элизабет повернулась лицом к нему. Глаза ее влажно блестели,  поражая
своим фиалковым оттенком.
   - Я злилась, слушая, как его превозносят. И хотя я  скрыла  факт  его
самоубийства, мне хотелось сказать им,  что  он  трус,  оставивший  меня
расхлебывать последствия своего поступка. Мне хотелось встряхнуть  их  и
трясти до тех пор, пока они не перестанут повторять, каким замечательным
он был отцом.
   Потому что он никогда им не  был.  -  В  ее  тихом  голосе  зазвучали
яростные нотки. - Он не был хорошим отцом! Мы были для него обузой.  Ему
нужна была только мама. А нас он никогда не хотел.
   - Мне так жаль, - прошептал Джеймс, взяв ее за руку.
   - Вы здесь ни при чем.
   Он улыбнулся, надеясь вызвать ответную улыбку:
   - Знаю, но мне все равно очень жаль.
   Ее губы дрогнули - почти улыбка, хотя и не совсем.
   - Какая ирония, не правда ли? Любовь ведь считается благом, да?
   - Любовь действительно благо, Элизабет. - Он искренне  в  это  верил.
Более чем когда бы то ни было.
   Она покачала головой:
   - Мои родители слишком сильно любили друг друга.  На  нас  просто  не
оставалось времени. А когда мама умерла, мы не смогли заменить ему ее.
   - В этом нет вашей  вины,  -  сказал  Джеймс,  завораживая  ее  своим
пристальным взглядом. - У любви нет предела. Если сердце вашего отца  не
смогло вместить всю его семью, причиной тому его недостатки, а не  ваши.
Будь он другим человеком, он бы понял, что его дети  -  это  продолжение
его любви к вашей матери. И у него хватило бы сил жить дальше без нее.
   Элизабет задумалась над  его  словами,  чувствуя,  как  они  медленно
проникают в ее сердце. Она понимала, что  он  прав,  что  поступок  отца
явился результатом его слабости, а не ее. Однако не могла принять  этого
и смириться. Она подняла глаза на Джеймса, во взгляде которого светилось
больше тепла и понимания, чем она когда-либо встречала.
   - Наверное, ваши родители очень любили друг друга,  -  мягко  сказала
она.
   Джеймс несколько отпрянул с удивленным видом.
   - Мои родители... - медленно произнес он. - Это не был брак по любви.
   - О! - вымолвила она. - Может, это к лучшему. Ведь мои родители...
   -  Поступок  вашего  отца,  -  перебил  ее  Джеймс,  -  был  ошибкой,
проявлением слабости и трусости. Тогда как поступок моего отца...
   При виде боли в его темных глазах Элизабет стиснула его руки.
   - Своим поступком мой отец, - свирепо повторил он,  -  заслужил  себе
место в аду.
   Элизабет ощутила сухость во рту.
   - Что сделал ваш отец?
   Последовала долгая пауза, прежде чем Джеймс  наконец  произнес  очень
странным тоном:
   - Мне было шесть, когда умерла моя мать.
   Элизабет выжидающе молчала.
   - Мне сказали, что она упала с лестницы. Сломала  себе  шею.  Ужасная
трагедия, как они говорили.
   - О нет! - невольно вырвалось у Элизабет.
   Джеймс резко повернул голову и посмотрел ей в лицо.
   - Она всегда пыталась убедить меня в своей неуклюжести, но  я  видел,
как она танцует.  У  нее  была  привычка  вальсировать  без  партнера  в
музыкальной комнате, напевая  вполголоса.  Она  была  самой  красивой  и
грациозной женщиной из всех, кого я знал. Иногда она  подхватывала  меня
на руки и кружилась, усадив меня себе на бедро.
   Элизабет попыталась утешить его улыбкой:
   - Как я с Лукасом.
   Джеймс покачал головой:
   - Она не была неловкой. Не  было  случая,  чтобы  она  наткнулась  на
что-нибудь или уронила свечу. Он бил ее.  Он  бил  ее  каждый  проклятый
день.
   Проглотив подступивший к горлу комок, Элизабет прикусила нижнюю губу.
Внезапно  неукротимая  ярость,  с  которой  он  обрушился  на  Фелпорта,
приобрела новый смысл. Этой ярости было больше двух десятилетий.  И  она
слишком долго кипела в его душе.
