тов.
   Улыбнувшись,  Софи  направилась  к  входной  двери.   Денек   выдался
чудесный, на редкость теплый и  солнечный  для  этого  времени  года,  и
воздух был напоен легким ароматом первых  весенних  цветов.  Софи  и  не
помнила, когда ей в  последний  раз  доводилось  просто  гулять,  дышать
свежим воздухом.
   Бенедикт рассказывал, что рядом с домом  есть  пруд,  и  Софи  решила
отправиться туда, посидеть на бережку и даже окунуть ноги  в  прохладную
воду, если вдруг возникнет такая охота.
   Запрокинув голову, Софи улыбнулась солнышку. Было тепло,  но  вода  в
пруду еще наверняка холодная, ведь сейчас только начало мая. Как приятно
бродить в полном одиночестве, зная, что  можешь  отдыхать  сколько  душе
угодно и никакая работа тебя не ждет.
   На секунду остановившись, Софи задумчиво нахмурилась, размышляя. Если
она не ошибается, Бенедикт говорил, что пруд находится к югу  от  "Моего
коттеджа". Но похоже, чтобы к нему попасть, придется пройти через густой
лес. Ну и что? Прогулка по лесу ей не повредит, решила Софи.
   И она пошла по  лесу,  переступая  через  корни  деревьев,  отодвигая
нижние ветви, которые так и норовили царапнуть по лицу, слушая, как  они
сердито  хлопают  у  нее  за  спиной,  явно  недовольные  тем,  что   их
отодвинули. Солнце едва просвечивало сквозь густую листву,  и  казалось,
что уже наступили сумерки, хотя стоял белый день.
   Вскоре впереди показался просвет, и Софи  поняла,  что  добралась  до
пруда. Подойдя ближе, она увидела, как блестит под солнцем водная гладь,
и удовлетворенно вздохнула: значит, не сбилась с пути.
   Она подошла еще ближе  и  внезапно  услышала  тихий  плеск  -  кто-то
купался  в  пруду.  Кто  бы  это  мог  быть?  -  подумала  Софи,  ощущая
одновременно и страх, и любопытство.
   Она находилась всего в нескольких метрах от пруда и, понимая,  что  с
берега ее легко можно заметить, поспешно юркнула за ствол могучего дуба.
Будь у нее побольше здравого смысла,  она  повернулась  бы  и  опрометью
помчалась обратно к дому, но  уж  очень  хотелось  узнать,  что  это  за
сумасшедший, которому пришла в голову безумная мысль искупаться в начале
мая.
   Софи осторожно выглянула из-за дерева и увидела мужчину.
   Голого мужчину!
   О Господи! Да ведь это Бенедикт!

Глава 11

   "Война за прислугу не утихает в Лондоне ни  на  минуту.  Леди  Пенвуд
обозвала миссис Фезерингтон гнусной воровкой в  присутствии  по  меньшей
мере трех великосветских матрон,  включая  весьма  популярную  в  высшем
обществе вдовствующую виконтессу Бриджертон!
   Миссис Фезерингтон не осталась в долгу, сравнив  дом  леди  Пенвуд  с
работным домом, где ее бедную горничную едва не уморили работой. Кстати,
автор этих строк выяснила, что девицу зовут вовсе не Эстелла,  как  было
заявлено ранее, а Бесс и что никакая она не  француженка,  а  жительница
Ливерпуля.
   В ответ на обвинение леди  Пенвуд  демонстративно  вышла  из  зала  в
сопровождении своей дочери, мисс  Розамунд  Рейлинг.  Вторая  дочь  леди
Пенвуд, Пози, в зеленом платье, которое абсолютно ей  не  шло,  осталась
стоять, глядя на присутствующих виноватыми глазами, и стояла до тех пор,
пока мать не вернулась и, схватив ее за рукав, не потащила за собой.
