в том весьма необычном положении пленницы, в каком она пребывала уже второй день.
     Виктория подождала минуту-другую и, как только ее живот в третий раз напомнил о себе, решила забыть о хороших манерах и потянулась к тарелке с тостами.
     После тостов, двух яиц и огромного куска пирога с почками, она услышала скрип открываемой двери и голос Роберта:
     - Приятного аппетита.
     Она подняла глаза от тарелки. Вид у него был дружелюбный, любезный и до невозможности жизнерадостный. Викторию охватили смутные подозрения. Тот ли это человек, который вчера ночью силой выдворил ее из своей комнаты?
     - Умираю от голода, - объявил Роберт. - Как тебе завтрак? Вкусно?
     Виктория запила чаем очередной кусок пирога.
     - С чего это ты так любезен со мной?
     - А ты мне нравишься.
     - Вчера ты меня терпеть не мог, - пробормотала она.
     - Вчера я, скажем так, заблуждался.
     - Заблуждался? Значит, за последние десять часов на тебя снизошло просветление?
     Он хитро поглядел на нее.
     - Именно так.
     Виктория аккуратно опустила чашку на блюдечко и с расстановкой сказала:
     - Может, ты соблаговолишь поделиться со мной, что явилось причиной столь неожиданного просветления?
     Какое-то мгновение он внимательно смотрел ей в глаза, потом сказал:
     - Будь так любезна, передай мне кусочек пирога.
     Виктория схватила тарелку с пирогом и отодвинула ее на другой конец стола.
     - Не передам, пока не ответишь.
     Он усмехнулся.
     - Нечестно играете, моя леди.
     - Я не твоя леди, и я хочу знать, почему это ты такой веселый. По правде говоря, тебе бы следовало рычать на меня с пеной у рта.
     - По правде говоря? Ага, так ты признаешь, что я имел полное право на тебя сердиться?
     - Нет! - Слово это далось ей не так легко, как она бы того хотела.
     Он пожал плечами.
     - Впрочем, это не важно, поскольку я больше не сержусь.
     Виктория оторопело уставилась на него.
     Воспользовавшись ее замешательством, Роберт добрался до тарелки с пирогом.
     - Ну что, я заслужил кусочек?
     Виктория моргнула несколько раз и закрыла рот. Фыркнув, она уткнулась в свою тарелку. А потом в течение последующих десяти минут наблюдала за тем, как он поглощает свой завтрак.
     Дорога от Фэвершема до Рэмсгейта заняла бы добрых полдня, но не прошло и часа, как на лице Роберта появилось выражение "ах какая потрясающая идея", и он заколотил в переднюю стенку кареты, призывая Макдугала остановиться.
     Экипаж встал, и Роберт резво спрыгнул с подножки с сияющим видом, продолжая радоваться неизвестно чему, что уже начало несколько раздражать Викторию. Он обменялся несколькими фразами с Макдугалом и вернулся в карету.
     - Ну, и что все это значит? - хмуро спросила Виктория.
     - Я приготовил тебе сюрприз.
     - -- Наверное, я начну скоро вздрагивать при слове "сюрприз", - пробурчала она.
     - Да ну же, Виктория, признайся, что я внес в твою жизнь некоторое разнообразие. Она насмешливо хмыкнула:
     - Что ж, если похищение рассматривать как нечто, вносящее некоторое разнообразие, тогда, возможно, вы и правы, милорд.
     - Мне больше нравится, когда ты зовешь меня просто Роберт.
     - Сожалею, но я не собираюсь делать только .так, как тебе нравится. Он улыбнулся:
     - Спорить с тобой мне тоже нравится. Виктория подбоченилась. Ему нравятся ее колкости и насмешки? Так она ему и поверила! Виктория выглянула в окно и увидела, что Макдугал свернул с кентерберийской дороги. Она снова повернулась к Роберту.
     - Куда мы едем? Ты, кажется, говорил, что мы направляемся в Рэмсгейт.
     - Именно туда мы и направляемся. Просто по дороге мы завернем в Уитстебл.
     - Уитстебл? Зачем это?
     Он чуть подался к ней и заговорщически улыбнулся:
     - Устрицы.
     - Устрицы?
     - Самые лучшие в мире.
     - Роберт, не хочу я никаких устриц. Прошу тебя, отвези меня прямо в Рэмсгейт. Он вскинул брови.
