вторых, - он  ехидно  улыбнулся,  -  мужчины  всегда  обращают
больше внимания на женщину, если знают, что кто-то  уже  заинтересовался
ею.
   - В каком смысле больше, я не вполне понимаю, сэр.
   - В  самом  прямом,  мисс  Бриджертон.  Усмехнувшись,  он  пристально
взглянул на нее, и она покраснела.
   Саймон первым прервал молчание:
   - Я сказал, "кто-то заинтересовался",  но,  извините  за  самомнение,
если этот "кто-то" к тому же еще по случайности герцог,  интерес  мужчин
может возрасти в несколько раз, и тот, кто рассматривал вас  только  как
друга, поспешит изменить свое мнение.
   Дафна поджала губы.
   - Хотите сказать, к тому времени, как вы меня бросите, у моего порога
будут уже толпиться орды мужчин, жаждущих моей руки?
   - Помилуйте, мисс Бриджертон, я разрешу вам бросить меня первой.
   Он обратил внимание, что она никак не оценила его благородство.
   - Выходит, я выигрываю от всего этого гораздо больше,  чем  вы?  -  с
недоверием спросила она. - Как благородно!
   Он слегка сжал ее руку.
   - Так вы согласны?.. Если отбросить иронию?
   Дафна отвела взгляд от его настойчивых  глаз,  увидела  до  боли,  до
тошноты   знакомую   картину:    миссис    Фезерингтон,    похожую    на
птицу-стервятника в  ожидании  добычи,  своего  старшего  брата,  словно
проглотившего кость, девушек с замороженными несчастными лицами...
   - Да, - сказала она, по-прежнему не глядя на Саймона. - Согласна.

***

   - Почему они так долго не подходят к нам, как ты думаешь?
   Леди Бриджертон вынуждена была дернуть сына за рукав, так как тот  не
сразу ответил. Сама же она не сводила  глаз  с  дочери  и  ее  кавалера,
герцога Гастингса, который всего неделю как в Лондоне  и  уже,  кажется,
произвел фурор в определенных кругах. А  сейчас  не  отходит  от  Дафны.
Неужели?..
   - Не знаю, мама, отчего  так  долго,  -  ответил  наконец  Энтони,  с
облегчением  глядя  на  спины  удаляющихся  от  него  женщин   семейства
Фезерингтон. - По-моему, они танцевали.
   - Полагаешь, Дафна понравилась ему? - с детским возбуждением спросила
мать. - Она может стать герцогиней?
   Энтони нетерпеливо передернул плечами.
   - Ты не отпускаешь Дафну ни на шаг. Поэтому она не может стать никем,
кроме как твоей дочерью.
   - Не смей разговаривать со мной в таком тоне,  Энтони  Бриджертон!  И
откуда ты взял, что я так себя веду с моей девочкой?
   - Она мне сама говорила,  -  солгал  Энтони,  ибо  Дафна  никогда  не
жаловалась ему на мать.
   - Глупости... Но ведь  Порция  Фезерингтон,  боюсь,  будет  не  очень
довольна сегодняшним вечером.
   - Я иногда не понимаю тебя, мама, -  ее  сын,  видимо,  был  настроен
сейчас критически, что с ним случалось не  часто,  -  ты  хочешь,  чтобы
Дафна удачно вышла замуж и  была  счастлива,  или  для  тебя  главное  -
победить соперницу-мать в гонках к алтарю?
   Леди Бриджертон даже притопнула ногой от возмущения.
   - Как ты можешь такое говорить? Впрочем, - добавила  она  с  чарующей
улыбкой, - я вовсе не откажусь от удовольствия  увидеть  выражение  лица
миссис Фезерингтон, когда моя дочь завоюет руку и  сердце  звезды  этого
сезона.
   - Мама, ты неисправима.
   - Конечно. Совершенно безнадежна... Если дело касается моих детей.
   - Ох, мама!
