ть.  Она  быстро
переоделась в сухую одежду и затопила в своей  комнате  камин,  действуя
машинально и споро и совершенно не чувствуя усталости.  Но  едва  голова
коснулась подушки, как усталость навалилась.
   "Какой же это был длинный  и  трудный  день,  -  мелькнула  в  голове
смутная мысль. -  С  утра  многочисленные  домашние  обязанности,  потом
беготня по всему дому от назойливых приятелей Кавендера и его  самого...
- Глаза у Софи закрылись. - Да, день выдался длинный и трудный..."
   Софи рывком села  в  кровати,  чувствуя,  как  исступленно  колотится
сердце. Огонь в камине уже почти догорел. Должно быть, она  заснула.  Но
ведь она смертельно устала,  а  сейчас  проснулась.  Значит,  что-то  ее
разбудило. Что же? Может быть, ее позвал мистер Бриджертон? Когда она от
него уходила, он выглядел не самым лучшим образом, однако  не  настолько
плохо, чтобы опасаться за его жизнь.
   Софи  вскочила  с  кровати,  схватила  свечу  и  помчалась  к  двери,
придерживая за пояс брюки, которые одолжил ей Бенедикт и которые  так  и
норовили с нее свалиться. Выбежав в холл, она  услышала  звук,  который,
похоже, ее и разбудил: глухой протяжный стон.
   Софи ворвалась в комнату  Бенедикта,  задержалась  на  секунду  возле
камина, чтобы разжечь свечу, и подошла к  кровати.  Бенедикт  лежал,  не
шелохнувшись. Софи склонилась над ним, не отрывая взгляда от его  груди.
Она понимала, что умереть он никак не  мог,  однако  почувствовала  себя
намного лучше, когда увидела, что его грудь поднимается и опускается.
   - Мистер Бриджертон! - шепотом позвала она. - Мистер Бриджертон!
   Никакого ответа. Софи подошла еще ближе и склонилась над ним.
   - Мистер Бриджертон?
   Внезапно он вскинул руку и, схватив ее за плечо, потянул к  себе.  Не
устояв на ногах, Софи рухнула на кровать.
   - Мистер Бриджертон! - взвизгнула она. - Отпустите меня!
   Но он начал метаться и стонать. Рука у него была такой  горячей,  что
Софи поняла: у него сильный жар.
   Каким-то образом ей удалось высвободиться из-под него, и она встала с
кровати, а Бенедикт  пррдолжал  метаться,  бормоча  какие-то  бессвязные
слова.
   Понаблюдав за ним несколько секунд, Софи протянула руку  и  коснулась
его лба. Он горел огнем.
   Закусив губу, Софи принялась лихорадочно думать, что ей делать. У нее
не было никакого  опыта  в  уходе  за  больными,  однако  здравый  смысл
подсказывал, что температуру следует сбить. С другой стороны, в комнате,
где лежит больной, всегда душно, там  никогда  не  открывают  окна.  Так
может быть...
   Бенедикт снова начал метаться и вдруг пробормотал:
   - Поцелуй меня.
   От неожиданности Софи выпустила пояс брюк из рук, и они свалились  на
пол. Она быстро нагнулась и снова натянула  их.  Крепко  придерживая  их
правой рукой, девушка протянула левую, намереваясь  погладить  Бенедикта
по руке, однако решила этого не делать.
   - Вы просто спите, мистер Бриджертон, и вам  снится  сон,  -  сказала
она.
   - Поцелуй меня, - повторил он, не открывая глаз. Софи склонилась  над
ним еще  ниже  и  при  свете  единственной  свечи  увидела,  как  быстро
двигаются под веками глазные яблоки. "Как странно наблюдать за  спящим",
- подумала она.
   - Черт побери! - внезапно вскрикнул он. - Поцелуй же меня!
   Удивленно вскрикнув, Софи отшатнулась от кровати и поспешно поставила
свечу на прикроватную тумбочку.
