после лекции, которую закатил мне вчера поздно вечером.
   - О чем же?
   - О, пустяки. Всего лишь о ваших грехах и недостатках.
   - Ну, насчет недостатков, уверен, он сильно преувеличил.
   - А насчет грехов?
   - Тоже.
   Однако голос его звучал уже не так уверенно. За что он  и  удостоился
еще одной улыбки.
   - Преувеличил или нет, - сказала Дафна, - но Энтони подозревает,  что
у вас что-то на уме.
   - У всех что-то на уме. Если, конечно, он имеется.
   Дафна,  по  всей  видимости,  оценила  некоторую  игру  слов,  однако
посчитала нужным уточнить подозрения Энтони:
   - Он считает, вы задумали что-то отвратительное.
   - Я всегда любил  задумывать  нечто  подобное.  -  Саймон  уже  обрел
прежнюю легкость тона.
   - Что же, например?
   - Это моя тайна.
   Дафна нахмурилась.
   - Кстати, о тайнах, - сказала она. - Думаю,  нам  следует  рассказать
Энтони о том, что мы задумали.
   - Для чего, собственно? Чтобы он прочитал вам еще одну лекцию?
   Она не могла не согласиться, что Саймон  прав.  Не  нужны  ей  лишние
поучения и нотации! И так от них голова пухнет!
   - Решайте сами. Оставляю все на ваше усмотрение, - сказала она.
   Это ему понравилось.
   - Дорогая Дафна... - начал он и увидел, как от удивления у нее слегка
раскрылись губы. - Дорогая Дафна, - повторил он уверенно, - полагаю,  вы
не станете принуждать меня обращаться к вам с прежней  официальностью  -
"мисс Бриджертон"? После всего, что между нами было,  -  добавил  он  со
значением.
   - У нас ровно ничего не было, ужасный  вы  человек,  -  не  могла  не
рассмеяться она. - Но тем более можете называть меня по имени.
   - Прекрасно. - Он снисходительно поклонился.  -  А  вам  я  милостиво
разрешаю называть меня "ваша светлость".
   Она с улыбкой ударила его по руке.
   - Хорошо, - согласился он. - Я понял, что вы  хотели  сказать.  Тогда
"Саймон", если посмеете.
   - Посмею, - заверила она.
   - Что ж, - он  наклонился  к  ней,  она  увидела  совсем  близко  его
горячие, такими  они  показались,  зрачки,  -  мне  просто  не  терпится
услышать, как вы произносите мое имя.
   У нее было ощущение, что он говорит о чем-то  другом,  не  только  об
имени, но не была твердо уверена, что  это  чувство  ее  не  обманывает.
Какая-то жаркая волна охватила ее лицо, руки, и невольно она  попятилась
и отгородилась спинкой кресла.
   - Какие красивые цветы вы принесли.
   Он слегка прикоснулся к букету кончиками пальцев.
   - Голландцы умеют выращивать их.
   - Чудесный букет!
   - Но он не для вас.
   - Что?
   - Он для вашей матери.
   - Ах, как умно  и  дипломатично,  Саймон!  -  На  имени  она  сделала
ударение. - Мама просто растает от удовольствия. Но  вам  это  не  сулит
ничего хорошего.
   - Отчего же?
   - Ваша любезность только утвердит ее в мысли, что вас  нужно  быстрее
тянуть к алтарю. И станет это делать с упорством десяти матерей.
   - Боже, тогда возьмите букет себе!
   - Теперь уже нет!.. Насколько понимаю, мама и без букета доверяет вам
больше, чем кому бы то ни было. Так надолго она еще не оставляла меня  с
мужчинами. Кроме братьев, конечно.
   - Неужели?
   - Во всяком случае, время от времени подходила к дверям.
   - Возможно, и сейчас стоит там?
   Дафна повернула голову, прислушалась.
   - Нет, я бы слышала стук ее каблуков. - Она  снова  подняла  на  него
глаза. - Но прежде чем она вернется, хочу поблагодарить вас.
