тке в стене  парка.  Шел,  не  глядя  по  сторонам.
Распахнув дверцу, он вошел и решительно задвинул щеколду.
   Будь виконт так же насторожен,  как  по  пути  к  Кэтрин,  он,  вероятно,
услышал бы стук коляски и заметил бы ее - коляска приближалась к  деревне  с
юга.
   Как только открылась дверь коттеджа, сидевший на козлах  человек  натянул
поводья, и лошадь остановилась.
   - О Господи! - воскликнул Перси Лэмбтон немного погодя,  когда  закрылась
дверца в стене. - Осмелюсь заметить,  это  неподходящее  зрелище  для  ваших
глаз, преподобный.
   Преподобный Ловеринг нахмурился.
   - Кто это? - спросил он. - Мистер Адаме?
   - Нет, не он, - ответил Перси. -  Виконт  Роули,  преподобный.  Вышел  из
коттеджа миссис Уинтерс в такое время. А у нее окна совершенно темные. Очень
подозрительно...
   - Возможно, он провожал ее домой после бала, - предположил пастор. -  Нам
с миссис Ловеринг пришлось уехать рано из-за болезни вашей матушки. Полагаю,
это весьма любезно со стороны его светлости. Но где же его карета? И  почему
он провожал ее один? Действительно странно...
   Перси фыркнул:
   - Это не для ваших ушей, преподобный, но все знают: они уже  давно  ведут
себя легкомысленно. Тайком встречаются в парке. Если мне не верите, спросите
у Берта Уэллера. И еще они прошли по деревне под ручку  на  глазах  у  всех.
Просто бесстыдство! Что делал виконт в коттедже? По-моему, ясное дело.  Жаль
только, что вы его не видели.
   Преподобный Ловеринг взглянул на коттедж и заметил, что в  кухонном  окне
зажегся свет. Он помрачнел, нахмурился.
   - Не такого поведения мы ждем от гостей  Боудли-Хауса,  Перси,  -  сказал
пастор. - Пусть он даже и виконт. Я весьма разочарован,  что  его  светлость
позволяет себе такое поведение в наших местах, и уверен, что мистер Адаме  и
его любезная супруга тоже будут разочарованы, И не такого поведения мы  ждем
от достойных жителей Боудли. Все это очень меня беспокоит.
   - Но ведь она не коренная жительница Боудли, верно? - сказал Перси. - Она
живет здесь всего-то несколько лет. И кто ее знает,  откуда  она  взялась  и
какую жизнь вела до того, как приехала сюда. Из того, что мы о ней  знаем..,
она могла быть и шлюхой - простите мне такое слово, преподобный.
   Они подъехали  к  пасторскому  дому,  и  преподобный  Ловеринг  вылез  из
коляски.
   - Возможно, мы не так поняли. Перси, - сказал он.  -  Завтра  я  зайду  в
Боудли-Хаус и поговорю с виконтом Роули и мистером Адамсом.  Пока  же  будет
лучше, если вы никому ничего не скажете.
   - Кто, я? - изумился Перси. - Да ни за что на свете, преподобный! Терпеть
не могу сплетен. И я всегда очень хорошо понимаю, когда нужно держать рот на
замке. А это дело такое... Не беспокойтесь, не стану я марать  свои  губы  и
болтать про такое.
   Пастор кивнул.
   - Ваша матушка поправится, как это обычно  с  ней  бывает.  Когда  она  в
следующий раз  решит,  что  готова  переселиться  в  лучший  мир,  подождите
немного, прежде чем бежать за мной.
   - Ладно, преподобный, - отозвался  Перси,  разворачивая  свою  коляску  и
выезжая на дорогу.
   Проезжая мимо коттеджа Кэтрин, он бросил взгляд на кухонное окно и поджал
губы. Шлюха в Боудли - он-то уж давно это знает. А  теперь  наконец  в  этом
убедятся все. Давненько уже в их местах  не  случалось  ничего  интересного.
Перси с нетерпением ждал, когда же настанет утро.

***

   Когда виконт Роули вернулся, бал все еще был в разгаре.  Невероятно!  Ему
казалось, что с тех пор, как он покинул дом, прошло очень много времени. Ему
даже казалось, что на востоке вот-вот займется заря. На самом  же  деле  он,
наверное, отсутствовал не более получаса.
   Виконт поднялся к себе наверх, вызвал слугу и велел  ему  упаковать  свои
вещи. Написав две записки, он сам пошел в комнаты к лорду Пелхэму и  мистеру
Гаскойну и положил записки на видные места, чтобы друзья сразу увидели их  и
прочли. Вернувшись к себе, он наконец-то лег, хотя о том, чтобы заснуть,  не
могло быть и речи.
