у. - Это шаль, чтобы тебе не пришлось переступать через скромность и приличия в присутствии твоего отца.
     Он накинул ей на плечи замечательную кашемировую шаль, которая позволила Анне расстегнуть платье спереди и дать Джой грудь, не выставляя свое тело напоказ перед мужчиной, который не был ей мужем. О Люк! Малышка неожиданно замолчала. Анне казалось странным, что она ведет себя вполне естественно в этих обстоятельствах, которые вообще-то нельзя было назвать нормальными. Ей было странно от того, что она испытывает удовольствие, ощущая губы ребенка на своей груди.
     Сэр Ловэтт рассмеялся.
     - Она действительно голодна, - заметил он. - Я не хотел, чтобы ты выходила замуж, Анна. Ты это знаешь. Нам пришлось жить раздельно все то время, пока ты росла, и я думал, что нам будет лучше наконец-то остаться вдвоем, только ты и я до конца моих дней. Но в конечном счете я позволил тебе выйти замуж, чтобы у нас в доме был ребенок. Твоя дочь, моя внучка. Три поколения вместе, под одной крышей. Вы обе рядом, чтобы скрасить мою надвигающуюся старость. А после моей смерти у тебя останется утешение в лице Джой, Анна.
     - Я вам не дочь, - твердо сказала Анна. - А моя дочка - вам не внучка. Это абсурд. Смешно. Даже если предположить, что это правда, ваше поведение все равно необъяснимо. Почему вам надо было так мучить меня все эти три года? Почему вы хотите меня для себя одного? Нормальный отец был бы рад счастливому замужеству дочери, которая могла бы тогда нарожать ему еще больше внуков и внучек.
     - Ты привязалась к людям, которые не стоят тебя, Анна, объяснил он. - Сначала к этому жалкому человеку, которь бы разорил и разрушил всю семью, если бы я не пришел помощь. И к этим девчонкам и мальчишке - они ведь тебе даже не родные брат и сестры и вообще не достойны называться людьми. Мне было больно, Анна, и обидно от того, как жестоко твоя мать, моя милая Люси, была вырвана у меня рук безжалостными родителями, которые настояли на том ,чтобы она вышла замуж за Эрла. Анна, всю твою жизнь тебя держали вдали от меня. Ты даже носишь его фамилию. А ты Анна Блэйкли - это мое настоящее имя. А моя внучка - Джой Блэйкли. Хорошо, что ты назвала ее так. Джой - это значит радость. И она на самом деле моя радость. Наконец-то мы все вместе. Не вини меня за то, что я всегда хотел, чтобы мы были вместе. Я сделаю тебя счастливой, моя Анна. Более счастливой, чем ты когда-либо могла представить себе это.
     - Я уже счастлива с моим мужем, - сказала она. - Я люблю его. И этот ребенок - его. Наш.
     Анна вынула сосок у девочки изо рта и приподняла малышку. Она нежно похлопала ее по спинке, положнв к себе на плечо, чтобы та срыгнула воздух, который мог попасть в ее желудочек во время кормления.
     К счастью, он замолчал. Анна старалась оставаться спокойной. Она попыталась рассуждать холодно и логично. Она решила составить план действий. Насколько близко они были к берегу? Смогут ли уже сегодня сесть на корабль? Насколько велик шанс, что в порту уже есть корабль, направляющийся в Америку, готовый к немедленному отплытию? Где они проведут эту ночь? В какой-нибудь придорожной гостинице? Сможет ли она рассчитывать на помощь хозяина или других постояльцев? Представится ли ей возможность использовать нож и бежать вместе с Джой? Ведь был еще слуга, который затащил ее в карету. И кучер.
     Вдруг ее осенило. Ну конечно! Несомненно!
     - Я вам не дочь, - сказала Анна, - и могу доказать это.
     - Ну что ты, Анна, - тихо проговорил он.
     - У моего отца был портрет его матери, моей бабушки. Он висел у него в комнате. А сейчас он висит у меня в спальне в Баденском аббатстве. Я так на нее похожа, что это всегда было предметом обсуждения в семье. Это будто мой портрет, только на мне платье прошлого столетия. Все так говорят, кто видит этот портрет. Если бы вы видели его, вы бы ни на минуту не усомнились, что она моя родная бабушка. А значит, папа и был моим отцом.
     В первый раз лицо сэра Ловэтта Блэйдона стало почти уродливым.
