- прошептала она хрипловатым  шепотом,  тяжело  дыша.  -
Так...
   - Странно? - подсказал ей Бенедикт.
   Софи кивнула.
   Бенедикт самодовольно улыбнулся.
   - Ты привыкнешь, - пообещал он, - и очень скоро.
   Софи откинула голову назад, чувствуя, будто внутри начинает сжиматься
какая-то  пружина,  которая  вот-вот  разожмется.  Чувство  было  доселе
неизведанное и просто потрясающее, словно сейчас, в  эту  самую  минуту,
она родилась.
   - О, Бенедикт, - прошептала она, - любовь моя.
   Он замер всего на какую-то  долю  секунды,  но  Софи  поняла:  он  ее
услышал. Но он не сказал ни слова, лишь поцеловал в  шею  и  сжал  ногу,
устраиваясь поудобнее у нее между ног.
   Губы Софи раскрылись в беззвучном крике ужаса.
   - Не бойся, - насмешливо проговорил Бенедикт, как всегда с  легкостью
читая ее мысли. - Все будет хорошо.
   - Но...
   - Доверься мне, -  прошептал  он,  касаясь  губами  ее  губ.  И  Софи
почувствовала, как он медленно входит в нее. Ощущение было странное,  ни
с чем не сравнимое.
   - У тебя такой серьезный вид, - проговорил Бенедикт,
   Касаясь ее щеки.
   - Я пытаюсь разобраться в своих чувствах, - призналась Софи.
   - Если ты еще сохранила способность думать,  значит,  я  плохо  делаю
свою работу.
   Пораженная Софи взглянула на него. Он улыбался своей  обычной  кривой
улыбкой, от которой у нее всегда перехватывало дыхание.
   - Перестань так напряженно размышлять, - прошептал он.
   - Но трудно не... О!.. - застонала Софи и, закатив  глаза,  выгнулась
всем телом.
   Бенедикт уткнулся ей лицом в шею, чтобы она  не  видела  насмешливого
выражения его лица. Похоже, самый лучший способ запретить ей думать  над
тем, что происходит, - это  начать  двигаться.  Именно  это  Бенедикт  и
сделал. И поморщился. Он еще никогда не имел дела с  девственницами.  Он
слышал, что им бывает больно и что мужчина ничем не может облегчить  эту
боль, но, если действовать  осторожнее,  Софи  наверняка  будет  не  так
мучительно. Ее лицо пылало,  дыхание  стало  учащенным,  глаза  сверкали
страстью. Бенедикт почувствовал, как его собственная страсть взметнулась
до небес. Как же он хотел ее! Так сильно, что все тело ломило.
   - Тебе может быть больно, - осторожно начал он. Он  разрывался  между
желанием сказать ей правду, чтобы ее подготовить, и солгать,  чтобы  она
не так сильно нервничала, и выбрал второе.
   - Мне все равно, - едва слышно выдохнула Софи. - Пожалуйста... Я хочу
тебя...
   Поцеловав ее в губы, Бенедикт рванулся вперед. Он  почувствовал,  как
Софи слегка напряглась, когда он прорывался сквозь девственную плеву,  и
впился зубами в свою руку, чтобы не выйти из нее.
   О Господи! Он вел себя как шестнадцатилетний мальчишка, а  не  зрелый
мужчина тридцати лет.
   Стиснув зубы, Бенедикт принялся медленно  двигаться,  хотя  на  самом
деле  ему  хотелось  завершить  все  несколькими  быстрыми  и  глубокими
ударами.
   - Софи, Софи... - стонал он, напоминая  себе,  что  на  этот  раз  он
должен сделать все от себя зависящее, чтобы ей было приятно.
   Все должно быть великолепно, отлично, изумительно. Нужно сделать так,
чтобы ей понравилось.