   "Сука!" - повторял он про себя снова и  снова,  словно  для  того,  чтобы
отогнать все остальные мысли.
   "Я не стану вашей любовницей..."
   Но ведь она не противилась, когда он целовал и обнимал ее.
   "Так вот, эта женщина предпочитает быть  безумной,  но  не  станет  вашей
собственностью".
   Черт бы ее побрал, ведь он предложил ей выйти за него замуж. Безумен  он,
а не она. Он предлагает ей стать его женой, а она с презрением заявляет, что
не желает быть "собственностью". А ведь могла бы стать виконтессой Роули. Но
предпочла безумие и свою ледяную добродетель.
   Он ее ненавидит.
   И тут виконт подумал  о  том,  что  в  этом  было  нечто  ребячливое.  Он
ненавидит женщину за то, что она отказалась лечь  с  ним  в  постель?  Такое
бывало и раньше, хотя и не часто. Но в подобных случаях  он  только  пожимал
плечами. В конце концов, существует множество женщин:  если  отказала  одна,
всегда можно найти другую.
   И в этот раз ничего не изменилось. Если он отправится в Лондон, то  сразу
же найдет себе либо случайную подружку, либо любовницу из великосветских дам
- в этом виконт не сомневался.
   Он, должно быть, действительно спятил - предложить Кэтрин Уинтерс брак за
право переспать с ней. Он же через месяц пожалел бы  о  своем  решении.  Как
правило, месяца вполне хватало для того, чтобы ему наскучила женщина.
   Но все же какая наглость! Раззадорить  его,  а  потом  отказать  с  таким
презрением, с таким добродетельным видом... Отказать именно тогда, когда  он
меньше всего был к этому готов.
   Действительно сука...
   Но наконец в доме все стихло, и он немного успокоился.
   Она не хотела танцевать с ним второй вальс.
   Она не хотела танцевать с ним и не хотела, чтобы он провожал ее домой.
   Она не хотела, чтобы он выходил вместе с ней из парка.
   Она сказала "нет", когда он предложил подняться в спальню.
   Когда он думал об этом - хотя  ему  и  не  хотелось  об  этом  думать,  -
становилось   ясно:   во    всех    ее    действиях    была    злонамеренная
последовательность.
   Она отвергла его. Впрочем, физически  ее,  возможно,  и  влекло  к  нему.
Виконт почти не сомневался, что Кэтрин желает его так же, как и  он  ее.  Но
она не  захотела  пожертвовать  ради  него  своей  добродетелью.  Или  своей
свободой.
   Она сказала "нет". С самого начала она говорила "нет".
   Значит, во всем виноват только он. Если сейчас он разочарован, зол - и  к
тому же несчастен, - так в этом виноват он сам, потому что не поверил  и  не
принял слова "нет". Она была права, называя его высокомерным.
   Признав свою вину, виконт не почувствовал себя лучше. Он лежал  без  сна,
уставившись в потолок, - лежал и думал:  следует  ли  ему  извиниться  перед
Кэтрин до того, как он уедет? Но ему хотелось уехать на рассвете, во  всяком
случае, как можно быстрее. Конечно, сначала нужно  повидаться  с  Клодом.  И
узнать, собираются ли Нэт и Идеи уехать или останутся еще на несколько дней,
как намеревались раньше.
   Кроме того, он полагал, что Кэтрин его извинения не очень обрадуют.
   И уж конечно, у него  нет  ни  малейшего  желания  снова  ее  видеть.  Ни
малейшего.
   Нет, лучше оставить все как есть. Он уедет  как  можно  раньше  и  теперь
долго, очень долго не будет  приезжать  в  Боудли.  Миссис  Уинтерс  и  этот
досадный случай - все навсегда останется в прошлом, забудется.
   Эта история одна из самых неприятных и позорных в его жизни.
   Черт побери, думал виконт, пытаясь расслабиться и обрести душевный покой,
ведь он до сих пор ощущает боль неудовлетворенного желания.

Глава 11

   Стоя у кровати, Клод Адаме наклонился над спящей женой и нежно  поцеловал
ее в губы. Она что-то пробормотала и вздохнула.
   - Я уезжаю по делам, - сказал он. - Успею  вернуться  к  ленчу,  а  после
ленча погуляю с детьми и гостями, как и обещал.
   -  М-м-м,  -  пробормотала  она,   не   открывая   глаз.   Он   стоял   в
нерешительности. Ему очень хотелось уйти, ничего не сказав  жене.  Но  когда
живешь с такой женщиной, как Кларисса, то поневоле привыкаешь  обо  всем  ей
сообщать. Не промолчал Клод и на сей раз.