     - В семье часто воображают сходство, которого нет, - сказал он. - Твоя мать, Люси, была моей. Моей! Наша любовь была из тех, что редко встретишь в этом мире. Именно любовь свела ее в могилу. А ты - плод этой любви.
     - Даже если бы у меня не было доказательства в виде портрета, - ответила Анна, - я бы никогда не поверила ни во что подобное о маме. Она была на такое не способна. Она никогда не смогла бы так обмануть папу. И уж если говорить о редкой любви, то именно такой была любовь между мамой папой. Мне стыдно, что я усомнилась в маме и чуть не поверила вам, хоть и на мгновение. Отвезите меня домой. Я не ваша дочь. Между нами нет никакого родства.
     Огонь, зажегшийся в его глазах, испугал ее. Но голос его был достаточно спокоен.
     - Потрясение часто заставляет людей с ходу отрицать факты, моя Анна, - сказал он. - В конце концов ты поверишь в то, что это правда. Когда ты увидишь, как я люблю тебя и как я позаботился обо всем для тебя и моей милой внучки, ты мне поверишь. Америка - прекрасная страна. Новая и просторная. Место для новых начинаний. Место свободы.
     Свобода! Надежда, что он поверит ее словам и отвезет обратно домой, была, конечно, очень слабой. Но теперь уверена, что его рассказ не мог быть правдой. Ее мать была совсем не такая. Она не смогла бы отдаться другому человеку за какой-нибудь месяц до свадьбы. И она была убеждена, мать горячо любила ее отца. В таком случае сэр Ловэтт Блэйдон должен знать, что она не может быть его дочерью, знал ли он сам, что заблуждается? Не был ли он безумен? Убедил ли он себя в правдивости собственного вымысла?
     При мысли о том, что он сумасшедший, у Анны перехватило дыхание. Она почувствовала себя на грани истерики. Но она не собиралась сдаваться. От этого пользы не будет. Пока была хоть тень надежды - и она не должна терять ее, - она будет соблюдать спокойствие, и ум ее останется ясным. Она просто должна ждать, пока не представится возможность убежать.
     Джой, наевшаяся и выспавшаяся, была настроена на игру. Анна улыбнулась ей и почувствовала, как сердце сжалось от любви. И она стала играть с дочкой, а захватчик, покровительственно посмеиваясь, наблюдал за ними.

Глава 27

День был в разгаре. Ярко светило солнце. Замечательный день - синее небо с белоснежными пушистыми облаками. Все страхи, порожденные измученным воображением, казались глупыми и необоснованными. Экипаж Люка медленно спускался по склону, и из окна открывалась мирная панорама прекрасного Баденского аббатства. Люк бросил на дядю несколько виноватый взгляд.
     - Возможно, я оторвал тебя от городских удовольствий без веской на то причины, Тео, - сказал он.
     Тем не менее он стремглав взбежал по ступеням, распахнул двери в холл и немедленно потребовал сообщить ему, где он может найти ее светлость, свою жену.
     - Герцогини нет дома, ваша светлость, - сказал Коутс, поклонившись сначала Люку, а затем вошедшему следом лорду Куинну.
     - Вот как? - сказал Люк. - А куда она могла пойти, Коутс?
     Дворецкий снова согнулся в поклоне.
     - Ее светлость изволили взять леди Джой на пикник, - ответил он, - хотя няня считает, что столько свежего воздуха может повредить ее легким.
     Люк обернулся и, подняв брови, взглянул на дядю.
     - Итак, они пошли на пикник, Тео, - заметил он. - Конец всем нашим страхам. Пожалуй, я с удовольствием присоединюсь к ним после стольких часов, проведенных в тесноте кареты. Пойдем вместе? Ее светлость сказала, куда они пошли, Коутс?
     Лакей покачал головой, но в это время на верху лестницы показалась Генриетта. Она улыбалась и выглядела очаровательной и счастливой.
     "Как будто и не было той ссоры перед моим отъездом", - подумал Люк.
     Он сдержанно поклонился.
     - Генриетта? - приветствовал он. - Я надеюсь, ты здорова?
     - Все прекрасно, благодарю, - сказала она. - Я смотрю, ты привез с собой дядю Тео. Очень рада видеть вас, сэр.
     Она пересекла холл, подошла к нему и протянула руку с таким выражением, словно она все еще была хозяйкой Бадена. Тео склонился над ее рукой.
     - Все так же прекрасны, моя дорогая, - сказал он. - Вы не пошли на пикник вместе с Анной?
