ила  ему  сердце,  проникла  в
кровь, лишила здравого смысла. Он был не в состоянии  думать  ни  о  чем
другом, кроме того, как выкурить Данфорда из Суррея и отправить назад  в
Лондон.
   В Лондон, куда там! Да если бы он знал способ, как отправить Данфорда
в Константинополь, он так бы и сделал.
   Ему надоело убеждать себя,  что  она  всего  лишь  женщина,  одна  из
многих. Мысль об Элизабет  в  объятиях  другого  мужчины  причиняла  ему
физическую боль. Он понимал, что больше не в силах участвовать в нелепом
фарсе с поисками мужа, тогда как при виде девушки его одолевает  желание
затащить ее в укромное местечко и овладеть ею.
   Джеймс  застонал,  признавая  свое  поражение.  С  каждым  днем   ему
становилось все более очевидно, что единственный, выход из  создавшегося
положения - это жениться на ней самому. Только так  он  может  успокоить
исстрадавшиеся тело и душу.
   Но прежде ему придется раскрыть свое  инкогнито,  чего  делать  никак
нельзя, не разобравшись в истории с шантажом. В этом  состоит  его  долг
перед теткой. Ничего не случится, если он отложит свои  личные  дела  на
какие-то две недели.
   А если он не разрешит эту загадку в течение двух недель? Тогда одному
дьяволу  известно,  что  с  ним  станет.  Он  искренне  сомневался,  что
продержится дольше в своем нынешнем плачевном состоянии.
   Громко и с чувством выругавшись, Джеймс  развернулся  на  каблуках  и
решительно зашагал  прочь  из  дома.  Ему  необходимо  глотнуть  свежего
воздуха.

***

   Элизабет старалась не думать о Джеймсе, проносясь  мимо  его  уютного
коттеджа. Из этого, разумеется, ничего не вышло, но по крайней мере  она
могла не опасаться, что встретит его. Он остался в  гостиной  и,  вполне
возможно,  потешается  над  поспешностью,  с  которой  она  вылетела  из
комнаты.
   Впрочем, признала она, вряд ли ему так уж весело. Все было бы гораздо
проще, если бы он смеялся над ней. Тогда она смогла бы его ненавидеть.
   И как будто она мало натерпелась  за  этот  день,  Малкольм,  видимо,
решил, что мучить  Элизабет  намного  приятнее,  чем  слушать  монологи,
произносимые леди Дэнбери перед дамами из семейства Корбишли.  Громадный
котище  трусил  рядом  с  ней,  издавая  злобное  шипение  через  равные
промежутки времени.
   - Неужели это так необходимо? - осведомилась Элизабет. - Таскаться за
мной с единственной целью продемонстрировать свой злобный нрав?
   Вместо ответа Малкольм зашипел.
   - Хитрая бестия! Никто, знаешь ли, не верит, что ты так возмутительно
себя ведешь. А все потому, что у тебя хватает ума  шипеть  на  меня  без
свидетелей.
   Кот презрительно усмехнулся. Элизабет готова была поклясться в этом.
   Продолжая  препираться  с  назойливым  котом,  она  пробиралась  мимо
конюшен. Малкольм самозабвенно урчал и шипел,  а  Элизабет  грозила  ему
пальцем, требуя, чтобы он замолчал. Возможно, поэтому она не  расслышала
шагов.
   - Мисс Хочкис.
   Элизабет резко подняла голову. Сэр Бертрам Фелпорт, белокурый  Адонис
с ангельским лицом, стоял перед ней. Чересчур близко, с ее точки зрения.
   - О, добрый день, сэр. - Она сделала осторожный шажок назад, стараясь
не задеть его чувства.
   Он улыбнулся. Элизабет ничуть бы не удивилась,  если  бы  вокруг  его
головы появилась стайка  херувимов,  распевая  о  небесных  высях  и  их
обитателях.
   - Я Фелпорт, - сказал он.
   Она кивнула. Ей было известно его  имя,  но  она  не  видела  причины
сообщать ему об этом.
