случится, я никогда  ни  за  кого  не  выйду  замуж,
потому что не допущу, чтобы мне устроили такую же несчастную жизнь.  Что
они делают? И не оглядывайся!
   - Идут и разговаривают, - оглянувшись, сообщил Фрэнсис.
   - Разговаривают? - София с  надеждой  взглянула  на  него.  -  Звучит
многообещающе. Как ты считаешь, Фрэнсис?
   - Только что мы тоже разговаривали - ссорились.
   - Думаешь, и они ссорятся? - вздохнула София.
   - Понятия не имею. Но можешь быть уверена, они воспитанные люди и  не
перейдут к рукопашной. Значит, я  должен  остаться,  чтобы  удержать  их
вместе, так, Софи? Ты  полагаешь,  они  позволят  нам  довести  дело  до
помолвки?
   - Если папа не согласится, то нет. Он считает, что я слишком  молода,
хотя мне уже исполнилось восемнадцать и я старше, чем была  мама,  когда
вышла за него замуж. Но это будет его мнение,  понимаешь,  а  мы  должны
придумать что-то из ряда вон выходящее,  Фрэнсис.  Например,  пригрозить
побегом или самоубийством.
   - Ей-богу, великолепный выбор. Ставишь нас между двух огней?
   - Нет. Я хочу  предоставить  выбор  тебе.  Хотя  сама  без  малейшего
колебания  выбрала  бы  самоубийство.  Но   лучше   всего,   чтобы   они
согласились. - София в задумчивости свела брови.  -  Конечно,  потом  мы
захотим, не откладывая, обвенчаться - устроить летнюю  свадьбу.  И  мама
будет вынуждена остаться, чтобы все подготовить.  Им  с  папой  придется
многое  обсуждать,  и  быть  может,  наша  свадьба  напомнит  им  об  их
собственной.
   - А-а. Мне неприятно прерывать столь сладостный поток  мыслей,  Софи,
но ты, кажется, сказала "наша свадьба"? А что будем делать потом? Махнем
на все рукой и отправимся просить о ее аннулировании?
   - Ох, ты прав. На самом деле свадьбы не должно  быть,  правильно?  Но
ведь одна только подготовка к ней навеет на них воспоминания!  Разве  не
так? И как ты мог сказать то, что сказал  сейчас?  Аннулирование  нашего
брака было бы оскорблением для меня, все вокруг стали бы говорить, что я
совсем не смогла увлечь тебя и ты не  соблазнился  даже  первой  брачной
ночью.
   - Софи, я очень рад, что сегодня не полнолуние.  Я  услышал  от  тебя
совершенно безумные слова.
   - Фрэнсис, ты не мог придумать ничего более оскорбительного. Я умерла
бы от унижения.
   - Боже правый! Только подумать, ради чего я отказался от одной,  двух
или пяти недель веселой светской жизни в Брайтоне!
   - От жизни игрока, пьяницы и волокиты, хочешь ты сказать,  -  ядовито
уточнила София.
   - Разве я это говорил? Пора снова проявить нежность, ты не  находишь?
Пожалуй, подойдет поцелуй ручки? - Он поднес к губам ее  руку  и  держал
так, пока девушка не изобразила сияющую улыбку.

Глава 3

   Даже после четырнадцати лет разлуки граф удивительно быстро  вспомнил
все, что касалось Оливии: знакомый рост - ее щека находилась  чуть  выше
его плеча;. знакомую характерную манеру держать его под руку -  ее  рука
свободно лежала у него на локте, а он крепко прижимал ее  руку  к  себе,
так что жена тыльной  стороной  касалась  его  бока.  Прежде  Оливия  не
противилась и обычно шла рядом с ним, а когда  они  гуляли  наедине,  он
часто клал руку жене на плечи, а та обнимала его за талию.
   - Твои кудри, Лив, служат мне мягкой подушкой, - часто говорил Марк и
иногда, положив щеку ей на макушку, громко  храпел,  а  она  смеялась  и
поддразнивала его.
   Сейчас Оливия тоже  не  стала  противиться.  Она  надеялась  избежать
воспоминаний  и  сравнений,  избежать   всего,   кроме   чисто   деловых
разговоров, но это, безусловно, была несбыточная надежда  при  том,  что
дом был полон гостей, с любопытством наблюдавших за ними, а длительность
ее пребывания здесь была  совершенно  неопределенной.  И  при  том,  что
сейчас  было  лето.  Лето  в  Клифтоне.  Поток   воспоминаний   все-таки
захлестнул Оливию, и ею овладела ностальгия. Марк, О, Марк.