   - Мистер Бриджертон, я... - начала она, собираясь объяснить, что  она
вовсе не собирается его целовать, но внезапно в голове мелькнула  мысль:
"А почему бы и нет?"
   Чувствуя, что сердце колотится в груди как бешеное, она  нагнулась  и
принялась покрывать его губы легкими, быстрыми поцелуями, шепча:
   - Я люблю тебя. И всегда любила.
   К облегчению Софи, Бенедикт даже не пошевелился. Она  бы  не  хотела,
чтобы утром он вспомнил о том, что только что происходило. Но  когда  ей
показалось, что он погрузился в глубокий сон,  голова  его  снова  стала
мотаться из стороны в  сторону,  отчего  в  пуховой  подушке  оставались
глубокие вмятины.
   - Куда ты исчезла? - хрипло прошептал он. - Куда подевалась?
   - Никуда, - ответила Софи. - Я здесь.
   Он открыл глаза и внезапно совершенно ясным тоном произнес:
   - Не ты. - После чего глаза его снова закатились, а голова замоталась
по подушке.
   - Что ж, кроме меня, здесь никого нет, - пробормотала Софи  и,  издав
нервный смешок, прибавила:
   - Никуда не уходите. Я сейчас вернусь.
   И с колотящимся от страха и от всего пережитого сердцем  выбежала  из
комнаты.

***

   За время работы горничной Софи четко себе уяснила, что во всех семьях
домашнее хозяйство ведется примерно одинаково.  Поэтому  она  без  труда
разыскала чистые простыни,  чтобы  сменить  влажные,  на  которых  лежал
Бенедикт. Кроме простыней, она захватила с собой кувшин с холодной водой
и несколько маленьких полотенец, чтобы смачивать ему лоб.
   Когда она вернулась в спальню, Бенедикт уже  лежал  спокойно,  однако
дыхание его было неровным  и  прерывистым.  Протянув  руку,  Софи  снова
коснулась его лба. Ей показалось, что лоб его стал  еще  горячее,  хотя,
может быть, она и ошибалась.
   О Господи! Только этого не хватало!  Она  ведь  совершенно  не  умеет
ухаживать за лежачими больными. Араминта, Розамунд и  Пози  в  жизни  не
болели, да и все семейство  Кавендер  отличалось  на  редкость  отменным
здоровьем. Единственным человеком, за  которым  ей  пришлось  ухаживать,
была мать миссис Кавендер, которая не могла ходить. Но температура у нее
всегда была нормальной.
   Смочив полотенце в кувшине с водой, Софи  слегка  отжала  его,  чтобы
вода не капала, и осторожно положила Бенедикту на лоб.
   - Ну вот, так вам будет немного легче, - прошептала она и неуверенным
голосом прибавила:
   - Во всяком случае, я на это очень надеюсь.
   Бенедикт даже не шелохнулся.  Софи  посчитала  это  добрым  знаком  и
приготовила  еще  одно  полотенце,  хотя  понятия  не  имела,  куда  его
положить. На грудь вроде бы не годится, а опускать одеяло ниже пояса она
бы ни за что не стала, разве что Бенедикту грозила бы  смерть.  Да  и  в
этом случае она сильно сомневалась, что смогла  бы  заставить  себя  это
сделать. Наконец она решила смочить влажным полотенцем шею.
   - Ну как, легче? - спросила она, не ожидая  ответа  и  тем  не  менее
чувствуя, что должна продолжать свой монолог. - Вы  знаете,  я  не  умею
ухаживать за больными, но мне кажется, вам было бы приятно, если бы  вам
на лоб положили что-то холодное. Если бы я была больна, мне бы это  было
приятно.
   Бенедикт   беспокойно   заметался   в   постели,    бормоча    что-то
нечленораздельное.
   - Вот как? - продолжала Софи и попыталась улыбнуться,  однако  улыбка
не получилась. - Рада, что вы со мной согласны.