   - Рада с вами познакомиться.
   - Нашли свою записную книжку?
   Видимо, он слышал их разговор с леди Дэнбери.
   - Нет, - ответила она. - Пока нет.  Но  уверена,  она  найдется.  Так
всегда бывает.
   - Да, - промолвил он, смущая се пристальным взглядом  небесно-голубых
глаз. - Вы давно работаете у леди Дэнбери?
   Элизабет попятилась еще на один крошечный шажок.
   - Пять лет.
   Он протянул руку и погладил ее по щеке.
   - Унылое, должно быть, существование.
   - Отнюдь, - натянуто произнесла она. - Если позволите, я спешу.
   Внезапно Фелпорт обхватил ее за талию с силой, которой Элизабет никак
не ожидала.
   - Не позволю.
   - Сэр  Бертрам,  -  сказала  она,  стараясь  говорить  ровным  тоном,
несмотря на бешеный стук сердца, - я хотела бы  напомнить  вам,  что  вы
гость в доме леди Дэнбери.
   Он схватил ее за запястья, притягивая ближе к себе.
   - А я хотел бы напомнить вам, что вы служите у леди Дэнбери и обязаны
заботиться об удобствах ее гостей.
   Элизабет заглянула в потрясающие голубые глаза и увидела нечто весьма
уродливое и холодное. Сердце ее тревожно  сжалось,  и  она  поняла,  что
нужно уносить ноги, и поскорее. Он тащил ее к конюшням, и как только они
скроются из виду, бежать будет поздно.
   Она вскрикнула, но  он  заглушил  ее  вопль,  безжалостно  зажав  рот
ладонью.
   - Делайте, что вам говорят, - прошипел он ей в ухо, - и потом скажете
мне спасибо.
   И тут все подспудные страхи Элизабет стали явью,  когда  она  поняла,
что ее втаскивают в конюшню.

Глава 15

   Засунув руки глубоко в карманы, Джеймс  шагал  к  конюшням.  На  него
напал редкий приступ хандры. Нечасто случалось, чтобы он отказывал  себе
в том, чего страстно  желал,  и  добровольный  отказ  от  ухаживаний  за
Элизабет, пусть даже временный, привел его в скверное настроение.
   Свежий воздух не пролил бальзам на его расстроенные нервы,  и  Джеймс
решил  проехаться   верхом.   Головокружительная   скачка   из   разряда
"пропади-все-пропадом" пойдет ему на пользу. Он имел свободный доступ  к
конюшне, а если безумный галоп не слишком вяжется с образом управляющего
поместьем - что ж, тогда он помчится с такой скоростью, что его никто не
узнает.
   Но, подойдя к конюшне, он увидел  там  Малкольма,  который,  стоя  на
задних лапах, с остервенением царапал дверь и яростно мяукал,  словно  в
него вселился злой дух.
   - Боже правый, вот глупое животное! Что это на тебя нашло?
   С хриплым урчанием Малкольм подался  назад  и  с  наскока  шарахнулся
головой о дверь.
   Только сейчас Джеймс обратил внимание, что дверь  конюшни  закрыта  -
весьма необычное явление для этого времени дня, Даже с учетом того,  что
лошади гостей давно вычищены,  а  грумы  и  конюхи  отбыли  в  "Мешок  с
гвоздями", дабы пропустить кружку пива,  дверь  должна  была  оставаться
открытой. В такой душный день лошади нуждались в прохладе.
   С усилием распахнув дверь, Джеймс поморщился  от  скрипа  заржавевших
петель. Подобные вещи, надо полагать, входят в  круг  его  обязанностей.
Нужно хотя бы  проследить,  чтобы  кто-нибудь  этим  занялся.  Задумчиво
постучав затянутой в перчатку, рукой по бедру, он направился к кладовке,
где хранились подручные материалы,  рассчитывая  найти  там  что-нибудь,
чтобы смазать петли.