   - За что, если не секрет?
   - Ваш замысел хорошо действует. По крайней мере в мою пользу.
   - Уже? Каким образом?
   - Разве вы не заметили, сколько кавалеров пожаловало сегодня  ко  мне
чуть ли не с утра?
   Он скрестил руки на груди, насмешливо улыбнулся:
   - Я с трудом сосчитал их.
   - Такого наплыва никогда не было. Мама просто раздулась от  гордости!
Даже Гумбольдт, наш дворецкий, сиял. Я с рождения не  видела  улыбки  на
его лице. Ой, смотрите, у вас намок сюртук! Это от цветов. Вы их слишком
сильно прижимали.
   Она непроизвольно приблизилась,  прикоснулась  к  его  одежде,  желая
стряхнуть водяные капли. И тут же отпрянула, поняв, что  делает  не  то,
ощутив сквозь ткань жар и силу его тела.
   "Господи, какой жар там, под сорочкой!"
   Она залилась румянцем до самой шеи.
   На губах Саймона появилась его очаровательно-противная улыбка.
   - Отдал бы все свое  состояние,  -  негромко  произнес  он,  -  чтобы
разгадать, о чем вы сейчас подумали.
   Дафна вспыхнула еще больше (если это было возможно) и  даже  раскрыла
рот, чтобы дать отпор наглецу, но, к счастью, в этот  момент  в  комнату
вплыла леди Бриджертон.
   - Прошу простить, что так надолго оставила вас! - воскликнула она.  -
У этого Косина лошадь потеряла подкову, и я, конечно, сопроводила его  в
конюшню и помогла отыскать конюха и этого... как его... кузнеца.
   Слушая речь матери, Дафне оставалось только безмерно удивляться,  ибо
за всю свою жизнь она не помнила, чтобы нога леди Бриджертон переступала
порог конюшни.
   - Вы исключительно доброжелательная хозяйка, - сказал  Саймон,  вновь
подхватывая букет и вручая ей. - Это для вас.  Извините,  что  не  успел
раньше.
   - Мне? Вы говорите правду?
   Что-то  трогательно-детское  было  в  ее  возгласе,  в  расширившихся
глазах, из чего Дафна сделала запоздалый вывод, что, видимо, многие годы
никто не дарил цветов ее матери. Даже покойный супруг. Бедная мама,  она
давно уже забыла, что когда-то была женщиной. Вернее, другие, и в первую
очередь ее дети, забыли об этом.
   - Не знаю, что и сказать вам, ваша светлость... - Вайолет все еще  не
могла успокоиться.
   - Попробуй просто сказать  "спасибо",  мама,  -  посоветовала  Дафна,
смягчив очередную колкость теплой улыбкой.
   - Ох, Дафна, ты гадкая девчонка! - Вайолет шлепнула ее по руке.
   Она сама была похожа в эти минуты на разыгравшуюся девчонку. Дафна не
могла припомнить, когда мать выглядела так молодо.
   - Благодарю  вас,  ваша  светлость,  -  продолжала  Вайолет.  -  Этот
чудесный подарок имеет для меня особое значение, я его не забуду.
   Было видно, что Саймон собирался что-то ответить, но потом  передумал
и молча почтительно наклонил голову.
   А Дафна сказала себе: как мало бывает нужно для того,  чтобы  человек
пусть ненадолго, но почувствовал себя счастливым. И Саймон сумел сделать
это... Саймон. Герцог Гастингс...
   "Я буду дурой, - решила она, мысленно улыбнувшись самой себе, -  если
не сумею влюбиться в такого человека. И будет совсем хорошо, -  добавила
она тоже мысленно, - если герцог разделит мои чувства. А пока неплохо бы
хоть чем-то помочь матери, проявить внимание".
   - Мама, - сказала Дафна, почти изнемогая от переполнивших  ее  добрых
чувств. - Я принесу тебе вазу.