   Бенедикт снова что-то невнятно пробормотал.
   - Нет, - сказала Софи, кладя холодное  полотенце  ему  на  ухо,  -  я
согласна с тем, что вы сказали в первый раз.
   Бенедикт снова затих.
   - Пожалуйста, не обижайтесь, - забеспокоилась Софи. - Если хотите,  я
с удовольствием передумаю.
   Бенедикт не шевелился.
   Софи вздохнула. Невероятная глупость - разговаривать  с  лежащим  без
сознания человеком. Сняв со лба полотенце, она пощупала  лоб.  Липкий  и
все еще горячий.
   Она решила ненадолго  убрать  полотенце  и  положила  его  на  кувшин
сверху. Больше в данный  момент  для  Бенедикта  Софи  ничего  не  могла
сделать и решила  немного  размять  ноги.  Она  медленно  обошла  вокруг
комнаты, беззастенчиво разглядывая все,  что  висело  на  стенах.  Таких
предметов набралось довольно много.
   Первое, что привлекло ее внимание, была коллекция миниатюр,  стоявших
на письменном столе. Их было девять. Родители  Бенедикта  и  семеро  его
братьев и сестер, догадалась Софи. Она решила рассмотреть их по порядку,
в зависимости от возраста, как вдруг ей пришло в голову,  что  миниатюры
наверняка нарисованы в разное время, так что невозможно определить,  кто
из братьев и сестер старше, а кто младше.
   Поразительно,  как  они   все   похожи   друг   на   друга:   те   же
темно-каштановые  волосы,  крупные  губы,  правильные  черты  лица.  Она
наклонилась поближе, пытаясь определить цвета волос,  однако  в  тусклом
свете свечи это было невозможно сделать; впрочем, при  дневном  свете  и
цвет глаз на миниатюре не так-то легко определить.
   Рядом с  миниатюрами  стояла  ваза  с  коллекцией  камней,  собранных
Бенедиктом. Софи взяла несколько штук, легонько покатала их на ладони.
   - Интересно, почему они тебе так дороги? - прошептала она,  осторожно
кладя камни обратно в вазу. На  вид  это  были  самые  что  ни  на  есть
обыкновенные камни, однако Бенедикт вполне мог считать их интересными  и
уникальными, если они вызывали у него какие-то приятные воспоминания.
   Рядом с вазой стояла маленькая деревянная шкатулка, которую Софи, как
ни пыталась, не смогла открыть. Должно  быть,  одна  из  тех  хитроумных
штучек, которые привозят с Востока. И самое интересное - большой этюдник
с карандашными рисунками. В  основном  там  были  пейзажи,  но  также  и
несколько портретов. Неужели их  нарисовал  Бенедикт?  Софи  внимательно
взглянула на маленькие буквы с завитушками. Очень похоже на "ББ".
   Прерывисто вздохнув, Софи улыбнулась. Лицо ее озарила легкая  улыбка.
Она и представить себе не  могла,  что  Бенедикт  умеет  рисовать.  Леди
Уислдаун ни словом об этом не  обмолвилась.  Неужели  не  знала?  Скорее
всего нет, иначе наверняка написала бы об этом в своей газете.
   Пододвинув этюдник поближе к свече, Софи принялась  его  листать.  Ей
очень хотелось  посидеть  подольше  и  как  следует  рассмотреть  каждый
рисунок,  но  она  посчитала  это  неприличным.  А  вот  в  том,   чтобы
просмотреть все  рисунки  вскользь  и  удовлетворить  свое  любопытство,
ничего зазорного нет, решила она.
   Пейзажи  были  самые  разнообразные.  На  одних  был  изображен  "Мой
коттедж" (а может, ей следует называть его "Его коттедж"?), а на  других
- дом больших размеров. Должно быть, загородный дом Бриджертонов, решила
Софи. На большинстве пейзажей вообще не было  архитектурных  сооружений,
лишь журчащий ручей, или гнущееся под ветром дерево, или залитый  дождем
луг. И самое поразительное в этих  рисунках  было  то,  что  момент  был
схвачен потрясающе правдиво. Софи могла поклясться, что слышит  журчание
ручья, шорох листьев на дереве.