   Едва ли потребуется много времени, чтобы привести  их  в  порядок.  К
тому же в его нынешнем состоянии немного ручной работы ему не повредит.
   Однако, оказавшись у двери кладовки, он уловил престранный звук.
   Не более чем шорох, но не похоже, чтобы его производила лошадь.
   - Есть здесь кто-нибудь? - крикнул Джеймс.
   Снова раздался шорох, на этот раз более интенсивный  и  лихорадочный,
сопровождаемый невнятными полузадушенными звуками.
   Кровь застыла у Джеймса в жилах.
   В конюшне было множество стойл, и шум мог  доноситься  из  любого  из
них. Но непостижимым образом он понял, где находится источник загадочных
звуков. Ноги сами понесли его  в  дальний  угол  помещения,  и  с  диким
воплем, исторгнутым из глубины души, он вышиб дверцу стойла.

***

   Элизабет теперь  знала,  как  выглядит  ад.  У  него  голубые  глаза,
белокурые   волосы   и   порочная,   жестокая   улыбка.   Она   отчаянно
сопротивлялась, но всех ее сил, вкупе с весом,  оказалось  недостаточно.
Она оказалась просто пушинкой, судя по той легкости, с  которой  Фелпорт
протащил ее через всю конюшню.
   Она старалась не разжимать губ, сопротивляясь грубому нажиму его рта.
Это было единственное, что она могла сделать, чтобы  сохранить  хотя  бы
частичку достоинства и самообладания.
   Фелпорт поднял голову и прижал  ее  к  столбу,  впившись  пальцами  в
плечи.
   - Я только что поцеловал вас, мисс Хочкис,  -  произнес  он  масленым
тоном. - Поблагодарите меня.
   Элизабет ответила ему мятежным взглядом.
   Он рванул ее к себе, а затем отбросил назад к столбу,  ухмыльнувшись,
когда ее голова с глухим стуком ударилась о твердое нетесаное дерево.
   - По-моему, вы хотели что-то сказать, - проворковал он.
   - Катитесь к дьяволу!  -  огрызнулась  Элизабет.  Она  понимала,  что
нельзя его провоцировать, что, поступая так, лишь распаляет его, но будь
он проклят, если она станет говорить по его указке.
   Фелпорт свирепо воззрился на нее, и на секунду у  Элизабет  мелькнула
надежда, что он оставит ее в  покое.  Но  в  следующее  мгновение  он  с
яростным рычанием оторвал ее  от  столба  и  швырнул  в  пустое  стойло.
Приземлившись на сено, она  попыталась  вскочить  на  ноги,  но  Фелпорт
оказался проворнее. Рухнув на девушку всей своей тяжестью,  он  чуть  не
вышиб из нее дух.
   - Оставьте меня, вы...
   Он зажал ей рот ладонью, больно  повернув  ее  голову  набок.  Острые
травинки впились в  щеку,  но  Элизабет  не  ощущала  боли.  Она  словно
покинула  свое  тело,  интуитивно  чувствуя,  что  единственный   способ
пережить весь этот ужас - это наблюдать со  стороны,  внушив  себе,  что
тело,  которое  пытается  изнасиловать  Фелпорт,   принадлежит   кому-то
другому.
   Но когда душа ее практически отделилась от  тела,  Элизабет  услышала
какой-то звук.
   Фелпорт,  видимо,  тоже  встрепенулся.   Зажимавшая   ее   рот   рука
напряглась, и он настороженно замер.
   Скрипнула дверь. Накануне старший конюх  должен  был  привести  ее  в
порядок, но его отозвали по пустячному делу, а сегодня все были  слишком
заняты в связи с наплывом гостей.
   Скрип означал, что кто-то вошел в конюшню. В таком случае у  Элизабет
появлялся шанс.
   - Есть здесь кто-нибудь?
   Голос Джеймса.
   Элизабет отчаянно забилась в руках Фелпорта, обнаружив в себе силы, о
существовании которых и не подозревала. Она извивалась и рычала, издавая
невнятные звуки в ладонь насильника.