   - Так что ты думаешь? - спросил граф, нарушив молчание.
   - О Софии и Фрэнсисе? Она слишком молода, Маркус, почти  ребенок,  ей
всего восемнадцать лет.
   - Да, - согласился он, и они оба вспомнили еще более  юные  создания,
которые девятнадцать лет назад настояли на свадьбе.
   - София ничего не знает ни о людях, ни о жизни, - продолжала  Оливия.
- Она лишь год назад окончила школу, все время жила со мной в  провинции
и уехала только после Рождества. Разве она может быть готова к  семейной
жизни?
   - Вряд ли.
   - Я догадываюсь, как это произошло. Она попала в  водоворот  светских
приемов, ослепленная их блеском, встретила лорда Фрэнсиса впервые с  тех
пор, как они оба вышли из детского возраста, и  влюбилась  в  него.  Это
было неминуемо - он очень красивый и обаятельный юноша. Но она не знает,
каков тот мир, в котором ей предстоит жить.  Она  не  понимает,  что  их
любовь, возможно, будет недолгой.
   - Да, - снова согласился граф.
   - Мне известно, как это бывает, я знаю, что чувствует дочь.
   "Потому что все происходит точно так же, как происходило со мной",  -
Оливия не произнесла этих слов, да в этом и не было необходимости -  они
почти осязаемо висели в воздухе.
   - Да. Значит, ты согласна, что мы не должны одобрить помолвку?
   - О да. Да.
   - Это будет совсем непросто. Молодые люди опьянены друг другом, а  ты
знаешь, какой упрямой может быть София. Я всегда по возможности старался
не  перечить  ей,  но,  к  сожалению,  временами   девочка   становилась
неуправляемой. Тебе лучше удавалось находить с ней общий язык, Оливия.
   - Да, ты всегда ее  прощал,  Маркус.  Возможно,  боялся  лишиться  ее
любви. А я обычно отстаивала свой взгляд на вещи  и  отказывалась  слепо
идти у нее на поводу.
   - Я мало видел ее и не оставлял у себя  надолго,  чувствуя,  что  она
нужна своей матери гораздо больше, чем отцу. И всегда думал о  том,  что
ты скучаешь по ней.
   - Да, я всегда скучала. О, Маркус, посмотри  на  них.  Они  поглощены
друг другом...
   В этот момент София и Фрэнсис шли, обратив взгляды друг на друга, и в
лунном свете на лице молодого человека  можно  было  прочесть  выражение
нежности и влюбленности. На какое-то мгновение Оливии показалось, что он
собирается поцеловать ее дочь, но Фрэнсис  отвернулся,  и  молодые  люди
зашагали дальше, глядя перед собой.
   - Клянусь, - почти злобно  пробормотал  граф,  -  он  пожалеет,  если
придвинется еще хоть на дюйм.
   - Маркус, неужели  Фрэнсис  действительно  такой  беспутный,  как  ты
описал его? Он производит приятное впечатление.
   - Насколько мне известно, ничего особо порочного за ним не  числится.
Говорят, он слишком увлекается азартными играми и  участвует  во  многих
дерзких проделках. Например, заключает пари, кто победит  в  скачках  на
двуколках до Брайтона или кто за один вечер  обойдет  больше  лондонских
таверн и выпьет больше пинт пива, прежде чем напьется до бесчувствия.  И
еще он слишком много времени проводит за кулисами театров. Но здесь  нет
ничего такого, что, по всей вероятности, не: уйдет с возрастом. Ему ведь
всего двадцать два.
   "Но у тебя это так и не  прошло",  -  мелькнула  у  нее  мысль,  и  с
несвойственным ей любопытством Оливии  захотелось  узнать,  осталась  ли
леди Монингтон его любовницей или появился кто-то  другой.  В  провинцию
редко доходили известия о жизни графа, и, возможно, прошло уже несколько
лет, как он расстался с леди Монингтон. Это было  все,  что  она  знала,
кроме того, что Маркус Клифтон оставался верным своей жене неполных пять
лет.
   - Но почему он столь внезапно  решил  жениться  на  Софии?  -  задала
вопрос Оливия. - Фрэнсис очень молод и, судя по его  поведению,  еще  не
готов остепениться. Откуда такое  резкое  изменение  желаний?  София  же
просто дитя.
   -  Но  очень  симпатичное  и  веселое  дитя.  Мы   смотрим   на   нее
родительскими глазами. Для нас София еще ребенок и, вероятно, всегда  им
останется. Ты в ее годы была взрослее.