   Портретов было меньше, однако они показались Софи еще интереснее.  На
нескольких  была  изображена,  по  всей  видимости,  младшая   сестренка
Бенедикта,  на  других,  должно  быть,  его  мать.  Больше  всего   Софи
понравилась  картина,  на  которой  были  изображены  братья  и   сестры
Бриджертон, играющие на лугу в какую-то игру. В руках у них были длинные
молотки. Лицо одной из девушек, изображенных на переднем плане, выражало
непреклонную решимость забросить мяч в ворота.
   Софи  оглянулась.  Бенедикт  по-прежнему  безмятежно  спал  в   своей
кровати. Понимает ли он, как  ему  повезло  родиться  в  такой  большой,
любящей, дружной семье? Как бы ей хотелось тоже иметь братьев и сестер!
   Вздохнув, Софи пролистнула еще несколько страниц? пока  не  добралась
до последней страницы альбома. На ней был изображен карандашный рисунок,
отличавшийся от всех  остальных.  Ночь.  Женщина  сбегает  по  лестнице,
подобрав юбку...
   И внезапно Софи как громом поразило. О Господи! Да ведь это же она!
   Она поднесла рисунок поближе к глазам. Бенедикт великолепно нарисовал
платье, не упустив ни одной, даже самой крошечной, детали,  -  то  самое
потрясающей красоты серебристое платье,  которое  принадлежало  ей  лишь
один-единственный вечер. Не забыл он и о длинных, по локоть,  перчатках,
и об изысканной прическе. Лицо, правда, узнать было  трудно,  но  это  и
немудрено, ведь он так его и не увидел.
   Вплоть до сегодняшнего дня.
   Внезапно  Бенедикт  застонал,  и  Софи  обернулась.   Он   беспокойно
ворочался в  постели.  Закрыв  альбом,  она  положила  его  на  место  и
поспешила к кровати.
   - Мистер Бриджертон, - прошептала она.
   Как же ей хотелось назвать его по имени! Именно  Бенедиктом  называла
она его в своих мечтах в течение долгих двух лет. Однако Софи  понимала,
что подобное  обращение  было  бы  непростительной  фамильярностью,  что
служанка не имеет права так обращаться к хозяину.
   - Мистер Бриджертон, - снова прошептала она. - С вами все в порядке?
   Он открыл глаза.
   - Принести вам что-нибудь? - спросила Софи.
   Он несколько раз моргнул, и Софи не поняла, слышал  он  ее  или  нет.
Взгляд его был туманным. Она даже не была уверена, что он ее видит.
   - Мистер Бриджертон!
   Он взглянул на нее.
   - Софи, - хрипло прошептал он. - Горничная.
   Софи кивнула:
   - Я здесь. Вам что-нибудь принести?
   - Воды, - прохрипел Бенедикт.
   - Сейчас. - В воде, которая была в кувшине, Софи смачивала полотенца,
но, решив, что сейчас не время для церемоний, схватила  стакан,  который
принесла из кухни, и набрала воды прямо  из  этого  кувшина.  -  Вот,  -
проговорила она, вручая стакан Бенедикту.
   Он протянул к нему дрожащую руку,  но  Софи,  боясь,  что  он  уронит
стакан, сама поднесла его к губам. Сделав пару глотков,  Бенедикт  снова
устало опустился на подушки и прошептал:
   - Спасибо.
   Протянув руку, Софи коснулась его лба. Он  был  по-прежнему  горячим,
однако взгляд Бенедикта стал ясным, и Софи посчитала это добрым  знаком.
Похоже, температура спадает.
   - Думаю, утром вы будете чувствовать себя лучше.