   - Перестань вздыхать, Энтони, это неприлично. Что подумают люди?
   - Они не слышат моего вздоха, - с улыбкой  сказал  тот.  Он  не  умел
подолгу злиться на мать. И она на него  тоже.  Тем  более  что  Дафна  и
Саймон уже приблизились к ним.
   - Как вам танцевалось? - обратилась к ним леди Бриджертон.
   - Прекрасно, - ответил Саймон. - Ваша дочь не только хороша собой, но
и грациозна в танце.
   Энтони фыркнул. Такого он никогда еще не слышал от своего  друга.  Но
Саймон не обратил на него никакого внимания.
   Вайолет Бриджертон расцвела на глазах.
   - О, как приятно слышать. Дафна  обожает  танцы...  Я  верно  говорю,
Дафна? - спросила она, потому что дочь молчала.
   - Конечно, мама.
   - Я уверен, мисс  Бриджертон,  -  сказал  Саймон,  -  что  ваша  мать
позволит мне вторично пригласить вас на вальс, когда заиграет музыка.  А
пока мы, с вашего позволения, пройдемся по зале.
   -  Вы  только  что  делали  это,  -  заметил  Энтони.  Саймон   снова
игнорировал его выпад.
   - Мы, с вашего позволения,  немного  пройдемся,  леди  Бриджертон,  -
повторил он, - но будем все время находиться в поле вашего зрения. Вы не
против?
   Бледно-лиловый шелковый веер еще сильнее заколыхался в руке  Вайолет,
когда она ответила:
   - Я буду в восторге, ваша светлость. То есть, я хотела сказать, Дафна
будет в восторге... Я верно говорю, дочь моя?
   - Конечно, мама.
   Дафна была сама невинность. И сама покорность.
   - А я, - прорычал Энтони, -  пойду  и  хвачу  виски!  Потому  что  не
понимаю, что тут происходит!
   - Энтони! - воскликнула его мать и с любезной улыбкой  повернулась  к
Саймону:
   - Не обращайте на него внимания.
   - Я всегда именно так и поступал, - охотно сообщил тот.
   - Дафна, - сказал ее брат, - я тоже мог бы сопровождать  тебя,  чтобы
не вызывать лишнего...
   -  Энтони,  -  перебила  его  Вайолет  Бриджертон,  -  им  не   нужен
сопровождающий, если они пройдутся здесь, по зале.
   - Нет, нужен! - упрямо сказал Энтони.
   - Скорее убегайте! - весело крикнула Вайолет. - Вы, оба! А я придержу
этого блюстителя нравов.
   И она в самом деле крепко ухватила сына за руку. Удалявшемуся  вместе
с Дафной Саймону оставалось  только  удивляться  и  отчасти  восхищаться
разыгравшейся на его глазах сценкой.
   - Какого дьявола ты устраиваешь такие спектакли? - прошипела Вайолет.
   - Я защищаю собственную сестру!
   - От герцога? Разве он так опасен? По-моему,  он  во  всем  похож  на
тебя. Или ты на него.
   Энтони застонал:
   - О Господи, тогда тем более нужно ее защищать. Ты  нас  обоих  плохо
знаешь, мама.
   Она участливо погладила его руку.
   - Ты преувеличиваешь, сын мой. Не нужно быть чересчур подозрительным.
Если Саймон осмелится увести ее на балкон или, не дай  Бог,  в  коридор,
можешь ринуться на выручку.  А  пока  позволь  ей  насладиться  минутами
славы, и пускай остальные завидуют!
   Энтони мрачно смотрел в спину друга.
   - Завтра я убью его!
   - Боже мой, никогда не думала, что мой сын так  кровожаден.  Ты  ведь
мой первенец, и я должна была бы знать тебя лучше, чем  всех  остальных.
Но иногда ты меня просто удивляешь...
