мать. - Лучше сказать, что  в  наказание  я
продам его лошадь.
   - Он никогда этому не поверит, мама, зная твое доброе сердце.
   Леди Бриджертон развела руками:
   - Выходит, мы вообще беспомощны перед ним.
   - Боюсь, что так.
   - Дети - сплошное беспокойство, - заключила Вайолет.
   Дафна  улыбнулась.  Она  хорошо  знала,  как  ее  мать  обожает   это
беспокойство.
   Леди  Бриджертон  откашлялась,  прежде  чем  произнести   чрезвычайно
значительную, с ее точки зрения, фразу:
   - Полагаю, дочь моя, что Гастингс был бы для тебя отличной партией.
   - Только полагаешь, мама? Я уверена, что вообще любой герцог отличная
партия, даже если у него две головы и он брызжет слюной  при  разговоре.
Из обоих ртов.
   Мать не могла не улыбнуться.
   - Ох, и язычок у тебя, дорогая! Но должна честно сказать,  что  вовсе
не намерена выдать тебя за кого угодно.  И  если  я  знакомила  тебя  со
многими мужчинами,  то  лишь  для  того,  чтобы  пополнить  число  твоих
поклонников. Моя заветная мечта, - Вайолет вздохнула, -  видеть  тебя  в
браке такой же счастливой, какой была я с вашим отцом.
   С этими словами она удалилась, оставив Дафну наедине  с  собственными
мыслями.
   А думала Дафна вот о чем: составленный  Гастингсом  и  одобренный  ею
план не так уж хорош и удачен, если  рассматривать  его  серьезно.  И  в
первую очередь пострадает от него ее мать - когда поймет в конце концов,
что они только играли в любовь и  в  грядущий  брак.  Саймон  благородно
предложил Дафне исполнить в конце роль  зачинщицы  их  разрыва,  а  себе
оставлял амплуа отвергнутого жениха, однако ей начинало  казаться,  что,
пожалуй, лучше было бы наоборот - чтобы она, как это ни печально и  даже
постыдно, оказалась жертвой его легкомыслия и обмана. Тогда  по  крайней
мере мать не сможет  обрушиться  на  нее  со  слезами  и  попреками,  ей
останется только жалеть несчастную дочь  и  сокрушаться,  как  та  могла
упустить такой шанс.
   И на этот раз, подумала с усмешкой Дафна,  мать  была  бы  совершенно
права.

***

   Саймон никогда еще не принимал пищу в такой обстановке, среди  такого
количества взрослых и детей, принадлежавших  к  одной  семье.  И  весьма
дружной и шумной семье. Дружелюбную атмосферу не  смогла  нарушить  даже
горошина, перелетевшая почти над головой леди Бриджертон с  одного  края
стола на другой и нацеленная  шалуном  Грегори  в  его  младшую  сестру.
Бросок был неточным: Гиацинта не поняла, что на нее совершено покушение.
Дафна вовремя прикрыла салфеткой рот, чтобы  громко  не  рассмеяться,  а
виновник всего этого умело изобразил на  лице  ангельскую  невинность  и
полную непричастность к полету зернышка из семейства бобовых.
   Саймон мало говорил во время  обеда,  предпочитая  слушать  других  и
время от времени отвечать на обращенные к нему вопросы. Их задавали  все
присутствующие, за исключением двоих,  сидевших,  к  его  облегчению,  с
другой стороны. Впрочем, и оттуда они умудрялись бросать на него -  нет,
не горошины, - но весьма неодобрительные взгляды. Это были Энтони и  его
брат Бенедикт.
   Самая  непосредственная  из  присутствующих,  десятилетняя  Гиацинта,
долго испытующе смотрела на Саймона и наконец спросила напрямик:
   - Вы всегда говорите так мало?
   Миссис Бриджертон чуть не  поперхнулась  вином,  и  девочке  ответила
Дафна.
   - Наш гость, - сказала она, - просто намного  вежливее  некоторых  из
нас, кто ни на минуту не закрывает рта  и  перебивает  друг  друга.  Как
будто боится, что больше ему никогда не придется шевелить языком.
   Грегори понял эти слова буквально  и  тут  же,  высунув  язык,  начал
шевелить им, но миссис Бриджертон строго посоветовала  ему  использовать
этот орган для того, чтобы доесть побыстрее то, что у него на тарелке.
   Вспомнив слышанное где-то, что дети любят (или должны)  брать  пример
со взрослых,  Саймон  быстро  опорожнил  свою  тарелку  и,  выразительно
взглянув на Грегори, попросил добавки, чем заслужил  благодарный  взгляд
хозяйки, которая не преминула попенять мальчику.