   И похоже, ему это удалось. Софи задвигалась под ним,  извиваясь  всем
телом, усиливая его и без того безудержное желание. Он попытался быть  с
ней еще нежнее, но как же ему было тяжело. Казалось, ее  руки  находятся
одновременно в самых разных местах его тела - на бедрах,  на  спине,  на
плечах.
   - Софи... - вновь простонал он.  Скоро  он  не  выдержит.  Он  и  так
сдерживается из последних сил. Если сейчас она...
   - О-о-о!
   Тело Софи выгнулось дугой  и  начало  сотрясаться  в  экстазе.  Ногти
впились Бенедикту в спину, но он  этого  не  замечал.  В  голове  билась
единственная мысль: слава Богу, Софи достигла пика блаженства, и  теперь
наконец-то...
   - А-а-а!
   Бенедикту казалось, что внутри у него все взорвалось. Другого слова и
не подберешь. Тело сотрясала бурная дрожь, дыхание с  трудом  вырывалось
изо рта. Наконец, обессиленный, он рухнул прямо на Софи, смутно понимая,
что придавил ее всем телом, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.
   Он понимал, что должен сказать, как ему было с  ней  хорошо,  сказать
хоть что-то, но язык, казалось, прирос к небу, а глаза никак  не  хотели
открываться. Что ж, красивые слова пусть подождут.  Он  устал  и  должен
передохнуть.
   - Бенедикт? - прошептала Софи. Он слегка похлопал ее по  руке,  давая
понять, что слышит ее.
   - Это всегда так?
   Он покачал головой, надеясь, что она заметит и поймет.
   Софи вздохнула и еще глубже погрузилась в подушки.
   - Так я и думала.
   Бенедикт чмокнул ее в макушку. Нет, это не всегда так. Он столько раз
представлял  себе,  как  они  занимаются  любовью,  но  действительность
превзошла все его ожидания. О таком он не мог и мечтать.

***

   Если бы  Софи  кто-то  сказал,  что  она  способна  заснуть  в  таком
положении, она бы ни за что не поверила. Но  она  заснула,  хотя  дышать
было трудновато: Бенедикт оказался на редкость тяжелым. Он, похоже, тоже
заснул, и она проснулась оттого,  что  на  нее  вдруг  пахнуло  холодом:
Бенедикт встал.
   Но смутиться оттого, что лежит перед ним  голая,  Софи  не  успела  -
Бенедикт прикрыл ее одеялом. Софи улыбнулась и слегка покраснела. Не  то
чтобы она сожалела о том, что между ними произошло. Но не может  женщина
потерять невинность и не чувствовать хотя бы легкого  смущения.  Так  не
бывает. Лежать под одеялом оказалось гораздо приятнее. Все-таки Бенедикт
- заботливый человек.
   В  отличие  от  Софи  он  нисколько  не  смущался.  Даже  не  подумав
прикрыться, он подошел к своим валявшимся на полу вещам  и  принялся  их
собирать. Софи не отрываясь смотрела, как он натягивает  брюки.  Вот  он
выпрямился и, взглянув Софи прямо в глаза, одарил ее теплой улыбкой,
   О Господи, как же она любила этого человека!
   - Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
   - Отлично, - ответила она. - Хорошо. Великолепно. -  И  она  смущенно
улыбнулась.
   Подняв рубашку, Бенедикт сунул в рукав руку и объявил:
   - Я пошлю кого-нибудь за твоими вещами.
   Софи захлопала глазами.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Не беспокойся. Я позабочусь о том, чтобы этот человек  проявил  как
можно больше такта. Я понимаю, что  теперь,  когда  ты  познакомилась  с
моими родными, тебе будет немного неловко.
   Софи обеими руками вцепилась в одеяло.  Как  же  ей  хотелось,  чтобы
платье  лежало  поближе!  Потому  что  внезапно  ей  стало  стыдно.  Она
совершила то, чего поклялась никогда не делать, и теперь Бенедикт решил,
что она станет его любовницей. А почему, собственно, он  не  должен  был
так решить? Этот вывод напрашивается сам собой.