   На мгновение зажмурившись, Оливия вспомнила  то  удивление  и  чистую
радость, которые испытывала от ощущения  зарождавшейся  в  ней  жизни  -
ребенок ее и Марка был плодом их любви. Единственным облаком, омрачавшим
остаток их совместной супружеской жизни после рождения Софии,  было  то,
что такого больше не повторилось,  что  она  больше  не  смогла  зачать,
несмотря на то, что супруги очень часто занимались любовью.
   - Да, Маркус, нужно убедить  девочку  отказаться  от  этой  глупости.
Сегодня у меня не  было  возможности  поговорить  с  ней,  но  завтра  я
непременно это сделаю. Объясню ей, как опасно и неразумно выходить замуж
в столь раннем возрасте. Она всегда  прислушивалась  к  моим  словам  и,
надеюсь, послушается и сейчас. А если нет, тебе придется воспользоваться
своей отцовской властью и отказать лорду Фрэнсису.
   - Да, - вздохнул граф, - но это будет нелегко, Оливия. Уильям и Роуз,
по-видимому, считают  помолвку  решенным  делом  и,  можно  сказать,  на
седьмом небе. А они всегда были моими близкими и верными друзьями.
   - Тогда тебе самому следовало бы поговорить с ними. Если  хочешь,  мы
можем сделать это вместе. Объясним, что София  слишком  молода,  что  ее
счастье очень важно для нас, так как она наш единственный ребенок.
   "И единственное, что связывало нас все эти годы", - про себя добавила
Оливия.
   - Но все остальные гости тоже  ожидают  объявления  о  помолвке,  они
считают, что именно ради этого приглашены сюда.  И  соседи,  несомненно,
тоже настроены на это. По их мнению, и ты приехала сюда поэтому. Знаешь,
София уговорила меня в конце недели устроить бал, и все уверены, что там
будет сделано объявление.
   -  Гостям  придется  дать   понять,   что   они   ошибались.   Оливия
почувствовала, как напряглась рука мужа, и, повернув  голову,  заметила,
что он, сжав  челюсти,  смотрит  вперед  на  опьяненного  любовью  лорда
Фрэнсиса, который слишком долго держал у губ руку Софии.  -  Маркус,  не
устраивай сцену. Здесь еще две пары, и это всего лишь ее рука.
   - Наглый щенок, - буркнул граф. - Возьму кнут и выпорю его, хотя  это
давным-давно должен был бы сделать Веймаут.
   - Маркус, он ведет себя вполне в рамках приличий, - возразила Оливия.
- Теперь, когда я здесь, мы можем вместе  контролировать  его.  Полагаю,
через пару недель все закончится, и  мы  сможем  вернуться  к  привычной
жизни.
   - Надеюсь, ты права.

***

   На другой день, сидя в кресле у окна гостиной в  своих  апартаментах,
графиня ожидала прихода дочери. После завтрака прошло больше часа, а  им
так и не  удалось  поговорить.  Оказалось,  что  очень  трудно  заняться
каким-либо серьезным и сугубо личным  делом,  когда  праздник  в  полном
разгаре. Все время мешало что-нибудь срочное и неотложное.
   В то утро  для  молодежи  была  организована  верховая  прогулка  под
присмотром лорда и леди Уитли, родителей Дженнифер, а  несколько  гостей
вместе с графом отправились на лужайку позади дома играть  в  кегли.  За
завтраком мисс Биддефорд не  могла  говорить  ни  о  чем  другом,  кроме
шляпки, которую ей следовало бы купить накануне в деревне,  пока  миссис
Биддефорд в конце концов не согласилась поехать с дочерью в магазинчик.
   - Но только туда и  обратно,  -  предупредила  она  дочь.  -  Я  хочу
поиграть в кегли с другими гостями.
   Рейчел,  подруга  Софии,  и  миссис  Биддефорд   пригласили   девушку
составить им компанию. София вопросительно взглянула на мать, и  графиня
кивнула в знак согласия.
   Они до сих пор не вернулись, и Оливия, любуясь фонтаном и  английским
парком, раскинувшимся перед домом на много  миль,  подумала,  что  такой
чудесный день хорошо провести на воздухе.  С  самого  первого  посещения
Клифтон-Корта она влюбилась в дом и поместье. В тот первый  приезд  сюда
ей отвели маленькую комнату в китайском стиле, расположенную в  западной
задней части дома и выходившую окнами  на  огороды,  оранжереи,  газоны,
лужайку для игры в кегли и лес.