   - Удивление - хорошее качество, мама, - утешил ее  Энтони  уже  более
спокойным тоном. - Способность удивляться  молодит...  А  вот  и  Колин.
Поговори с ним, а я удаляюсь, с твоего разрешения.
   Почему они так не любят слушать разумные речи, ее дети?  Но  все-таки
они совсем не плохие, даже, можно сказать, славные создания.
   Этот вывод вызвал у нее вздох облегчения, и она с  чувством  гордости
стала следить глазами за Дафной, которая под руку с герцогом  шла  через
залу. Какая изумительная пара! Неужели присутствующие не замечают этого?
   Нет, определенно, из  Дафны  получится  превосходная  герцогиня.  Она
просто рождена для такого титула!
   Вайолет перевела взгляд на Энтони, однако тог вскоре исчез из поля ее
зрения.
   Заиграла музыка, вновь закружились  пары.  Она  с  довольной  улыбкой
взирала на все кругом.
   Но внезапно ее улыбка сменилась выражением  удивления,  а  затем  она
встревоженно нахмурилась. Что происходит? Дафна почему-то направляется к
ней, опираясь на руку другого мужчины.
   Где же герцог? Где он, черт его побери? А, вон он...
   Герцог танцевал посреди залы -  с  кем  бы  вы  думали?  С  Пенелопой
Фезерингтон!

Глава 6

   Вашему автору стало  доподлинно  известно,  что  за  вчерашний  вечер
герцог Гастингс не менее шести раз позволил себе упомянуть,  что  в  его
планы никак не входит женитьба. Но если он  вознамерился  таким  образом
охладить пыл честолюбивых матерей, то совершил  непростительную  ошибку.
Они расценили его откровения как открытый вызов.
   И нельзя не заметить, что все  его  антиматримониальные  высказывания
были сделаны до знакомства с прелестной и весьма  неглупой  мисс  Дафной
Бриджертон.
   Что автор и доводит до вашего сведения.
   "Светская хроника леди Уислдаун", 30 апреля 1813 года

   В середине следующего дня Саймон стоял у дверей дома Бриджертонов  на
Гросвенор-сквер. Одной рукой он держался за медный дверной  молоток,  во
второй держал помпезный и непомерно дорогой букет голландских тюльпанов.
   Он не предполагал,  что  его  скромный  полушутливый  план  потребует
каких-то срочных дополнительных действий, но вчера вечером Дафна разумно
рассудила, что, если он не нанесет ей визита на следующий день, никто, и
в первую очередь ее мать, не поверит в искренность его намерений.
   И Саймон не мог не признать, что Дафна совершенно  права.  Тем  более
кому, как не ей, не говоря уж о ее матери, знать все тонкости  светского
этикета, о которых он имеет весьма смутное понятие. Ему ведь никогда еще
не приходилось ухаживать за женщинами из высшего круга.
   Дверь открылась почти сразу, перед Саймоном стоял дворецкий,  высокий
худой мужчина с ястребиным носом. Мельком взглянув на визитную  карточку
гостя, он кивнул и почтительно произнес:
   - Прошу за мной, ваша светлость.
   Из всего этого Саймон сделал разумный вывод, что его ожидали.
   Но сам он совсем не ожидал увидеть  картину,  которая  открылась  его
глазам.
   Прежде всего взору его предстало видение  в  светло-голубом  шелковом
одеянии,  расположившееся  на  зеленой   узорчатой   софе   и   радостно
улыбавшееся всем присутствующим.  Потому  что  в  комнате,  кроме  этого
видения, оказавшегося Дафной, находилось еще с полдюжины молодых  людей,
один из которых, опустившись на  одно  колено,  исторгал  из  своих  уст
какие-то слова. Насколько  успел  уловить  Саймон,  это  были  стихи.  А
поскольку  он  когда-то  слышал  или  читал,  как  поэзию  сравнивали  с
ароматными цветами - розами, гиацинтами, еще какими-то, -  то  не  очень
удивился бы, если изо рта этого олуха вылетали бы пахучие лепестки.