   - Прошу тебя, не посылай никого, - тихо проговорила Софи.
   Бенедикт удивленно взглянул на нее.
   - Ты сама их заберешь?
   - Я бы предпочла,  чтобы  мои  вещи  остались  там,  где  они  сейчас
находятся, - еле слышно сказала Софи. Ей было гораздо проще сказать так,
чем говорить прямо, что она не станет его любовницей.
   Один раз - еще куда ни шло. Она будет  вспоминать  этот  один  раз  и
упиваться этим воспоминанием. Но прожить всю жизнь с человеком,  который
не будет мужем, - на это Софи пойти не могла.
   Софи бросила взгляд на свой живот, моля Бога, чтобы не забеременеть и
не произвести на свет незаконнорожденного ребенка.
   - Что ты хочешь этим сказать? - спросил  Бенедикт,  не  сводя  с  нее
глаз.
   Черт! Значит, он не хочет облегчить ей задачу. Ну что ж...
   - Я хочу  сказать,  -  проговорила  Софи,  проглотив  невесть  откуда
взявшийся комок в горле, - что я не могу стать твоей любовницей.
   - А как ты назовешь то,  что  между  нами  только  что  произошло?  -
сдавленным голосом спросил Бенедикт.
   -  Я  назову  это  случайной  ошибкой,  -  ответила  Софи,   опасаясь
встретиться с ним взглядом.
   - Значит, я ошибка? - нарочито довольным тоном произнес  Бенедикт.  -
Как это мило. Насколько я помню, меня еще никто не называл ошибкой.
   - Ты знаешь, что я вовсе не это имею в виду.
   - Разве? - Подняв с пола ботинок, он присел  на  подлокотник  кресла,
чтобы его надеть. - Откровенно говоря, дорогая, я уже понятия  не  имею,
что ты имеешь в виду.
   - Я бы никогда на это не пошла, если бы...
   - Если бы я тебя не заставил? - круто повернулся  к  ней  Бенедикт  и
улыбнулся, скрывая ярость. - Так, значит, ты хочешь сказать, что я  тебя
принудил? Отлично! Это даже лучше, чем называть меня ошибкой.  Повеселее
звучит.
   - Ну почему ты так себя ведешь!
   Бенедикт склонил набок голову, словно обдумывая ее слова.
   - А что тебе не нравится? По-моему, я веду себя весьма  дружелюбно  и
пристойно. Смотри, я не кричу, не закатываю истерик...
   - Лучше бы кричал и закатывал, чем так надо мной издеваться.
   Схватив с пола ее платье, Бенедикт швырнул его Софи.
   - Мы не всегда получаем то, что хотим. Не правда ли, мисс Бекетт?  Не
знаю как вам, а мне это отлично известно.
   Схватив платье, Софи сунула  его  под  одеяло,  втайне  надеясь,  что
сумеет его там надеть.
   - Если ты это  сумеешь,  я  буду  искренне  поражен,  -  как  обычно,
прочитав ее мысли, заметил Бенедикт, снисходительно глядя на нее.
   Софи бросила на него сердитый взгляд.
   - Ладно, можешь не извиняться за свое поведение, - сменила  она  гнев
на милость.
   - Я вовсе и не думал этого делать.
   - Прошу тебя, не язви.
   - Ты не вправе меня ни о чем просить, - заметил Бенедикт,  насмешливо
улыбаясь.
   - Бенедикт...
   Он подошел к кровати и склонился над Софи.
   - Разве что снова заняться с тобой  любовью,  что  я  с  радостью  бы
сделал.
   Софи промолчала.
   - Понимаешь ли ты,  -  проговорил  Бенедикт,  и  его  взгляд  немного
смягчился, - что чувствует человек, когда его отталкивают?  Сколько  раз
ты еще думаешь проделать это со мной?
   - Я вовсе не хотела...