   - Что? - От удивления Вайолет  чуть  не  уронила  букет,  который  не
переставала нюхать. - Да, конечно. Скажи Гумбольдту,  пускай  найдет  ту
хрустальную, моей бабушки.
   Дафна уже направилась к двери, чтобы выполнить это сложное поручение,
когда на пороге возникла крупная  и  довольно  грозная  фигура  старшего
брата.
   - А! - вместо приветствия сказал он, -  вот  с  тобой-то  я  и  хотел
продолжить разговор, сестрица.
   - Немного позднее, Энтони, - миролюбиво ответила она, - Мама  просила
принести вазу. Гастингс преподнес ей цветы.
   - Он здесь? - не  скрывая  неодобрения,  спросил  Энтони.  -  Что  ты
делаешь у нас, Саймон?
   - Наношу визит твоей сестре, как видишь.
   Энтони  прошел  в  глубь  комнаты.  Вид  у   него   по-прежнему   был
разгневанный. Настоящая грозовая туча на человеческих ногах.
   - Я, кажется, не давал тебе разрешения ухаживать за моей  сестрой!  -
прогремел он. - Проявлять столь повышенное внимание!
   - Это разрешила я, - сказала леди Бриджертон, подходя к сыну  и  чуть
не тыча ему в нос букет. - Посмотри, какие тюльпаны! Они  прекрасны,  не
правда ли?
   Энтони невольно пришлось их  понюхать,  даже  немного  запачкать  нос
пыльцой.
   - Мама, - проворчал он, отстраняясь, - я хочу поговорить с герцогом.
   Последнее слово прозвучало у него  почти  как  ругательство.  Вайолет
повернулась к Саймону:
   - Вы имеете такое желание?
   - Ни малейшего, - любезно ответил он.
   - Тогда вопрос решен. Успокойся, Энтони. Дафна зажала рукой  рот,  но
все равно ее смех прорвался наружу.
   - А ты... - Энтони ткнул пальцем в сторону сестры, - тоже  успокойся.
Не вижу ничего смешного.
   - Пожалуй, я все-таки пойду принесу вазу, - сказала Дафна.
   - А меня оставите на милость вашего брата? - жалобным тоном  произнес
Саймон. - Нет уж, пожалуйста, не делайте этого.
   -  Но  тогда  могут  завянуть  цветы.  Кроме  того,  -  Дафна  слегка
нахмурилась, - неужели вы не осмеливаетесь поговорить с  ним  по-мужски,
Саймон?
   - Саймон?! - взвился Энтони. - Уже Саймон? Только этого не хватало!
   Не обращая внимания на крик, герцог с изысканной любезностью ответил:
   - Дело отнюдь не  в  моей  нерешительности,  Дафна.  Просто  не  хочу
вмешиваться в ваши отношения с братом.
   - Что здесь происходит, будь я проклят? - снова взорвался  Энтони.  -
Какого черта...
   - Энтони! - воскликнула его мать. - Я запрещаю тебе выражаться  таким
языком в моей гостиной!
   Дафна опять фыркнула.
   Лицо Саймона сохраняло выражение, присущее учтивому  гостю.  Он  лишь
слегка повернул голову в сторону раздраженного друга.
   Тот ответил яростным взглядом и затем вновь обратился к матери.
   - Я очень люблю Саймона, - пытаясь говорить спокойно, произнес он.  -
Но мой друг не из тех людей, кому  следует  доверять  в  данном  случае.
Можете вы это понять, черт...
   - Да, конечно, - поспешила его заверить леди Бриджертон. -  Но  и  ты
пойми - герцог нанес визит твоей сестре.
   - И преподнес цветы твоей матери, - миролюбиво добавил Саймон.
   Энтони уставился  долгим  взглядом  на  его  нос,  и  Саймон  не  без
оснований подумал, что тот вознамерился  нанести  некоторые  повреждения
этой части лица.