   - А вас... он бил вас? - прошептала она. Он слегка качнул головой:
   - Никогда. Я был его наследником. Он постоянно напоминал ей, что  она
выполнила свое назначение, обеспечив  ere  наследником.  Ведь  она  была
всего лишь его женой, тогда как я был его плотью и кровью.
   Озноб прокатился по спине  Элизабет.  Она  поняла,  что  он  цитирует
слова, которые не раз слышал.
   - К тому же он  использовал  меня,  -  продолжил  Джеймс.  Глаза  его
потускнели, большие сильные руки дрожали. - Он использовал  меня,  чтобы
лишний раз придраться к ней. Ему, видите  ли,  не  нравились  ее  методы
воспитания. Он приходил в ярость, когда она обнимала или  утешала  меня.
Стоило ей приласкать меня, как он начинал орать, что она превратит  меня
в слабака.
   - О Джеймс! - Элизабет протянула руку и погладила его по волосам. Она
просто не могла удержаться. Она никогда  не  видела,  чтобы  кто-то  так
нуждался в человеческом участии.
   - И я научился не плакать. -  Он  безнадежно  покачал  головой.  -  А
спустя некоторое время стал уклоняться от ее объятий.  Я  надеялся,  что
тогда у него не будет причин избивать ее.
   - Но он не перестал, правда?
   - Нет. Всегда находился повод поставить ее на  место.  И  в  конечном
итоге... - Дыхание с прерывистым шумом  вырвалось  из  его  груди.  -  В
конечном итоге он решил, что ее место у подножия лестницы.
   Что-то обожгло щеки Элизабет, и она поняла, что плачет.
   - Что стало с вами потом?
   - Это, - ответил Джеймс окрепшим голосом,  -  возможно,  единственное
светлое пятно во всей истории. Явилась моя тетка, сестра моей матери,  и
практически выкрала меня.  Думаю,  она  давно  подозревала,  что  матери
приходилось несладко, но и  представить  себе  не  могла,  что  все  так
ужасно. Спустя годы она сказала мне, что была бы проклята  навеки,  если
бы позволила моему отцу погубить еще и меня.
   - Вы полагаете, он был на это способен?
   - Не знаю. Я все-таки представлял некоторую ценность в  качестве  его
единственного наследника. Но он не мог жить, не издеваясь над кем-то,  а
когда не стало мамы... - Он пожал плечами.
   - Должно быть, ваша тетка - незаурядная женщина.
   Он посмотрел на нее, более всего желая рассказать ей  правду,  но  не
мог себе этого позволить. Пока.
   - Да, - сказал он севшим от эмоций голосом. - Она  спасла  меня.  Это
так же верно, как если бы она вынесла ребенка из горящего здания.
   Элизабет коснулась его щеки.
   - Видимо, она все-таки научила вас радоваться жизни.
   - Она не оставляла попыток потискать меня, - сказал он. -  В  течение
первого года я всячески уклонялся от проявлений ее  любви.  Боялся,  что
если она обнимет меня, то дядя изобьет  ее.  -  С  сердитым  смешком  он
взъерошил волосы. - Можете себе такое представить?
   - Что еще вы могли подумать? - тихо спросила Элизабет. - Ваш отец был
единственным мужчиной, которого вы знали.
   - Она научила меня любить. - Он судорожно вздохнул. - Может, я еще не
готов к прощению, но что такое любовь, знаю.
   - Ваш отец не  заслуживает  прощения,  -  сказала  она.  -  Я  всегда
старалась  следовать  Божьим  заповедям  и   представляю,   что   значит
подставить другую щеку, но ваш отец не заслуживает прощения.
   Джеймс помолчал, затем повернулся к ней и сказал:
   - Мне было двадцать, когда он умер. Я не пошел на его похороны.
   Последнее  оскорбление,  которое  ребенок  может  нанести   родителю.
Элизабет кивнула с мрачным одобрением:
   - Вы виделись с ним, пока росли?
   - Приходилось иногда. Это было неизбежно. Ведь я  его  сын.  С  точки
зрения закона у тетки не было никаких прав. Она сильная женщина и сумела
подчинить его своей воле.  Он  никогда  не  встречал  женщин,  способных
противостоять ему, и не представлял себе, что с ней делать.
   Потянувшись к нему, Элизабет нежно поцеловала его в лоб.