     - Не знал, что тебе так не терпится насладиться уединением вместе со мной. Я бы приказал Макдугалу гнать лошадей во весь опор до самого Рэмсгейта.
     Виктория чуть не подскочила на месте от досады.
     - Я вовсе не это имела в виду, и тебе прекрасно это известно!
     - Итак, едем в Уитстебл?
     У Виктории было такое чувство, словно она беспомощный котенок, запутавшийся в клубке.
     - Ты все равно не послушаешь меня, что бы я ни, сказала.
     Роберт сразу посерьезнел.
     - Это не так. Я всегда прислушиваюсь к твоим словам.
     - - Возможно, но делаешь все по-своему.
     - Виктория, единственный раз, когда я поступил подобным образом, это касалось твоего упрямого и безрассудного желания жить в самой грязной лондонской дыре.
     - И вовсе никакая это не дыра, - пробурчала она скорее по привычке, чем из желания спорить.
     - Я отказываюсь обсуждать этот вопрос.
     - А все потому, что ты не хочешь меня слушать!
     - - Нет, не поэтому, - возразил он, наклоняясь к ней, - а потому, что мы уже обсудили эту тему вдоль и поперек, и мне она до смерти надоела. Я не позволю тебе подвергать себя постоянной опасности.
     - Ты не вправе "позволять" или "не позволять" мне жить так, как я хочу.
     - Не думаю, что ты настолько глупа, чтобы рисковать своей жизнью из желания мне досадить. - Он скрестил руки на груди и мрачно сжал губы. - Я хотел сделать, как лучше.
     - И похитил меня, -- с горечью заметила она.
     - Если помнишь, сначала я предложил тебе пожить с моими родственниками. Ты отказалась.
     - Я дорожу своей независимостью.
     - Одиночество не значит независимость.
     Виктория не нашлась, что возразить на это, и поэтому промолчала.
     - Когда мы станем мужем и женой, - мягко продолжал Роберт, - я хочу, чтобы наш брак стал партнерством в самом прямом смысле слова. Я хотел бы советоваться с тобой по вопросам земельных владений и аренды. Мы бы вместе обсуждали, как воспитывать детей. Я никак не могу понять, почему ты вбила себе в голову, что любить меня - значит потерять себя.
     Она отвернулась, чтобы он не заметил, как вспыхнули ее глаза.
     - Когда-нибудь ты поймешь, что значит быть любимой. - Он устало вздохнул. - Я желаю только одного - чтобы это случилось как можно скорее.
     Весь остаток пути до Уитстебла Виктория размышляла над его словами.
     Они остановились перекусить в уютной гостинице с открытой верандой. Роберт окинул небо скептическим взглядом и промолвил:
     - Похоже, дождь все же соберется, но не в ближайший час. Хочешь пообедать на свежем воздухе?
     Она робко улыбнулась ему.
     - Да, солнышко так ласково пригревает.
     Роберт взял ее под руку и провел к маленькому столику с видом на залив. Он был настроен весьма оптимистично. Он чувствовал, что сумел подобрать ключик к ее сердцу во время их недавнего разговора в карете. Кажется, он нащупал верную нить разговора. Брак - это не плен, а партнерство. Да, именно так.
     - Деревенька Уитстебл была знаменита своими устрицами еще со времен римлян, - сообщил он ей, когда они уселись за стол.
     Виктория нервно теребила салфетку.
     - Правда?
     - Правда. Не понимаю, почему мы ни разу не были здесь семь лет назад. Она невесело усмехнулась.
     - Мой отец никогда бы мне этого не позволил. От Белфилда до северного побережья Кента очень далеко.
     - Скажи, ты когда-нибудь задумывалась 6 том, как сложилась бы наша жизнь, если бы семь лет назад мы с тобой поженились?
     Она отвела глаза.
     - - Я все время думаю об этом, - прошептала она.
     - Мы бы наверняка не раз уже побывали здесь, - сказал он. - Не думаю, что я смог бы выдержать семь лет без свежих устриц.
     Виктория промолчала.
     - Представляешь, у нас сейчас уже были бы дети. Двое или трое. - Роберт понимал, что с его стороны жестоко затрагивать эту тему: несмотря на все отвращение, которое Виктория питала к обязанностям гувернантки, она очень любит детей. Роберт умышленно тронул эту наиболее чувствительную струну в ее сердце, упомянув о детях.
