мог быть крайне нудным, когда ставил перед собой такую задачу. Лорду Фердинанду повезло, если он сумел перехватить что-то во время ленча, прежде чем начали прибывать посетители, пожелавшие познакомиться со своим новым соседом.
     Преподобный Прюэтт будет говорить о церковном хоре и следующей воскресной проповеди, миссис Прюэтт - о дамском кружке по шитью и новых ковриках для коленопреклонений, над которыми трудились его участники. Школьный учитель затянет свою песню о протекающей в школе крыше и необходимости учить старших учеников чему-то полезному, пока он обучает малышей алфавиту. Сестры Мерриуэзер расскажут о выставке цветов и о том, что некоторые односельчане пытаются вырастить новые улучшенные сорта цветущих растений.
     Миссис Клейпол, мистер Клейпол и его сестра Берта просто будут самими собой. В хозяйстве у мистера Уилларда был бычок, который, как он заявлял, пребывал в состоянии глубокой депрессии по поводу кончины - от рук мясника - его любимой коровы. Мистер Уиллард всегда отличался удивительным красноречием, когда речь заходила о его домашнем скоте.
     Мистер Коудер мог вогнать в сон любого, рассуждая о дорогах, шлагбаумах, возле которых взимается денежный сбор, и новых методах мощения улиц. К счастью для Виолы, он знал о действии на слушателей своей любимой темы и предложил ее как наиболее подходящую, чтобы усладить слух лорда Фердинанда Дадли, когда подойдет очередь Коудеров. Миссис Коудер только что прочла новую книгу проповедей и была уверена, что его милость получит большое удовольствие от ее изложения. А обе их дочери, шестнадцати и семнадцати лет, предложили сопровождать папеньку и маменьку и хихикать при каждом удобном случае. Поскольку один вид красивого молодого человека был достаточным поводом для этих девушек, чтобы похихикать, Виола была убеждена, что и без дополнительных побудительных мотивов они будут действовать на нервы всем взрослым в гостиной "Соснового бора", особенно лорду Фердинанду Дадли.
     Завтра к этому часу, с надеждой думала Виола, уединившись в своей комнате, где собиралась уютно устроиться с книгой, он, возможно, уже будет на пути в Лондон, осознав, что сельская жизнь за неделю способна довести его до сумасшествия. В глазах закона и общества он будет собственником, предположила она, но скорее всего никогда больше не вернется сюда. Если он собирается претендовать на ренту, она попросту станет игнорировать его просьбы, пока они не прекратятся. К этому времени завтра она вновь будет владеть своим домом.
     "Но с таким же успехом к этому времени завтра свиньи научатся летать", - подумала она со вздохом.

***

     Виола оставалась в своей комнате вплоть до обеда. Она настроила себя на неизбежность пообедать с Фердинандом за одним столом, утешаясь тем, что, к своей радости, наверняка услышит его жалобы. Однако обеденный стол был накрыт только на одну персону, и дворецкий стоял позади стула Виолы во главе стола, ожидая, когда она соблаговолит приступить к трапезе.
     - Где лорд Фердинанд? - поинтересовалась Виола.
     - Он сказал, что будет обедать в "Голове кабана", сударыня.
     - Думаю, он по уши сыт сегодняшними разговорами, - сказала Виола, облегченно улыбаясь и намереваясь насладиться едой.
     - Полагаю, что да, сударыня, - с усмешкой согласился мистер Джарви, наливая в тарелку суп.
     - Как вы думаете, ему понравился сегодняшний день? - Она испытывала огромное удовлетворение.
     - Он, казалось, пребывал в хорошем настроении, когда я входил в гостиную, чтобы объявить об очередном посетителе, - сообщил ей дворецкий. - Он улыбался, разговаривал и приветствовал каждого посетителя, словно не мог придумать лучшего времяпровождения. Но осмелюсь заметить, что это было хитростью с его стороны, чтобы не показать, как мы все ему надоели.
     - Да, - согласилась Виола, - уверена, что вы правы. - Однако она предпочла бы услышать, что он выглядел скучающим и раздраженным или мрачным и измотанным. - Вы говорили с мистером Пакстоном?