   - Прекрати! Я уже устал от твоих оправданий! Если бы ты  хотела  быть
со мной, ты была бы. Когда ты говоришь "нет", значит, ты  именно  это  и
хочешь сказать.
   - Ты не понимаешь, - тихо сказала Софи. - Ты всегда находился в таком
положении, когда можно делать все, что тебе заблагорассудится.  Не  всем
доступна подобная роскошь.
   - Ничего не понимаю. По-моему,  именно  подобную  роскошь  я  тебе  и
предлагаю.
   - Роскошь стать твоей любовницей, - с горечью ответила Софи.
   Скрестив руки на груди, Бенедикт, поморщившись, сказал:
   - Тебе не придется делать ничего такого, что бы ты уже не делала.
   - Я совершила ошибку, - с  расстановкой  сказала  Софи,  стараясь  не
обращать внимания на его оскорбление. Все-таки она  заслуживала  лучшего
обращения. - Но это не означает, что я снова ее совершу.
   - Я мог бы предложить тебе лучшую жизнь, - прошептал Бенедикт.
   Софи покачала головой:
   - Я не стану твоей любовницей. И вообще ничьей.
   Сообразив, что она имеет в виду, Бенедикт рот открыл от удивления.
   - Софи, - недоверчиво произнес он, - ты же знаешь, я не могу жениться
на тебе.
   - Конечно, знаю! -  выпалила  Софи.  -  Я  горничная,  а  не  круглая
идиотка!
   Бенедикт попытался поставить себя на ее место.  Он  догадывался:  она
хочет, чтобы все приличия были соблюдены, но должна же она понимать, что
он не сможет ей этого обеспечить.
   - Если бы я на тебе женился, тебе тоже пришлось бы  нелегко,  -  тихо
проговорил он. - Светское общество тебя не приняло бы.  Оно  может  быть
очень жестоким.
   Софи невесело рассмеялась.
   - Я знаю. Поверь мне, я знаю.
   - Тогда почему...
   - Сделай мне одолжение, - прервала  его  Софи,  отворачиваясь,  чтобы
больше его не видеть. - Найди себе кого-нибудь, кого  светское  общество
примет и кто сможет сделать тебя счастливым, и женись. А меня  оставь  в
покое.
   Ее слова болью отозвались в его сердце: Бенедикту  вдруг  вспомнилась
таинственная незнакомка с бала-маскарада. Она  принадлежала  к  тому  же
миру, к какому принадлежит и он, к тому же классу. Вот ее великосветское
общество  примет.  И,  глядя  на  съежившуюся  на  софе  Софи,   которая
старательно от него отворачивалась, Бенедикт вдруг явственно понял,  что
именно эту таинственную незнакомку он и представлял своей женой.
   Все последние два года, бывая в свете, он  постоянно  ждал,  что  вот
сейчас откроется дверь и в комнату войдет  дама  в  серебристом  платье.
Иногда он чувствовал себя круглым дураком, но выбросить ее из головы  не
мог. Как не мог выбросить из головы мечту о счастливой совместной  жизни
с любимой женой и множеством детей.
   Это была глупая, сентиментальная мечта для  человека  его  репутации,
однако Бенедикт ничего не мог с  собой  поделать.  Вот  что  происходит,
когда живешь в большой и любящей семье, - хочешь, чтобы и  у  тебя  была
такая же.
   Он не может жениться на Софи, но это не означает, что  они  не  могут
быть вместе. Они должны пойти на компромисс,  потому  что  вдвоем  будут
гораздо счастливее, чем поодиночке.
   - Софи, - начал Бенедикт, - я понимаю, ситуация сложная...
   - Не нужно, - прервала она его, и голос ее прозвучал едва слышно.
   - Если бы ты только выслушала меня...
   - Прошу тебя, не надо!
   - Но ты не...
   - Перестань! - крикнула Софи.
