ние Энтони пропустил мимо ушей и ничего не ответил, а
только поинтересовался:
   - О чем ты хотела спросить меня?
   - Спросить? - Она наморщила лоб, делая вид, что  совсем  забыла  свой
вопрос, поскольку не придает ему никакого значения. - Ах, да.  Мне  было
любопытно узнать, отчего Гастингс так настроен против  женитьбы.  С  ним
что-нибудь случилось?
   Энтони снова стукнул кружкой об стол, на этот раз  так,  что  остатки
молока выплеснулись на скатерть.
   - Черт возьми, Дафна! Ведь мы, кажется,  договорились,  что  вся  эта
дурацкая затея - просто розыгрыш! А выходит, ты подумываешь о нем как  о
муже? Это немыслимо!
   - Какие глупости, Энтони! - с искренним (в чем она не была  до  конца
уверена) возмущением воскликнула Дафна. - Я просто любопытствую.
   - Лучше всего, - резко проговорил он, - если ты вообще  выкинешь  эту
мысль из головы! Из любопытства она пришла к тебе или нет  -  не  важно.
Заруби себе на носу: этому не бывать! Ты поняла меня, Дафна? Он  никогда
не женится на тебе!
   - Чего уж тут не понять? - ответила она. - Я же не совсем еще  выжила
из ума. Поняла, даже если бы ты не кричал на весь дом.
   - Вот и прекрасно. И закончим на этом.
   - Нет, не закончим. Ты все-таки не ответил на мой вопрос.
   Энтони в недоумении уставился на нее:
   - О Господи! Какой вопрос?
   - Почему Гастингс упорно не хочет жениться?
   - Зачем тебе это знать? - устало спросил брат.
   По правде говоря, самые разные мысли бродили в ее голове,  вплоть  до
самых фантастических, но она сумела найти, как ей казалось, естественную
форму их выражения.
   - Во-первых, - сказала  она,  -  мне  просто  любопытно,  как  я  уже
говорила тебе, а во-вторых, ты должен  понять  и  согласиться,  что  для
будущих претендентов на мою руку и для общественного мнения вообще может
быть очень важным знать, что за человек этот герцог... После  того,  как
он откажется от меня.
   - Мы же договорились, что  это  ты  откажешься  от  него!  -  рявкнул
Энтони.
   - Конечно. Так и будет. Но разве кто-нибудь поверит?
   - Поверят! Зная тебя, все поверят! Ей была приятна уверенность брата,
но сомнения не оставляли ее.
   - А вообще, - продолжал Энтони,  -  я  тоже  не  понимаю,  откровенно
говоря, почему Гастингс так настроен против брака. Но помню,  он  всегда
придерживался такого мнения. Хотя, между нами...
   Он замолчал.
   - Что "между нами"? - живо подхватила Дафна.
   - Нет... ничего.
   - Говори, я не отстану!
   - Ох... я только  хотел  сказать,  что  к  женскому  полу  он  всегда
проявлял достаточный интерес.
   - Как и ты, братец?
   Энтони не сдержал смеха:
   - Как и я, сестрица. Но я никогда не давал клятву безбрачия.
   - А он давал?
   - Да. И звучало это гораздо серьезнее и  убедительнее,  чем  в  устах
многих так называемых убежденных холостяков.
   - Теперь мне понятно.
   Энтони снова издал вздох, на этот раз - облегчения.
   - Мой тебе нешуточный совет, - сказал  он  со  всей  серьезностью.  -
Выбери себе пару из числа новых  кавалеров  и  забудь  о  Гастингсе.  Он
неплохой человек, но не для тебя.
   Дафна услышала только то, что хотела услышать.
   - Если он неплохой, - повторила она, - то...
   - Он не для тебя, - с еще большим нажимом сказал Энтони.
   Однако у Дафны осталась смутная надежда, что,  быть  может,  ее  брат
все-таки ошибается.

Глава 9

   Снова герцог Гастингс был замечен в обществе  мисс  Бриджертон.  (Или
она в его обществе.) Речь идет о мисс Дафне Бриджертон (если кто-то, как
и ваш автор, немного путается в именах  представителей  этого  огромного
семейства).
   Не выглядит ли несколько странным, что,  за  исключением  прогулки  в
Гринвич, о чем наша "Хроника" сообщала  десять  дней  назад,  их  видели
вместе лишь на вечерних раутах?
   Вашему автору достоверно известно, что  после  того  как  две  недели
назад герцог Гастингс побывал с визитом у мисс Бриджертон дома, их нигде
не встречали вдвоем, даже на конной прогулке в Гайд-парке...