   - Я включу вашу тетку в свои вечерние молитвы. - Она провела  ладонью
по его щеке, устремив на него печальный взор. Она сожалела, что не в  ее
власти повернуть время назад, прижать к себе маленького мальчика,  каким
он был когда-то, и показать ему, что мир может быть безопасным и  полным
любви.
   Джеймс повернул голову и прижался губами к ее ладони, впитывая  тепло
ее кожи и преклоняясь перед теплом ее сердца.
   - Благодарю вас, - шепнул он.
   - За что?
   - За то, что были здесь. Что выслушали меня. За то, что вы есть.
   - Тогда и я благодарю вас, - прошептала она  в  ответ.  -  За  то  же
самое.

Глава 16

   Провожая Элизабет домой, Джеймс  понял,  что  в  его  жизни  наступил
перелом. Все это время,  вынужденный  уйти  из  военного  ведомства,  он
скорее плыл по течению,  чем  жил,  мучаясь  сознанием,  что  необходимо
определиться со своим будущим. Но его не прельщали  открывавшиеся  перед
ним возможности. Он понимал, что должен  жениться,  но  его  реакция  на
женщин, с которыми приходилось встречаться в  Лондоне,  была  однозначно
прохладной. Землям и поместьям не хватало хозяйской руки, но он  не  мог
назвать своим домом Ривердейл-Касл, где в каждом углу ему чудилась  тень
отца.
   Однако за минувшую неделю жизнь  его  круто  изменилась.  Впервые  за
целый  год  ему  чего-то  хотелось.  Точнее,  кого-то.  Ему  была  нужна
Элизабет.
   Он был покорен еще до последних  драматических  событий.  Очарован  и
одержим до такой степени, что решил жениться. Но  в  конюшне,  когда  он
пытался утешить Элизабет, с ним случилось нечто странное и непостижимое.
   Джеймс рассказал ей то, что годами скрывал от всех. И  по  мере  того
как он изливал свою душу, пустота внутри его заполнялась. Вместе с  этим
пришло понимание,  что  его  чувства  к  Элизабет  гораздо  глубже,  чем
очарование или одержимость.
   Он отчаянно нуждался в ней.
   И знал, что не найдет покоя, пока не  сделает  ее  своей,  не  изучит
каждый дюйм ее тела и каждый уголок души. Если это любовь, он с радостью
отдаст себя в ее руки.
   Однако он не мог пренебречь своим  долгом  и  нарушить  данное  тетке
обещание.  Он  должен  разоблачить  шантажиста,  черт  бы  его   побрал!
Учитывая, сколько Агата сделала для него в  детстве,  он  просто  обязан
раскрыть эту тайну. Элизабет любит Агату. Она поймет. К тому  же  он  не
собирался сидеть сложа руки, хотя по-прежнему считал, что лучший  способ
разоблачить шантажиста -  это  дождаться  следующего  письма.  Он  устал
ждать.
   Джеймс посмотрел на Элизабет  с  ее  бездонными  голубыми  глазами  и
безупречной кожей и принял решение.
   -  Завтра  я  еду  в  Лондон,  -  неожиданно  сказал  он.  Она  резко
повернулась к нему.
   - В Лондон? - повторила она. - Зачем?
   - Да так, не слишком приятные семейные дела, - ответил он,  злясь  на
себя, что вынужден лгать, но черпая слабое утешение  в  том  факте,  что
доля правды в его словах все же есть.
   - Понятно, - медленно произнесла она.
   "Ничего ей не понятно, - сердито подумал Джеймс. -  С  чего  бы?"  Но
открыться Элизабет он не мог. Маловероятно,  что  шантажист  решится  на
насилие, но исключать подобную возможность нельзя.  Единственный  способ
гарантировать Элизабет безопасность - это держать ее в неведении.
   - Я скоро вернусь, - сказал он. - Надеюсь, через неделю.
   - Вы ведь не собираетесь преследовать Фелпорта? -  спросила  девушка,
обеспокоенно нахмурив брови. - Потому что в этом случае...
   Он нежно прижал указательный палец к ее мягким губам.
   - У меня этого и в мыслях нет.
   Выражение озабоченности не исчезло с ее лица.
   - Если вы снова свяжетесь с ним, то можете оказаться на  виселице,  -
настаивала Элизабет. - Вы же наверняка знаете...