     - Да, - согласилась она. - Пожалуй, ты прав.
     Она выглядела такой несчастной, что у Роберта не хватило духу продолжать. Изобразив жизнерадостную улыбку, он сказал:
     - Устрицы, насколько мне известно, обладают любовными свойствами.
     - Ты что, не раз проверял это на себе? - Виктория была рада сменить предмет разговора, хотя новая тема была достаточно щекотливая, если не сказать пикантная.
     - Нет-нет, это общеизвестный факт.
     - Чаще всего то, что считается общеизвестным, на самом деле не имеет под собой никаких оснований, - возразила она.
     - Дельное замечание. Будучи сторонником научного подхода, я не привык принимать что-либо на веру и стараюсь все подвергать строгой экспериментальной проверке.
     Виктория усмехнулась.
     - Мне кажется, - продолжал Роберт, постукивая вилкой по скатерти, - в данном случае эксперимент - это то, что нужно.
     Она подозрительно покосилась на него.
     - И что ты предлагаешь?
     - Да ничего особенного - съешь несколько устриц. Затем я внимательно за тобой понаблюдаю, - он забавно пошевелил бровями, - чтобы посмотреть, будешь ли ты ко мне относиться с большей симпатией.
     Виктория не выдержала и расхохоталась.
     - Роберт, - сказала она, заметив про себя, что вопреки всем своим стараниям оставаться брюзгой от души наслаждается беседой. - Это самый легкомысленный научный эксперимент, о котором я когда-либо слышала.
     - Возможно. Но даже если он и не удастся, мне в любом случае будет интересно проводить наблюдения.
     Она снова рассмеялась.
     - Но только в том случае, если ты сам не притронешься к устрицам. Страшно подумать, что будет, начни ты вдруг относиться ко мне с еще большей симпатией - не иначе как во Францию меня увезешь.
     - А что, это мысль. - Он сделал вид, будто всерьез обдумывает ее слова. - Рэмсгейт - континентальный порт. Интересно, может, во Франции нас скорее обвенчают?
     - Даже и не мечтай, - предупредила она.
     - Моего отца, наверное, хватил бы удар, если бы он узнал, что я обвенчался в католической церкви, - продолжал он, размышляя вслух. - Мы, Кемблы, всегда были воинствующими протестантами.
     - О Боже правый! - воскликнула Виктория, чуть не плача от смеха. - Можешь себе представить, что сталось бы с моим отцом при этом известии? Почтенный священник из Белфилда! Я уверена, он бы не вынес позора и скончался на месте.
     - Или обвенчал нас заново, по протестантскому обряду, - подхватил Роберт. - А Элеонора затребовала бы с меня плату за повторную церемонию.
     Взгляд Виктории потеплел.
     - О Элли... Я так скучаю по ней.
     - Вы ни разу не виделась с ней за все это время? - Роберт откинулся на спинку стула, пока хозяин гостиницы, водружал на стол блюдо с устрицами.
     Виктория покачала головой.
     - Ни разу, с тех пор как... ну, ты знаешь. Но мы ведем с ней переписку. Элли ничуть не изменилась. Кстати, она сообщила мне, что разговаривала с тобой.
     - Да, это был серьезный разговор. Тем не менее мне показалось, что она все такая же неугомонная, как и прежде.
     - О да, это правда. А знаешь, как она распорядилась деньгами, которые выудила у тебя в уплату за наши прогулки?
     - - Нет. Как?
     - Сначала она положила их на счет под большие проценты. Затем, решив увеличить оборот, принялась изучать финансовые страницы "Таймс" и в конце концов вложила свой капитал в акции.
     Роберт расхохотался. Он положил несколько устриц на тарелку Виктории и заметил:
     - Твоя сестра не перестает меня удивлять. Я всегда думал, что женщинам не дозволяется играть на бирже.
     Виктория пожала плечами.
     - Она заявила своему поверенному, что действует от имени отца. По-моему, она сказала, что папа живет отшельником и не выходит из дому.
     Роберт так смеялся, что вынужден был положить обратно на тарелку устрицу, которую собирался отправить в рот.
     - Твой отец голову бы ей снес, если бы узнал, что она сочиняет про него подобные небылицы.
     - Элли умеет хранить секреты - в этом ей нет равных.
