роены  скалистые  горки,  покрытые
цветочными коврами; по  стенам  карабкались  плетистые  розы.  Садовники
графа не  жалели  времени  на  то,  чтобы  поддерживать  эту  красоту  в
безупречном состоянии.
   Оливия в муслиновом платье такого  же  сочного  зеленого  цвета,  как
трава, сидела, обхватив колени, на плоском камне одной из горок.  Войдя,
Клифтон осторожно закрыл за собой калитку, но не стал запирать ее.
   - Ты сохранил  его,  Маркус?  -  Она  пристально  смотрела  на  него,
приподняв одну бровь.
   - Да, - Ответил он, подойдя ближе.
   - Почему?
   Несколько минут он не отвечал - разве  мог  он  назвать  ей  истинную
причину?
   - Наверное, наследственная сентиментальность, - наконец произнес  он.
- Знаешь, когда что-то столь несказанно  красиво,  ощущаешь  потребность
оставаться верным этой красоте.
   Она кивнула, видимо, удовлетворившись таким объяснением.
   "Ты несказанно красива", - подумал  он.  Портрет  возле  его  кровати
больше не давал представления о ней.  В  Оливии  уже  не  было  цветения
юности, она была женщиной, более пленительной, чем молодая девушка.
   - Итак? - спросил он.
   - Маркус, я не знаю, можно ли это предотвратить, -  ответила  она.  -
София всей душой стремится к браку, и я не заметила, чтобы все сказанное
мною вызвало у нее хоть малейшее сомнение в правильности и  благоразумии
выбранного пути.
   - Ты не смогла отговорить ее?
   - Я сказала, что больше не буду обращаться с ней, как с  ребенком,  и
предоставлю  ей  возможность  самой  принимать  решения.  Пообещала   не
запрещать помолвку, хотя и  предупредила,  что  ты  вполне  мог  бы  это
сделать. Но я также предупредила,  что  ее  упрямство  может  обернуться
большой ошибкой.
   - Ты не запретила помолвку? - расстроенно спросил Клифтон.
   - Маркус, ей исполнилось восемнадцать лет. В ее возрасте я  уже  была
замужней дамой.
   - Но  как  она  может  не  понимать,  что  глупо  терять  голову  при
знакомстве чуть ли  не  с  первым  встречным  мужчиной?  Ей  ведь  всего
восемнадцать, Оливия. Боже, она же совсем еще ребенок!
   - Но она напомнила мне,  что  в  Лондоне  много  девушек  из  высшего
общества ее возраста, которых вывезли  в  свет,  чтобы  они  нашли  себе
мужей. Таков обычай, Маркус, и она права.
   - Значит, ты одобряешь помолвку? - Мужчина поставил ногу  на  камень,
лежащий чуть ниже того, на котором устроилась его жена, и оперся  локтем
на колено. - Полагаешь, нам следует согласиться?
   - Не знаю, - в замешательстве ответила  Оливия.  -  Подсознательно  я
против этой помолвки. Мне не верится, что София будет счастлива с лордом
Фрэнсисом. И я не уверена, что она точно знает, чего хочет,  или  отдает
себе отчет, что влюбленность не всегда достаточное основание для  брака.
Но когда я привела ей эти доводы, она отплатила мне той  же  монетой.  -
Оливия понюхала сорванную красную гвоздику. - Она говорит, это из-за нас
с тобой. - Подняв голову, графиня посмотрела на мужа. - По ее мнению, мы
возражаем только потому, что наш брак не удался и нам трудно представить
себе, что с  ней  ничего  подобного  не  произойдет.  София  перечислила
знакомые ей пары, которые до сих пор живут в браке,  и,  как  оказалось,
только у нас не сложилась семейная жизнь. Маркус, может быть, она права?
Не излишне ли мы пессимистичны? Рассуждали бы мы подобным образом,  если
бы у нас  ничего  не  произошло  и  мы  оставались  бы  вместе?  Или  мы
радовались бы ее браку с младшим сыном Роуз и Уильяма? Возможно, мы были
бы довольны, несмотря на  репутацию  Фрэнсиса?  Мне  кажется,  он  очень
увлечен Софией. У меня нет ответа, я не могу  поставить  себя  на  место
благополучной замужней женщины. Я пришла сюда,  чтобы  попытаться  найти
ответ.
   У него тоже не было ответа. Он просто смотрел  на  склоненную  голову
жены, на ее гладкие светлые  волосы,  аккуратно  разделенные  посередине
пробором и зачесанные назад, смотрел, как она вертит в  руках  гвоздику,
уткнувшись в нее носом.