   - Рекс только что уехал, - сказал он. - Иден и Натаниел уехали  вместе  с
ним.
   На мгновение ему показалось, что удастся отделаться  простым  сообщением.
Но тут Кларисса раскрыла глаза.
   - Что? - Она нахмурилась, в последние дни она слишком часто хмурилась.  -
Куда уехал?
   - Домой. В Стрэттон. Я не уверен,  что  все  они  поехали  туда.  Иден  и
Натаниел говорили что-то о поездке в Данбертон - там живет Хэверфорд. Это их
друг, четвертый Всадник  Апокалипсиса,  как  вы  знаете.  -  Клод  попытался
улыбнуться.
   Кларисса резко приподнялась. И тотчас же натянула на  себя  одеяло,  хотя
под этим самым одеялом супруги лежали нагие всего  лишь  час  назад,  причем
дважды за ночь занимались любовью.
   - Уехал? - Она почти кричала. - В Стрэттон? Уехал, когда к нам  съехались
гости? И когда он должен ухаживать за Эллен?
   - Кларисса, - начал Клод, - вы же знаете...
   - И это после того, как он с ней обошелся вчера вечером?
   "После вчерашнего вечера брату уже ничего  не  нужно",  -  подумал  Клод,
подавив вздох. Накануне вечером Клоду пришлось-таки проявить характер, чтобы
заставить  жену  сохранять  спокойствие  во  время   бала:   раздосадованная
исчезновением лорда Роули, она  так  и  порывалась  вспылить  в  присутствии
гостей. Клоду с величайшим трудом удалось заставить ее  улыбаться  и  играть
роль любезной хозяйки, ведь Рекс  так  и  не  появился  после  ужина,  чтобы
пригласить  Эллен  на  танец.  Кларисса  прямо-таки  позеленела  от  злости.
Впрочем, и Клод был недоволен - такая нелюбезность просто непростительна,  -
и  он  поклялся,  что  утром  непременно  по  душам   поговорит   со   своим
братом-близнецом. К счастью, сама Эллен, похоже, нисколько не расстроилась -
пока длился танец, она сидела и болтала с сыном одного из самых процветающих
арендаторов.
   Гораздо хуже другое... Кларисса,  заметив  исчезновение  миссис  Уинтерс,
совпавшее с исчезновением Рекса, пришла  к  выводу,  что  они  куда-то  ушли
вместе. Клод не имел на сей счет определенного мнения  и  считал,  что  дела
брата его не касаются. Правда, могла пострадать репутация этой леди, если бы
все пришли к тому же выводу, что и Кларисса. А ведь он предупреждал Рекса...
   - Ну? - спросила Кларисса, и в голосе ее прозвучали резкие  нотки.  -  Вы
собираетесь все утро простоять здесь молча?
   - Реке попросил меня принести его извинения Эллен, - сказал  Клод.  -  Он
почувствовал себя плохо и лег в постель. Он не хотел  ничего  говорить  нам,
чтобы не испортить вечер.
   Клод проглотил эту ложь, не задавая никаких вопросов, Рекс знал, что брат
ему не поверил, но они поняли друг друга: именно это следует сказать  дамам.
Вид у Рекса был мрачноватый. Он был зол. Клод не сомневался: произошло нечто
ужасное, вот брат и решил уехать так внезапно.
   - Так он действительно уехал? - Похоже,  Кларисса  только  теперь  начала
понимать значение этой новости. - А как же Эллен? Он же бросил ее! Она...
   Клод присел на краешек кровати, стараясь проявлять твердость и  вместе  с
тем успокоить жену - задача не из легких. И конечно, еще до  того,  как  ему
удалось уйти и с облегчением отправиться в путь, его супруга вспомнила,  что
Пелхэм и Гаскойн тоже уехали. То есть рухнули  все  ее  планы,  связанные  с
приглашением гостей.
   - И во всем виновата эта женщина! - заключила Кларисса. Глаза  ее  метали
молнии. - Клод, если вы не...
   - ..Если не выброшу ее из коттеджа и не выгоню из  деревни?  -  подхватил
он, теряя терпение. - Я уже сказал вам  вчера  вечером:  миссис  Уинтерс  не
сделала ничего дурного. У нас нет доказательств, что этой ночью Рекс  был  с
ней. Он плохо себя чувствовал и лег в постель. Она, без сомнения,  устала  и
сама нашла дорогу домой, хотя я  предпочел  бы,  чтобы  она  попросила  меня
подать экипаж и отправить с ней горничную. Нельзя злиться на нее,  Кларисса,
только потому, что она хороша собой.