     - Его милость потребовал показать ему бухгалтерские книги по управлению имением, а потом захотел узнать, кто вел их так аккуратно и пунктуально, - сообщил мистер Джарви. - Мистер Пакстон сказал мне, что милорд задал ему несколько вопросов, которые оказались более разумными, чем он ожидал. Его милость взял книги с собой наверх. Он сказал, что хочет изучить их более внимательно. Затем вместо того, чтобы выслушивать в библиотеке одного посетителя за другим, он поставил стул в середине холла, сел и начал разговаривать со всеми сразу. Я тоже был там, сударыня, и вам будет приятно узнать, что он абсолютно ничего не смыслит в сельском хозяйстве. Он полный невежда в этом вопросе.
     - Действительно? - спросила Виола, раздраженная тем, что лорд Фердинанд придумал, как спастись от множества посетителей, но также довольная тем, что его присутствие в холле позволило дворецкому стать свидетелем его несостоятельности и смущения.
     - Да, сударыня, - подтвердил дворецкий, - но он умеет слушать и знает, какие следует задавать вопросы. И он любит пошутить. Он не раз заставлял собравшихся смеяться. Я даже сам улыбнулся его шутке о городском волоките и сельском священнике. Похоже, что...
     - Благодарю вас, мистер Джарви, - твердо оборвала его Виола. - Я не в том настроении, чтобы шутить.
     - Да, сударыня. - Когда мистер Джарви убирал ее пустую тарелку, его лицо вновь приняло свое привычное бесстрастное выражение.
     Виола почувствовала угрызения совести за свою резкость. Но все же ему что, удалось всех привлечь на свою сторону? Неужели никто не понял, что он по привычке очаровывал всех и каждого, тем самым выбивая почву у нее из-под ног, так что ей не оставалось ничего иного, как уехать отсюда?
     Эта мысль полностью лишила ее аппетита.
     Возможно, он пробудет в гостинице допоздна и налижется там. Возможно, он устроит представление и покажет себя в истинном свете. Возможно, она даже услышит шум со стороны "Головы кабана", когда сегодня вечером выйдет из церкви после спевок хора. Это услышат и другие участники хора. Какое это доставило бы ей удовольствие!
     Однако эта последняя слабая надежда растаяла час спустя, когда Виола оставила лошадь и экипаж в конюшне священника и вошла в церковь. Она почти опоздала; остальные участники хора уже собрались в зале.
     Первым, кого увидела Виола, войдя в зал, был лорд Фердинанд Дадли.

Глава 7

     Фердинанд вскоре понял, что происходило вокруг него.
     Его день был тщательно спланирован, начиная с петушиного крика, прозвучавшего задолго до рассвета. Похоже, он должен был завершиться прескверным обедом в "Сосновом бору". Если поданный ему завтрак указывал на возможности кухарки готовить блюда, способные вызвать заворот кишок, он лучше пообедает в "Голове кабана", хотя и там он больше не был желанным гостем.
     Самое странное, размышлял Фердинанд, поедая в отдельном кабинете гостиницы бифштекс и пирог с почками, что он получил огромное удовольствие от этого дня.
     Хотя и не совсем. Виола Торнхилл, словно заноза, портила ему настроение. Утренняя прогулка верхом развлекла его после того, как он собрал все силы, чтобы встать с постели раньше вошедшего в поговорку жаворонка. Ему было интересно поговорить с Пакстоном и внимательно ознакомиться с бухгалтерскими книгами по имению. Он намеревался учиться и дальше. Он уже понял, что за два года убыточное имение стало приносить приличный доход. Очевидно, Пакстон был неплохим управляющим.
     Фердинанд получил огромное удовольствие от разговоров с работниками имения и фермерами-арендаторами, отделяя подлинные проблемы от множества мелких жалоб, наблюдая за отдельными личностями, выделяя заводил и тех, кто шел за ними. Ему нравилось шутить с посетителями и наблюдать, как таяла их первоначальная враждебность.
     Не так просто было завоевать и доверие Пакстона, искренне преданного мисс Торнхилл.