   Если бы ничего не произошло... Если бы Лаури не решил жениться  и  не
пригласил его и Ливи в Лондон на свадьбу. Если бы  он  не  изъявлял  так
явно желания поехать, потому что Лаури был его самым  близким  другом  в
Оксфорде. Если бы София не заболела корью  за  день  до  того,  как  они
должны были отправиться в дорогу, и Ливи не уговорила бы его, во  многом
против его воли, ехать одному, потому что  он  настроился  на  праздник.
Если бы не этот дурацкий мальчишник у Лаури за два дня до свадьбы и  вся
последующая  бесконечная  гулянка.  Если  бы  остальные  университетские
приятели  не  смеялись  над  ним,  называя  его,  совсем  еще  молодого,
степенным женатиком, когда  он  отказывался  пойти  с  ними  в  таверну,
пользовавшуюся определенной славой. Если бы он не был  так  пьян  и  так
глуп, беспросветно глуп. Потом он никогда не мог вспомнить, ни как звали
ту девушку, ни как она выглядела. Он помнил только,  что  был  с  ней  в
постели и что в тот момент ему  было  противно.  Помнил,  что  ненавидел
себя, когда заплатил ей и выскочил на улицу, где его стошнило в  сточную
канаву на потеху честной компании.
   И дальше он повел себя как полный идиот. Поступив так, он должен  был
найти какое-то успокоение для своей совести и выбросить  из  головы  то,
что произошло. Девица для него ничего не значила; он был уверен, что  ни
один из его друзей никогда ни словом не обмолвится об этом случае и  сам
никогда не  соблазнится  повторить  ничего  подобного  еще  раз.  Но  он
вернулся  домой  и  на  четыре  дня  заперся  от  Ливи,  озадачив   жену
настойчивыми  утверждениями,  что  ему  нужно  заняться  бухгалтерией  и
разобраться с тем, что произошло в его отсутствие. А ночами он якобы был
нездоровым или слишком усталым, чтобы заниматься любовью.  На  четвертую
ночь он сказался больным - настолько, что не мог спать  с  ней  в  одной
постели,  и  отправился  ночевать   в   собственную   спальню,   которой
пользовался очень редко.
   - Что случилось, Марк? - спросила Оливия тогда, полчаса  спустя  тихо
войдя в его темную комнату.
   - Ничего. - Он стоял и смотрел в окно. - Просто что-то с желудком.
   - Что случилось в Лондоне?
   - Ничего. Вечеринки. Свадьба. Слишком много еды и выпивки. Скоро  мне
станет лучше, Ливи.
   - У тебя есть кто-то еще? - прошептала она.
   - Нет! - почти выкрикнул он, повернувшись к ней лицом.
   В это время нужно было пересечь комнату, заключить  Ливи  в  объятия,
поцеловать, отвести обратно в спальню и заняться с ней любовью.  Он  мог
бы забыться, оказавшись внутри знакомого и любимого тела. И даже если бы
он не забыл обо всем, ему не следовало ни  о  чем  рассказывать  жене  -
никогда.
   - Была девушка, - выпалил он, не подумав. - Проститутка.  Она  ничего
для меня не значит. Я не могу вспомнить ни ее имени, ни ее внешности.  Я
был пьян, и меня спровоцировали на это. Это ничего  не  значит.  Ничего,
Ливи. Я люблю тебя. Только тебя. Это никогда не повторится. Я обещаю.
   Молодая женщина ничего не сказала, но даже в темноте он видел ужас  и
отвращение, написанные у нее на лице. Несколько минут муж и жена  стояли
и смотрели друг на друга, а потом он протянул  к  ней  руку,  но  Оливия
повернулась и быстро вышла. Марк, пошатываясь, поплелся за  ней,  однако
двери ее спальни и туалетной комнаты  оказались  уже  запертыми.  Оливия
отказалась простить его и продолжала отказывать в прощении, пока ему  не
пришлось поверить, что жена никогда не простит его.
   - Значит, ты полагаешь, я должен поговорить с  Саттоном  и  выяснить,
какие у него намерения и планы на будущее? Думаешь, мне следует сообщить
о нашем согласии, если его ответы удовлетворят  меня,  если  мне  станет
ясно, что у него серьезные намерения и он будет для Софии хорошим мужем?
Ты считаешь, я должен поступить именно так, Оливия?
   - Не знаю, - положив гвоздику рядом с  собой  на  камень,  она  снова
взглянула на мужа. - Маркус, нам предстоит принять самое важное решение,
касающееся жизни нашей дочери, а разум и здравый смысл,  видимо,  больше
не служат нам хорошими советчиками.  Что  можно  сделать  разумного  или
рассудительного? Ни  мои  мама  с  папой,  ни  твои  родители  не  стали
удерживать нас от брака, когда увидели, что мы всей  душой  стремимся  к
нему.