   - Видишь, - сказала она,  -  как  расправился  герцог  с  горошком  и
пожелал еще?
   Двойной нажим подействовал: Грегори спрятал язык  и  поспешил  доесть
то, что у него было.
   - Энтони, - спросила одна из девочек (Саймон не  был  твердо  уверен,
кто она - Гиацинта или Франческа), - отчего ты такой злой сегодня?
   - Вовсе не злой, - огрызнулся он. - Не выдумывай.
   Саймон мысленно поблагодарил девочку: ему было  тошно  и  неуютно  от
выражения лица Энтони, и он начинал жалеть, что  пришел  сегодня  и  что
вообще затеял весь этот спектакль, который поначалу казался забавной  и,
в общем, довольно невинной игрой.
   - Нет, злой, - настаивала на своем Гиацинта (или Франческа, а  может,
вообще Элоиза), обращаясь снова к Энтони.
   - Хорошо, - ответил он. - Не стану возражать.  Ты  права.  Я  сегодня
зол.
   - А на кого? - спросила одна из трех сестер.
   - На весь свет!
   - На белый или на высший? - поинтересовалась Дафна, и  Саймон  далеко
не в первый раз оценил ее остроумие.
   Энтони  не  ответил,  и  наступившей  паузой  воспользовалась  миссис
Бриджертон, произнеся с очаровательной улыбкой:
   - Должна вам сказать, что сегодняшний вечер - один из самых  приятных
для меня в этом году. -  Она  взглянула  на  Грегори.  -  Даже  то,  что
некоторые позволяли себе швыряться горошинами, не могло его испортить.
   - Разве ты видела? - пробормотал мальчик. - Я думал...
   - Дорогие дети, - торжественно произнесла мать, -  когда  вы  наконец
поймете, что я вижу и знаю решительно все, что происходит в нашей семье?
- Поскольку  ответа  не  последовало,  она  сразу  же  переключила  свое
внимание на Саймона и спросила:
   - Вы не заняты завтра, ваша светлость?
   Захваченный врасплох вопросом, тот ответил, слегка заикаясь:
   - Н-нет, п-по-моему.
   - Прекрасно! Тогда вы должны присоединиться к нам.
   - П-присоединиться? - переспросил он.
   - Конечно. Мы все едем завтра на прогулку в Гринвич.
   - В Гринвич? - эхом отозвался он.
   Дафна с интересом наблюдала его замешательство.
   - Мы давно собирались туда прогуляться, - терпеливо начала разъяснять
леди Бриджертон. - Возьмем лодку, устроим пикник на  берегу  Темзы.  Это
будет прекрасно, не правда ли? Ведь вы поедете с нами?
   Дафна сочла необходимым вмешаться.
   - Мама, -  сказала  она,  -  у  герцога  наверняка  масса  дел.  Леди
Бриджертон смерила дочь ледяным взглядом.
   - Что ты такое говоришь, Дафна? Герцог только что сказал Мне, что  он
завтра совершенно свободен. - Она вновь повернулась к Саймону.  -  И  мы
обязательно посетим королевскую  обсерваторию,  так  что  это  будет  не
просто увеселительная прогулка. Обсерватория закрыта для публики, но мой
покойный муж был одним из ее попечителей, и я уверена, нас туда пустят.
   Саймон поймал взгляд Дафны. Она ответила ему легким пожатием плеч,  в
ее глазах он уловил просьбу о прошении.
   Обратившись к Вайолет, он сказал:
   - Почту за честь присоединиться к вам, леди Бриджертон.
   Она лучезарно улыбнулась и похлопала его по руке.
   - Как мило с вашей стороны, герцог.

Глава 8

   До ушей вашего автора дошли сведения, что  все  семейство  Бриджертон
(плюс некий герцог)  отправилось  в  прошедшую  субботу  на  прогулку  в
Гринвич.
   Вашему автору стало также известно, что упомянутый  герцог  вместе  с
одним из членов семьи Бриджертон  возвратились  в  Лондон  промокшие  до
нитки...
   "Светская хроника леди Уислдаун", 3 мая 1813 года

   - Если вы не перестанете извиняться передо  мной,  -  сказал  Саймон,
подпирая рукой голову, - я буду вынужден прикончить вас.
   Дафна посмотрела на него с раздражением: ей не всегда нравился  стиль
его шуток. Они  сидели  на  палубе  небольшой  яхты,  зафрахтованной  ее
матерью для поездки всего  семейства  по  Темзе  в  сторону  Гринвича  и
обратно.
