акие муки.
   Положение усугублялось тем, что она боялась выйти из  дома,  понимая,
что Пози наверняка ее ищет. А Софи справедливо считала, что будет лучше,
если она ее не найдет. И не потому, что опасалась, что Пози расскажет  о
ней Ара-минте: Софи достаточно хорошо знала  Пози,  чтобы  ей  доверять.
Пози никогда бы добровольно не  нарушила  данного  ею  обещания.  А  она
обещала Софи не выдавать ее, подтвердив свое обещание кивком головы.
   Однако Софи вполне допускала, что может возникнуть ситуация  -  и  не
одна, а множество, - когда Пози совершенно случайно, без  всякого  злого
умысла проболтается о том, что видела Софи в Лондоне. Следовательно, она
ни в коем случае не должна знать, где живет Софи.  Пускай  считает,  что
Софи, гуляя, случайно  забрела  на  эту  улицу  или  что  она  намеренно
выследила  Араминту.  Оба  варианта  были  более  предпочтительны,   чем
истинная правда - что Софи  вынудили  стать  личной  горничной  в  доме,
расположенном всего в нескольких  шагах  от  того  места,  где  Пози  ее
увидела.
   Всего этого было  более  чем  достаточно,  чтобы  Софи  находилась  в
растрепанных  чувствах.  Правда,  она  каким-то   непостижимым   образом
умудрялась держать себя в руках, однако была  рассеянна  и  молчалива  и
понимала, что ни от леди Бриджертон, ни от ее дочерей это  не  укрылось.
Когда они смотрели на нее, на их лицах появлялось озабоченное выражение,
разговаривали они с ней чересчур ласковым тоном и никак не могли понять,
почему она больше не составляет им компанию во время чаепития.
   В один из таких невеселых дней Софи спешила по холлу в свою  комнату,
намереваясь  заняться  штопкой,  но  по  дороге  ее   перехватила   леди
Бриджертон.
   - Так вот вы где, Софи! - воскликнула она.  Софи  остановилась  и,  с
трудом изобразив на лице улыбку, поспешно присела в реверансе.
   - Добрый день, леди Бриджертон, - вежливо поздоровалась она.
   - Добрый день, Софи. Я вас ищу по всему дому.
   Софи непонимающе уставилась на нее. В последнее время  она  вообще  с
трудом соображала. Трудно было на чем-то сосредоточиться.
   - Вот как? - наконец проговорила она.
   - Да. Никак не могу понять, почему вы целую неделю не приходите  пить
с нами чай. Вы же знаете, когда мы собираемся за столом своей семьей, вы
всегда желанная гостья.
   Софи почувствовала, что щеки ее начинают покрываться  краской  стыда.
Она не  приходила  пить  чай,  потому  что  ей  невероятно  сложно  было
находиться в одной комнате с Бриджертонами и не думать о Бенедикте.  Они
все так похожи между собой.
   Кроме того, пребывание в их обществе живо напоминало Софи о том, чего
у нее никогда не было: о дружной, крепкой семье, где все любят и уважают
друг друга.
   Софи  тоже  хотела,  чтобы  ее  уважали.  Именно  ради  этого  она  и
отказалась от предложения  Бенедикта.  Есть  женщины,  которые  способны
пожертвовать уважением к себе ради страсти и любви. Как бы ей  хотелось,
чтобы и ее можно было отнести к их числу. Увы... Она совсем другая.
   - Я была очень занята, - наконец выдавила она. Леди  Бриджертон  лишь
выжидающе улыбнулась, и Софи вынуждена была прибавить:
   - Штопкой.
   - О Боже! Как это ужасно! Я и не  представляла,  что  мы  наделали  в
чулках столько дыр.
   - Ну что вы, вовсе нет! - воскликнула Софи,  а  в  следующую  секунду
готова была откусить себе язык ну  что  она  несет!  -  Мне  нужно  было
починить свою одежду, - сымпровизировала она и смущенно замолчала.