   - Да.
   - Хотя, возможно, им  следовало  бы  это  сделать.  -  Повернув  руки
ладонями вверх, Оливия пристально разглядывала их.
   - Да.
   - Но означает ли это, что нам следует остановить Софию?  Быть  может,
ее замужество окажется счастливым.
   - Да.
   - О, Маркус. - Она опять подняла к нему лицо. - А что думаешь ты? Мне
очень хотелось бы, чтобы решение принимал ты, ведь ты ее отец.
   - Оливия, я убежден, что через полгода, через год или  через  два  мы
снова столкнемся с этой же проблемой, если в этот раз скажем "нет". И  я
уверен, София всегда будет слишком  молода,  и  молодой  человек  всегда
будет чем-то нас не устраивать.
   - Да, - грустно улыбнулась Оливия.
   - Пожалуй, лучше сначала послушать, что скажет о себе Саттон.
   - Да.
   - Но уж я не стану облегчать ему задачу.
   - Да, я помню, как ты назвал папу настоящим людоедом,  -  усмехнулась
она, - хотя обычно он был деликатнейшим человеком.
   - Тебе было семнадцать лет, и ты была его единственной дочерью.
   - Да.
   - Значит, ты готова смириться с этой помолвкой?
   - Скорее всего да. София сказала, они хотят, чтобы оглашение в церкви
было  сделано  немедленно  после  объявления  о  помолвке.  Маркус,  они
собираются обвенчаться в местной деревенской церкви.
   - Вот как? - Он внезапно вспомнил  выражение  нежности,  изумления  и
полной беззащитности на лице Оливии, обращенном к нему, когда приходский
священник объявил их мужем и женой. Это воспоминание  ассоциировалось  у
него с органной музыкой, запахом  цветов  и  колокольным  звоном.  -  Ты
останешься на праздник по случаю помолвки?
   - Да, если  будет  свадьба.  -  Ее  щеки  густо  покраснели.  -  Если
разрешишь.
   - Оливия, это твой дом.
   - Нет, - покачала она головой, - мой дом в Раштоне.
   - Оливия, ты счастлива? - вырвалось у Маркуса, и он сразу же пожалел,
что коснулся такой личной темы.
   - Я довольна жизнью, - ответила женщина, немного помолчав. -  У  меня
есть дом и сад, книги и музыка, и еще церковь, благотворительная  работа
и мои друзья.
   - Кларенс? Вы до сих пор дружите? Я редко вижу его в городе.
   - Да, он редко ездит туда, предпочитая оставаться  в  провинции.  Да,
Маркус, он все еще мой друг. Так же как  еще  дюжина,  а  то  и  больше,
других людей.
   - Я рад. Ты тоже никогда не  хотела  пользоваться  лондонским  домом,
хотя я уверял, что меня там не будет.
   - Да, дома мне спокойнее.
   - Я всегда любил этот загородный дом, и мне приятно, что тебе  хорошо
там.
   - Да.
   - Ты вернешься в дом вместе со мной или хочешь еще  побыть  здесь?  -
Граф выпрямился и опустил ногу на траву.
   - Я побуду здесь.
   Кивнув, он пошел к выходу и уже взялся за щеколду, когда голос Оливии
заставил его оглянуться через плечо.
   - Маркус, я очень рада, что ты сохранил сад.
   Он молча улыбнулся и вышел в лес, осторожно закрыв за собой калитку.
   "Я сохранил его для тебя", - хотел сказать он,  но  это  было  бы  не
совсем правдой. Он сохранил его и для себя, потому что сад напоминал ему
о Ливи и о чудесной жизни, которая была у них на протяжении  почти  пяти
лет и которую он разрушил одним махом, пытаясь доказать компании  пьяных
парней, ровно ничего для него не значивших, что он настоящий мужчина.

Глава 5

   "Тысячу лет  не  играла  в  шарады",  -  улыбаясь,  подумала  графиня
Клифтон, стараясь отдышаться после особо  подвижной  сцены.  Она  любила
посещать вечеринки, устраиваемые по соседству с  Раштоном,  но  вот  уже
несколько лет, как ее причислили к старшему поколению,  и  она,  сидя  в
обществе пожилых дам, просто наблюдала за развлечениями молодежи.
