бя. Кроме того, мистер Крэбтри умудрился
заменить все настойки миссис Крэбтри самым лучшим бренди. Так что  прием
лекарств  превратился  у  Бенедикта  из   неприятной   необходимости   в
приятнейшую процедуру. Он послушно выпивал так называемые настойки,  все
до последней капли, к немалому своему удовольствию. Однако  когда  он  в
последний раз выглянул в окно, оказалось,  что  целых  три  его  розовых
куста завяли. Похоже, именно  их  мистер  Крэбтри  поливал  злополучными
настойками.
   Печально, конечно, но ничего не поделаешь.  После  тех  мук,  которые
Бенедикт испытал, когда выпил лекарство миссис Крэбтри в последний  раз,
он пошел бы и не на такие жертвы.
   Еще одним приятным моментом постельного режима было то,  что  впервые
за много лет Бенедикт мог всецело отдаться  ничегонеделанию.  Он  читал,
рисовал и даже лежал с закрытыми глазами и дремал, не  чувствуя  никакой
вины за то, что не выполнил  какую-то  работу  или  пренебрег  какими-то
обязанностями.
   И вскоре Бенедикт пришел к выводу, что такая праздная  жизнь  ему  по
душе.
   Но самое замечательное - он постоянно  видел  Софи.  Она  заходила  в
комнату по несколько раз на день, то за тем, чтобы  взбить  подушки,  то
принести еду, а то и просто почитать. У Бенедикта  было  такое  чувство,
что подобное усердие вызвано  желанием  почувствовать  себя  полезной  и
поблагодарить его за то, что он спас ее от Филиппа Кавендера.
   Впрочем, Бенедикту было не важно, чем вызвано ее  усердие.  Ему  было
просто приятно, что она к нему приходила.
   Сначала она вела себя тихо и сдержанно, явно  пытаясь  придерживаться
принципа, что прислуга должна быть невидима и  не  слышна.  Но  Бенедикт
нарочно стал вызывать ее на разговор,  не  позволяя  уйти.  А  иногда  и
специально злил ее, чтобы вывести из себя, поскольку она гораздо  больше
нравилась ему  живой  и  пылающей  праведным  гневом,  чем  пассивной  и
покорной.
   Но по большей части ему было приятно просто находиться с ней в  одной
комнате. И не важно было, разговаривали ли они или она просто сидела  на
стуле и листала книгу, в то время как он смотрел в окно.  От  одного  ее
присутствия на душе был мир и покой.
   Стук в дверь прервал размышления Бенедикта, и он,  порывисто  вскинув
голову, крикнул:
   - Войдите!
   Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Софи. При этом ее короткие,
по плечи, вьющиеся волосы коснулись косяка.
   - Миссис Крэбтри спрашивает, не хотите ли вы чаю.
   - Чаю? Или чаю с печеньем?
   Софи улыбнулась и, толкнув дверь бедром, вошла, неся в руках поднос.
   - Ну естественно, с печеньем.
   - Отлично. А вы составите мне компанию?
   Софи помедлила с ответом, что делала всегда, после чего кивнула,  что
тоже делала всегда. Она уже давно уяснила,  что,  если  Бенедикт  что-то
вбил себе в голову, спорить бесполезно.
   И Бенедикту было приятно подобное послушание.
   - Ваши щеки уже немного порозовели, - заметила Софи, ставя поднос  на
стол. - И выглядите вы уже не таким усталым.  Думаю,  скоро  встанете  с
постели.
   - Я тоже так думаю, - ответил Бенедикт.
   - С каждым днем вы выглядите все лучше и лучше.
   - Вы и в самом деле так считаете? - кокетливо отозвался Бенедикт.
   Софи, которая в этот момент взяла в руку чайник, замерла.
   - Да,  -  ответила  она,  насмешливо  улыбнувшись,  заметив,  что  он
кокетничает. - Иначе я не стала бы этого говорить.
   Пока Софи готовила чай, Бенедикт следил за ее руками. Все движения ее
были преисполнены врожденной грации,  и  наливала  она  чай,  как  самая
настоящая великосветская дама. Похоже, искусство подготовки к чаепитию -
еще один из уроков, которые ей преподала щедрая  хозяйка  ее  матери.  А
может быть, Софи выучилась готовить чай, просто наблюдая за тем, как это
делают  другие  дамы?  Бенедикт  заметил,  что  она  по   натуре   очень
наблюдательна.
   Они так часто пили вместе чай, что Софи  успела  запомнить:  Бенедикт
предпочитает его с молоком и без сахара. Она протянула ему чашку,  после
чего положила на тарелку печенье и булочки.