   Автор этих строк с полной уверенностью может заявить, что леди Пенвуд
и ее дочери не получат приглашение от миссис  Фезерингтон  на  следующий
званый вечер, который состоится в ее доме".
   "Светские новости от леди Уислдаун", 7 мая 1817 года

   Софи понимала, что не должна здесь оставаться
   Это дурно, некрасиво. Порядочные девицы так не поступают.
   И не могла сдвинуться с места.
   Найдя большой плоский камень, почти  целиком  скрытый  невысоким,  но
раскидистым кустом, она уселась на него, не отрывая глаз от Бенедикта.
   Он голый, абсолютно голый... О Боже, неужели она и в самом  деле  его
таким видит?
   Хорошо еще, что вода доходит ему  до  пояса,  так  что  нижняя  часть
туловища скрыта.
   А впрочем, к чему лгать самой себе? Не хорошо, а плохо. Лучше бы  она
доходила ему до колен.
   О Господи! И о чем только  она  думает!  Ведь  она  чистая,  невинная
девушка... Ну и что с того? Пусть она невинна, но она влюблена  в  этого
мужчину. Что плохого в том, чтобы помечтать: вот  сейчас  налетит  порыв
ветра, вода вспенится, отхлынет от нижней части туловища Бенедикта, и ее
взору предстанет...
   И она еще  спрашивает  себя,  что  в  этом  плохого?  Да  она  просто
испорченная, безнравственная девица, у которой нет ни стыда ни  совести!
Ну и что с того? Пускай она испорченная и безнравственная. Плевать!
   Всю  свою  пока  не  долгую  жизнь  она  вела  себя  осмотрительно  и
благоразумно. Только один-единственный раз она послала  осторожность  ко
всем чертям. Это было в ту ночь, когда она отправилась на  бал-маскарад.
Что это была за ночь! Дивная, волшебная, полная очарования и  радостного
ожидания свершения самых несбыточных грез. Так стоит ли постоянно жить с
оглядкой? Может быть, еще раз поступить по велению сердца?
   И Софи решила никуда не  уходить,  а  сделать  то,  что  ей  хочется:
остаться здесь и понаблюдать за Бенедиктом. А почему бы и нет?  Что  она
теряет? Ничего. У  нее  нет  ни  работы,  ни  каких-либо  перспектив  ее
получить, за исключением обещания Бенедикта устроить ее горничной в  дом
своей  матери.  И  Софи  осталась  сидеть  на  камне  не   шелохнувшись,
пристально глядя прямо перед собой.

***

   Бенедикт никогда не считал себя ни суеверным человеком, ни человеком,
которому присуще так называемое шестое чувство, но один или два  раза  в
жизни ему доводилось испытать смутное беспокойство, подсказывающее  ему,
что сейчас произойдет нечто важное.
   В первый раз это случилось, когда умер отец. Никто  ему  об  этом  не
говорил, даже старший брат  Энтони,  который  был  совершенно  раздавлен
известием о смерти отца, но в тот день - они с Энтони, решив устроить  в
их имении в Кенте дурацкие конные состязания, мчались по полю - Бенедикт
вдруг почувствовал,  что  у  него  онемели  руки  и  ноги,  а  в  висках
застучало. Боли не было, но дыхание перехватило и в душу закрался жуткий
страх, какого он еще никогда не испытывал.
   Гонки он, естественно, проиграл: трудно как  следует  держать  вожжи,
когда руки не слушаются. А вернувшись домой, Бенедикт понял,  что  страх
этот был предвестником ужасного  несчастья  -  умер  отец.  Его  ужалила
пчела, и он рухнул замертво. Бенедикт до сих  пор  не  мог  понять,  как
такой сильный, полный жизни человек мог погибнуть  от  укуса  пчелы,  но
факт остается фактом.
   Во второй раз ощущение было совершенно другого рода. Оно появилось  у
Бенедикта  на  балу-маскараде,  который  устраивала  его   матушка,   за
несколько секунд до того, как он увидел женщину  в  серебристом  платье.