   - Если вас так раздражает обыкновенная вежливость, - сказала Дафна, -
я могу замолчать. Конечно, я не несу ответственности за свою мать  и  за
ее манипуляции вами. Но ведь  целью  того,  что  мы  задумали,  было,  в
частности, избавить вас от назойливости матерей, а я  не  могу  спокойно
видеть, что моя милая матушка заменила их всех.
   Саймон отмахнулся от ее слов и поудобнее устроился на скамье.
   - Все это, пожалуй, было бы невыносимо - я говорю о ваших братьях и о
почтенной матушке, - если бы не было так забавно. Как хороший водевиль.
   Дафна не могла скрыть некоторой обиды:
   - Ах вот как вы к этому относитесь? Мои родные для вас  -  комедийные
актеры!
   - Отчасти. А мы - для них. Разве не так?.. Что же  касается  плавания
по реке, я совершаю его с удовольствием после  многодневных  путешествий
по морям. Тут по крайней  мере  видны  берега,  и  такие  живописные.  В
обсерватории побывать тоже интересно. Вы знаете что-нибудь о  меридианах
и параллелях, не говоря уже о долготе и широте?
   Она покачала головой:
   -  Почти  ничего.  Даже  не  имею  понятия,  каким  образом  один  из
меридианов оказался здесь, в Гринвиче.
   Саймон снисходительно улыбнулся:
   -  Я  помогу  вам  разобраться.  Для  плавания  по  морям  необходимо
определять место, где находится корабль в данную  минуту,  а  также  его
направление. В  этом  помогают  географические  координаты  -  широта  и
долгота. Отсчет  начинается  от  меридиана.  В  прошлом  веке  астрономы
решили, что начальным меридианом будет Гринвичский.
   Дафна с безнадежным видом покачала головой.
   - Из всего сказанного вами я поняла одно: что Лондон стал в  каком-то
смысле центром мира. Неужели другие страны согласились с этим? Например,
Франция? Или папа римский? Из-за этого не было войны?
   Саймон рассмеялся:
   - Ну,  войны  возникают  и  по  более  пустячным  поводам.  Но  из-за
меридиана их не было. Возможно,  потому,  что  королевская  обсерватория
ежегодно публикует схемы и карты, необходимые мореплавателям всего мира,
и только безумец может отправиться в открытое море без таких карт.  А  в
них все расчеты ведутся от Гринвичского меридиана. Я понятно объяснил?
   - Мне стало понятно, что вы большой знаток морского дела.
   - Просто я немало плавал, а кроме того,  любил  математику  и  вообще
точные науки.
   - В  нашей  детской  меня  им  не  обучали.  Боюсь,  мое  образование
сводилось к тому, что знала гувернантка. Поэтому с цифрами я до сих  пор
не в ладах. Даже мама знает больше - видимо, ее гувернантка была немного
образованнее, чем моя.
   - Я и не надеялся, что вы овладели точными науками, - заверил  Он.  -
Но все-таки чем ты больше увлекались?
   - Историей и литературой. Нас, женщин, не учат в  университетах,  как
вы знаете, но, к счастью, в нашем доме очень много книг, и  я  читала  и
читаю запоем.
   Саймон откинулся на сиденье, пригубил из бокала лимонад.
   - Могу признаться, - сказал он, - что никогда не увлекался историей.
   - Почему? Это же так интересно!
   В самом деле - почему? Он на минуту задумался.  Неужели  оттого,  что
история в каком-то смысле связана и с родом Гастингсов, а он чуть  не  с
детства дал себе клятву не интересоваться тем, что было  так  важно  для
его отца?
   Но, отвечая  Дафне,  он,  разумеется,  не  упомянул  об  этом.  В  их
отношениях еще не наступило время  для  откровений  и  скорее  всего  не
наступит.
   Некоторое время они плыли в молчании, свежий речной ветер обдувал  их
лица, шевелил волосы. Потом Дафна сказала с улыбкой:
   - Вы можете сердиться, но у меня не идет из головы сцена,  когда  моя
мать взяла вас за горло и заставила поехать.
   - Если говорить о моем горле, - ответил он, -  это,  пожалуй,  больше
относится к Энтони... - И, заметив, что у Дафны широко раскрылись  глаза
и она готова начать расспросы, быстро переменил тему:
   - Что же касается прогулки, я уже устал повторять, что никогда бы  не
принял в ней участия, если бы не желал этого.
   Начало  фразы  звучало  не  слишком  вежливо,  и  Дафна  готова  была
обидеться, но окончание несколько примирило ее с  собеседником.  Тем  не
менее  она  отвернулась  от  него  и  стала  с  еще  большим   вниманием
вглядываться в медленно удаляющийся от них берег.