     Фердинанд всегда предпочитал избегать дневных визитеров, но сегодняшние оказались очень занятными, особенно потому, что каждый посетитель пришел с явным намерением до смерти ему наскучить.
     Но дело было в том, что его давно занимали новые веяния в строительстве дорог, а разговор о домашнем скоте можно было легко перевести на разговор о лошадях, одну из любимых тем Фердинанда. Леди, посещавшие занятия по шитью, с любопытством встретили рассказ о том, как мальчиком лорд Фердинанд уговорил свою няню научить его вязать и за неделю связал шарф, который становился все уже, так как он постепенно спускал петли, но после того, как Фердинанд его закончил, шарф, положенный на пол, протянулся вдоль всей детской. Что же касалось просьбы учителя местной школы найти преподавателя латыни, то Фердинанд, получивший в Оксфорде степень по латыни и греческому, предложил свои услуги в качестве такового.
     Конечно, все те люди, с которыми он встретился сегодня, относились к нему неприязненно. Многие, возможно, так и не полюбят его. Их враждебность была данью Виоле Торнхилл, которая, похоже, завоевала всеобщее уважение и даже любовь за те два года, что жила в "Сосновом бору". Но Фердинанд не отчаивался. Он всегда отличался общительностью и никогда не испытывал трудностей в отношениях с другими людьми.
     Ему казалось, что он будет наслаждаться жизнью в деревне.
     Священник сказал, что вечером состоится спевка участников церковного хора. Его жена даже пригласила Фердинанда присоединиться к ним, хотя произнесла это таким тоном, что он понял: она явно не ожидала, что он примет ее приглашение. "А почему бы и нет?" - подумал он, отодвигая от себя тарелку с наполовину съеденным на десерт пудингом. Ему пока еще не хотелось возвращаться в "Сосновый бор". Окажись он там, ему бы пришлось либо беседовать в гостиной с мисс Торнхилл, либо тайком пробираться в комнату, где ее не было, а он никогда ничего не делал украдкой. Однако провести еще один вечер, выпивая в баре, ему тоже было не по душе. Уж лучше отправиться на репетицию церковного хора.
     Спевка проходила не в церкви, как он обнаружил, едва открыв дверь и войдя внутрь. Услышав звуки фортепьяно, он пошел им навстречу вниз по крутым каменным ступеням к нижнему церковному холлу - мрачному помещению с высоко расположенными в трех из четырех стенах окнами. Пятнадцать - двадцать человек, собравшись группами, оживленно беседовали, и никто из них не обращал внимания на пианистку - худощавую женщину неопределенного возраста с тусклыми вьющимися светлыми волосами, которая внимательно изучала ноты на пюпитре через маленькие очки в железной оправе. Она была одной из незамужних сестер, посетивших его сегодня днем вместе со священником и его женой. Он попытался вспомнить ее фамилию - Меррифилд? Меррихарт? А-а, вот - Мерриуэзер. Пока ее сестра долго и нудно вещала о выращивании элитных цветов, эта, как только ей удавалось вставить в разговор слово, извиняясь, уверяла лорда Фердинанда Дадли, что его вряд ли могут заинтересовать сельские заботы и он, должно быть, мечтает поскорее вернуться в Лондон.
     - Это произведение состоит из четырех частей, - говорила она, не обращаясь ни к кому в частности, но с крайне взволнованным видом, когда взгляд Фердинанда упал на нее. - О Боже! Сумеем ли мы одолеть четыре части?
     Возможно, кто-нибудь и ответил бы ей, если бы в этот момент все собравшиеся не заметили новых действующих лиц и не замолчали.
     - Как видите, я принял ваше приглашение, - сказал Фердинанд, обращаясь к священнику и направляясь к нему с протянутой рукой.
     Преподобный Прюэтт выглядел слегка взволнованным, но довольным.
     - Как любезно с вашей стороны прийти сюда, милорд, - ответил он. - Вы поете?
     Но Фердинанд не успел ответить священнику. Хористы вдруг зашевелились и дружно перевели взгляд с Фердинанда на что-то за его левым плечом. Он оглянулся и увидел Виолу Торнхилл, спускавшуюся по лестнице с выражением крайнего изумления на лице. Она что, тоже поет в хоре?