Как и в первый раз, оно началось с рук и ног.  Но  на  сей  раз  они  не
онемели, а их начало покалывать, словно он долгие годы беспробудно  спал
и только сейчас пробудился.
   Он обернулся,  увидел  ее  и  понял:  именно  поэтому  он  пришел  на
бал-маскарад, именно из-за нее он живет в Англии и только для нее вообще
родился. Правда, таинственная незнакомка исчезла, доказав тем самым, что
он глубоко заблуждался, но в тот момент он был абсолютно уверен, что они
созданы друг для друга, и если бы она ему позволила, доказал  бы  это  и
ей.
   И теперь он стоял посреди пруда, в том месте, где вода  доходила  ему
чуть выше пупка, и внезапно испытал странное  чувство,  что  сейчас  его
жизненная энергия увеличилась. Это было приятное чувство, возбуждающее и
захватывающее дух, ясное  ощущение  того,  что  должно  случиться  нечто
важное, что в жизни его вот-вот произойдет какая-то перемена.
   А он стоит посреди пруда  в  чем  мать  родила,  подумал  Бенедикт  и
усмехнулся. Быть абсолютно голым хорошо в другой момент и  совершенно  в
другом месте. Например, в постели с красивой молодой женщиной. Он сделал
несколько шагов в глубь пруда, ощущая под ногами мягкое, илистое дно. Ну
вот, теперь вода доходит почти до груди. Холодно ужасно, но  по  крайней
мере тело хоть немного прикрыто.
   Он медленно обвел взглядом берег, тщательно осматривая каждое дерево,
каждый кустик. Там непременно должен кто-то быть,  иначе  чем  объяснить
это странное чувство, охватившее его?
   - Кто там? - крикнул он.
   Молчание. Он и не ожидал, что  ему  ответят,  однако  попробовать  не
мешало.
   Бенедикт  прищурился  и  вновь   обвел   взглядом   берег,   медленно
поворачиваясь,  пока  не  совершил  оборот  на  все  триста   шестьдесят
градусов, но ничего не увидел. Лишь легкое колыхание листьев на ветру. И
когда почти закончил  обзор  окрестностей,  до  него  вдруг  дошло,  кто
прячется на берегу.
   - Софи!
   Послышался изумленный крик, зашуршала листва.
   - Софи Бекетт!  -  закричал  Бенедикт.  -  Если  вы  от  меня  сейчас
побежите, клянусь, я побегу следом за вами и даже не стану одеваться!
   Шум на берегу начал постепенно стихать.
   - И я вас непременно догоню, - продолжал Бенедикт,  -  потому  что  я
сильнее вас и быстрее бегаю. И у меня может возникнуть желание заставить
вас лечь на землю, чтобы убедиться, что вы от меня никуда не сбежите.
   Шум на берегу стих окончательно.
   - Хорошо! - крикнул Бенедикт. - А теперь выходите. Никакой реакции.
   - Софи, я жду, - угрожающе протянул Бенедикт.
   Несколько  секунд  стояла  полная  тишина,  после  чего   послышались
медленные, нерешительные шаги, и наконец он увидел ее. Она стояла жалкая
и  несчастная,  в  одном  из  своих  жутких  платьев,   которое   он   с
удовольствием утопил бы в пруду.
   - Что вы здесь делаете? - крикнул он.
   - Я просто гуляла. А что вы здесь делаете? - в свою очередь, спросила
она. - Вы ведь больны, вам нельзя купаться,  да  еще  в  такой  холодной
воде.
   - Вы шли за мной? -  спросил  Бенедикт,  игнорируя  и  ее  вопрос,  и
замечание.
   - Конечно, нет! - выпалила Софи, и  Бенедикт  сразу  же  ей  поверил.