   Однако они не вылетали, и вообще вся сцена показалась ему  безвкусной
и просто отвратительной.
   Он    задержал    взгляд    на    Дафне,    продолжавшей    улыбаться
фигляру-декламатору, и ожидал, что она обратит наконец внимание на того,
кто вошел в дверь.
   Она не обратила.
   Он почувствовал, как свободная от букета  рука  сжалась  в  кулак,  и
медленно двинулся по комнате, размышляя, на кого бы стоило его опустить.
   Дафна по-прежнему улыбалась и, как и прежде, не ему.
   Безмозглый поэт! Скудоумный шут!.. Саймон внимательнее пригляделся  к
юному гению. Куда сподручнее его ударить? По левой скуле или по  правой?
А может, прямым в подбородок? Тогда он определенно замолчит.
   - А вот эти стихи, - объявил поэт, - я написал  вчера  ночью  в  вашу
честь.
   Саймон не сдержал стона. В предыдущем стихотворении не без  труда  он
угадал один из сонетов  Шекспира  (только  зачем  читать  его,  стоя  на
коленях?), но слушать оригинальные стихи этого недоумка  было  выше  его
сил.
   - Ваша светлость!
   Слава  тебе  Господи,  Дафна  изволила  его  заметить.  Он  сдержанно
поклонился,  холодное  выражение  его  лица   явно   контрастировало   с
восторженными лицами собравшихся.
   - Мисс Бриджертон...
   Он направился к ней.
   - Приятно видеть вас, милорд.
   И все та же светская улыбка. Или все-таки другая?
   Саймон поднял повыше букет и решил пробраться к Дафне. Однако на  его
пути было целых четыре юных поклонника,  никто  из  которых  не  выказал
намерения посторониться. Пронзив первого из них самым свирепым из  своих
взглядов, заставившим бедного юношу опустить глаза долу  и  закашляться,
Саймон сумел достичь свободного пространства возле одного из окон.
   Но все равно Дафна осталась недостижимой. Он был уже готов  пойти  на
крайние меры, оттолкнуть кого-то, но в это время раздался голос  Вайолет
Бриджертон. Он сразу не заметил ее за изгородью из этой юной поросли.
   - Ваша светлость! - воскликнула она. - Как приятно!  Вы  оказали  нам
честь своим визитом.
   - Я просто не представлял, как можно не сделать этого, -  пробормотал
он, целуя ее обтянутую перчаткой руку. - Ваша дочь такое сокровище...
   Игра началась. План пришел в действие.
   Вайолет радостно вздохнула:
   - Какие  изумительные,  изумительные  тюльпаны!  Вероятно,  прямо  из
Голландии? Здесь они просто немыслимо дороги!
   - Мама! - довольно резко  произнесла  Дафна,  появляясь  из-за  спины
одного из поклонников. - О чем вы говорите? Что может герцог ответить на
это?
   - Могу назвать  сумму,  которую  уплатил  за  них,  -  ответил  он  с
вежливо-насмешливой улыбкой, которая и нравилась Дафне, и раздражала ее.
   - Вы этого не сделаете!
   Склонившись с высоты своего роста к девушке,  он  с  той  же  улыбкой
произнес:
   - Не вы ли только вчера уверяли меня, что я герцог  и,  значит,  могу
говорить и делать все, что захочу?
   - Все, но  не  это!  -  парировала  она.  -  Вы  не  настолько  плохо
воспитаны.
   - Герцог не может быть плохо воспитан! - возмутилась ее мать,  уловив
последние слова. - О чем ты говоришь, Дафна?
   - Всего-навсего об этом букете, - ответил за нее  Саймон.  -  О  том,
сколько он стоит. Ваша дочь думает, я не смогу открыть вам этот секрет.