   "Светская хроника леди Уислдаун", 14 мая 1813 года

   В середине мая Дафну можно было увидеть  в  бальной  зале  дома  леди
Троубридж,  расположенного  в  Хампстед-Хите,  на  северной  возвышенной
окраине   Лондона,   неподалеку   от   лесопарка,   знаменитого   своими
праздничными парками.
   Она выбрала удобную позицию в самом углу залы, где  ей  удавалось  до
поры до времени скрываться от осаждавших ее поклонников (числом  поболее
десяти), жаждущих пригласить ее на танец.
   Откровенно  говоря,  ей  не  хотелось  не  только  танцевать,  но   и
находиться в доме у леди Троубридж. Нет, она не имела к упомянутой  даме
никаких претензий: просто здесь не было Саймона.
   Это отнюдь не означало, как и вытекает  из  вышесказанного,  что  она
была обречена провести весь вечер,  находясь  в  категории  "пристенного
цветка", как называли  острословы  девушек,  которых  не  приглашают  на
танцы. Напротив, недавние предсказания Саймона сбылись в полной мере,  и
у  Дафны  не  было  отбоя  от  поклонников.  Из  девушки,  которая  всем
нравилась, но не более того,  она  превратилась  в  самую  популярную  в
нынешнем сезоне, в самую "обожаемую", самую "несравненную".
   Таково было мнение света, а с ним не очень-то поспоришь. Все,  в  том
числе и те, кто еще не так давно (как, например, леди  Джерси)  говорил,
что Дафне Бриджертон не видать успеха как своих ушей,  заявляли  теперь,
что всегда были  уверены  в  неотразимости  этой  девушки  и  отнюдь  не
скрывали своего мнения, только никто почему-то не хотел им верить.
   Но повторим: несмотря на то что ее танцевальная карточка была целиком
заполнена уже в первые минуты  прибытия  на  бал  и  вереница  кавалеров
поочередно и сообща наперебой предлагала ей бокалы с лимонадом, фрукты и
печенье, - несмотря на все это, она не испытывала ни удовлетворения,  ни
радости, ибо рядом не было подлинного автора  и  режиссера  всего  этого
действа - Саймона, герцога Гастингса.
   Ее вовсе не задевало то, что, когда они виделись на  каких-то  званых
вечерах, он непременно с поразительным постоянством хотя бы один раз, да
упоминал о своем неприятии самого института брака. (Хотя - скажем в  его
защиту - при этом он никогда  не  забывал  выражать  свою  благодарность
Дафне  за  то,  что  она  спасает  его  от  яростных  атак   отчаявшихся
честолюбивых матерей.) Не задевало и то, что зачастую во время  коротких
встреч  он  внезапно  становился  молчаливым  или  порою  позволял  себе
довольно  резко  разговаривать  с  кем-то  в  ее  присутствии.  Все  это
искупалось редкими минутами, когда они оставались как  бы  вдвоем  ("как
бы" - потому что вокруг всегда были люди) где-нибудь в уголке  залы  или
во время очередного тура вальса,  и  она  могла  вволю  смотреть  в  его
серо-голубые глаза, почти забывая о сотне, если  не  больше,  пар  глаз,
следящих за ними. Забывая, что их  роман,  их  влюбленность,  ухаживание
призрачны, ложны.
   Она больше не пыталась говорить со своим старшим  братом  о  Саймоне.
Враждебность Энтони к  герцогу,  которая  ее  огорчала  и  удивляла,  не
становилась меньше. Когда мужчины встречались, Энтони вел  себя  учтиво,
но холодно, и было заметно, что он едва сдерживается.
   И все же она видела - или ей  хотелось  этого,  -  что  ростки  былой
дружбы  сохраняются,  пытаются   прорваться   сквозь   завесу   взаимной
неприязни, и надеялась, что, как только закончится весь этот спектакль и
она станет супругой какого-нибудь скучнейшего, но благородного человека,
которому никогда не будет принадлежать ее душа, - когда  произойдет  все
это, ее любимый брат и Саймон вновь станут друзьями.
   Что касается Саймона, он, возможно, бывал бы чаще на балах,  где  мог
встречаться с Дафной, если бы не условие, которое поставил  Энтони  и  с
чем он сам согласился: видеть его сестру как можно реже. (Совсем  одурел
этот Энтони от свалившегося на него чувства  ответственности  за  судьбу
семьи!) Еще он неоднократно говорил Саймону, что надеется, что благодаря
их дурацкой в своей основе выдумке Дафне удастся как можно скорее  найти
достойную партию из числа вновь появившихся  и  проявляющих  незаурядную
энергию кавалеров и забыть о существовании герцога  Гастингса  со  всеми
сумасбродствами его характера.