   Дальнейшее происходило  как  в  тумане.  Раздался  громкий  вопль,  в
котором  не  было  ничего  человеческого,   дверь   стойла   с   треском
распахнулась, и неведомая сила подняла Фелпорта в воздух. Придерживая на
груди разорванное платье, Элизабет отползла в угол.
   С видом одержимого Джеймс  наносил  Фелпорту  безжалостные  удары,  а
затем ткнул его лицом в сено. В глазах его застыло дикое выражение.
   - Как тебе вкус сена? - прошипел он.  -  Нравится,  когда  твою  рожу
размазывают о землю?
   Словно завороженная, Элизабет в ужасе наблюдала за мужчинами.
   - Ты думал, что очень сильный, раз справился с ней, да? Ну еще  бы  -
ты ведь вдвое больше. А раз  ты  сильнее  и  больше,  значит,  тебе  все
дозволено.  Не  так  ли?  -  Джеймс  глубже  вдавил  голову  Фелпорта  в
перемешанную с сеном грязь. - Только я сильнее  и  больше  тебя.  Каково
это, а, Фелпорт? Как ты себя чувствуешь, оказавшись в моих руках? Я ведь
могу запросто переломить тебя пополам.
   Повисло напряженное  молчание,  нарушаемое  только  тяжелым  неровным
дыханием Джеймса. Он не  сводил  пристального  взгляда  с  Фелпорта,  но
выражение его глаз было до странности отрешенным.
   - Я ждал этой минуты. Ждал долгие годы, пока смогу отплатить тебе.
   - Мне? - пискнул Фелпорт.
   - Всем вам! - процедил Джеймс. - До последнего. Я не мог спасти...
   Голос его прервался.
   - Я могу спасти Элизабет, - наконец тихо произнес он. - Я не  позволю
тебе обесчестить ее.
   - Джеймс? - прошептала Элизабет. Боже правый, да он собирается  убить
Фелпорта. А она, спаси, Господи, ее душу, хочет присутствовать при этом!
Хочет, чтобы Джеймс разорвал его надвое.
   Однако Элизабет не  могла  допустить,  чтобы  Джеймса  повесили,  чем
скорее всего закончилось бы дело. Фелпорт  был  баронетом.  Управляющему
поместьем не сошло бы с рук убийство аристократа.
   - Джеймс, - окликнула его она чуть громче, - вы должны остановиться!
   Джеймс помедлил ровно настолько, чтобы Фелпорт успел рассмотреть  его
лицо.
   - Вы! - прохрипел он.
   Джеймса била дрожь, но голос его  звучал  ровно,  когда  он  негромко
произнес:
   - Извинитесь перед дамой.
   - Перед этой девкой?
   Голова Фелпорта звучно стукнулась о землю.
   - Извинитесь перед дамой.
   Фелпорт молчал.
   И вдруг одним движением, настолько  стремительным,  что  Элизабет  не
поверила своим глазам, Джеймс вытащил пистолет.
   Дыхание Элизабет прервалось, дрожащей рукой она зажала рот.
   Раздался громкий щелчок, и Джеймс приставил дуло к голове Фелпорта.
   - Извинитесь перед дамой!
   - Я... я... - Фелпорта так трясло,  что  он  не  смог  выговорить  ни
слова.
   Джеймс медленным, почти  любящим  движением  провел  дулом  по  виску
Фелпорта.
   - Извинитесь перед дамой.
   - Джеймс, - вымолвила  Элизабет  с  ужасом  в  голосе,  -  вы  должны
остановиться. Все нормально, я не нуждаюсь в его...
   - Ничего не нормально! - рявкнул он. - И никогда не будет! Либо  этот
мерзавец извинится, либо я...
   - Извините! - вырвалось изо рта Фелпорта пронзительно и жалко.
   Джеймс схватил Фелпорта за шиворот и рывком поднял с пола. Тот охнул,
когда ткань рубашки врезалась ему в горло.