   - Вы мне скажете об этом позднее, - обретая дремлющее в  ней  чувство
юмора, сказала Вайолет. - Когда Дафна не будет слышать.
   После этих слов  она  направилась  прямиком  к  узорчатой  софе  и  в
считанные минуты расчистила ее от поклонников, не забывая мило улыбаться
каждому. Саймону оставалось только  удивляться  ее  умению  дирижировать
своим ансамблем.
   - Ну вот, - сказала виконтесса, - здесь  вам  будет  удобнее.  Дафна,
почему ты не приглашаешь герцога сесть на софу?
   - Вы имеете в виду, мама,  на  место,  еще  нагретое  молодым  лордом
Рейлмонтом? Или мистером Крейном?
   - Именно так, дочь моя.  Ведь  они  собирались  уходить.  Разве  нет?
Мистер Крейн говорил,  что  должен  в  три  часа  встретиться  со  своей
матерью.
   - Но сейчас всего лишь два, мама. - Дафна кивнула в сторону часов  на
камине.
   - Зато какое движение на улицах, - возразила та. -  Сколько  лошадей,
экипажей!
   - Опаздывать на встречу с  матерью  весьма  некрасиво,  -  подтвердил
Саймон. - Даже хуже, чем на свидание с любимой женщиной.
   - Как вы верно сказали, ваша светлость! - воскликнула Вайолет.  -  То
же самое я вечно толкую моим детям.
   - Особенно мне, - заметила Дафна. - Причем каждый  день  и  по  многу
раз.
   Саймон  ожидал  взрыва  негодования  со  стороны  виконтессы,  но  та
встретила улыбкой выпад дочери, даже поддержала ее.
   - Кто еще так поймет меня, как Дафна, - сказала Вайолет. -  А  теперь
прошу извинить, я удаляюсь... Мистер Крейн, ваша мать  не  простит  мне,
если я не вытолкаю вас вовремя! Пойдемте, пойдемте...
   Она повлекла к дверям  бедного  Крейна,  лишив  его  возможности  как
следует попрощаться.
   "Наверное, - подумал Саймон, - она  видит  в  этом  молодом  человеке
главного соперника на моем пути к сердцу Дафны". И  ему  стало  искренне
жаль симпатичного мистера Крейна.
   - Не могу определить, - негромко обратилась Дафна к  Саймону,  -  моя
мама отменно любезна или до неприличия груба?
   - И то и другое, - ответил Саймон, усмехаясь и глядя, как  виконтесса
проделывает с юным лордом Рейлмонтом то же самое, что с  Крейном,  -  по
существу, выводит из комнаты.
   Оставшиеся кавалеры уже без всяких усилий со стороны  хозяйки  начали
покидать гостиную.
   - Ну, что скажете о способностях моей матушки? - спросила Дафна. В ее
голосе не было и тени одобрения.
   - Они удивительны.
   - Но сама она сейчас вернется сюда.
   - Как жаль. Я полагал, что вы уже целиком у меня в когтях.
   Дафна рассмеялась:
   - То, что произошло в коридоре у леди Данбери, больше не  повторится.
- Она внимательно взглянула на него. - И вообще я поняла:  абсолютно  не
правы те, кто продолжает считать вас шалопаем и распутником.  Человек  с
таким ироническим складом ума не может быть ни тем,  ни  другим.  Однако
юмор у людей вашего толка бывает жестоким.
   - Мы, распутники, можем быть всякими.
   Она снова рассмеялась. Теперь настал его черед вглядеться в ее  лицо.
Он смотрел, не зная, что хотел бы отыскать в нем, но испытывая от  этого
удовольствие.  Какие  красивые  умные  глаза  с   глубоким   зеленоватым
оттенком! Он впервые видел их при дневном свете.
   По-видимому, созерцание затянулось,  потому  что  она  с  тревогой  и
замешательством вопросительно произнесла:
   - Милорд?..
   Он пришел в себя, моргнул.