   - Налейте и себе чашечку, - предложил Бенедикт, надкусив печенье, - и
сядьте со мной рядом.
   Она снова заколебалась. Бенедикт знал, что она будет колебаться, хотя
и согласилась составить ему компанию. Но он был терпелив, и терпение его
было вознаграждено. Тихонько вздохнув, Софи протянула  руку  и  взяла  с
подноса еще одну чашку.
   Приготовив себе чай с двумя кусочками сахара и капелькой молока, Софи
уселась на  обитый  бархатом  стул  с  прямой  спинкой,  стоявший  возле
кровати, и, глядя на Бенедикта поверх чашки, отпила глоточек.
   - А печенье? - спросил Бенедикт. Софи покачала головой.
   - Я уже съела несколько штук горячими, прямо из печи.
   - Повезло вам. Горячие самые вкусные. - Он доел  печенье,  смахнул  с
рукава крошки и потянулся за другим. - Как вы провели сегодняшний день?
   - После того как два часа назад вышла из вашей комнаты? -  насмешливо
спросила она.
   Бенедикт бросил на нее взгляд, ясно свидетельствующий о том,  что  ее
насмешливый тон  не  ускользнул  от  него,  однако  он  предпочитает  не
отвечать тем же.
   - Помогала миссис Крэбтри на  кухне.  Она  готовит  на  ужин  говяжье
жаркое, и нужно было почистить для него картошки. Потом я взяла у вас  в
библиотеке книгу, пошла в сад и почитала,
   - Вот как? И что же вы читали?
   - Роман.
   - Хороший?
   Софи пожала плечами:
   - Глупый, но романтичный. Мне понравилось.
   - Вы любите романтику?
   Софи тотчас же вспыхнула.
   - Это довольно личный вопрос, вы не находите?
   Бенедикт  пожал  плечами  и  уже  готов  был  сморозить  какую-нибудь
пошлость, но взглянул на Софи - розовое от  смущения  лицо,  потупленный
взор - и внезапно почувствовал, что с ним происходит нечто странное.
   Он понял, что хочет ее.
   Не понял только, почему это его  так  удивило.  В  конце  концов,  он
молодой, здоровый мужчина, и было бы странно, если бы  он,  проводя  так
много времени  в  обществе  такой  очаровательной,  веселой,  остроумной
женщины, как Софи, не воспылал к ней  страстью.  Да  он  хотел  половину
женщин, с которыми встречался.
   Однако с теми женщинами желание было не  ярко  выраженным,  несколько
приглушенным. А с Софи оно в мгновение ока стало нестерпимым.
   Бенедикт поерзал, повыше натянул на себя одеяло, потом снова поерзал.
   - Вам неудобно? - спросила Софи. - Может быть, взбить подушки?
   Первым побуждением Бенедикта было  ответить  утвердительно,  а  когда
Софи наклонится к нему, притянуть ее к себе и попытаться заняться с  ней
любовью, однако он подозревал, что с  Софи  этот  номер  не  пройдет,  и
поэтому сказал:
   - Не нужно, все нормально, - и досадливо поморщился: голос  получился
на удивление хриплым.
   - Может быть, мне все-таки взять печенье? - спросила Софи,  глядя  на
лежавший на тарелке Бенедикта бисквит, и робко улыбнулась.
   Бенедикт убрал руку, чтобы Софи было удобнее брать печенье с тарелки,
стоявшей,  как  он  запоздало  понял,  у  него  на  коленях.  Вид  руки,
тянувшейся к его паху -  пусть  даже  на  самом  деле  она  тянулась  за
печеньем, - сотворил с ним странные вещи.
   К ужасу Бенедикта, тарелка внезапно накренилась и неминуемо свалилась
бы на пол, не подхвати он ее.
   - Вы не возражаете, если я возьму последнее...
   - Берите! - прохрипел Бенедикт, не дав ей договорить.  Софи  взяла  с
тарелки имбирное печенье и, нахмурившись, проговорила:
   - Вы выглядите лучше, а вот  голос  все  еще  хриплый.  У  вас  болит
горло?
   Бенедикт поспешно отхлебнул чаю.
   - Вовсе нет. Должно быть, просто крошка в горло попала.
   - Так запейте ее чаем, и дело с концом. - И, поставив на поднос  свою
чашку, предложила:
   - Хотите, я вам почитаю?
   - Да! - порывисто воскликнул Бенедикт, собирая одеяло вокруг талии  в
сборки. Вдруг Софи вздумается  убрать  с  его  коленей  тарелку,  и  она
увидит, как он возбужден.