   Клод тут же понял, что последние его слова были  весьма  опрометчивы.  Он
никогда не сказал бы этого, если  бы  терпение  его  не  истощилось.  Но  он
слишком устал от споров, к тому же не выспался, и в результате отрицательные
эмоции вырвались наружу.
   Клариссу, разумеется, задело слово "злиться". Как  мог  он  предположить,
что она руководствуется в своих поступках  завистью  и  злобой?  А  если  он
находит миссис Уинтерс такой красивой, то, наверное, жизнь с такой уродливой
женой, как она, для него сущее наказание.
   Клод обнял ее и крепко поцеловал.
   - Хватит об этом, Кларисса, - сказал он. - Наш спор  просто  смехотворен.
Мне нужно успеть сделать кое-что до ленча. Я поехал.
   И Клод ушел, хотя она и окликнула его, когда он уже открыл дверь спальни.
Заключительные слова тоже неразумны, с грустью  думал  он,  сбегая  вниз  по
лестнице. Ну и пусть. На душе у него совсем не весело. Бог знает,  когда  он
опять увидит Рекса. Всякий раз, когда они расстаются, ему  кажется,  что  он
лишился частицы своей души. Но Клариссе этого не объяснишь.  Она  просто  не
поймет.

***

   Когда в то утро зашел преподобный Ловеринг, мистера Адамса  не  оказалось
дома. Зато миссис Адаме охотно согласилась принять его.  Она  хотела  задать
пастору один очень важный вопрос.
   Мистер Ловеринг, отвесив хозяйке поклон, заговорил о погоде,  после  чего
наговорил кучу комплиментов - упомянул о  нарциссах,  цветущих  в  парке,  о
достойном обществе, которым миссис Адаме с мистером  Адамсом  украсили  свой
дом, тем самым оказав честь всей деревне, должным образом оценил великолепие
бала, в заключение же извинился за то, что пасторские  обязанности  вынудили
его уехать так рано. Кроме того, пастор поинтересовался, заметил ли кто-либо
его отсутствие, не омрачил ли он общее настроение, так рано покинув дом.
   - Сэр... - внезапно проговорила миссис Адаме, забыв о своей роли любезной
хозяйки. - Сэр, когда вы  вчера  вечером  отвозили  домой  миссис  Ловеринг,
провожали ли вы также и миссис Уинтерс?
   Вот тут-то пастор и пришел  в  замешательство.  То,  что  он  намеревался
сообщить, не предназначалось для ушей благородных леди, тем более для  такой
изящной и чувствительной леди, как миссис Адаме. Но честность побуждала  его
ответить по крайней мере  на  один  вопрос.  В  конце  концов,  если  нельзя
положиться на то, что священнослужитель говорит правду, то тогда на  что  же
вообще полагаться? Нет, он не провожал миссис Уинтерс домой.
   - Это сделал кто-то другой, сударыня, - добавил он. - Возможно, я зайду к
вам попозже, чтобы обсудить этот вопрос с мистером Адамсом. Вы хотите побыть
наедине с вашими милыми детками, я уверен.
   Наконец-то луч света промелькнул перед миссис  Адаме  в  то  серое  утро.
Липтоны, возможно, почувствовав, что злоупотребили  гостеприимством  хозяев,
заявили, что собираются уехать домой в  понедельник,  то  есть  послезавтра.
Эллен поведала Клариссе, как  она  рада,  что  Роули  уехал,  не  сделав  ей
предложения. Она, дескать, ужасно боялась, что он предложит ей руку и она от
страха согласится.  Клод  же  назвал  Эллен  злобной,  уродливой  и  глупой.
Джулиана и Уильям капризничали, а их нянька рассердилась на них, после  того
как они подрались из-за какой-то кисточки,  хотя  кисточек  в  детской  было
более чем достаточно. Все разваливается. И  причина  всему  -  эта  женщина.
История,  рассказанная  смущенным   и   озабоченным   пастором   Ловерингом,
оказалась, таким образом,  чем-то  вроде  семени,  упавшего  на  плодородную
почву. Кларисса слушала пастора с живейшим интересом. Скандальное толкование
событий она приняла без всякой критики, даже с удовлетворением.
   Эта женщина - шлюха!
   Кларисса Адаме ликовала. Ликовала, исполненная праведного гнева.
   Она велела подать чай, после чего говорила с гостем еще с полчаса.  Затем
пастор откланялся, восхваляя мудрость и силу духа хозяйки.