   Леди Бриджертон прекрасно  знала,  что  у  Софи  нет  никакой  другой
одежды, кроме той, что она ей дала и  которая,  само  собой  разумеется,
была в отличном состоянии. Кроме того, Софи не имела права в течение дня
заниматься починкой собственной одежды в  ущерб  своим  непосредственным
обязанностям: прислуживанию дочерям леди  Бриджертон.  Софи  знала,  что
хозяйка у нее замечательная и вряд ли ее за это упрекнет, но она  ни  за
что бы так не поступила, поскольку это противоречило  этическим  нормам,
которых она придерживалась. Ведь  она  получила  работу,  причем  работу
хорошую, которой можно гордиться, значит, нужно все силы положить на то,
чтобы выполнить ее отлично.
   - Понятно. - Леди Бриджертон загадочно улыбнулась.  -  Вам  вовсе  не
возбраняется захватить свою работу с собой.
   - Нет-нет, что вы...
   - А я вам говорю, что вы можете это сделать. И по тону, которым  были
сказаны эти слова, Софи поняла, что она  не  "может",  но  "должна"  это
сделать.
   - Хорошо, - пробормотала она и, захватив  свое  шитье,  поднялась  на
второй этаж, в гостиную.
   Девочки  уже  сидели  там,  каждая  на  своем  месте,  и,   улыбаясь,
перебрасывались шуточками (слава Богу, не булочками). Старшая дочь  леди
Бриджертон, Дафна, нынешняя герцогиня Гастингс, тоже сидела за столом со
своей младшей дочерью Кэролайн на руках.
   - Софи! - воскликнула Гиацинта, просияв. -  Я  уж  подумала,  что  ты
заболела.
   - Но вы же видели меня сегодня утром, - напомнила ей Софи, - когда  я
вас причесывала.
   - Да, но мне показалось, что ты немного не в себе.
   Софи не нашлась, что ответить: она и в самом деле была немного  не  в
себе, так что возразить было нечего. Она молча села  к  столу  и,  когда
Франческа спросила, не хочет ли она чаю, кивнула.
   - Пенелопа Фезерингтон обещала сегодня заглянуть, -  сообщила  Элоиза
матери, когда  Софи  делала  первый  глоток.  Софи  не  была  знакома  с
Пенелопой, однако часто читала о ней в статьях леди  Уислдаун  и  знала,
что они с Элоизой закадычные подруги.
   - Кто-нибудь из вас обратил внимание, что Бенедикт уже давно к нам не
приходит? - спросила Гиацинта.
   Софи  тотчас  же  уколола  палец  иголкой,  но,  к  счастью,   сумела
сдержаться и не вскрикнуть от боли.
   - Нас с Саймоном он тоже давно не навещал, - заметила Дафна.
   - А мне он обещал помочь с арифметикой, - буркнула Гиацинта. - Раньше
он всегда держал свое слово.
   - Думаю,  он  просто  об  этом  забыл,  -  вступилась  за  сына  леди
Бриджертон. - Может быть, тебе стоит послать ему записку?
   - Или самой к нему сходить, - подхватила Франческа и, закатив  глаза,
прибавила:
   - Можно подумать, он живет за тридевять земель.
   - Поскольку я еще не замужем, я не могу заходить  в  дом,  где  живет
неженатый мужчина, - раздраженно бросила Гиацинта.
   Софи кашлянула.
   - Но ведь тебе всего четырнадцать, - возразила Франческа.
   - Все равно!
   - Почему бы тебе не попросить Саймона помочь? - предложила  Дафна.  -
Он гораздо лучше Бенедикта знает арифметику.
   - А знаешь, она права, - обратилась Гиацинта к матери, бросив сначала
яростный взгляд  на  Франческу.  -  Бедняжка  Бенедикт.  Он  мне  сейчас
абсолютно ни к чему.
   Все захихикали, понимая, что она шутит.  Все,  за  исключением  Софи,
которая, похоже, разучилась смеяться.