   - Вы сейчас же уедете отсюда, - бросил Джеймс безжизненным тоном.
   Фелпорт издал короткий сдавленный звук.
   Джеймс повернулся к  Элизабет,  не  ослабляя  хватки  на  поверженном
противнике.
   - Я сейчас вернусь.
   Она кивнула, стиснув руки в усилии  сдержать  дрожь.  Джеймс  выволок
Фелпорта наружу, оставив Элизабет одну. Одну с тысячью вопросов.
   Почему Джеймс носит  оружие?  И  где  он  научился  драться  с  такой
убийственной точностью? Удары Джеймса не имели ничего общего со  спортом
- они несли смерть.
   Но существовали более жуткие вопросы,  из-за  которых  ее  сердце  не
могло успокоиться, а тело  сотрясала  дрожь.  Что,  если  бы  Джеймс  не
появился вовремя? Что, если бы Фелпорт довел до конца то,  что  задумал?
Что, если бы?..
   Жизнь не признает никаких "если". Элизабет понимала,  что,  размышляя
над тем, что могло бы случиться, лишь продлевает  свои  мучения,  но  не
могла не проигрывать ситуацию сно.ва и снова в уме. И каждый раз, доходя
до момента, когда Джеймс своим появлением спас ее, пыталась  вообразить,
что было бы, если бы Фелпорту не помешали. Вот он срывает с нее  одежду,
оставляя синяки и царапины на коже, и...
   -  Прекрати!  -  приказала  она  себе,  прижав  пальцы  к  вискам,  и
обессиленно опустилась на землю. Ее бил озноб, от  которого  сотрясалось
все тело, еле сдерживаемые рыдания сжимали горло. Она сделала  несколько
глубоких вдохов, пытаясь сохранить контроль над предательским телом,  но
не смогла удержаться от слез.
   Уронив голову на руки, Элизабет расплакалась. И вдруг произошло нечто
поразительное. Малкольм, забравшись к ней на колени, принялся  слизывать
слезы с ее лица. Почему-то от этого она заплакала еще сильнее.

***

   Разговор Джеймса с сэром Бертрамом Фелпортом был предельно краток. Не
требовалось много слов, чтобы довести до  сведения  баронета,  чтобы  он
впредь не смел появляться во владениях  леди  Дэнбери.  И  пока  Фелпорт
трясся от страха и возмущения,  Джеймс  включил  в  свою  угрозу  запрет
приближаться ближе чем на двадцать футов  к  Элизабет,  где  бы  она  ни
находилась.
   В конце концов, если Джеймс осуществит свои планы и женится  на  ней,
их пути наверняка пересекутся в Лондоне.
   - Надеюсь, мы поняли друг друга? -  осведомился  Джеймс  с  ужасающим
спокойствием. Фелпорт кивнул.
   - Тогда выметайтесь к дьяволу!
   - Мне нужно собрать вещи.
   - Я распоряжусь, чтобы вам  их  прислали!  -  отрезал  Джеймс.  -  Вы
прибыли в своей карете?
   Фелпорт покачал головой:
   - Я приехал с Бинсби.
   - Отлично. До города не больше мили. Наймете там  кого-нибудь,  чтобы
вас доставили в Лондон.
   Фелпорт кивнул.
   - А если посмеете пикнуть об этом, - неумолимо произнес Джеймс, - или
хотя бы упомянуть о моем пребывании здесь, я вас прикончу.
   Фелпорт снова кивнул. У него был такой вид, словно он ничего  так  не
желает, как последовать приказанию Джеймса и убраться  подальше.  Однако
Джеймс все еще держал его за воротник.
   - И еще, - добавил он. - Если вы упомянете обо мне,  то  я,  как  уже
сказал, убью вас на месте, но если вы заикнетесь о мисс Хочкис...
   Фелпорт чуть не обмочился.
   - Я проделаю это медленно.