   Конечно,   этого   герцога   не   назовешь   чрезмерно   любезным   и
обходительным, но даже  несвойственная  его  возрасту  раздражительность
чем-то нравилась ей. Быть может, потому, что говорил он искренне.
   - Чему вы улыбаетесь? - услышала она его голос. - Что-то увидели?
   - Ничего.
   - Тогда отчего улыбаетесь? - повторил он. Почему его так  трогает  ее
улыбка? Пусть отстанет. Но он не  отстал,  а  повторил  вопрос,  да  еще
насмешливым тоном:
   - Если не улыбаетесь, значит, приготовились чихнуть или зевнуть. Я не
прав?
   - Нет, - ответила она сдавленным от смеха голосом. -  Просто  любуюсь
природой.
   Он запрокинул голову, подставив лицо неяркому солнцу.
   - Надеюсь, компания тоже вызывает у вас приятные эмоции, Дафна?
   Не поворачиваясь к нему, она проговорила:
   - Вы имеете в виду всю компанию или кого-то в отдельности?
   - Если хотите узнать мое отношение к вашему  воинственному  брату,  -
холодным тоном сказал он, - то его поведение меня развлекает.
   Всякое подобие улыбки исчезло с ее лица.
   - Звучит не слишком добросердечно с вашей стороны, - произнесла она.
   - Я никогда не уверял вас в своем добросердечии. Да и Энтони тоже  им
не отличается... Вот  посмотрите...  -  Саймон  устремил  взгляд  в  его
сторону, и тот ответил тем же. - Видите,  сколько  злости  на  лице.  Он
готов убить меня. - Я думала, вы были друзьями.
   - Скажу больше, мисс Бриджертон, - мы  и  сейчас  друзья.  Во  всяком
случае, я так полагаю. Просто один из нас ведет себя  глупо,  а  другому
остается только мириться  с  этим  и  пытаться  получать  хоть  какое-то
удовольствие. Потому что ничего другого он придумать не может.
   - Ох, мужчины все-таки не слишком умны.
   - Как правило, да.
   Она усмехнулась, потом снова стала серьезной.
   - Я всегда считала, - сказала она, - что одна  из  главных  заповедей
мужской привязанности  -  не  пытаться  завлечь  сестру  друга.  И  жену
ближнего своего.
   - Господи, но у меня и в мыслях такого нет! Я только притворяюсь, что
хочу этого. Согласно нашему плану. Разве не так?
   Дафна задумчиво кивнула, не сводя глаз с Энтони.
   - Но это задевает его до глубины души, хотя он знает всю правду.
   Саймон заговорщицки улыбнулся ей:
   - Об этом я и говорю. И это довольно занятно.
   - Не нахожу ничего занятного! Такие вещи могут плохо кончиться.
   - Что ж, если выловите в Темзе мой хладный труп...
   Дафна содрогнулась:
   - Перестаньте!
   В это время появилась леди Бриджертон.
   - Дети! - воскликнула  она.  -  Ох,  извините,  ваша  светлость...  Я
невольно причислила вас к моим детям... Капитан просил предупредить, что
мы подплываем. Не забудьте ничего из вещей!
   Вероятно, подумалось в этот миг Саймону,  иметь  такую  мать  все  же
намного лучше, чем не иметь никакой.
   Он поднялся, подал руку Дафне, которая с благодарностью  приняла  его
помощь, потому что не очень твердо держалась на палубе.
   - У меня нет привычки к водным путешествиям, - сказала она. -  Я  еще
не такой морской волк, как вы.
   - Представляю, что будет с вами на корабле.
   - Но я быстро учусь!
   - Надеюсь, не только плохому?
   Она вырвалась от него и едва удержалась на ногах.
   - Не надо убегать от учителя, - сказал он.
   Она повернула к нему раскрасневшееся лицо. Волосы ее были  растрепаны
от ветра, она показалась ему так хороша в эту минуту, что он  забыл  обо
всем, в том числе и о том, что сказано в заповедях мужской дружбы насчет
отношения к сестрам.
   Ее чувственные губы приоткрылись в улыбке,  солнечные  лучи  золотили
волосы. Здесь, на водной глади,  вдали  от  душных  бальных  залов,  она
выглядела гораздо естественнее, привлекательнее, да  и  вообще  какой-то
другой.  Хотелось  смотреть  и  смотреть  на  нее  и   радостно-идиотски
улыбаться.