   - Нет, серьезно, - продолжала Гиацинта, - на что он  вообще  годится?
Саймон лучше его знает арифметику, Энтони -  историю,  Колин  лучше  его
умеет смешить, а...
   - А он умеет рисовать! -  перебила  ее  Софи,  сама  поражаясь  тому,
насколько резко прозвучал ее голос. Но как  могли  родные  Бенедикта  не
замечать его талантов?
   Гиацинта удивленно взглянула на нее.
   - Прости, что ты сказала?
   - Он очень хорошо рисует, - повторила Софи. -  Думаю,  гораздо  лучше
любой из вас.
   Все изумленно воззрились на Софи. До сих  пор  она  еще  ни  разу  не
сказала никому ни одного резкого слова.
   - Я и не знала, что он умеет рисовать, - тихо проговорила Дафна. -  А
чем он рисует, карандашом или красками?
   Софи взглянула на нее. Из  всей  женской  половины  Бриджертонов  она
знала Дафну меньше всех, однако не заметить, что эта женщина  умна,  мог
только слепой. Дафна не столько удивилась тому, что  ей  не  известно  о
скрытом таланте брата, сколько тому, что о нем известно Софи.  И  теперь
ей хотелось узнать, почему Софи о нем известно.
   Меньше секунды потребовалось Софи, чтобы прочесть все  это  в  глазах
молодой герцогини и понять, что она совершила ошибку. Если Бенедикт  сам
не рассказал своим родным о том, что любит рисовать, она  и  подавно  не
вправе этого делать.
   - Карандашом, - нехотя  ответила  Софи  тоном,  отметающим,  как  она
надеялась, все дальнейшие вопросы.
   И надежда ее оправдалась. Никто не произнес ни слова, хотя  пять  пар
глаз по-прежнему не отрываясь смотрели на нее.
   - Он делает наброски, - уточнила Софи, переводя взгляд с одного  лица
на другое.
   Элоиза хлопала глазами. А  вот  леди  Бриджертон  в  отличие  от  нее
смотрела не мигая.
   - И делает их прекрасно, - пробормотала Софи, ненавидя  себя  за  то,
что продолжает говорить. Но было в молчании Бриджертонов  что-то  такое,
что принуждало ее к этому.
   Наконец после молчания, показавшегося Софи вечностью, хотя  на  самом
деле оно длилось всего несколько секунд, леди Бриджертон  откашлялась  и
сказала:
   - Мне  бы  хотелось  взглянуть  на  его  рисунки.  -  Она  промокнула
салфеткой губы, хотя и не притронулась к чаю, и прибавила:
   - Если, конечно, он снизойдет до того, чтобы мне их показать.
   Софи вскочила.
   - Полагаю, мне лучше уйти.
   Леди Бриджертон пронзила ее взглядом.
   - Прошу вас остаться, - проговорила она ласковым голосом,  в  котором
чувствовались стальные нотки. Софи снова села. Но тут вскочила Элоиза.
   - По-моему, внизу хлопнула дверь. Наверное, пришла Пенелопа.
   - И вовсе не хлопнула! - отрезала Гиацинта.
   - Ты что, хочешь сказать, что я вру?
   - Вовсе нет, но...
   В этот момент в дверях возник дворецкий.
   - Мисс Пенелопа Фезерингтон, - объявил он.
   - Вот видишь! - торжествующе воскликнула Элоиза.
   - Я что, пришла не вовремя? - смутилась Пенелопа.
   - Ну что вы, - ответила Дафна и насмешливо улыбнулась.  -  Просто  мы
тут немного повздорили.
   - В таком случае, может быть, мне зайти попозже?
   - Об этом не может быть и речи! - вмешалась леди Бриджертон. -  Прошу
вас, садитесь к столу и выпейте с нами чаю.