   Однако худшего не произошло, и  Энтони  снова  обрушился  на  мать  с
вопросом:
   - Вы хоть понимаете, какая у этого человека репутация?
   - Такая же, наверное, как у тебя, - спокойно возразила она.  -  Кроме
того, бывшие повесы становятся, как правило, превосходными мужьями.  Это
давно известно.
   - Чепуха! И вы прекрасно знаете...
   - Он, как и ты, Энтони, не настоящий повеса, - подала голос Дафна.
   Взгляд, который бросил на нее брат, был выразителен до комичности,  и
Саймон чуть было не разразился хохотом. Его остановила лишь мысль о том,
что в начавшейся битве между сжавшимся  кулаком  Энтони  и  его  мозгами
может с легкостью победить  первый,  а  этого  Саймону  не  хотелось.  В
прошлые годы их редкие сражения  кончались  большей  частью  вничью,  но
происходили они все же не в гостиной респектабельного дома и  тем  более
не в присутствии хозяйки.
   - Вы не знаете, - сдавленным голосом повторил Энтони,  -  не  знаете,
что он вытворял в свое время.
   - Что вы вытворяли, Энтони, - поправила его мать.
   - Да, правильно, мы! Но ведь речь идет о моей сестре, черт побери!  И
то, что у него на уме - я знаю это, - имеет  весьма  малое  отношение  к
поэзии или к цветам!
   Он ткнул пальцем в букет, так и не дождавшийся воды.
   - Они скоро завянут, - вспомнила Дафна, - я пойду...
   - Подожди! - рявкнул Энтони.
   - Это очень дорогие  тюльпаны,  -  пояснила  мать.  -  Они  прямо  из
Голландии.
   - Да хоть из Африки!.. Я готов убить его! Он  недостоин  целовать  ее
туфли!
   - Энтони, - сказала леди Бриджертон, -  когда  ты  научишься  наконец
сдерживать эмоции? Не завидую твоей будущей жене.
   - Ее не будет, черт подери! Во всяком случае, до тех пор, пока  я  не
решу судьбу своей сестры. Ведь сейчас я старший в нашем роду  и  на  мне
ответственность... А этот человек...
   - Я не хочу больше слышать ни  одного  невежливого  слова  по  адресу
нашего гостя, Энтони! - решительно сказала мать.
   - Хорошо, мама. - Он снизил тон. - Если не хотите слышать,  позвольте
мне поговорить с его светлостью с глазу на глаз.
   - Теперь уж я определенно иду за вазой, - решила  Дафна  и  бросилась
вон из комнаты.
   - Поговори, Энтони, - милостиво согласилась мать, - но запрещаю  тебе
оскорблять герцога.
   - Что вы, мама, разве я посмею? Обещаю держать себя в руках.
   Саймону, никогда не знавшему матери, было сейчас любопытно  наблюдать
трогательную перепалку между людьми, которые - он видел это  -  души  не
чаяли друг в друге. Кроме того, он понимал, что  после  смерти  их  отца
Энтони действительно сделался старшим - и вообще в  семье,  и  здесь,  в
доме у матери, который по законам наследования стал его  собственностью,
о чем он - даже в  запальчивости  -  не  посмел  упомянуть  и  наверняка
никогда не упомянет.
   В общем, ни злости, ни обиды  Саймон  не  чувствовал.  Все  это  было
интересным и в своем роде забавным.
   - Не беспокойтесь, леди Бриджертон, - сказал он. - Нам с Энтони  есть
о чем поговорить. Разговор будет совершенно миролюбивым.
   Энтони хмуро подтвердил:
   - Да, нам есть что сказать друг другу.
   - Прекрасно, - согласилась леди Бриджертон,  усаживаясь  на  софу.  -
Говорите, а я послушаю. В конце концов, это моя гостиная,  и  мне  здесь
нравится.
   - Хорошо, мама, -  сдержанно  процедил  Энтони.  -  Тогда,  с  вашего
разрешения, мы покинем гостиную и пройдем ко мне в кабинет.