   Дафна не разделяла чаяний брата  и  была  втайне  рада  появлению  на
званых вечерах Саймона  еще  и  потому,  что  оно  останавливало  натиск
поклонников.
   Огорчало ее, как уже было сказано, что появлялся он  редко,  а  также
то, что после неудачного купания в Темзе  ее  брат  совсем  потерял  над
собой контроль - можно подумать, Саймон своими руками столкнул его тогда
в воду - и  беспрерывно  пичкал  Дафну  ругательными  и  оскорбительными
эпитетами  по  адресу  бывшего  однокашника,  не  гнушаясь   совсем   уж
малоприличными историями из их прошлой  совместной  жизни.  Эти  истории
отнюдь не отталкивали ее от молодого герцога, а действовали,  как  часто
бывает, противоположным образом.
   Тем не менее Саймона сегодня не было. А если бы он был, то  наверняка
снова уговаривал бы ее поскорее найти подходящую партию. И это бы ее  не
только раздражало, но и весьма огорчало.
   Она не витала в облаках и понимала - такое  должно  вскоре  неминуемо
произойти -  у  нее  появится  супруг,  и  этому  так  или  иначе  будет
способствовать человек, которому общественная молва уже присвоила звание
"Роковой Герцог". А начало  всему  положила  юная  Филиппа  Фезерингтон,
воскликнувшая как-то в присутствии нескольких человек, что  у  Гастингса
роковая внешность. С тех пор его  иначе  как  Роковым  Герцогом  уже  не
называли. За глаза, конечно.
   Когда до ушей Дафны дошло это  не  то  одобрительное,  не  то  совсем
нелестное прозвище, она приняла  его  всерьез:  да,  в  нем  было  нечто
роковое, глубоко задевшее ее душу и сердце. И вины Саймона в этом она не
видела.  Он  по-прежнему  относился  к  ней  с  подчеркнутым  уважением,
проявлял сдержанное внимание, чуть сдобренное легкой ироничностью. И она
отвечала ему тем же. Даже  Энтони  признавал,  что  манеры  и  поведение
Саймона вьщге всяческих похвал. Но, добавлял  ее  брат,  это  все  чисто
внешнее, а что прячется за  оболочкой  приличия,  даже  благородства,  -
покрыто мраком. И если мрак рассеется...
   Дафне тоже хотелось, чтобы  он  рассеялся,  но  не  для  разоблачения
лживости и лицемерия, в чем подозревал Саймона ее брат,  а  чтобы  лучше
разобраться в чувствах герцога. В том, какой же он на самом деле.
   Пока же он не предпринимал никаких попыток,  чтобы  оказаться  с  ней
наедине, чтобы притронуться губами хотя бы к обнаженной части  ее  руки.
Поцелуи достались только лишь пальцам, затянутым в перчатку, и то  всего
два раза.
   Они  непринужденно  беседовали  на  нескольких  званых  вечерах,   но
недолго. Потанцевали друг с другом, но всего  по  два  танца,  чтобы  не
шокировать общество. Они...
   В общем, чего там говорить, вспоминать, перечислять... Она уже  знала
без всяких сомнений, что влюбилась в него. И при  этом  -  какая  ирония
судьбы! - была вынуждена проводить в  обществе  Саймона  намного  меньше
времени, чем хотелось - чтобы окончательно не убить интереса  к  себе  у
появившихся и множившихся поклонников  и,  главное,  не  вызвать  ярости
Энтони.
   Саймон же, в свою  очередь,  старался  бывать  в  ее  обществе  ровно
столько,  сколько  необходимо,  как  он  считал,  для  того,  чтобы   не
возбуждать излишних надежд на его предполагаемый брак и в то же время не
давать понять, что он свободен для кого-то другого.
   Нелепая и, в общем, болезненная ситуация  -  Дафна  пришла  к  такому
выводу, стоя сейчас у холодной мраморной стены залы.  И  все  это  очень
печально.
   Продолжая думать об этом, она не могла не вспомнить, что, несмотря на
его категорические суждения о браке вообще и, следовательно  -  так  она
понимала, - об отношении к женщинам (во всяком случае,  ее  круга),  она
время от времени ловила в его взгляде на нее почти неприкрытое  желание.