   Софи бросила взгляд на молоденькую девушку, усевшуюся на софу рядом с
Франческой. Пенелопу нельзя было назвать писаной красавицей, однако  она
была     по-своему     привлекательной.     Высокая,     стройная,     с
рыжевато-каштановыми волосами и щеками, слегка покрытыми веснушками. Вот
только цвет лица немного желтоват, решила Софи. А может быть, виной тому
невзрачное желтое платье?
   Вроде бы ей приходилось читать у леди Уислдаун о  том,  что  бедняжка
Пенелопа не умеет одеваться. Вот если бы ей  удалось  уговорить  матушку
позволить носить голубое, она бы от этого только выиграла.
   Софи украдкой разглядывала Пенелопу и внезапно заметила, что та  тоже
ее разглядывает, причем отнюдь не украдкой.
   - Мы с вами, кажется, где-то встречались? - внезапно спросила она.
   Софи  охватило  какое-то  недоброе  предчувствие.   А   может   быть,
вспомнилось уже пережитое.
   - Не думаю, - поспешно ответила она.
   - Вы уверены? - не отставала Пенелопа, не сводя с Софи глаз.
   - Н...не знаю, где мы с вами могли встречаться.
   Тихонько  вздохнув,  Пенелопа  покачала   головой,   словно   отгоняя
воспоминания.
   - Думаю, вы правы. И все-таки есть в вас что-то неуловимо знакомое.
   - Софи - наша новая горничная, - сказала Гиацинта, словно этим  могла
что-то объяснить. - Она обычно пьет с нами чай, когда нет гостей.
   Пенелопа что-то  пробормотала  в  ответ,  и  внезапно  Софи  осенило.
Пенелопа права, они и в самом деле раньше встречались! Это произошло  на
балу-маскараде за несколько секунд до ее знакомства с Бенедиктом.
   Она только что вошла в зал, и молодые люди устремились к ней со  всех
сторон. Пенелопа стояла с ней рядом, облаченная  в  странноватый  костюм
зеленого цвета и смешную шляпку. Маски на ней почему-то  не  было.  Софи
пристально взглянула на нее, стараясь понять, что призван обозначать  ее
костюм, как вдруг какой-то молодой человек налетел на Пенелопу и сбил ее
с ног.
   Софи подскочила к ней, помогла подняться, сказала что-то  вроде:  "Ну
вот, теперь все будет хорошо", - но тут подошли  еще  несколько  молодых
джентльменов и разделили их.
   А  потом  Софи  увидела  Бенедикта,  и  больше  для  нее   никто   не
существовал. И сама  Пенелопа,  и  пренебрежительное  отношение  молодых
людей на балу-маскараде были забыты вплоть до настоящего момента.
   И похоже, это событие тоже осталось у Пенелопы в памяти.
   - Должно быть, я ошиблась, - сказала она, принимая из  рук  Франчески
чашку чая. - Мне  показалось  знакомым  не  ваше  лицо,  а  ваша  манера
держаться, если вы понимаете, что я хочу сказать.
   Софи решила, что небольшой отвлекающий момент сейчас не повредит,  и,
изобразив на лице самую что ни на есть радушную улыбку, проговорила:
   - Позвольте  принять  ваши  слова  за  комплимент,  который  особенно
приятно услышать из уст такой любезной особы, как вы.
   Но стоило ей закрыть рот,  как  она  поняла,  что  переусердствовала.
Франческа воззрилась на нее так, словно у нее на  лбу  выросли  рога,  а
леди Бриджертон, усмехнувшись, заметила:
   - О Боже, Софи, клянусь, это самое длинное  предложение,  которое  вы
произнесли за две недели.
   Поспешно поднеся чашку к губам, Софи пролепетала:
   - Я не слишком хорошо себя чувствую.
   -  Ой!  -  внезапно  вскрикнула  Гиацинта.  -  Надеюсь,  с  тобой  не
приключилось ничего серьезного? Я так рассчитывала, что ты  мне  сегодня
поможешь.