   Она сидела, зябко обхватив себя за плечи. Бенедикт  понимал,  как  ей
тяжело, но он любит ее, она ему нужна, и он обязан заставить ее понять.
   - Софи, я знаю, ты согласишься, если...
   -  Я  не  хочу,  чтобы  у  меня  был  незаконнорожденный  ребенок!  -
воскликнула Софи и встала с кровати, крепко  придерживая  одеяло,  чтобы
оно не сползло. - Я никогда на  это  не  пойду!  Я  люблю  тебя,  но  не
настолько. Я никого никогда настолько не полюблю!
   Взгляд Бенедикта упал на ее живот.
   - Уже может быть слишком поздно говорить такие слова, Софи.
   - Я знаю, - тихо сказала она. - И меня это угнетает.
   - Это всегда бывает, когда о чем-то жалеешь. Софи отвернулась.
   - Но я не жалею о том, что мы с тобой занимались любовью.  Хотела  бы
жалеть, но не жалею. Не могу.
   Бенедикт изумленно уставился на нее. Он  силился,  но  никак  не  мог
понять, почему она так решительно отказывается стать  его  любовницей  и
иметь от него детей и  в  то  же  время  не  сожалеет  о  том,  что  они
занимались любовью.
   - Если у нас не будет ребенка, - тихо  проговорила  Софи,  -  я  буду
считать, что мне крупно повезло, и не стану больше искушать судьбу.
   - Зато ты будешь искушать меня, - ухмыльнулся Бенедикт, ненавидя себя
за эту ухмылку.
   Софи не обратила  ни  на  его  слова,  ни  на  него  самого  никакого
внимания. Поплотнее  завернувшись  в  одеяло,  она  вперилась  невидящим
взглядом в картину на стене.
   - У меня останутся воспоминания, которыми я буду дорожить всю  жизнь.
Наверное, поэтому я и не сожалею о том, что мы сделали.
   - Но воспоминания не согреют тебя по ночам.
   - Да, - грустно согласилась Софи. - Но их у меня никто не отнимет.
   - Ты  трусиха,  -  укорил  ее  Бенедикт.  -  Боишься  превратить  эти
воспоминания в реальность.
   Софи круто обернулась.
   - Нет, я не  трусиха,  -  спокойно  проговорила  она,  хотя  Бенедикт
сверлил ее мрачным взглядом. - Я незаконнорожденная.  И  прежде  чем  ты
скажешь, что тебе это безразлично, позволь тебе  заметить,  что  мне  не
безразлично. Равно  как  и  всем  остальным.  Не  прошло  и  дня,  чтобы
кто-нибудь не напомнил мне о моем низком происхождении.
   - Софи...
   - Если у меня будет ребенок, - голос Софи дрогнул, -  знаешь,  как  я
буду его любить? Больше всего на  свете,  больше  жизни.  Разве  я  могу
причинить боль собственному ребенку, такую же, какую причинили мне?
   - Ты хочешь сказать, что ты не признала бы собственного ребенка?
   - Конечно, нет!
   - Тогда он не будет испытывать такую же боль, какую  испытала  ты,  -
пожал плечами Бенедикт. - Потому что я его тоже признаю.
   - Ты не понимаешь, - прошептала Софи и  всхлипнула.  Бенедикт  сделал
вид, что не услышал.
   - Так, значит, твои родители тебя отвергли? Я прав?
   Софи грустно улыбнулась:
   - Не совсем. Правильнее будет сказать, на меня не обращали внимания.
   - Софи, - порывисто проговорил Бенедикт, подходя к ней и заключая  ее
в объятия, - тебе вовсе не обязательно повторять ошибки своих родителей.
   - Я знаю, - печально сказала Софи, не вырываясь из его объятий, но  и
не прижимаясь к нему. - И поэтому я не могу стать твоей любовницей. Я не
хочу прожить такую же жизнь, какую прожила моя мама.
   - Ты и не...