   - Вы уверены, что с вами все в порядке? - спросила она, глядя на него
скорее подозрительно, чем обеспокоенно. Бенедикт напряженно улыбнулся:
   - В полном порядке.
   - Очень хорошо, - проговорила Софи, вставая. - Что вам почитать?
   - Да что угодно, - ответил Бенедикт, небрежно махнув рукой.
   - Может быть, стихи?
   - Отлично. - Он  бы  сказал  "отлично",  предложи  она  ему  прочесть
описание растительного мира арктической тундры.
   Подойдя к висевшей на стене книжной полке, Софи  принялась  не  спеша
просматривать ее содержимое.
   - Байрона или Блейка? - спросила она наконец.
   - Блейка, - решительно произнес Бенедикт, решив,  что  романтического
бреда Байрона ему сейчас не выдержать.
   Сняв с полки тоненькую книжку, Софи вновь подошла к стулу и  уселась,
предварительно расправив подол своего неприглядного платья.
   Бенедикт нахмурился. Он никогда прежде не замечал, какое уродливое на
ней платье. Не такое, конечно, как то, что одолжила ей  миссис  Крэбтри,
однако определенно не из тех, что призваны подчеркнуть  красоту  женщины
самым выгодным образом.
   Нужно купить ей новое платье. Но она его ни за что не примет. А  что,
если сжечь старое?
   - Мистер Бриджертон!
   Но как его сожжешь, когда она постоянно его носит?
   - Вы слушаете меня? - донесся до него голос Софи.
   - А? Что?
   - Да вы меня совсем не слушаете!
   - Простите, - признался Бенедикт. - Просто я  задумался.  Прошу  вас,
продолжайте.
   Софи начала сначала, и, стремясь показать ей, что он  весь  внимание,
Бенедикт уставился на ее губы, не сразу сообразив, что совершает большую
ошибку.
   Он представил себе, как приникает к ним долгим  поцелуем,  какие  они
нежные и сладкие, и отчетливо понял: если один из  них  через  несколько
секунд не выйдет из комнаты, произойдет нечто такое, за  что  ему  потом
придется долго извиняться и за что он вряд ли получит прощение.
   Потому что, если он собирается  соблазнить  ее  -  а  он  определенно
намеревается это сделать, - нужно действовать более тонко.
   - О Господи! - выпалил он.
   Софи непонимающе взглянула на него. Он  не  мог  ее  за  это  винить.
Похоже, она считает его полным идиотом - и  правильно  делает.  Он  и  в
самом деле полный идиот.
   - Что-то случилось? - спросила Софи.
   - Просто я кое-что вспомнил, -  буркнул  Бенедикт,  злясь  на  самого
себя.
   Софи вопросительно вскинула брови.
   - Кое-что, о чем совсем забыл, - уточнил Бенедикт.
   - Если человек что-то вспоминает, то  именно  то,  что  он  забыл,  -
насмешливо проговорила Софи. Бенедикт хмуро уставился на нее.
   - Мне нужно побыть одному.
   Софи тотчас же вскочила.
   - Да, да, конечно, - пробормотала она.
   Бенедикт едва не застонал от отчаяния. Черт подери! Он вовсе не хотел
ее обидеть. Просто ему  нужен  был  предлог,  чтобы  выпроводить  ее  из
комнаты, иначе он непременно затащил бы ее в постель.
   - Это личное дело, - пробормотал он, пытаясь  как-то  загладить  свою
вину и подозревая, что выглядит в ее глазах полным кретином.
   - А... - понимающе протянула Софи. - Принести вам ночной горшок?
   - Я сам в состоянии его взять, - буркнул Бенедикт, забыв, что никакой
ночной горшок ему не нужен.
   Софи кивнула и встала, положив томик стихов на ближайший столик.
   - Я вас оставлю. Позвоните в колокольчик, когда я вам понадоблюсь.
   - Я не  собираюсь  звать  вас,  как  какую-то  служанку!  -  возразил
Бенедикт.
   - Но я и есть...
   - Для меня вы не служанка! - отрезал Бенедикт, не дав ей договорить.
   Слова прозвучали более резко, чем это было необходимо, но  он  всегда
презирал мужчин, которые мучили беспомощных и бесправных служанок. И  от
одной мысли о том, что он уподобляется  этим  отвратительным  существам,
ему стало тошно.
   -  Очень  хорошо,  -  проговорила  Софи  робким  голосом,  как  самая
настоящая служанка, после  чего  так  же  робко  кивнула.  Бенедикт  был
уверен, что она сделала это специально, чтобы позлить его.