   - У тебя есть  кабинет?  -  непочтительно  удивился  Саймон,  на  что
последовал холодный ответ:
   - Я - глава семьи по мужской линии, не забывай этого.
   - Конечно, старина. Никто не покушается на твои права.
   Они уже выходили из гостиной, Энтони резко остановился в дверях:
   - Закрой свой фонтан остроумия, Саймон!
   - Закрыл, - добродушно отозвался тот.
   - А теперь сделай над собой усилие и  пойми,  что  я  в  полной  мере
отвечаю за судьбу Дафны.
   - Выполнил и это пожелание. И одновременно вспомнил, что  ты  сам  не
далее как на этой неделе собирался познакомить нас. Даже пригласил  меня
в гости.
   -  Это  было  до  того,  как  я  увидел  и  понял,  что  ты   всерьез
заинтересовался ею.
   Саймон подумал, что любопытно было бы знать, какой  смысл  вкладывает
его  нервный  приятель  в  слово  "всерьез"  и  что  он   сам,   Саймон,
подразумевает, произнося это слово. Он спросил:
   - А разве, когда ты собирался познакомить нас, тебе больше  хотелось,
чтобы я не обратил на твою сестру никакого внимания?
   Энтони несколько раз моргнул, прежде чем ответить.
   - Не ты ли клялся мне, что не думаешь о женитьбе? - сказал он.
   Они шли уже по коридору.  Сам  не  понимая  отчего,  Саймон  внезапно
разозлился - зачем он его ловит на слове, как мальчишку?
   - Ну, говорил! Что из этого?
   Энтони открыл одну из дверей, пропустил вперед  Саймона,  прикрыл  за
собой дверь. Только потом ответил:
   - Никто еще не предлагал Дафне выйти за него замуж... - И после новой
паузы:
   - Я имею в виду, никто из тех, кто чего-то стоит.
   Ответ можно было посчитать косвенным, а можно и прямым. Но и в том, и
в другом случае он не льстил Саймону,  недвусмысленно  причисляя  его  к
нестоящим.
   - Не слишком ли ты превратного мнения, дружище, о своей сест...
   Саймон не смог закончить фразы, ибо Энтони кинулся на него и  схватил
за горло.
   - Как ты смеешь оскорблять мою сестру?!
   Помимо того факта, что его собеседник очень  вспыльчив,  Саймон  знал
еще и кое-какие  приемы  самообороны,  пройдя  добавочную  тренировку  в
некоторых  странах  Востока,  где   успел   побывать.   Довольно   легко
освободившись от пальцев Энтони, он сжал в железных тисках  его  руки  и
спокойно сказал:
   - Я нанес оскорбление не твоей сестре, а тебе... А теперь  остынь.  -
Он отпустил руки Энтони и продолжил:
   - Так уж случилось, что Дафна открыла мне, почему у  нее  не  слишком
много искателей руки.
   - Почему же? - переведя дыхание, спросил Энтони.
   - Из ее слов я сделал вывод, что дело в тебе и твоих братьях.  Вы  не
даете ей ни шагу ступить самостоятельно.  И  ваша  мать  тоже.  Но  твоя
благородная сестра берет вину на себя и  утверждает,  что  все,  как  ты
выражаешься, стоящие мужчины видят  в  ней  друга,  а  не  романтическую
героиню.
   После этого ответа Энтони надолго умолк, и Саймон  забеспокоился,  не
проглотил ли его приятель язык, но в конце концов тот негромко произнес:
   - Понимаю. Вы оба в чем-то правы. - И, еще помолчав, заключил:
   - Но мне все равно не нравится,  что  ты  крутишься  возле  нее.  Это
напоминает то, как мы вели себя после окончания Оксфорда.
   - Господи, Бриджертон! - по-студенчески воскликнул Саймон. - Нам было
по двадцать лет. Ты что, забыл? Мы были щенками и...