   Если  бы  не  легкая  суматоха,  предшествующая  швартовке,  он   бы,
наверное, не выдержал и, нарушив все клятвы, которые давал самому  себе,
и все правила приличия, поцеловал бы эти полуоткрытые губы.  Собственно,
он даже вознамерился это сделать, не отдавая себе полного отчета в своих
действиях, и наклонился к ней... но яхту качнуло,  он  чуть  не  потерял
равновесия и вынужден был отказаться от своего намерения.
   Непонятно, что мог увидеть или о чем догадаться Энтони,  оказавшийся,
как нарочно, поблизости, но только он бесцеремонно схватил Дафну за руку
и проговорил со скрытой угрозой:
   - Предпочитаю сам на правах старшего брата помочь тебе  оказаться  на
твердой земле.
   Саймону ничего не оставалось, как наклоном головы выразить согласие с
требованием Энтони и сойти позади всей семьи на поросший  травой  берег,
мысленно ругая себя за потерю контроля над собой, что,  как  он  считал,
бывало с ним не часто, однако не должно было быть никогда.
   Они  медленно  взбирались  на  холм,  на  вершине   которого   стояла
обсерватория -  большое  здание  из  ярко-красного  кирпича,  увенчанное
несколькими башенками с куполами серого цвета.  Центр  всего  мира,  как
определила
   Дафна. Исколесив в своих путешествиях чуть ли не половину этого мира,
Саймон с особой остротой почувствовал сейчас это.
   Леди Бриджертон остановилась на самом верху холма:
   - Все на месте?.. Сколько нас? Раз, два, три... десять. Вся  семья  в
сборе!
   Саймон испытал некоторую неловкость от того,  что  его  причислили  к
семье, но возражения с его стороны выглядели бы слишком нелепо.
   - Сейчас  матушка  построит  нас  в  шеренгу  по  одному  и  прикажет
рассчитаться, - проворчал Колин и весело подмигнул Саймону.  -  А  потом
велит разобраться по росту. Только с этим будут некоторые трудности, так
как все мы,  кроме  Энтони  и,  пожалуй,  Бенедикта,  еще  растем  и  то
обгоняем, то отстаем один от другого.
   Саймон ответил ему улыбкой.
   - Не знаю, где тогда будет мое место, - сказал он.
   - Где-то рядом с Энтони, полагаю.
   - Упаси Боже! Я начинаю его опасаться!
   "Опять я сказал совсем не то,  что  хотел  и  что  следовало  бы",  -
упрекнул себя Саймон, поймав удивленный взгляд Колина.
   - Энтони! - крикнула леди Бриджертон. - Где ты?
   Действительно, в этой огромной семье не так-то легко сразу найти кого
хочешь, но своего  старшего  она  различила  по  недовольному  ворчанию,
которое тот издал.
   - Иди сюда,  Энтони.  Тебе  там  нечего  делать.  Пойдем  со  мной  в
обсерваторию.
   С неохотой тот отошел от Дафны и присоединился к матери.
   Колин снова подмигнул Саймону:
   - Матушка пустилась во все тяжкие, а? Как вам нравится?  После  этого
единственный для вас выход не расстраивать ее, а пойти и предложить руку
помощи Дафне.
   Саймон не удержался и тоже подмигнул юноше.
   - Вы недалеко ушли от вашей матери, мой друг, - сказал он.
   Колин рассмеялся:
   - Но зато я говорю прямо, без экивоков.
   - Это верно, - великодушно согласился его собеседник. - Даже чересчур
прямо.
   В это время к ним приблизилась  Дафна,  словно  услышав,  о  чем  они
говорят.
   - Я осталась без сопровождающего, - жалобно сказала она.
   - Ужасно! - воскликнул Колин. - И Гиацинта тоже. Если не  возражаете,
я возьму ее на себя. Именно  Гиацинту!  С  Элоизой  у  меня  обострились
отношения с той поры, как ей исполнилось четырнадцать. - С этими словами
он быстро отошел от них.
   Саймон предложил руку  Дафне,  та  положила  свою  на  его  локоть  и
спросила с улыбкой:
   - Мы еще не окончательно вас запугали?
   - Простите... - ответил он, - я не совсем понял...
   - Я говорю о нашем семействе, - пояснила она.  -  Оно  и  в  закрытом
помещении довольно утомительно, но на  свежем  воздухе  особенно...  Вот
видите?
   Их чуть не сбил с  ног  Грегори,  мчавшийся  за  Гиацинтой  и  что-то
вопивший о том, что должен отомстить ей за все, что она ему сделала.
   - Это... это просто для меня новые, еще  не  изведанн