   - Прошу прощения, мисс Бриджертон.
   - Вы были где-то очень далеко, верно? - Она слегка нахмурилась.
   "И брови у нее красивые, и какой высокий чистый лоб".
   - Да, действительно далеко, - повторил  он,  тряхнув  головой.  -  Во
многих странах.
   Дафна произнесла с явной грустью:
   -  И  благополучно  вернулись  оттуда,  как  и  из  вашей  теперешней
задумчивости. А вот я никуда не ездила  дальше  Ланкашира.  Какая  же  я
провинциалка!
   - Еще раз извините за мою рассеянность, - сказал он.
   - Или, наоборот, сосредоточенность, - поправила она. - На чем?
   Он усмехнулся:
   - Наверное, на моем бесшабашном прошлом.  А  ваших  братьев  вы  тоже
считаете повесами?
   -  Они  себя  хотят  числить  таковыми,  -  был  ее  ответ.  -  Но  я
придерживаюсь другого мнения.
   - Как вы добры! Или, напротив, жестоки. Потому  что  неизвестно,  что
больше привлекает женщин.
   Дафна ответила задумчиво и серьезно:
   - Вопрос в том, кого называть повесой, бесшабашным и так далее.  Если
того, кто всего-навсего умеет сунуть язык в рот женщине  и  назвать  это
поцелуем...
   Саймон содрогнулся.
   - Вам не следует говорить о подобных вещах и в таком тоне,  -  сказал
он.
   Она пожала плечами:
   - Почему? Я достаточно взрослый человек. И читаю книги.
   - Вы даже не знаете, о чем говорите. Она снова передернула плечами.
   - Я устала напоминать вам, что у меня четыре брата. Ну, три.  Грегори
еще не в счет.
   - Следует сказать этим братьям, чтобы они не распускали языки в вашем
присутствии!
   -  Как  вы  строги.  Большей  частью  они  даже  не  замечают   моего
присутствия, когда говорят  между  собой...  Однако  вернемся  к  началу
разговора.
   - О чем? - Ему хотелось говорить с ней о чем угодно.
   - О природе юмора. Я сказала, что у таких  людей,  как  вы,  он,  как
правило, жесток. И знаете почему?
   - Не имею ни малейшего представления.
   - Потому что они не привыкли смеяться над собой, им обязательно нужна
жертва их иронии, юмора.
   - Им или мне? Я уже перестал понимать вас, мисс Бриджертон.
   - Вы, ваша светлость, достаточно  умны  для  того,  чтобы  не  вполне
следовать по их стопам.
   -  Черт  возьми!  Просто  не  знаю,  должен  я  благодарить  вас  или
придушить?
   - Придушить? - Она широко раскрыла глаза,  и  он  сделал  усилие  над
собой, чтобы снова не утонуть в них. - Но за что, помилуйте?
   Она продолжала смотреть на него, в горле у нее булькал  легкий  смех,
приводивший его в такое состояние, когда он опасался, что не сможет  уже
отвечать за последствия.
   - Я собираюсь придушить вас, - медленно повторил он, оберегая себя  и
ее от недопустимых "последствий", - следуя одному главному принципу.
   - Каков же этот принцип?
   - Главный принцип мужчины.
   Она всерьез приняла его слова.
   - И в чем он заключается? Объясните, пожалуйста. - Не услышав ответа,
объяснила сама:
   - В том, что он прямо противоположен принципу женщины. Да?  Во  всем,
начиная с анатомии...
   Он беспомощно огляделся.
   - Где ваш старший брат, черт его подери? Или, на худой  конец,  мама?
Вы слишком дерзки. Кто-то из них должен вас остановить.
   Дафна с искренним недоумением смотрела на него.
   - Что с вами, милорд?  Вы  еще  будете  иметь  удовольствие  повидать
Энтони. Впрочем, удивляюсь, что его нет до сих пор.  Возможно,  отдыхает