   Он рассмеялся. Правда, едва слышно, но рассмеялся.
   - Маловероятно, - просипел он.
   - Я не говорю о полним выздоровлении, - уточнила Софи,  -  я  имею  в
виду - лучше, чем сейчас.
   - Хуже себя чувствовать просто невозможно.
   Софи ободряюще ему улыбнулась.
   - Не могли бы вы отодвинуться на край кровати, чтобы  я  сменила  вам
простыни?
   Бенедикт кивнул, послушно отодвинулся и устало закрыл глаза,  а  Софи
ловко заменила пропитанную потом простыню на чистую.
   - Здорово вы это делаете, - проговорил он, когда все было готово.
   - Мать миссис Кавендер, - объяснила Софи,  -  она  была  прикована  к
постели, поэтому мне пришлось научиться менять простыни прямо  при  ней.
Это не так уж сложно.
   Бенедикт кивнул.
   - Сейчас я хочу поспать.
   Софи ободряюще потрепала его по плечу. Просто не смогла удержаться.
   - Завтра вы будете чувствовать себя лучше, - прошептала она. - Я  вам
обещаю.

Глава 9

   "Бытует мнение, что самые худшие больные - это  врачи.  Однако  автор
этих строк считает, что из любого мужчины получается никудышный больной.
Чтобы болеть, нужно иметь адское терпение, а какой мужчина им обладает?"
   "Светские новости от леди Уислдаун", 2 мая 1817 года

   Первое, что сделала Софи на следующее утро, - это вскрикнула.
   Она заснула прямо на стуле с жесткой спинкой, который стоял у кровати
Бенедикта, неудобно  скрючившись.  Сначала  она  не  спала,  а  дремала,
прислушиваясь к каждому шороху. Но  после  того  как  целый  час  стояла
благодатная тишина и с кровати, где лежал  Бенедикт,  не  доносилось  ни
звука, Софи погрузилась в глубокий  сон,  от  которого  должна  была  бы
проснуться полностью отдохнувшей, с радостной улыбкой на губах.
   Может быть, именно поэтому, когда она открыла глаза  и  увидела  двух
незнакомых людей, пристально смотревших на нее, она так испугалась,  что
ей потребовалось целых пять минут,  чтобы  успокоить  неистово  бьющееся
сердце,
   - Кто вы такие? - непроизвольно  вырвалось  у  нее,  прежде  чем  она
поняла, что это, должно быть, мистер  и  миссис  Крэбтри,  муж  и  жена,
поддерживающие порядок в "Моем коттедже".
   - Это вы кто такая? - строго спросил мужчина.
   - Я Софи Бекетт, - поспешно проговорила Софи. - Я... - Она неуверенно
ткнула пальцем в Бенедикта. - Он...
   - Да говорите же, не тяните!
   - Оставьте ее в покое! - донеслось с кровати, где лежал Бенедикт.
   Все трое повернули головы в его сторону.
   - Вы проснулись! - воскликнула Софи.
   - Лучше бы я этого не делал, - пробормотал он. - Горло горит огнем.
   - Может быть, вам принести еще воды? - заботливо спросила Софи.
   Бенедикт покачал головой:
   - Чаю, пожалуйста.
   - Сейчас принесу. - Софи мигом вскочила.
   - Я принесу, - решительно заявила миссис Крэбтри.
   - Вам помочь? - робко осведомилась Софи. В присутствии этой пары  она
чувствовала себя лет на десять моложе. Оба были коренастые, плотные и на
вид довольно решительные. Чувствовалось, что они из тех  людей,  которые
не терпят никаких возражений.
   Миссис Крэбтри покачала головой:
   - Хорошая была бы из меня хозяйка, если бы я не умела заварить чай.
   Софи замолчала. Она не понимала, сердится на нее миссис  Крэбтри  или
шутит.
   - Я  вовсе  не  хотела...  -  начала  было  она,  но  миссис  Крэбтри
отмахнулась.