Актриса из нее никудышная, и кроме того, она вряд ли стала бы лгать. - Я
никогда бы этого не сделала, - продолжала Софи. - Это неприлично. И в ту
же секунду лицо ее покрылось краской смущения. Она поняла, что сморозила
чушь: если бы ее и в самом деле беспокоили правила приличия, она ушла бы
в ту же секунду, как только заметила  Бенедикта.  И  Бенедикт  тоже  это
понял.
   Вытащив из воды руку, он сделал Софи знак отвернуться.
   - Повернитесь ко мне спиной и подождите. Я быстренько оденусь.
   - Я иду домой, - заявила Софи. - А  вы  можете  продолжать  купаться,
сколько вашей душе угодно. Я вам не буду мешать.
   - Вы останетесь, - решительно проговорил Бенедикт.
   - Но...
   Он скрестил руки на груди.
   - Я похож на человека, который станет терпеть возражения?
   Софи молча смотрела на него.
   - Если вы побежите, - предупредил Бенедикт, - я вас поймаю.
   Софи смерила глазами расстояние между ними, потом попыталась мысленно
прикинуть расстояние до коттеджа. Если он станет одеваться, у  нее  есть
шанс от него убежать, а вот если нет...
   - Софи, - проговорил Бенедикт, - я практически вижу,  как  у  вас  из
ушей идет пар. Бросьте ваши сложные математические расчеты и делайте то,
что я вам сказал.
   Нога у Софи машинально дернулась, а почему, Софи так и не поняла.
   - Я жду, - подал голос Бенедикт.
   Раздраженно вздохнув, Софи скрестила руки  на  груди,  повернулась  к
Бенедикту спиной и уставилась на дупло в стволе дерева  так  пристально,
словно от этого зависела ее жизнь, прислушиваясь к тому, что  происходит
у нее за спиной. А Бенедикт и не думал вести себя тихо, и Софи явственно
представляла себе, что он делает в каждый  момент.  Вот  он  выходит  из
воды, вот тянется за брюками, вот натягивает их...
   И  почему  он  не  позволил  ей  вернуться  домой?  Зачем  заставляет
испытывать такое унижение, ждать, пока он  оденется?  Софи  чувствовала,
что вся горит как в огне,  щеки  наверняка  сделались  пунцовыми.  Любой
нормальный джентльмен избавил бы ее от подобных переживаний, позволил бы
вернуться домой и запереться в своей комнате по крайней мере дня на три,
пока сам не забудет об этой истории.
   Но  Бенедикт  Бриджертон,  похоже,  не  намерен  сегодня  вести  себя
по-джентльменски.  Стоило  Софи  пошевелить  ногой,  как  он  тотчас  же
крикнул:
   - И думать об этом не смейте!
   - Я и не думала! - возмущенно воскликнула она. - Просто у  меня  нога
затекла. И поторопитесь! Что вы там так долго возитесь?
   - Я одеваюсь, - насмешливо бросил Бенедикт.
   - И специально так медленно, чтобы меня помучить!
   - Вы в любой момент можете обернуться, - проговорил он. - Уверяю вас,
что я  попросил  вас  отвернуться,  чтобы  пощадить  исключительно  ваши
чувства, а не мои.
   - Мне  и  спиной  к  вам  стоять  неплохо,  -  буркнула  Софи.  После
нескольких минут, показавшихся Софи целым часом,  вновь  послышался  его
голос:
   - Можете повернуться.
   Софи заколебалась. Что, если  он  еще  не  оделся?  Что,  если  решил
продолжить над ней издеваться и просит ее повернуться, в  то  время  как
сам стоит голый?
   Но ничего не поделаешь,  придется  рискнуть,  решила  Софи,  понимая,
впрочем, что у нее нет другого выхода. И она обернулась. К ее облегчению
- и, что греха таить, разочарованию, - Бенедикт  стоял  вполне  прилично
одетый, лишь в некоторых местах на одежде виднелись мокрые пятна -  там,
где она прилегала к телу.