(Или ей казалось? Неужели она так испорченна?) Он уже не  позволял  себе
сравнительно вольных фраз того типа, что вырывались у него в  доме  леди
Данбери, когда он еще не знал, что Дафна из семьи Бриджертон, но тот  же
жадный - или как это приличнее назвать? - взгляд она, ей-богу, ловила на
себе... Нет, она  не  ошибается...  Конечно,  он  сразу  отводил  глаза,
отворачивался, а  у  нее  перехватывало  дыхание  и  по  коже  пробегали
мурашки.
   Его глаза! Кое-кто сравнивал их с ледышками, но  как  они  теплели  и
таяли, когда он переводил взгляд на нее! Его слова могли быть  жесткими,
интонации раздраженными, но то, что таилось в глазах, разоблачало его...
   Если, конечно, она опять не выдает желаемое за действительное.
   Дафна не сдержала  вздоха.  С  воображением  у  нее  всегда  обстояло
хорошо, оставалось только ждать, когда мечты превратятся в явь.
   - Эй, Дафф! Что ты примостилась в углу? Отдыхаешь?
   К ней подходил Колин со своей обычной ребяческой  улыбкой  на  губах.
Красивый парень, ничего не скажешь, и жизнь принимает легко и  радостно,
как птица небесная. После возвращения из Парижа он уже  успел  завоевать
сердца многих девушек и некоторые из них (мы говорим о сердцах) разбить.
Ничего серьезного, разумеется, - так, полудетские  шалости.  К  счастью,
ему еще не очень скоро придется думать  о  собственной  семье  и  делать
выбор.
   - Я не отдыхаю, - ответила она брату. - Я прячусь.
   - От кого? От Гастингса?
   - Совсем нет. Он же отсутствует.
   - Ничего подобного. Он здесь.
   Хотя Дафна хорошо знала, что любимым развлечением Колина (после  игры
на скачках и беготни за распутными женщинами)  было  поддразнивать  свою
сестру, она все же не могла сдержаться и не без волнения переспросила:
   - Ты не выдумываешь?
   Он состроил  обиженную  мину  и,  кивнув  в  сторону  входной  двери,
торжественно произнес:
   - Видел собственными глазами четверть часа назад. Что?  Как  пишут  в
стихах, "забилось учащенно сердце"?
   Пропустив колкость мимо ушей, она ответила:
   - Просто он говорил мне, что не собирается на сегодняшний вечер.
   Колин подмигнул ей:
   - Тогда что здесь делаешь ты?
   Имитируя возмущение, она сказала:
   - Моя жизнь не вращается вокруг Гастингса, чтоб ты знал.
   - В самом деле, дорогая сестрица?
   Ну  что  за  нахальный  тип!  И  какой  проницательный,  несмотря  на
молодость!
   - Да, в самом деле, - упрямо подтвердила она, утешая  себя  тем,  что
вовсе не солгала, потому что жизнь ее действительно идет  в  стороне  от
Саймона, хотя о мыслях этого не скажешь.
   Внезапно глаза юного шалопая сделались непривычно серьезными.
   - Тебе плохо, сестрица? Скажи откровенно.
   Она сделала удивленное лицо:
   - Не понимаю, о чем ты...
   Он усмехнулся с видом всеведущего человека:
   - Прекрасно понимаешь.
   - Прекрати свои глупости, Колин!
   - Прекращаю, сестрица. Но советую, вместо того чтобы тратить время  и
силы на споры со мной, сдвинуться с места и отыскать герцога,  пока  его
не увела какая-нибудь коварная красотка.
   Дафна почувствовала, как ее тело непроизвольно рванулось с  места,  и
испугалась, что Колин заметит  это.  Усилием  воли  она  заставила  себя
оставаться там, где стояла.
   - Ха! - сказал Колин. - Струхнула?
   - Колин Бриджертон, - голосом своей матери  произнесла  Дафна,  -  ты
ведешь себя как глупый противный ребенок!
   Это  было  самым  сильным  проявлением  негодования  в  ее  устах  по
отношению к  брату.  Тот  и  сам  не  ждал  большего,  а  потому  только
рассмеялся и затем сказал:
   - А теперь держись, сестрица, так как сюда направляется  сам  Роковой
Герцог. Так, кажется, его называют?.. Я не шучу, возьми себя в руки...
   - Дафна! - услышала она голос, который отличила бы из тысячи.
   Она обернулась.
   - Видишь,  -  тоном  волшебника,  наколдовавшего  появление  Саймона,
произнес Колин. - А ты не хотела верить любимому брату.
   - Любимому? - с улыбкой переспросил  Саймон,  обращаясь  к  Дафне.  -
Неужели он заслужил такое звание?