   Нет,  сказала  себе   Кларисса,   его   преподобию   совершенно   незачем
возвращаться и беседовать с мистером Адамсом. Она сама все сделает - так же,
как он, пастор, в качестве духовного наставника их общины сделает свое дело.
   После ухода мистера Ловеринга миссис Адаме вышла из комнаты и направилась
прямо к лестнице. Она приказала лакею немедленно прислать к ней горничную  и
подать экипаж через полчаса.

***

   Кэтрин заставила себя подняться в обычное время, хотя ночью она почти  не
спала и ей ужасно хотелось подольше поваляться в постели.  Казалось,  что  и
вставать-то нет смысла...
   От воспоминаний же ей делалось еще  хуже.  От  воспоминаний  о  том,  что
подобные чувства она уже испытывала. Ее  сын  умер.  Ее  руки  пусты.  Груди
болят, они распухли от  молока,  ненужного  мертвому  младенцу.  А  рядом  -
никого, некому утешить ее, хотя все равно никто не смог бы этого сделать. Но
ни одного слова сочувствия! И очевидно, жить дальше бессмысленно.
   Как ей удалось вытащить себя из этого состояния? Она мысленно вернулась в
прошлое, пытаясь вспомнить, как именно это произошло.
   Как-то раз она добрела до чердака теткиного дома, вошла в пустую каморку,
где когда-то жила прислуга. Открыла окно и посмотрела вниз  -  на  мостовую.
Падать придется долго. Но она не была уверена, что разобьется  при  падении.
Может быть, только изувечится.
   Тут-то она и поняла, что собирается сделать. В первый и единственный  раз
в жизни мысль о том, чтобы покончить со всем этим, вошла в ее  сознание.  Но
через несколько мгновений Кэтрин поняла, что просто не сможет этого сделать,
- как бы низко она ни пала, жизнь все равно  остается  бесценным  даром,  от
которого невозможно отказаться.
   Жить ей не хотелось, но расстаться с ней добровольно она не могла. А если
ей все же суждено жить дальше - Кэтрин было всего двадцать лет, -  то  тогда
следовало как-то изменить свою жизнь, сделать так, чтобы жизнь вновь  обрела
смысл - даже без Брюса и без всего, что ее прежде окружало и что она любила.
   Она должна стать другой, должна начать новую жизнь. Да,  вот  так  все  и
началось. Откуда-то появилась и решимость осуществить все  это.  Вскоре  она
перебралась в Боудли.
   И  была  здесь  счастлива.  Обрела  душевный  покой.  Здесь   она   снова
почувствовала, что жить стоит.
   Ну что же, решила Кэтрин, значит, придется проделать все это  еще  раз  -
иного выбора у нее нет.
   Выбравшись из  постели,  она  выпустила  Тоби  погулять.  Затем  умылась,
оделась, причесалась и  развела  огонь.  Заставила  себя  немного  поесть  и
принялась печь кексы, чтобы взять их с  собой,  -  во  второй  половине  дня
Кэтрин  собиралась  навестить  трех  стариков.  Жизнь  должна  продолжаться.
Сегодня она не останется дома. Эти старики привыкли, что Кэтрин навещает  их
раз в неделю, что всегда приносит кексы и  книгу  и  читает  им.  Нельзя  их
огорчать.
   В самом деле, ничего же не изменилось.
   В дверь постучали, и Кэтрин вздохнула.  Она  вытерла  передником  руки  и
попыталась уговорить Тоби, чтобы тот  прекратил  лаять,  -  пес  бросился  в
прихожую и выражал свое неудовольствие, сидя перед входной дверью.
   Если это он, подумала Кэтрин, она захлопнет перед ним дверь:  пусть  идет
своей дорогой.
   Оказалось, явился лакей из Боудли-Хауса, тот, который обычно  объявлял  о
посещении миссис Адаме. Кэтрин сняла передник, сложила его  и  приготовилась
выйти к калитке. Визит хозяйки поместья -  этого  ей  менее  всего  хотелось
нынешним утром. Кэтрин тяжко вздохнула.
   Миссис Адаме же совершила нечто небывалое: она  выбралась  из  экипажа  с
помощью кучера. Кэтрин осталась стоять в дверях.
   - Тише, Тоби, - сказала она.
   Но пес по-прежнему ворчал.
   Миссис Адаме не задержалась в дверях. Даже не  взглянув  на  Кэтрин,  она
прошла прямо в гостиную. Кэтрин снова вздохнула и закрыла дверь.
   - Доброе утро, - сказала она, заходя в гостиную. И тут же подумала о том,
что уже, наверное, полдень. - Ах, Тоби, да замолчи же.
   -