     Генриетта широко улыбнулась.
     - Я бы чувствовала себя там лишней, дядя Тео, - сказала она. - У Анны более приятное общество, чем мое. Ей составляет компанию полковник Ломакс - она отправилась в его владения по его личному приглашению. Мне кажется, он от нее без ума, хотя Анна, без сомнения, сама честность.
     - Она у Ломакса? - сказал Люк и обменялся взглядом с дядей. Все его страхи возвратились. Господи, он не должен был оставлять ее. Ему не следовало быть таким уверенным в ее безопасности.
     - Коутс, прикажите немедленно седлать моих лошадей. Тео, а ты?
     - Да, для меня тоже, будьте так добры, - сказал лорд Куинн. - Что-то мне это не нравится.
     - Но ведь это всего лишь пикник, - сказала Генриетта, глядя на них широко раскрытыми невинными глазами.
     Но тут в дверях появилась еще одна фигура и бросилась к Люку, издавая странные нечеловеческие звуки.
     - Эмили? - Он погладил ее по голове, когда она крепко обхватила его обеими руками.
     Она откинула голову и посмотрела на него так жалобно, что он нахмурился.
     - Что-то не так? - спросил он.
     Она отчаянно закивала, но Генриетта заговорила за ее спиной.
     - Анна не захотела взять ее с собой на пикник. Бедняжка не могла понять причины. Она пришла искать у тебя утешения, Люк.
     Но Люк внимательно глядел в почти безумное лицо девочки.
     - Я должен поехать и привезти Анну домой, - сказал он. - Она поехала с Джой на пикник в Уичерли. Мы поговорим, когда я вернусь.
     Но Эмили сильно замотала головой и крепче обхватила его за талию.
     - Что такое? - спросил он нахмурившись. - Анна не в Уичерли?
     Эмили отрицательно замотала головой.
     - Где же она тогда?
     Эмили пришлось отойти чуть назад, чтобы использовать руки. Она показала сначала в одну сторону, потом в другую, а потом отчаянно замахала обеими руками.
     - Мы теряем время, - сказал Люк огорченно. - Я не понимаю тебя, милая. Генриетта говорит, что она поехала на пикник с полковником Ломаксом.
     Эмили снова с отчаянием стала мотать головой, гневно указывая на Генриетту. Она сделала руками баюкающий жест, будто у нее на руках был ребенок, показывая на Генриетту, и махнула в сторону входной двери, а потом умоляюще посмотрела на Люка.
     Тот снова нахмурился.
     - Генриетта взяла ребенка? - спросил он. - Но ведь Анна пошла с Джой одна!
     Эмили покачала головой.
     - Слушай, Люк, - сказал лорд Куинн, - мне кажется, малышка хочет сказать, что Генриетта куда-то унесла ребенка.
     Эмили каким-то образом догадалась, что он что-то говорит, и стала пристально смотреть на него. Когда он окончил, она радостно закивала.
     - Я взяла ребенка? - Генриетта непринужденно рассмеялась. - Это смешно. Ты сам знаешь, Люк, я никогда не интересовалась твоей дочкой. Она мне слишком сильно напоминает о ребенке, которого я потеряла. Эту девчонку надо запереть за такие наглые фантазии!
     Но Люка вновь охватила паника, заставившая его вернуться домой на день раньше запланированного и привезти с собой дядю.
     - Эмили, - сказал он очень медленно и разборчиво, взяв ее за плечи. - Какое к этому имеет отношение полковник Ломакс? Генриетта отнесла ребенка ему?
     Эмили кивнула, и внутри у Люка все перевернулось.
     - Это неслыханно! - воскликнула Генриетта.
     - В Уичерли? - спросил Люк у Эмили. Она покачала головой и махнула рукой в сторону сада.
     - Где-то недалеко отсюда? В Бадене? - спросил он. Она кивнула снова.
     - А Анны с ними не было?
     - Нет, - ответила она ему движением головы.
     - Итак, ребенок у Ломакса, - сказал Люк, пытаясь успокоиться, чтобы иметь возможность здраво мыслить и выяснить все как можно скорее. - А Анна теперь с ними?
     Кивок.
     - Как она узнала? - спросил он. - За ней пошла Генриетта?
     Снова кивок. Эмили повернулась, чтобы еще раз указать на Генриетту.
     - Эта девочка ненормальная, - произнесла Генриетта с насмешкой. - Ты же не станешь верить полоумной, Люк?