   Но сегодня вечером София настаивала, чтобы Оливия приняла  участие  в
игре. Лорд Хатауэй эхом поддерживал ее уговоры. Вскоре после  того,  как
джентльмены, покончив со  своим  кофе,  снова  присоединились  к  дамам,
Маркус покинул гостиную, пригласив с собой лорда Фрэнсиса, и с  тех  пор
София краснела и не находила себе места. Вошедший в комнату слуга что-то
сказал герцогу и герцогине, а затем подошел к Оливии.
   - Их милость просит вас, мадам, присоединиться к нему в библиотеке, -
тихо сообщил он на ухо Оливии, оглянувшись на Софию.
   Графиня, герцог и  герцогиня,  обменявшись  улыбками,  направились  к
двери.
   - Ну вот, Оливия, наконец-то наши переживания кончатся. Что это будет
- "да" или "нет"? - усмехнулся его светлость.
   - Беседа длится уже целый час, - заметила герцогиня. -  Думаете,  все
это время они обсуждают дела?
   - Итак, Оливия, - сказал герцог,  когда  они,  остановились,  ожидая,
пока лакей  откроет  дверь  в  библиотеку,  -  мы  расстаемся  со  своим
последним мальчиком, а вы со своей единственной девочкой. И мы не  имеем
ничего против новых внуков.
   Граф был в библиотеке один и, стоя у камина с  заложенными  за  спину
руками, улыбался им.
   - Ну что, Маркус, этот паршивец, мой сын, произвел  на  тебя  хорошее
впечатление или ты отправил его собирать вещи? - поинтересовался герцог.
   - Я разрешил ему сделать официальное предложение Софии. Думаю, сейчас
он именно этим и занят.
   - Великолепно, великолепно. -  Герцог  потер  руки  от  удовольствия,
герцогиня полезла в карман за  носовым  платком,  а  графиня  пристально
посмотрела на мужа. - И когда должна  состояться  свадьба?  Надеюсь,  до
Рождества? Я всегда считал - не имеет  смысла  тянуть,  когда  намерение
высказано.
   - Через месяц, - ответил граф. - Уильям, твой сын высказал пожелание,
чтобы о помолвке было объявлено сегодня вечером, если  София  даст  свое
согласие, а я не думаю, что  есть  какие-то  сомнения  в  том,  что  она
согласится. И еще Фрэнсис попросил,  чтобы  первое  оглашение  в  церкви
состоялось в воскресенье.
   Герцогиня вскрикнула и закрыла лицо платком.
   - Здесь? - спросил его светлость. - Не в церкви Святого Георга, как у
других наших мальчиков? Что ж, должен признать, тихая  сельская  свадьба
имеет свое очарование. Вы с Оливией ведь тоже венчались  здесь,  не  так
ли, Маркус? Я помню, какая чудесная была свадьба.  Итак,  Фрэнсис  ведет
себя как всегда импульсивно и не соглашается отложить венчание? Роуз, не
нужно так расстраиваться, никто же не умер. К тому же малышка София  еще
может отказать ему.
   -  Но,  Оливия,  разве  можно  все  подготовить  за  один  месяц?   -
запричитала ее светлость.
   - Уверена, все можно успеть, - успокоила ее  графиня.  -  Приглашения
необходимо разослать завтра же, это самое безотлагательное дело. А потом
нужно собраться всем вместе и обсудить остальное.
   - Пожалуй, на сегодняшний вечер можно расслабиться, - предложил граф,
- и пусть все идет своим чередом. Присаживайтесь,  Роуз,  Оливия.  И  ты
тоже, Уильям. Что будете пить?
   - Словно в старые времена, - улыбнулся герцог, когда несколько  минут
спустя все уютно устроились с бокалами в руках.
   Оливия понимала, что все происходит на самом деле, и не могла  в  это
поверить. Как часто бывало в далеком прошлом, они сидели  вместе  -  все
четверо - и с удовольствием вели беседу. Но теперь она не сидела рядом с
мужем, чуть касаясь его руки - они никогда не смущали родных  и  друзей,
открыто демонстрируя свою любовь. Сейчас она присела на диване  рядом  с
герцогиней, а граф в кресле у камина. Она  больше  не  чувствовала  себя
членом этой компании, потому что остальные трое поддерживали  дружбу  на
протяжении тех четырнадцати лет, что она провела в Раштоне.
   Днем они с Маркусом договорились,  что  помолвку  следует  разрешить,
если его удовлетворит беседа с Фрэнсисом, но все же Оливия  не  была  до
конца  уверена,  что  они  приняли  правильное  решение.  Вероятно,  это
выяснится по прошествии  нескольких  лет,  когда  им  станет  ясно,  как
складывается семейная жизнь  их  дочери.  Но  несмотря  ни  на  что,  ей
хотелось найти хоть какой-нибудь убедительный предлог, чтобы  отговорить
Софию.