   Как только дверь за ней захлопнулась,  Бенедикт  бросился  к  окну  и
выглянул во двор. Никого. Отлично! Поспешно сбросив  с  себя  халат,  он
натянул брюки, рубашку и куртку и снова выглянул в окно.  Снова  никого.
Великолепно!
   Где же эти проклятые сапоги? Куда запропастились?
   Он лихорадочно оглядел комнату, пытаясь отыскать  сапоги,  в  которых
обычно ездил в деревню. А, вот они! Схватив  сапоги,  Бенедикт  поспешно
натянул их и бросился к окну. Опять никого. Везет же ему!
   Взобравшись на подоконник, Бенедикт  перебросил  через  него  сначала
одну ногу, потом другую и ухватился за длинную прочную  ветку  растущего
под окном вяза. По ней, покачиваясь и с трудом удерживая равновесие,  он
добрался до ствола и уже по нему спустился на землю.
   После чего помчался к озеру, вода в котором была еще очень холодной.
   Искупаться было просто необходимо.

***

   - Если ему потребовала ночной горшок, нужно было  так  и  сказать,  -
пробормотала Софи, выйдя из' комнаты  Бенедикта.  -  Можно  подумать,  я
никогда не видела ночных горшков!
   Она спустилась по лестнице на первый этаж, не отдавая себе  отчета  в
том, зачем это делает - никаких дел у нее там не было. Наверное,  ничего
лучшего ей просто в голову не пришло.
   Она никак не могла понять, почему Бенедикту так сложно  относиться  к
ней как к служанке,  кем  она  на  самом  деле  и  является.  Он  упорно
продолжал  повторять,  что  она  не  работает  на  него  и   не   должна
отрабатывать свое содержание в "Моем коттедже", и в то же время  заверял
ее, что в доме его матери ей найдется место горничной.
   Если бы он относился к ней, как к простой служанке, ей было бы  легче
помнить,  что  она  незаконнорожденная  дочь  графа,  ничего  собой   не
представляющая, в то время как он -  член  одного  из  самых  знатных  и
влиятельных семейств великосветского  общества.  Всякий  раз,  когда  он
обращался с ней как с человеком, личностью (а она по  опыту  знала,  что
большинство аристократов смотрели на прислугу как на пустое  место),  ей
вспоминался  бал-маскарад,  где   она   всего   несколько   часов   была
великосветской дамой, красивой и утонченной, одной из тех, которые имели
право мечтать о будущем с Бенедиктом Бриджертоном.
   Он относился к ней так, словно она ему нравилась и ему  было  приятно
находиться в ее обществе. Может быть, так оно и было.  Но  в  результате
она влюблялась в него все сильнее, и иногда ей даже приходила  в  голову
безумная мысль, что она имеет на это право. Но поскольку ей все равно  в
конце концов приходилось возвращаться в действительность, это  причиняло
ей невыносимые страдания.
   - Ах вот вы где, мисс Софи!
   Оторвавшись от созерцания щелей в паркетном  полу,  Софи  обернулась:
миссис Крэбтри спускалась по лестнице за ней следом.
   - Добрый день, миссис  Крэбтри,  -  поздоровалась  Софи.  -  Как  там
жаркое?
   - Отлично, отлично, - рассеянно ответила миссис  Крэбтри.  -  Немного
маловато моркови, но  думаю,  все  равно  получится  вкусно.  Вы  видели
мистера Бриджертона?
   Софи изумленно захлопала глазами.
   - Минуту назад он был в своей комнате,
   - А сейчас его там нет.
   - Я думала, ему нужно было воспользоваться ночным горшком.
   Миссис Крэбтри даже не смутилась: подобного рода разговоры  были  для
прислуги совершенно естественными.
   - Вряд ли он им пользовался. Воздух в  комнате  наисвежайший,  словно
весной.
   Софи нахмурилась.
   - И его там нет?
   - И в помине.
   - Не представляю, куда он мог деться.
   Миссис Крэбтри подбоченилась и заявила:
   - Я поищу внизу,  а  вы  отправляйтесь  наверх  и  поищите  его  там.
Кто-нибудь из нас непременно его найдет.
   - По-моему, это не очень хорошая идея, миссис Крэбтри. Если  он  ушел
из комнаты, значит, на то была какая-то веская причина. Скорее всего  он
не хочет, чтобы его искали.
   - Но ведь он болен, - возразила миссис Крэбтри. В памяти Софи всплыло
лицо Бенедикта, отдохнувшее, посвежевшее.
   - Я в этом не так уверена, миссис Крэбтри, - наконец сказала  она.  -
Думаю, он специально притворяется больным.
   - Не говорите ерунды! - вспылила миссис Крэбтри -  Мистер  Бриджертон
никогда бы так не поступил.