   Джеймс заставил ее замолчать коротким  поцелуем,  в  котором  тем  не
менее таилось обещание.
   - Не тревожьтесь обо мне, - вымолвил он, почти касаясь уголка ее рта.
Затем отстранился и взял ее руки  в  свои.  -  Есть  вещи,  которые  мне
необходимо сделать, кое-что, с чем нужно разобраться, прежде чем...
   Он умолк, видя молчаливый вопрос в ее глазах.
   - Мы будем вместе, - произнес он таким тоном, словно  давал  обет.  -
Обещаю вам.
   Перед тем как расстаться, он в последний раз поцеловал ее.
   - Все будет хорошо, - ласково прошептал он, оторвавшись от ее губ.  -
Нас ждет замечательное будущее.

***

   Эти слова все еще согревали сердце Элизабет  спустя  десять  дней,  в
течение которых от Джеймса не  было  никаких  известий.  Она  не  совсем
понимала, чем оправдан ее оптимизм в отношении будущего. Она по-прежнему
оставалась компаньонкой знатной дамы, а Джеймс - ее управляющим. Ни один
из них не имел ни гроша за душой, что, однако, не мешало ей верить в его
способность обеспечить им замечательное, как он выразился, будущее.
   А вдруг он ждет наследство от дальнего  родственника?  Или  знаком  с
кем-нибудь из попечителей Итона, во власти  которого  снизить  плату  за
обучение Лукаса? Вдруг...
   Элизабет не переставала гадать,  задаваясь  бесконечными  "а  вдруг".
Жизнь полна неожиданностей, но самые приятные из них те, на  которые  не
слишком рассчитываешь.
   После стольких лет непосильной ответственности ее пьянила мысль,  что
можно  оставить  в  прошлом  постоянные  тревоги.  Джеймс  сказал,   что
позаботится о ней, и она свято верила ему, как ни наивно было  полагать,
что мужчина, неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, решит все  ее  проблемы.
Если уж на то пошло, ее собственный отец не был  образцом  надежности  и
здравомыслия.
   Но неужели она не заслуживает хотя бы крошечного чуда?  Неужели  даже
теперь, когда в  ее  жизни  появился  Джеймс,  она  должна  трепетать  в
ожидании неприятностей, готовых  свалиться  ей  на  голову?  Впервые  за
долгие годы на сердце у нее было легко, и Элизабет отказывалась  думать,
что может лишиться ниспосланного ей благословения.
   Леди Дэнбери подтвердила, что предоставила Джеймсу  короткий  отпуск,
чтобы  он  мог  навестить  свою  семью.  Хотя  это   было   единственным
послаблением с ее стороны, Элизабет  заключила,  что  Джеймс  пользуется
большей свободой  и  расположением  хозяйки,  чем  обычный  управляющий,
благодаря семейным связям с Дэнбери.
   Тем более странным казалось раздражение, в  котором  почти  постоянно
пребывала леди Дэнбери. Видимо, она руководствовалась чем угодно, но  не
великодушием, когда позволила
   Джеймсу заняться личными делами. Элизабет сбилась со  счета,  сколько
раз графиня сетовала по поводу его отсутствия.
   Впрочем,  по  прошествии  некоторого  времени  леди  Дэнбери  слишком
увлеклась   подготовкой   к   маскараду,   чтобы    поносить    Джеймса.
Предполагалось,  что  это  будет  самое  грандиозное  событие,   которое
устраивалось в Дэнбери-Хаусе за последние годы, и весь  штат  -  включая
пятьдесят слуг, специально нанятых в связи с предстоящим  торжеством,  -
развил бешеную деятельность. Элизабет не могла пройти и нескольких шагов
от гостиной до библиотеки, чтобы не столкнуться с тем или  иным  ретивым
слугой, спешившим к леди Дэнбери  с  вопросом  о  списке  гостей,  меню,
китайских фонариках или костюмах.
   Да,  костюмах.  Во  множественном  числе.  К  величайшему   изумлению
Элизабет, леди Дэнбери заказала два костюма: королевы Елизаветы для себя
и пастушки для Элизабет.
   Что не вызвало у девушки особого восторга.
   - Я не собираюсь весь вечер таскать за собой посох, - заявила она.
   - Посох, ха! Это еще что! - фыркнула леди Дэнбери. -  Посмотрим,  что
ты запоешь,