   - Почему вы не позволили мне пойти домой? - спросила Софи.
   - Потому что хотел, чтобы вы остались, - просто ответил Бенедикт.
   - Но почему? - не отставала она. Бенедикт пожал плечами:
   - Сам не знаю. Может быть, хотел таким образом наказать  вас  за  то,
что подсматривали за мной.
   - Я вовсе не... -  машинально  возразила  Софи  и  оборвала  себя  на
полуслове: ну конечно, подсматривала.
   - Вот и молодец, что не стали возражать.
   Софи хмуро уставилась на него. Ей  хотелось  сказать  ему  что-нибудь
необыкновенно остроумное, но  она  боялась  сказать  глупость  и  решила
промолчать. Лучше уж выглядеть в его глазах дурой, которая  помалкивает,
чем дурой, которая трещит без умолку.
   - Нехорошо  подсматривать  за  хозяином  дома,  -  заметил  Бенедикт,
подбоченившись и умудряясь при этом выглядеть одновременно и властным, и
расслабленным.
   - Это вышло случайно, - замялась Софи.
   - Ну, в этом я вам верю, - согласился Бенедикт. - Но даже если вы  не
собирались за мной  подсматривать,  факт  остается  фактом:  при  первой
подвернувшейся возможности вы ею воспользовались.
   - Вы меня обвиняете?
   - Ну что вы, - усмехнулся Бенедикт. - На вашем месте  я  поступил  бы
точно так же.
   У Софи рот открылся от изумления: нет, каков нахал!
   - И не притворяйтесь оскорбленной.
   - Я и не притворяюсь.
   Он подошел к ней чуть ближе.
   - По правде говоря, я польщен.
   - Это было простое любопытство, - отрезала Софи. - Уверяю вас.
   - Вы хотите сказать, что подсматривали бы за  любым  голым  мужчиной,
доведись такая возможность?
   - Конечно, нет!
   - Вот я и говорю. - Бенедикт прислонился к дереву. - Я польщен.
   - Ну, теперь, когда мы с  этим  разобрались,  я  возвращаюсь  в  "Мой
коттедж", - заявила Софи.
   Но не успела  она  сделать  и  двух  шагов,  как  почувствовала,  что
Бенедикт схватил ее сзади за платье.
   - Нет, не возвращаетесь. Софи устало вздохнула.
   - Вы уже и так меня засмущали. Что вы еще хотите со мной сделать?
   Бенедикт медленно повернул ее к себе лицом и прошептал:
   - Это очень интересный вопрос.
   Софи попыталась  упереться  каблуками  в  землю  -  бесполезно.  Рука
Бенедикта упрямо притягивала ее к себе.  Софи  покачнулась  и  оказалась
всего в нескольких дюймах от  него.  Внезапно  ей  стало  ужасно  жарко,
возникло странное ощущение, что она не может  пошевелить  ни  рукой,  ни
ногой. Голова кружилась,  сердце  колотилось  в  груди  как  бешеное,  а
проклятый Бенедикт стоял, не отрывая от нее взгляда, и все притягивал  и
притягивал ее к себе.
   Взгляд его, казалось, завораживал.
   - Бенедикт, - прошептала Софи, забыв, что до сих пор звала его мистер
Бриджертон.
   Он улыбнулся, и от этой понимающей улыбки мурашки побежали у  нее  по
спине.
   - Мне нравится, как вы произносите мое имя, - заметил он.
   - Я не собиралась называть вас по имени, - призналась она.
   - Ш-ш... - Он коснулся пальцем ее губ. - Не говорите так. Разве вы не
знаете, что мужчине хочется услышать совсем другое?
   - У меня было мало опыта общения с мужчинами, - призналась она.
   - Именно это мужчине и хочется услышать.