   - Ну конечно, помогу, - проговорила Софи,  радуясь  тому,  что  можно
отвернуться от Пенелопы, которая по-прежнему изучающе смотрела на нее. -
Что я должна сделать?
   - Я пообещала  своим  кузенам  и  кузинам  поиграть  с  ними  сегодня
вечером.
   - А ведь верно, - подхватила леди Бриджертон, ставя чашку на стол.  -
Я совсем об этом забыла.
   Гиацинта кивнула.
   - Так ты поможешь? - снова обратилась она к Софи. - А то их  четверо,
и одна я с ними вряд ли справлюсь.
   - Ну конечно, - ответила Софи. - Сколько им лет?
   Гиацинта пожала плечами.
   - Между  шестью  и  десятью,  -  ответила  за  нее  леди  Бриджертон,
неодобрительно взглянув на дочь. - Должна бы это знать, Гиацинта.  -  И,
повернувшись к Софи, прибавила:
   - Это дети моей самой младшей сестры.
   - Зайдите за мной, когда они приедут, - сказала Софи  Гиацинте.  -  Я
люблю детей и буду счастлива вам помочь.
   - Отлично! - воскликнула Гиацинта, хлопая в ладоши. - Они такие  юные
и шустрые. С ними с ума сойдешь.
   - Гиацинта, ты и сама еще не дряхлая старуха, - заметила Франческа.
   - Ну-ка скажи мне, когда ты в последний раз проводила два часа вместе
с четырьмя детьми в возрасте до десяти  лет?  -  набросилась  на  сестру
Гиацинта.
   - Перестаньте, - проговорила Софи, впервые за две недели смеясь. -  Я
помогу. Никто с ума не сойдет. Почему бы  и  вам  не  пойти,  Франческа?
Уверяю вас, мы прекрасно проведем время.
   - А вы... - начала было Пенелопа и оборвала себя на полуслове. - Нет,
ничего.
   Но когда Софи взглянула Пенелопу, та по-прежнему  задумчиво  смотрела
на нее. Внезапно она открыла рот, закрыла его,  потом  снова  открыла  и
заявила:
   - И все-таки я знаю, что мы с вами встречались.
   - Пенелопа наверняка права, - ухмыльнулась Элоиза. - Она всегда  всех
помнит в лицо. Софи побледнела.
   - Что с вами, Софи? - встревожилась леди Бриджертон,  наклонившись  к
ней. - Вы что-то плохо выглядите.
   - Наверное, съела что-нибудь, - поспешно проговорила  Софи,  хватаясь
для пущего эффекта за живот. - Может быть, молоко было прокисшим?
   - О Боже! - воскликнула Дафна и, озабоченно  нахмурившись,  взглянула
на ребенка. - А я давала его Кэролайн.
   - По-моему, на вкус оно было нормальным, - возразила Гиацинта.
   -  Может  быть,  я  съела  что-то  утром,  -  выдвинула  Софи  второе
предположение, не желая беспокоить Дафну. - Но так или иначе, думаю, мне
лучше прилечь. - Она встала и шагнула к двери. - Если  вы,  конечно,  не
возражаете, леди Бриджертон.
   - Ну конечно, нет, - ответила та. - Надеюсь, вам скоро станет легче.
   - Я в этом не сомневаюсь, - совершенно искренне проговорила Софи. Она
наверняка почувствует себя лучше, как только скроется от всевидящих глаз
Пенелопы Фезерингтон.
   - Я зайду за тобой, когда привезут  детей!  -  крикнула  ей  вдогонку
Гиацинта.
   - Но вы пойдете с ними играть, только если почувствуете себя лучше, -
прибавила леди Бриджертон.
   Софи кивнула  и  бросилась  к  двери,  краешком  глаза  заметив,  что
Пенелопа Фезерингтон не сводит с нее пристального взгляда.  Сердце  Софи
сжалось от предчувствия неотвратимой беды.