     По лицу Роберта промелькнула ностальгическая улыбка.
     - Я знаю. Мне следует посоветоваться с ней по некоторым финансовым вопросам.
     Виктория чуть не подавилась устрицей.
     - Ты правда это сделаешь?
     - Сделаю что?
     - Попросишь у нее совета.
     - А почему бы и нет? Я не знаю никого, кто бы так ловко умел управляться с деньгами, как твоя сестра. Будь она мужчиной, давно бы стала главным управляющим Английского банка. - Роберт снова взял устрицу с тарелки. - Когда мы поженимся... Нет, нет, нет, не трудись напоминать мне, что ты не приняла мое предложение - я и сам это знаю. Просто я хотел сказать, что ты можешь пригласить ее пожить у нас.
     - И ты позволил бы мне пригласить ее?
     - Виктория, ну не людоед же я в конце-то концов! Не понимаю, почему ты решила, что я буду держать тебя в ежовых рукавицах, если ты станешь моей женой. Я был бы рад делить с тобой обязанности и ответственность, которые налагает на меня графский титул. Это такая рутина, можешь мне поверить.
     Виктория задумчиво смотрела на него. Она только сейчас осознала, что привилегии, которыми обладал Роберт, могут быть к тому же еще и обузой. Хотя его титул оставался всего лишь титулом, пока жив его отец, у него все равно было полно забот, касающихся земельных владений и арендаторов.
     Роберт кивком головы указал ей на тарелку. - Почему ты не ешь? Тебе не нравятся устрицы? - Он хитро ухмыльнулся. - А может быть, ты боишься, что мой научный эксперимент окажется удачным?
     Виктория очнулась от задумчивости.
     - Я никогда раньше не ела устриц. Понятия не имею, как с ними обращаться.
     - Не знал, что у тебя такие пробелы в светском образовании. Позволь, я покажу тебе, как это делается. - Роберт взял устрицу с блюда, спрыснул ее лимонным соком, полил соусом и протянул Виктории.
     Виктория с сомнением разглядывала раковину с моллюском.
     - А теперь что мне делать?
     - Выпить его.
     - Выпить? Не жуя?
     Он улыбнулся.
     - Ну, можешь и пожевать немного. Но прежде устричный тост.
     Виктория удивленно оглядела стол.
     - По-моему, бокалы нам не подали.
     - Нет, нет, другой тост. Устричный. За счастье.
     - Устричный? - Она подозрительно прищурилась. - Что-то не слышала про такой обычай.
     - Тогда мы сами его введем. - Роберт приподнял раковину и кивнул Виктории. - Делай, как я.
     Виктория последовала его примеру и тоже подняла свою раковину.
     - Я чувствую себя ужасно глупо.
     - Не смущайся. Иногда ведь можно немного и подурачиться.
     Она криво улыбнулась. Подурачиться! Это что-то новенькое.
     - Ну хорошо. А какой будет тост?
     - За нас, конечно.
     - Роберт...
     - Ох, вечно ты норовишь все испортить. Ладно, ладно, за счастье!
     Виктория чокнулась с ним раковинкой.
     - За счастье. - Она подождала, пока Роберт управился со своей устрицей и, пробормотав: "Ах, живем только раз!" - зажмурилась и проглотила моллюска.
     Роберт с любопытством наблюдал за ее реакцией.
     - Ну и как тебе? Нравится?
     - Боже мой, - захлебываясь, пролепетала она, - это самый необычный гастрономический опыт в моей жизни.
     - Не пойму, как расценить твой ответ, - заметил на это Роберт.
     - Я и сама не пойму, - сказала она, и вид у нее был несколько растерянный. - Никак не могу решить, то ли это самое изысканное блюдо из тех, что мне доводилось пробовать, то ли самое отвратительное.
     Он рассмеялся.
     - Может, попробуешь еще?
     - А бифштекс здесь не подают? Роберт отрицательно покачал головой.
     - Что ж, тогда придется есть устрицы, чтобы не умереть с голоду, - вздохнула она.
     Роберт приготовил ей еще одну устрицу.
     - Твое желание для меня закон.
     Она бросила на него недоверчивый взгляд.
     - Знаешь, я решила оказать тебе любезность и не комментировать твое последнее замечание.
     - По-моему, ты сделала как раз наоборот.
     Виктория проглотила устрицу, вытерла губы салфеткой и весело улыбнулась.