   - Принести и вам чашечку?

***

   - Ну что вы! - воскликнула Софи. - Вы вовсе не должны мне подавать. Я
простая гор...
   - Принесите ей чашку, - перебил ее Бенедикт.
   - Но...
   - Помолчите, - буркнул он,  погрозив  Софи  пальцем,  и  обратился  к
миссис Крэбтри с улыбкой, которая могла бы растопить и лед. - Не  будете
ли вы так любезны поставить на поднос чашку и для мисс Бекетт?
   - Разумеется, мистер Бриджертон, - ответила она. - Но  позвольте  вам
сказать...
   - Вы можете говорить все, что вам угодно, когда вернетесь с  чаем,  -
пообещал Бенедикт.
   Миссис Крэбтри сурово взглянула на него.
   - И позвольте вам заметить, мне есть что сказать.
   - Я в этом не сомневаюсь.
   Бенедикт, Софи и мистер Крэбтри  молча  ждали,  пока  миссис  Крэбтри
выйдет из комнаты, а когда она оказалась на  таком  расстоянии,  что  не
смогла бы их услышать, мистер Крэбтри, фыркнув, заявил:
   - Ну, теперь держитесь, мистер Бриджертон!
   Бенедикт слабо улыбнулся.
   Мистер Крэбтри повернулся к Софи и пояснил:
   - Когда миссис Крэбтри говорит, что ей есть что сказать, ей и в самом
деле есть что сказать. А когда ей есть что  сказать,  она  высказывается
очень энергично.
   - К счастью, - сухо заметил Бенедикт, - мы будем заняты чаем.
   В животе у Софи громко забурчало.
   - И, - продолжал  Бенедикт,  бросив  на  нее  насмешливый  взгляд,  -
насколько я знаю миссис Крэбтри, плотным завтраком.
   Мистер Крэбтри кивнул:
   - Он уже готов,  мистер  Бриджертон.  Мы  увидели  ваших  лошадей  на
конюшне, когда вернулись сегодня  утром  от  дочери,  и  миссис  Крэбтри
тотчас же взялась за завтрак. Она знает, как  вы  любите  яйца,  которые
несут ваши куры.
   Бенедикт, повернувшись к Софи, заговорщически ей улыбнулся.
   - Обожаю яйца.
   В животе у нее снова забурчало.
   - Хотя мы не знали, что вас двое, - заметил мистер Крэбтри.
   Бенедикт хмыкнул, и тотчас же лицо его исказила гримаса боли.
   - Думаю, миссис Крэбтри все равно наготовила столько еды, что  хватит
на целую армию.
   - У нее не было  времени,  чтобы  приготовить  такой  завтрак,  какой
положено, с мясным пирогом и  рыбой,  -  сказал  мистер  Крэбтри,  -  но
яичница с беконом и ветчина и тосты непременно будут.
   Урчание в животе у Софи стало еще сильнее. Она прижала руку к животу,
едва подавив желание прошептать: "Да тише ты!"
   - Вам следовало сказать, что вы приедете, - продолжал мистер Крэбтри,
погрозив Бенедикту пальцем. - Мы бы не поехали в гости.
   - Я решил в последнюю минуту, - ответил Бенедикт. - Вечер, на который
я попал, оказался отвратительным, и я решил уехать.
   - А она откуда взялась? - спросил мистер  Крэбтри,  ткнув  пальцем  в
Софи.
   - Она тоже была на вечере.
   - Я была не на вечере, - поправила его Софи, -  а  в  том  доме,  где
устраивали вечер.
   Мистер Крэбтри подозрительно взглянул на нее.
   - А какая разница?
   - Разница в том, что я не находилась среди гостей, а прислуживала им.
   - Вы служанка? Софи кивнула:
   - Именно это я и пытаюсь вам сказать.
   - Вы совсем не похожи на служанку.  -  Мистер  Крэбтри  повернулся  к
Бенедикту. - Как вы