     - Помолчите, мадам, - сказал лорд Куинн. - Если вы не придержите свой язык, пока вас не попросят высказаться, мне придется забыть о том, что я джентльмен.
     - И Анна пошла к ним, - сказал Люк. - Ты это видела?
     В ее глазах показались слезы. Эмили их смахнула и кивнула.
     - И она уехала с ним? Он ее заставил, Эмили?
     - Да, - сказала ему ее опущенная голова.
     Господи, ну почему никто - например, он сам - никогда не пытался научить девочку более понятному способу общения? Хотя бы научить ее читать и писать?
     - Эмили. - Он неосознанно еще крепче сжал ее плечи. Как она сможет ответить на его следующий вопрос? - Куда он их увез? Ты это знаешь?
     - Да, - кивнула она.
     - В Уичерли?
     Нет.
     - В Лондон?
     Нет. Боже, куда же он мог их повезти? Куда-то, где бы их не смогли преследовать. Где обезумевший муж не сможет их найти. Эмили сказала, что это не Лондон. Но она знала куда.
     - Во Францию? - спросил он. Нет.
     - Черт меня побери, - сказал лорд Куинн, - разве не ты мне говорил, что этот негодяй уехал в Америку после смерти Ройса?
     Америка. Ну конечно же!
     - В Америку, Эмили?
     Она кивнула, и по ее искаженному горем лицу покатились слезы. Люк обнял ее и прижал к себе. Затем он поднял глаза и посмотрел поверх головы девочки прямо на Генриетту.
     - Вы, мадам, - очень спокойно произнес он, - останетесь здесь, пока у меня не найдется минута разобраться с вами. Благодарите Создателя, что у меня есть только одна минута. Возможно, к тому времени, когда придет время разобраться с вами, я смягчусь, если мне удастся вернуть жену и ребенка невредимыми.
     - Клянусь жизнью, эта женщина негодяйка, - сказал лорд Куинн. - Отправь ее в комнату под присмотром Коутса и немедленно поезжай за ними, малыш. И я с тобой.
     - Нет, - сказал Люк. - Я бы хотел, чтобы ты остался здесь, Тео, и защищал бы Эмили от этой ведьмы. Черт побери, куда они могли отправиться? Может, в Саутгемптон, как ты думаешь?
     - Похоже на то, малыш, - согласился дядя.
     - Запрягите свежих лошадей, Коутс, - сказал Люк. - И поскорее.
     Эмили снова смотрела на него снизу вверх. Ее глаза покраснели, а волосы растрепались, но она вся засветилась надеждой.
     - Я еду за ними, моя дорогая, - сказал он. - Я привезу их домой невредимыми, не бойся. Ты будь дома. Лорд Куинн останется и проследит, чтобы с тобой все было в порядке. Я привезу их. - Он прижал ее руки к губам и заставил себя улыбнуться.
     Лорд Куинн взял девочку за руку и галантно улыбнулся ей.
     - Ты ведь умеешь читать по губам, моя девочка? - сказал он, ведя ее к лестнице. - Тогда мы идем наверх. Выпьем по чашечке чая.
     Генриетта, вздернув подбородок, посмотрела на Люка.
     - Я сделала это потому, что люблю тебя, - сказала она. - Я всегда любила тебя, хотя гордость и обида заставили меня говорить иначе перед твоим отъездом. Я это сделала, потому что они любовники и она недостойна тебя. Откуда ты вообще знаешь, твой ли это ребенок?
     - Мадам, - сказал он с таким холодом в голосе и во взгляде, что ее пронзил страх, - благодарите Бога за три вещи. Во-первых, что у меня очень мало времени. Лошади скоро будут готовы. Во-вторых, что вы не мужчина. Иначе я бы исхлестал вас кнутом, как лошадь. И в-третьих, что я не сторойник телесных наказаний по отношению к женщинам. Иначе вы бы оценили тяжесть моей руки.
     - Ты никогда не любил меня. Я ошиблась в тебе, - сказала она. - А я-то считала тебя любовью всей моей жизни.
     - Если вы хотите взглянуть на любовь всей вашей жизни мадам, - сказал он, - посмотрите в зеркало. Вы соблазнили моего брата ради титула и богатства. Вы возвели непреодолимую преграду между нами. Вы лгали мне, убив десять лет моей жизни. Вам удалось убить моего брата. Вы пользовались своей дружбой с Анной, чтобы посеять в ее душе сомнения и горе, и пытались соблазнить меня. А теперь вы подвергли мою жену и дочь смертельной опасности. Для меня не будет служить смягчающим обстоятельством то, что вы об этом не догадывались. Я полагаю, вы прекрасно знали, что делали.