   Он чувствовал, начинается то, о чем  он  уже  почти  совсем  перестал
думать: язык  набухает,  заполняет  весь  рот,  гортань...  Он  нарочито
закашлялся,  чтобы  пресечь  заикание.  Память   печального   сиротского
детства.  Как  он  страдал  тогда!  Страшно   вспомнить   и   невозможно
простить... Простить того, кого уже нет сейчас на  этой  земле,  но  кто
причинил ему столько горя...
   - Что с тобой? - обеспокоенно спросил  Энтони.  -  Ты  здоров?  Я  не
повредил тебе горло?
   Саймон отрицательно мотнул головой.
   - Позвоню, чтобы принесли чаю, -  предложил  Энтони.  -  Это  поможет
тебе.
   Саймон снова кивнул, на этот раз соглашаясь, хотя пить не  хотел.  Но
пускай приятель отвлечется.
   Энтони дернул шнурок звонка и, повернувшись потом к Саймону, сказал:
   - Ты не договорил что-то... Садись и продолжай.
   Саймон  сглотнул,  постарался   восстановить   дыхание.   "Спокойнее,
спокойнее.  Что  ты,  собственно,  так  разволновался?  Ничего  ведь  не
произошло. Просто легкая перепалка со старым другом".
   Он уселся в кресло и сказал:
   - Да не о чем тут говорить. Ты не  хуже  меня  знаешь,  что  половина
того, что обо мне болтали, преувеличение. По меньшей мере вдвое.
   - Но зато другая  половина  -  чистая  правда,  -  с  кривой  улыбкой
откликнулся Энтони, и Саймон не мог мысленно не согласиться с ним.  -  Я
вовсе не против, - продолжал его друг, -  твоего  знакомства  с  Дафной.
Знакомства, но не более того. Я не хочу, чтобы ты приударял за ней.
   - Подозреваешь, я могу соблазнить сестру друга?
   Саймону не хотелось говорить именно так, однако слова вырвались сами.
   - Не знаю, - ответил Энтони. - Но ты не из тех, кто собирается  вести
семейную жизнь, не так ли? А моя сестра собирается. Не означает ли  это,
что вы... что ты не должен пытаться вскружить ей голову?  Скажи  честно:
как бы ты вел себя на моем месте?
   Саймон молчал. Еще минуту назад он был готов если не вступить в драку
с приятелем, то, во всяком случае, дать ему достойный  словесный  отпор,
но сейчас вдруг понял, что тот ведет себя так не ради каприза  и  не  во
имя собственного тщеславия, а потому, что действительно любит  сестру  и
чувствует ответственность за ее судьбу. И что будь Саймон на его  месте,
вполне вероятно, он вел бы себя так же. Если не хуже.
   Он не успел прийти к этому удивившему его самого выводу, как в  дверь
постучали.
   - Заходите! - крикнул Энтони.
   Но вместо ожидаемой служанки с чаем они увидели на пороге Дафну.
   - Мама сказала, - объяснила она, - что вы удалились из гостиной не  в
лучшем настроении и что нужно  оставить  вас  в  покое.  Но  я  как  раз
подумала,  что  мое  присутствие  может  оказаться   нелишним.   -   Она
усмехнулась. - Иначе вы, чего доброго, убьете друг друга.
   - Если убийство и  могло  произойти,  то  немного  раньше,  -  сказал
Энтони. - Мы чуть не задушили один другого.  И  не  в  объятиях.  Однако
потом раздумали.
   Дафна   отнеслась   вполне   спокойно   к    его    словам,    только
поинтересовалась:
   - Кто начал первый?
   - Я, - признался Энтони. - Но Саймон мне ответил почти тем же.
   - Если это из-за меня, - сказала она чуть смущенно, -  то  совершенно
напрасно.
   Саймон почувствовал чуть ли не умиление от ее слов. И от ее вида.
   - Дафф... - начал он, не зная еще, что скажет дальше. Но этого  и  не
п