   Джеймс  выпустил  воротник  Фелпорта,  и  баронет  после   нескольких
неуверенных шагов бросился бегом. Проследив за тем, как  он  скрылся  за
пологим склоном  холма,  Джеймс  зашагал  к  конюшне.  Ему  не  хотелось
оставлять Элизабет одну после пережитого кошмара,  но  у  него  не  было
выбора. Нужно было разобраться с Фелпортом,  да  и  Элизабет  не  желала
находиться в одном помещении с этим подонком хоть на секунду дольше, чем
того требовала необходимость.
   Не говоря уже о том, что Фелпорт мог  в  любой  момент  раскрыть  его
инкогнито.
   Перешагнув порог конюшни, Джеймс сразу же услышал плач.
   - Проклятие, - прошептал он, нерешительно двинувшись  к  ней.  Он  не
знал, как ее утешить, не представлял себе, что  делать.  Но  чувствовал,
что нужен ей, и молился про себя, чтобы не подвести ее.
   Он подошел к угловому стойлу, дверь которого криво свисала с  петель.
Элизабет скорчилась у дальней стены, обхватив  руками  ноги,  уткнувшись
лбом в колени. Кот, непонятно как забравшийся в узкое пространство между
ее грудью и бедрами, к несказанному изумлению Джеймса, явно  пытался  ее
утешить.
   - Лиззи? - прошептал Джеймс. - О, Лиззи...
   Она слегка раскачивалась из стороны в сторону, плечи ее поднимались и
опускались с каждым судорожным вздохом.
   Ему  было  знакомо  такое  дыхание.  Когда  пытаешься  не  дать  воли
чувствам, но не в силах этого сделать.
   Джеймс стремительно шагнул к Элизабет и  опустился  рядом  с  ней  на
сено. Обхватив рукой ее худенькие плечи, он шепнул:
   - Он уехал.
   Она ничего не сказала, но он почувствовал, как напряглись ее мышцы.
   Он посмотрел на девушку. Одежда ее была грязной,  но  целой,  и  хотя
Джеймс не сомневался, что Фелпорту не удалось ее изнасиловать, он  молил
Бога, что тот не зашел дальше омерзительно грубого поцелуя.
   Поцелуя? Он почти что выплюнул это слово. Что бы Фелпорт ни сделал  с
ней, как бы ни прижимал свой рот к ее губам, это не было поцелуем.
   Взгляд Джеймса  задержался  на  ее  понурой  голове.  В  растрепанные
бледно-золотистые волосы набилась солома, и хотя он не  видел  ее  лица,
она казалась удивительно несчастной и одинокой.
   Рука его сжалась в кулак от накатившего вдруг ощущения беспомощности.
Он содрогнулся, словно ее ужас проник ему внутрь и свернулся  кольцом  в
животе.
   - Пожалуйста, - прошептал он, - скажите мне, что я могу сделать?
   Элизабет не издала ни звука, лишь теснее прижалась к его боку. Джеймс
крепче обнял ее.
   - Больше он не побеспокоит вас! - яростно произнес он. - Обещаю вам.
   - Я так старалась быть сильной, - выдохнула она. - Каждый Божий день.
   Джеймс повернулся и схватил ее за плечи,  заставив  поднять  на  него
заплаканные глаза.
   - Вы сильная, - сказал он. - Самая сильная женщина из  всех,  кого  я
знаю.
   - Я так старалась, - снова сказала она, словно пыталась уверить  себя
в этом. - Каждый день. Но оказалось, что этого недостаточно. Я не...
   - Не говорите так. Вы ни в чем не виноваты. Мужчины типа  Фелпорта...
- Джеймс помедлил, переводя  дыхание.  -  Им  ничего  не  стоит  обидеть
женщину. Для них это единственный способ самоутвердиться.
   Элизабет ничего не ответила, сражаясь с рвущимися из горла рыданиями.
   - Это... эта дикость, насилие... следствие ущербности его  натуры,  а
не вашей. - Он тряхнул головой и на короткое мгновение зажмурился. -  Вы
же не просили