   - Только потому, что мой любимец Грегори прошлой ночью  сунул  мне  в
постель лягушку, - отвечала Дафна. - Пришлось временно лишить его  этого
почетного титула.
   - А у Энтони ты его тоже отобрала? - не унимался Колин. -  Интересно,
за что?
   Дафна замахнулась на него рукой:
   - Ох, ступай куда-нибудь в другое место со своими шутками.
   - Меня нигде не ждут, сестрица.
   - Еще как ждут. Ты же обещал танцевать  с  Пруденс  Фезерингтон.  Она
изнывает в ожидании.
   - Никому я не обещал, ты что-то путаешь.
   - Значит, тебя хочет видеть мама. Я слышу ее голос,  называющий  твое
имя.
   - У тебя слуховые галлюцинации, сестра.
   - Просто у меня  шум  в  ушах  от  твоей  болтовни,  братец.  Ты  мне
начинаешь надоедать.
   Он картинно прижал руку к груди:
   - О, как ты мне ранишь сердце, Дафф! Как ты ранишь его!
   Саймон посчитал возможным вмешаться.
   - Вам следует выступать на сцене, Колин, - сказал он. - Вы понапрасну
растрачиваете  здесь  ваш  талант.  Эдмунд  Кин   умрет от зависти, как только вы ступите на подмостки.
   - Интересная мысль,  -  задумчиво  произнес  Колин.  -  Я  должен  ее
хорошенько обдумать, а потому удаляюсь. Приятного вечера вам обоим.
   Он отвесил церемонный поклон и исчез.
   Дафна и Саймон какое-то время молчали - то ли отдыхая от  присутствия
Колина, то ли находясь в некотором замешательстве.
   Дафна первой нарушила молчание.
   - Следующее явление, - сказала она, - приход моей матери.
   - Явление третье, - подхватил Саймон с кривоватой улыбкой, - те же  и
Энтони.
   Спасаясь  от  дальнейшего  перечисления  своих  родственников,  Дафла
сказала:
   - Не ожидала, что вы будете здесь сегодня.
   Он пожал плечами, на его черном, ладно сидящем фраке  появились  чуть
заметные морщины.
   - Мне стало скучно, - ответил он с  расстановкой.  Она  с  удивлением
взглянула на него:
   - Настолько скучно, что вы не поленились отправиться в  другой  конец
Лондона на нудный ежегодный бал? Простите, не понимаю вас.
   - Я сам не понимаю, - сказал он миролюбиво, и это ослабило  ее  обиду
на его ленивый тон.
   - Рада, что вы пришли, - призналась она. - Здесь такая тоска.
   - Неужели?
   - Кроме того, меня замучили расспросами о вас.
   - Неужели? - более саркастическим тоном повторил он.
   - Представьте себе. И больше всех недоумевала моя мама.
   - Что же так удивило эту достойную даму?
   - Она всего-навсего хотела знать, почему вы после  того  злосчастного
обеда ни разу не нанесли нам визита. - Наконец-то Дафна (призывая себе в
помощь свою мать) могла задать ему  вопрос,  мучивший  ее  уже  довольно
долгое время.
   Саймон нахмурился:
   - Вы считаете это необходимым? Я полагал, что для сохранения  мифа  о
нашем с вами романе достаточно, если буду оказывать вам  явное  внимание
на этих чертовых званых вечерах. Разве я не делал этого?
   Только сейчас она поняла, как  печально  могут  порой  звучать  такие
приятные слова: "роман", "внимание".
   - Ваше внимание, как вы  его  называете,  -  сказала  она,  -  может,
пожалуй, обмануть кого угодно, только не мою мать.
   "И не меня! Не меня!" - хотелось ей крикнуть.
   - В самом деле? - спросил он чуть растерянно.
   - Конечно. Особенно если ваше отсутствие у нас в доме отмечено в этой
дурацкой "Хронике".
   - Откуда она, эта чертова леди... как ее?..
   - Уислдаун, - подсказала Дафна.
   - Откуда она может  знать  все  подробности  нашей  жизни?  Наверное,
содержит целую шайку шпионов?
   - Весьма вероятно, - подтвердила  Дафна.  -  Тем  более  вам  следует
поскорее нанести нам визит, иначе ее домыслам  поверит  все  общество  и
наши усилия окажутся напрасными.  Великолепный  план  увянет,  не  успев
расцвести.
   - Хотел бы я, - сквозь зубы проговорил Саймон, -  чтобы  эта  проныра
использовала свой талант как-нибудь по-другому.
   - Как? - поинтересовалась Дафна.
   - Не знаю... Ну, пусть пишет роман... пьесу. Поэму, черт