   Софи пожала плечами:
   - Я бы и сама ни за что так не подумала, но он абсолютно не  выглядит
больным.
   - Это все  моя  микстура,  -  проговорила  миссис  Крэбтри,  уверенно
кивнув. - Я же говорила вам, что она ускоряет выздоровление.
   Софи  собственными  глазами  видела,  как  мистер   Крэбтри   выливал
пресловутую микстуру в розовые кусты и что из этого вышло. Зрелище не из
приятных. С трудом сдержав улыбку, она кивнула.
   - Что касается меня, то я хотела бы  знать,  куда  он  отправился,  -
продолжала миссис Крэбтри. - Он должен лежать в постели и прекрасно  это
знает.
   - Я уверена, что он скоро вернется, - успокаивающе проговорила  Софи.
- А пока, может быть, помочь вам на кухне?
   Миссис Крэбтри энергично замотала головой:
   - Нет-нет. Жаркое уже тушится, с ним больше ничего не нужно делать. И
потом мистер Бриджертон и так ругает меня за  то,  что  я  позволяю  вам
работать.
   - Но...
   - Прошу вас,  не  спорьте,  -  прервала  ее  миссис  Крэбтри.  -  Он,
естественно, прав. Вы здесь гостья, и заставлять вас работать  -  просто
грех.
   - Но я никакая не гостья, - возразила Софи.
   - Тогда кто же вы?
   Этот вопрос поставил Софи в тупик.
   - Понятия не имею, - наконец ответила она. - Но что не гостья  -  это
точно. Гостьей можно было бы назвать... - Она помолчала, прикидывая, как
бы ей получше объяснить. - Думаю, гостьей можно было бы назвать даму  из
той же социальной прослойки, что и граф, или по крайней мере  близкой  к
ней. Женщину, которая никогда никому не прислуживает, не натирает  полы,
не выливает ночные горшки. Гостья - это...
   - Это та, кою хозяин дома решит пригласить к себе домой,  -  перебила
ее миссис Крэбтри. - В том-то  и  прелесть  быть  хозяином  дома.  Можно
делать  все,  что  тебе  заблагорассудится.  Так  что  перестаньте  себя
принижать. Если мистер  Бриджертон  решил  считать  вас  своей  гостьей,
примите это как должное и наслаждайтесь жизнью.  Разве  вы  когда-нибудь
жили в комфорте? Вряд ли. Наверняка всю жизнь работали не покладая рук.
   - Если бы он и в самом деле считал меня гостьей, он приставил  бы  ко
мне  даму,  которая  сопровождала  бы  меня,  чтобы  моя  репутация   не
пострадала, - тихо заметила Софи.
   - Можно подумать, я  допущу  в  своем  доме  какие-то  безобразия!  -
рассердилась миссис Крэбтри.
   - Ну конечно, нет, - успокоила ее  Софи.  -  Но  когда  речь  идет  о
репутации, очень  важно  соблюдать  и  внешние  приличия.  А  по  мнению
светского  общества,  экономку  нельзя  считать  дамой,   сопровождающей
молодую  девушку,  каких  бы  строгих   моральных   принципов   она   ни
придерживалась.
   - Если это так, - заявила миссис Крэбтри, -  тогда  вам  нужна  такая
дама, мисс Софи.
   - Ну что вы, никакая сопровождающая дама мне не нужна, поскольку я не
являюсь представительницей великосветского общества. Какое кому дело  до
горничной? Она может спокойно жить в доме неженатого  мужчины,  а  когда
соберется выйти замуж, будущему мужу и в голову не придет  поставить  ей
это в вину. - Софи  пожала  плечами.  -  И  похоже,  мистер  Бриджертон,
признается он в этом или нет, придерживается такого же мнения, поскольку
никогда ни словом не обмолвился о том, что мое  пребывание  в  его  доме
неприлично.
   - И все равно мне это  не  нравится,  -  заявила  миссис  Крэбтри.  -
Абсолютно не нравится.
   Софи улыбнулась. Приятно было слышать эти слова.
   - Если вы уверены, что  я  вам  не  нужна  на  кухне,  пойду  немного
прогуляюсь, - сказала Софи и, лукаво улыбнувшись, прибавила:
   - И поскольку я нахожусь в странном  положении  -  и  не  гостья,  но
впервые за много лет и  не  горничная,  -  буду  наслаждаться  свободным
временем, пока оно у меня есть.
   Ласково потрепав ее по плечу, миссис Крэбтри проговорила;
   - Вот и отлично, мисс Софи. И пока будете гулять,  нарвите  для  меня
цве