     - Да, верно.
     Роберт некоторое время молча ее разглядывал, потом заявил:
     - Мне кажется, он удался.
     - Кто удался?
     - Мой устричный эксперимент. Определенно, я становлюсь тебе все более симпатичен.
     - И вовсе нет, - возразила она, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Он прижал руку к груди.
     - О как я несчастен! Ты разбиваешь мое сердце.
     - Перестань дурачиться.
     - А может быть... - Он задумчиво потер лоб, напустив на себя серьезный вид. - Может быть, я с самого начала очень-очень тебе нравился - вот поэтому ты и не можешь сказать, что сейчас я нравлюсь тебе больше.
     - Роберт!
     - Знаю, знаю. Ты уж прости, дразнить тебя - одно удовольствие. Но тебе ведь тоже весело, правда? Она ничего на это не сказала.
     - Ты все еще сердиться, что мы заехали в Уитстебл?
     Виктория долго молчала, потом чуть заметно покачала головой.
     В ожидании ее ответа Роберт затаил дыхание, и теперь у него вырвалось облегченное "уф!". Он потянулся к ней через стол и накрыл ее руку ладонью.
     - Так будет всегда, - шепнул он. - Ты всегда будешь так же счастлива, как сегодня.
     Она открыла было рот, но он не дал ей говорить.
     - Я видел это по твоим глазам, - сказал он. - Тебе было сейчас так хорошо, как еще ни разу не было за эти семь лет.
     Повинуясь голосу рассудка, она высвободила руку.
     - Ты не был со мной эти семь лет. И ты не знаешь, что я чувствовала.
     - Нет, я знаю. - Он помолчал и добавил:
     - И это разрывает мне сердце.
     До конца трапезы они больше не обмолвились ни словом.
     Путь до Рэмсгейта занял три часа. Роберт был весьма удивлен, когда Виктория заснула прямо в карете. До этого он был уверен, что она ни за что не решится задремать в его присутствии, но, видимо, она очень устала. Впрочем, это его нисколько не расстроило - ему нравилось смотреть на нее спящую.
     Кроме того, это обстоятельство позволило ему внести ее в дом на руках, когда они наконец прибыли туда. Во сне она была мягкая, покорная - он и мечтать не мог, что когда-нибудь увидит ее такой. Он осторожно опустил ее на постель в одной из спален и заботливо укрыл сверху одеялом. Спать в одежде не очень удобно, но Роберт был склонен думать, что она скорее всего не правильно поймет его намерения и поднимет дикий крик, если он попытается раздеть ее,
     А может, не поднимет... Роберт вздрогнул и тряхнул головой. Его вдруг бросило в жар, а галстук стал ужасно тесен.
     Роберт со стоном выбежал из комнаты, твердо решив как можно скорее охладить свой пыл в ледяных водах пролива.

Глава 17

     Виктория проснулась и вдохнула соленый морской воздух. Она зевнула и, открыв наконец глаза, удивленно захлопала ресницами. Должно быть, она в доме Роберта: Ей вдруг стало любопытно, когда именно он его приобрел. Во всяком случае, в то время, когда Роберт ухаживал за ней много лет назад, о нем не было сказано ки слова.
     Она села на постели и окинула взглядом комнату. Спальня была выдержана в пастельных тонах и выглядела очень мило. Ее нельзя было назвать дамской, но в то же время это была и не мужская спальня, и Виктория была почти уверена, что это не спальня Роберта. Она вздохнула с облегчением. На самом деле она и мысли не допускала о том, что у Роберта хватит наглости уложить ее в своей спальне, но смутные опасения на этот счет все же имелись.
     Виктория встала с кровати и решила осмотреть дом. Вокруг стояла тишина - Роберт или спал, или куда-то ушел. В любом случае это давало ей возможность безнаказанно утолять свое любопытство. Она пошлепала в коридор, не потрудившись даже надеть туфли. Домик оказался небольшим, но очень уютным, и был построен на совесть - толстые каменные стены, прочная деревянная крыша. На втором этаже было всего две комнаты, но в каждой имелся камин. Виктория заглянула в соседнюю комнату и поняла, что та принадлежит Роберту. Массивная кровать с пологом на четырех столбиках выглядела внушительно. Из окна открывался вид на Дуврский пролив. У окна стоял телескоп - значит, Роберт п