   - Говорят, дураки учатся на своих ошибках, - решительно прервала  его
Софи, - а умные - на  чужих.  -  Она  высвободилась  из  его  объятий  и
повернулась к нему лицом. - Мне хочется считать себя умной.  Пожалуйста,
не отнимай этого у меня.
   В глазах ее затаилась отчаянная боль. Такая острая, что Бенедикт даже
отшатнулся.
   - Мне нужно одеться, - Софи отвернулась. - Думаю, тебе лучше выйти.
   Несколько секунд Бенедикт молча смотрел ей в спину, а потом сказал:
   - Я мог бы заставить тебя изменить свое  мнение.  Мог  бы  поцеловать
тебя, и ты бы...
   - Нет, не мог бы, - ответила Софи, не оборачиваясь.
   - Нет, мог бы!
   - Если ты сейчас станешь меня целовать, то потом себя возненавидишь.
   Секунду помешкав, Бенедикт вышел и захлопнул за собой дверь.
   А Софи отбросила дрожащими руками одеяло и, упав  на  софу,  залилась
горючими слезами.

Глава 18

   "В нынешнем сезоне мамашам, имеющим дочерей на  выданье,  практически
нечем поживиться: женихов почти не осталось. Два самых  завидных  жениха
1816 года - герцог Эшборн и граф Макклесфилд - в том же году женились.
   Положение  усугубляется  еще  тем,   что   двое   неженатых   братьев
Бриджертонов - Грегори не в счет, поскольку ему всего шестнадцать и  его
вряд ли можно отнести к разряду женихов, -  весьма  редко  появляются  в
обществе. Как стало известно автору этих строк, Колина в настоящее время
нет в городе. По слухам, он находится либо в Уэльсе,  либо  в  Шотландии
(хотя зачем он отправился либо в Уэльс,  либо  в  Шотландию  в  середине
сезона, никому, похоже, не известно). История  с  Бенедиктом  еще  более
загадочна. По всей вероятности, он сейчас в  Лондоне,  однако  почему-то
игнорирует все великосветские балы и  вечера,  предпочитая  им,  видимо,
менее светские мероприятия.
   Хотя по правде говоря, автор  этих  строк  не  имеет  права  упрекать
вышеупомянутого мистера Бриджертона  в  распущенности.  Если  полученные
сообщения  соответствуют  действительности,  за  последние  две   недели
большую часть времени сей господин провел в своем доме на Брутон-стрит.
   А поскольку нет никаких слухов о том, что он болен, автор этих  строк
осмеливается  выдвинуть  предположение:  мистер  Бриджертон   наконец-то
пришел к выводу, что лондонский сезон невероятно скучен и не стоит того,
чтобы тратить на него время.
   Можно лишь похвалить вышеупомянутого господина за сообразительность".
   "Светские новости от леди Уислдаун", 9 июня 1817 года

   Софи не видела Бенедикта целых две недели и никак  не  могла  решить,
радоваться  этому,   удивляться   или   испытывать   по   этому   поводу
разочарование. В эти дни она вообще ходила  сама  не  своя  и  мало  что
понимала.
   Она была уверена, что приняла правильное  решение,  в  очередной  раз
отказавшись от предложения Бенедикта, хотя сделать это ей было непросто:
слишком она его любила. Однако ее положение незаконнорожденной  принесло
ей столько страданий, что она ни за что на свете не стала бы  подвергать
таким мукам ребенка, да еще собственного. Значит, она  обречена  никогда
не иметь детей.
   Один раз она, правда, пошла на риск, отдавшись Бенедикту, и нисколько
об этом не жалеет, поскольку всю жизнь будет бережно  хранить  в  памяти
эти прекрасные мгновения. Однако это не означает, что она пойдет на этот
риск во второй раз. Но хотя Софи была уверена, что поступила  правильно,
сердце ее разрывалось от боли. И боль эта с каждым днем становилась  все
сильнее и сильнее. Софи и сама не понимала, как выдерживает т