   Если бы не предстоящая свадьба,  Оливия  без  промедления  уехала  бы
домой - домой, в безопасную  и  привычную  атмосферу  Раштона,  к  своим
друзьям, Эмме Бернетт и Кларенсу. Но теперь ей предстояло  оставаться  в
Клифтоне по меньшей  мере  месяц.  Венчание  должно  было  состояться  в
деревенской церкви, и это будет тяжело, подумала  она.  И  будет  тяжело
ежедневно находиться в обществе  мужа,  принимая  гостей.  Помимо  всего
прочего, будет бесчисленное множество случаев, когда  при  подготовке  к
празднику им придется оставаться вдвоем, и это будет просто  невыносимо.
Каждая мелочь таила в себе ловушку, как и предвидела Оливия.
   Маркус был невероятно привлекателен. По правде говоря, никогда прежде
Оливия не употребляла этого слова применительно к нему. Для нее муж  был
чрезвычайно красивым, очень-очень дорогим и жизненно необходимым, но она
не могла воскресить в памяти такого постоянного ощущения жажды, влекущей
ее к этому мужчине. Это чувство  было  непривычным,  неприятным,  и  она
хотела бы от него избавиться - ведь она не юная школьница, вздыхающая по
красавцу-мужчине, а зрелая женщина.
   А кроме того, это был Марк - Маркус, а  она  избегала  напоминаний  о
браке, который развалился давным-давно, и о том времени, когда она год с
лишним пробивалась через ад снова к жизни. Ей хотелось только  одного  -
быть подальше от мужа и снова обрести спокойствие. Оливия  очень  хорошо
понимала, что именно сделало его гораздо  привлекательнее,  чем  он  был
тогда, когда они были вместе. Причина этого опыт - опыт, приобретенный в
общении с несметным числом других  женщин.  Но  ей  не  нужна  была  его
искушенность, она любила своего невинного Марка.
   Не прошло и получаса, как их приятная беседа была прервана, двери без
предупреждения распахнулись, и на пороге появились рука об руку София  и
Фрэнсис с сияющими лицами.
   - А, нам очень повезло, вы все здесь, - сказал лорд Фрэнсис. -  София
только что согласилась выйти за меня замуж.
   - Совершенно верно, - зардевшись, улыбаясь, подтвердила девушка.
   Все разом заговорили, засмеялись и  вскочили  на  ноги,  а  герцогиня
снова приложила к глазам платок.
   - О,  мой  мальчик,  мое  дитя.  -  Герцогиня  обняла  сына  и  снова
заплакала. - Кажется, совсем недавно я водила тебя за ручку.
   - София, девочка моя, - его светлость раскрыл ей объятия, - еще с той
поры, когда ты могла взобраться по лестнице вслед за нашими  мальчиками,
но не  могла  спуститься  обратно,  мы  хотели,  чтобы  ты  стала  нашей
невесткой. И теперь  наше  желание  сбывается.  Иди  сюда,  твой  свекор
обнимет тебя.
   Пришло время всем обнять друг  друга.  Оливия  покорилась  медвежьему
объятию герцога, заверившего ее, что для него нет большего счастья,  чем
родственные узы, которые должны связать их семьи, и  слезливому  объятию
ее светлости. София обняла мать и закружила по  комнате,  объявляя,  что
теперь они - все вместе - проведут целый месяц. Фрэнсис  робко  улыбался
будущей теще, пока Оливия не взяла в ладони его лицо и не  поцеловала  в
щеку, сказав с улыбкой,  что  будет  гордиться  таким  зятем.  А  затем,
отвернувшись от лорда Фрэнсиса, Оливия оказалась перед мужем, только что
выпустившим из объятий их дочь. В это время герцогиня громко  рыдала  на
плече мужа и горько сетовала на то, что больше  нечего  ожидать  свадеб,
пока не подрастут внучки - девочки Берти.
   - Ну вот, Оливия, мы, кажется, стали родителями невесты, -  улыбнулся
ей граф.
   - Да. - Она прикусила губу, ощущая, как у нее от волнения  исказилось
лицо.
   И затем его руки скользнули под ее руки, обняли ее и крепко прижали к
его груди. А ее собственные руки, не зная куда деваться, обвились вокруг
его шеи.
   Единственное, что она почувствовала, -  шок.  Шок  оттого,  что  этот
красивый  солидный  мужчина  с  темныМи,  тронутыми