   Лес. И потайной сад.  Оливию  интересовало,  существует  ли  он  еще:
маленький, с экзотическими цветами садик  среди  леса,  со  всех  сторон
окруженный заросшими плющом стенами, в который можно было попасть только
через дубовую калитку, запиравшуюся  снаружи  на  замок,  а  изнутри  на
щеколду. Этот садик спроектировала для себя сестра деда Маркуса, калека,
задолго до того, как  Оливия  впервые  попала  в  имение.  Маркус  отвел
девушку туда на следующий день после официального объявления о  помолвке
и за месяц до свадьбы -  в  это  время  считалось  допустимым  оставлять
молодых на короткое время одних, без провожатых.
   Именно здесь он первый раз поцеловал ее...
   Графиня встала, беспокойно прошлась по  комнате,  поправила  картину,
переложила подушку, а потом через открытую дверь прошла в спальню. Войдя
в туалетную комнату, оглядела себя в зеркале, немного надушила  запястья
и посмотрела на закрытую дверь напротив двери в ее спальню.
   Еще со вчерашнего дня, с момента приезда, Оливию мучило  любопытство.
Ей отвели апартаменты, прежде принадлежавшие графине,  но  она  не  была
уверена, располагались ли покои графа рядом или где-то в  другом  месте.
Она осторожно взялась за ручку двери и прислушалась - тишина. Решив, что
дверь скорее всего заперта, она медленно повернула  ручку  и  неожиданно
почувствовала,  что  створка  слегка  подалась.  Отворив  дверь,  Оливия
почувствовала себя вором, и у нее  тревожно  застучало  сердце,  но  она
успокоила  себя  тем,  что,  по  всей  вероятности,  этой  комнатой   не
пользуются.
   Однако на  умывальнике  стояли  стакан  и  кисточка  для  бритья,  на
туалетном столике лежали щетки, гребни и стояли флаконы с одеколоном, на
спинку  стула  был  брошен  синий  парчовый  халат,  под  стул  небрежно
задвинуты кожаные домашние туфли, а на сиденье лежала книга.
   Непроизвольно  заглянув  через  открытую  дверь,  Оливия   обнаружила
спальню такого же размера, как и ее собственная. С порога,  разделявшего
туалетные  комнаты,  ей  была  видна  высокая   кровать   с   роскошными
драпировками и балдахином, правда,  не  такая  вычурная,  как  у  нее  в
спальне, еще одна книга,  лежавшая  на  кровати,  и  ночной  столик,  на
котором стояла какая-то картина в раме. Но картина была  повернута  так,
что Оливия со своего места при всем  желании  не  могла  бы  рассмотреть
изображения.
   "Неужели это ее портрет?" - мелькнула у Оливии  мысль.  Ей  говорили,
что леди Монингтон привлекательная женщина, но, возможно, сейчас сердцем
графа завладела другая дама, помоложе. Возможно, кто-то не старше Софии.
Но чей бы портрет там ни был,  она  не  хотела  его  видеть.  Одно  дело
догадываться  об  изменах  мужа,  изредка  думать  о  них,  представлять
женщину, которой он увлечен, и другое дело знать, видеть лицо женщины  -
одной из женщин, - с которой он нарушал супружескую верность.
   Оливия не хотела смотреть и тем не менее уже  стояла  на  пороге  его
спальни, нервно поглядывая на входную дверь и ожидая, что  она  в  любой
момент распахнется. Она напряженно прислушалась - тишина.
   Холст был повернут так, чтобы  его  можно  было  видеть  из  постели.
Значит, он не мог ни минуты жить без нее! Значит, мечтал поскорее решить
все проблемы с замужеством Софии, чтобы  можно  было  вернуться  к  ней?
Протягивая руку, чтобы повернуть картину, Оливия надеялась, что  женщина
на портрете не будет очень юной или очень красивой.
   Но оказалось, что она была очень  юной,  улыбающейся,  счастливой.  И
беременной, хотя эту последнюю деталь художник опустил. "У меня не самый
лучший вид", - возражала тогда Оливия, уговаривая Марка подождать,  пока
она родит. Но Марк мог быть таким же упрямым, как теперь его дочь.  "Мне
хочется иметь твой портрет, - сказал он, - чтобы ты всегда была со  мной
рядом, даже: когда наносишь визиты и сплетничаешь с  подругами".  Оливия
вспомнила,  как  с  некоторым  удивлением  поняла,  что  он   не   хочет
откладывать, боясь, что она может умереть при родах, и  в  конце  концов
согласилась.