   - Неужели? - с сомнением в голосе спросила Софи. Она знала,  что  все
мужчины хотят  жениться  на  невинных  девушках,  но  ведь  Бенедикт  не
собирается на ней жениться.
   - Именно это  мне  и  хочется  от  вас  услышать,  -  проговорил  он,
коснувшись ее щеки кончиком пальцев.
   Его горячее дыхание обожгло ей губы, и Софи тихонько ахнула.
   Он собирается ее  поцеловать!  Как  же  это  здорово  и  одновременно
ужасно!
   И как она этого хочет!
   Завтра она, конечно, горько об этом  пожалеет.  Да  что  завтра!  Уже
сегодня, через несколько минут.  Но  она  провела  последние  два  года,
вспоминая его сладостные объятия, и не уверена, что сможет жить  дальше,
если у нее не будет хотя бы еще одного воспоминания о нем.
   Палец Бенедикта скользнул от ее щеки к виску, потом к брови,  зарылся
в мягкие волосы, коснулся переносицы.
   - Какая же ты красивая, -  прошептал  Бенедикт.  -  Словно  сказочная
принцесса. Иногда мне кажется, что ты ненастоящая.
   Софи почувствовала, как у нее участилось дыхание.
   - Думаю, сейчас я тебя поцелую, - прошептал Бенедикт.
   - Думаете?
   - Думаю, я просто должен тебя поцеловать, - проговорил  он  с  такими
видом, словно и сам с трудом верил своим словам. -  Это  все  равно  что
дышать. Человек не может этого не делать.
   Бенедикт  нежно  коснулся  губами  губ  Софи,  после  чего   принялся
покрывать их легкими поцелуями. Это было  настолько  потрясающе,  что  у
Софи закружилась голова,  подкосились  ноги  и,  чтобы  не  упасть,  она
ухватилась за плечи Бенедикта. Она никак не могла понять, что это на нее
нашло.
   Но внезапно ее осенило. Да ведь так уже  было!  Два  года  назад,  на
маскараде, когда Бенедикт точно  так  же  ее  целовал,  нежно,  бережно,
словно она для него самое дорогое существо на свете. И  вот  сейчас,  по
прошествии двух лет, она вновь переживает самый замечательный  момент  в
своей жизни.
   - Ты плачешь? - прошептал Бенедикт, касаясь ее щеки.  Софи  заморгала
и, протянув руку, вытерла слезы. Она их не замечала.
   - Мне перестать? - так же шепотом спросил Бенедикт.
   Софи покачала головой. Нет, она не хочет,  чтобы  он  останавливался.
Она хочет, чтобы он целовал ее так же, как тогда, на маскараде,  сначала
с невыразимой нежностью,  потом  все  более  и  более  страстно.  Только
гораздо дольше, чем тогда, потому что на сей раз часы не пробьют полночь
и ей не нужно будет исчезать.
   Как же ей хотелось, чтобы он узнал, что  она  та  самая  таинственная
незнакомка с бала-маскарада! И в то же время она страшно боялась, что он
об этом узнает. В общем, в голове у нее все настолько перепуталось...
   И в этот момент Бенедикт вновь приник к ее  губам.  Но  на  этот  раз
поцелуй был  страстным,  требовательным  и  заставил  бы  любую  женщину
затрепетать, почувствовать, что она красива, желанна, бесценна.  Софи  и
не предполагала, как она соскучилась по человеческому отношению к  себе.
Дворяне и аристократы не замечают своих  слуг,  не  вступают  с  ними  в
разговоры, а когда вынуждены к ним обращаться, стараются быть  предельно
краткими.
   А Бенедикт все продолжал свою сладостную пытку. Его губы  становились
все более страстными и требовательными. Большие руки прижимали ее к себе
с такой силой, что Софи было трудно дышать. Тело прижималось к ее  телу,
и его жар, казалось, проникал сквозь тонкое платье прямо ей в душу.
   Как же ей хотелось отдать Бенед