     Она открыла рот, но тут же закрыла его, ничего не сказав. Коутс кашлянул за спиной Люка.
     - Экипаж готов, ваша светлость, - сказал он.
     Люк еще на мгновение задержал взгляд на Генриетте.
     - Проводите мадам в ее покои, Коутс, - сказал он. - И поставьте охрану у ее дверей. Она не должна покидать комнату ни при каких обстоятельствах.
     Он не стал терять времени на то, чтобы проследить за выполнением своих указаний, и покинул дом.
     Люк пообещал Эмили, что он привезет Анну и Джой домой целыми и невредимыми. Сейчас, в пути, он уже не был в этом так уверен. Он ехал в неизвестность, даже не зная точно, правильный ли выбрал маршрут.
     "Анна, - думал он, откинувшись на подушки и прикрыв глаза. У него кружилась голова. - Господи Боже, Анна. Джой!"

***

     Они оказались у побережья еще до наступления темноты. В порту был пришвартован корабль, который готовился к отплытию в Америку. Но погрузку было разрешено начать лишь на рассвете следующего дня. Им пришлось устроиться на ночь в портовой гостинице - номер из одной спальни и гостиной.
     Сэр Ловэтт предупредил Анну, чтобы она была хорошей девочкой. Он взял ребенка на руки, выходя из кареты, и предупредил Анну, прежде чем они вошли в гостиницу, что, если она попытается привлечь к себе внимание, ребенку непоздоровится. Это единственное, чего она добьется. Хозяину гостиницы хорошо заплатили за то, чтобы он не реагировал ни на ее слова, ни на ее действия. А слуга будет стоять снаружи у двери номера весь вечер и всю ночь.
     - Ты будешь счастлива, как только мы отправимся в путь, - сказал ей сэр Ловэтт. - Это будет замечательное путешествие, моя Анна. Это вполне естественно, что ты оглядываешься назад с некоторым сожалением.
     Итак, она находилась в незнакомой гостиной. Был поздний вечер, но она ходила по комнате взад и вперед, не обращая внимания на предложение ее мучителя присесть и успокоиться или пойти в спальню и прилечь.
     - Утром нам рано вставать, дорогая, - сказал он.
     Ее нож был на месте. И постепенно в течение вечера ей удалось раздвинуть складки платья так, что ей легко было бы в любой момент запустить руку в карман. Нож она положила рукояткой вверх, чтобы можно было быстро выхватить его.
     Но сможет ли она убить? С силой вонзить нож в сердце, чтобы лезвие не застряло где-нибудь в складках сюртука или жилета, а проникло глубоко ему в тело? Мысль об убийстве ужасала ее. Ради спасения Джой. Ради своего спасения. Ради возможности снова увидеть Люка.
     Да, она сможет это сделать. И она это сделает, как только представится такая возможность. Сложность заключалась и в том, что он не позволит ей взять Джой с собой в спальню, хотя девочка уже около часа как спала и, возможно, проспит всю ночь. Анна не могла рисковать и вытаскивать нож в комнате, где находилась дочка. Что, если ей не удастся убить его, тогда он накажет ее, заколов малышку ее же ножом? От этой мысли Анна содрогнулась. И так она терзалась и не могла успокоиться. Когда наступит удобный момент? Наступит ли он вообще когда-нибудь? Образуется ли все само, или что-то надо предпринять? И когда? У нее был только один шанс. Только один. Другого оружия у нее не было. Никто не придет ей на помощь. Никто не знает о том, что она здесь. Помощи она могла ждать только от себя самой. И от ножа. О Господи. Люк, Люк... Но нельзя было предаваться панике или начинать себя жалеть.
     Так размышляла она, меряя комнату нервными шагами, пока какой-то посторонний звук, шедший из-за двери, не заставил ее резко остановиться и прислушаться. Звук был негромким и напоминал шум борьбы.
     Она не ошиблась. Сэр Ловэтт тоже весь внезапно напрягся. Он уже начал подниматься из кресла, когда за дверью раздался удар и стон, а затем дверь резко распахнулась и со стуком ударилась о стену.
     - Я очень сожалею, Блэйкли,