   И вот теперь ее портрет стоял на столике  возле  кровати,  повернутый
так, что Маркус мог видеть его с подушки.  Был  ли  он  здесь  всегда  -
возможно, в силу привычки - замечаемый не более чем любой другой предмет
обстановки? Или граф поставил его сюда на тот случай, если вдруг  у  нее
появится желание заглянуть к нему в спальню, что и произошло?
   Улыбка на портрете предназначалась ему. Никогда  не  оставляя  ее  во
время утомительных часов позирования, Маркус без  остановки  рассказывал
всякие смешные истории, пока художник бросал  ему  укоризненные  взгляды
из-за того, что модель слишком много  смеялась.  Улыбка  предназначалась
мужу.
   Марк!
   Закрыв глаза, Оливия медленно выдохнула. Но, услышав отдаленный  звук
открывающейся двери, мгновенно открыла глаза, торопливо вернула  портрет
в  прежнее  положение  и  пробежала   через   обе   туалетные   комнаты,
задержавшись лишь на секунду, чтобы аккуратно  поставить  под  стул  его
домашние туфли - камердинер, должно быть, не обратил на них внимания,  а
сам Марк никогда не отличался аккуратностью. Закрыв  дверь,  разделявшую
туалетные  комнаты,  Оливия  прислонилась  к  ней  спиной  и  облегченно
вздохнула.
   "О Боже, что я сказала бы, если бы он застал меня там?" - со  страхом
подумала она.
   - Мама? - раздался голос Софии.
   -  Я  здесь,  -  отозвалась  Оливия,  торопливо  пересекая  туалетную
комнату, чтобы встретить дочь, стоявшую на пороге гостиной. - Думала, вы
останетесь в деревне до вечера.
   - Миссис Биддефорд вспомнила, что ей нужно еще кое-что купить, раз уж
мы приехали туда, а Рейчел в конце  концов  решила,  что  шляпка  ей  не
нравится. Но когда мы вышли из магазина и, сделав  все  другие  покупки,
вернулись к экипажу, она опять передумала, и нам ничего  не  оставалось,
как снова вернуться за шляпкой. А потом всю дорогу  домой  она  убеждала
нас, что ей следовало подождать до возвращения  в  город,  -  со  смехом
доложила девушка.
   - София, нам нужно поговорить.
   - О, мама, я  всегда  знаю,  что  это  серьезно,  когда  ты  вот  так
улыбаешься мне.
   - Присядем, - предложила графиня, провожая дочь в свою гостиную.
   - Насчет Фрэнсиса, верно?  -  с  тревогой  взглянув  на  мать,  София
остановилась посреди комнаты. -  Он  тебе  не  нравится?  Ты,  наверное,
помнишь его маленьким мальчиком, когда он без  конца  разыгрывал  всякие
мерзкие шутки, потому что я все время бегала за ним? Но то  было  просто
мальчишество, мама. Все  мальчишки  такие  противные  создания.  Или  ты
слышала о его дурном поведении в последнее время?  Так  это  всего  лишь
дань юношеским увлечениям.  Все  молодые  мужчины  ведут  себя  подобным
образом. Теперь у него  все  позади!  И  знаешь,  говорят,  что  повесы,
ставшие на путь истинный, становятся самыми лучшими мужьями.
   - О, София, - вопреки собственной воле рассмеялась графиня.  -  Какие
еще банальности у  тебя  в  запасе?  Иди  садись  и  расскажи,  как  все
началось. Ты ведь несколько лет не видела лорда Фрэнсиса, правильно? И я
не могу припомнить, чтобы до сих пор ты сказала о нем хоть  одно  доброе
слово.
   - Вся наша антипатия теперь превратилась в любовь. - София, вздохнув,
опустилась  на  диван.  -  Мама,  он  такой  замечательный!  Я  даже  не
представляла себе, что можно чувствовать что-то подобное.  У  тебя  тоже
были такие чувства к папе?
   - Могу сказать, - начала графиня, - что теперь с  тобой  стало  очень
трудно иметь дело. Еще год назад, если бы мы  с  твоим  отцом  пришли  к
соглашению по какому-либо важному вопросу, я просто  решила  бы  все  за
тебя, невзирая на то, понравилось бы тебе это  или  нет.  Теперь  сложно
убедить тебя сделать то, что  я  хочу,  даже  если  мой  жизненный  опыт
помогает мне видеть реалии более четко, чем тебе.
   - Значит, ты не против, чтобы я вышла  замуж  за  Фрэнсиса?  -  София
встала и прошла через комнату  к  одному  из  высоких  окон.  -  А  папа
собирается запретить, да? И  тебе  тоже  хотелось  бы  это  сделать?  Но
почему, ведь он сын герцога, близ