***

   Последние  две  недели  Бенедикт  пребывал  в  самом   отвратительном
расположении духа. "И сейчас, - размышлял он, направляясь по тротуару  к
матери, - настроение еще больше ухудшится". Все это время он не приходил
сюда, потому что не хотел видеть Софи; не  хотел  видеть  мать,  которая
наверняка заметила бы его дурное настроение и  забросала  вопросами;  не
хотел видеть Элоизу, которая наверняка повела бы себя точно так  же;  не
хотел видеть...
   Да никого он не хотел видеть, черт подери!
   Удача, похоже, совсем от него отвернулась. Не успел Бенедикт войти  в
дом, как кто-то его окликнул. Он обернулся: его догоняли братья.
   Бенедикт едва не застонал от отчаяния. От глаз  Энтони  и  Колина  не
укроется, что сердце у него разбито, не останется  ими  незамеченным.  И
молчать по этому поводу они наверняка тоже не будут.
   - Сто лет тебя не видел, - проговорил Энтони. - Где ты был?
   - Да так, то тут, то там, - уклонился Бенедикт от прямого  ответа.  -
По большей части дома. - Он повернулся к Колину:
   - А вот куда ты запропастился?
   - Ездил в Уэльс.
   - В Уэльс? А зачем?
   - Захотелось, - пожал плечами Колин. - Никогда раньше там не бывал.
   - Большинству требуется несколько  более  веская  причина  для  того,
чтобы уехать куда-то из  Лондона  в  самом  разгаре  сезона,  -  заметил
Бенедикт.
   - А мне нет.
   Бенедикт испытующе взглянул на брата. Энтони тоже.
   - Ну ладно, - сдался Колин. - Я должен был уехать. Мама опять  завела
свою песню про эту чертову женитьбу.
   - Про эту чертову женитьбу, говоришь? - насмешливо улыбнулся  Энтони.
-  Не  могу  с  тобой  не  согласиться,  братишка.   Лишать   невинности
девственницу, ставшую твоей женой, не слишком интересное занятие.
   Бенедикт старательно изобразил на лице бесстрастное выражение.  После
того как они с Софи занимались любовью, он обнаружил на  софе  маленькое
пятнышко крови и прикрыл его подушкой,  надеясь,  что  к  тому  времени,
когда слуги заметят его, у них уже выветрится из головы, что в этом доме
побывала женщина. Ему  всегда  хотелось  думать,  что  его  прислуга  не
подслушивает под дверью и не сплетничает, но  Софи  как-то  обмолвилась,
что слуги обычно знают обо всем, что происходит в доме хозяина, и он был
склонен ей верить.
   Но если он и покраснел, то ни  один  из  братьев  этого  не  заметил,
поскольку ничего не  сказал.  Если  бы  они  заметили,  не  избежать  бы
Бенедикту  насмешки.  Ни  один  из  Бриджертонов  никогда   не   упускал
возможности подразнить или помучить другого Бриджертона. Это было так же
верно, как то, что солнце встает на востоке.
   - Мама мне про Пенелопу Фезерингтон все  уши  прожужжала,  -  буркнул
Колин, нахмурившись. - Да я эту девчонку знаю с тех самых пор, когда  мы
с ней бегали  в  коротких  штанишках...  То  есть  я  бегал  в  коротких
штанишках, а она... - Он еще больше нахмурился, поскольку братья  весело
рассмеялись. - А она носила  то,  что  обычно  носят  в  таком  возрасте
девчонки.
   - Платьица? - услужливо подсказал Энтони.
   - Юбочки? - подхватил Бенедикт.
   - Ну не знаю, что она там носила, но я с ней знаком  уже  сто  лет  и
уверяю вас, не собираюсь в нее  влюбляться.  Повернувшись  к  Бенедикту,
Энтони объявил:
   - Помяни мое слово, не пройдет и года, как они поженятся.
   - Энтони! - сердито бросил Колин, скрестив руки на груди.
   - Нет, года через два, - возразил Бенедикт. - Они еще слишком молоды.