     Когда они встретились глазами, Фердинанд поклонился, и у него в памяти снова возникло какое-то воспоминание. Черт, он определенно видел ее где-то! Высоко подняв подбородок, с выражением холодного достоинства на лице она выглядела королевой - в ней не осталось ничего от смеющейся сельской красотки, танцующей вокруг майского дерева - Лорд Фердинанд, - сказала Виола, ступив на каменные плиты холла, - никак не ожидала встретить вас здесь.
     - Готов поклясться, вы провели приятный день, сударыня, - ответил он. - Супруга священника любезно пригласила меня на репетицию хора.
     Виола взглянула на священника с молчаливым упреком, а Фердинанд отвернулся и обратился к пианистке:
     - Когда я вошел, мисс Мерриуэзер, вы говорили, что музыкальное произведение, которое вы собирались исполнить, состоит из четырех частей. Есть какие-то трудности?
     - Не то чтобы трудности, милорд, - смущенно ответила она, словно извиняясь за то, что побеспокоила его по такому пустяку. - Видите ли, мистер Уортингтон - наш единственный тенор. Я не говорю, что у него плохой голос, голос хорош. Очень хорош. Дело в том, что он не любит петь один, и я не осуждаю его за это. Мне определенно не хочется этого делать. Конечно, я женщина и у меня нет тенора, но...
     - Его очень легко отвлечь басами, и он начинает петь вместе с ними, - откровенно высказалась пухленькая женщина, которую Фердинанд еще не встречал.
     Все рассмеялись.
     - Мы никогда не считали себя профессиональными певцами, - заметил священник, - но там, где нам не хватает знаний, мы берем энтузиазмом.
     - И громкостью, - добавил кто-то под аккомпанемент еще одного взрыва смеха.
     - Единственное, что мы можем делать, - добродушно добавил священник, - это обращаться к небесам с нашим радостным песнопением.
     - Вам не доставит удовольствия слушать нас, - заявила Виола Фердинанду.
     С улыбкой глядя ей в глаза, он предложил свои услуги.
     - У меня тенор, - сообщил он. - Я с удовольствием пел в университетском хоре. Никто не разглядел во мне чрезвычайного таланта, но никто и не морщился, услышав мое пение. Может быть, мы вместе с мистером Уортингтоном соединим наши голоса и посмотрим, устоим ли мы против басов? - Уортингтон, лысеющий веснушчатый рыжий малый, был одним из арендаторов, побывавших утром в "Сосновом бору".
     - Мы не хотим причинять вам столько беспокойства, милорд, - твердо заявила мисс Торнхилл. - Вы действительно хотите...
     Он не стал ждать, чтобы услышать, чего же он хотел.
     - Никакого беспокойства, - уверил он всех, - больше всего на свете я люблю музыкальные вечера, особенно когда сам принимаю в них участие, а не только слушаю.
     Правда, возможно, я слишком самонадеян - может быть, вы прослушаете меня?
     Вопрос вызвал оживление среди хористов. Даже мисс Мерриуэзер тихонько захихикала.
     - Мы никогда не отказываем тем, кто выражает желание петь с нами, - уверил его священник. - Итак, приступим.
     Определенно это был не особенно музыкальный хор.
     Кто-то, считавший себя контральто, был полностью лишен музыкального слуха, но тем не менее пел от души; одна из сопрано пела пронзительно-вибрирующим голосом, басы откровенно заглушали остальной хор, а мистер Уортингтон постоянно стремился присоединяться к ним, если только не изобретал собственную мелодию. Мисс Мерриуэзер обращалась с фортепьяно крайне жестко, а дирижер ускорял или замедлял темп с озадачивающей и непредсказуемой частотой.
     Но, несмотря на все это, рождалась музыка.
     Фердинанд развлекался тем, что представлял реакцию своих друзей, случись им его увидеть в данный момент.
     Они связали бы его и отправили в дом для умалишенных, решив, что перед ними буйнопомешанный. Трешем бросил бы на него свой знаменитый мрачный взгляд, а может быть, и нет. Последние несколько лет Трешем увлекался игрой на фортепьяно, точнее, он начал заниматься этим после женитьбы. Ему больше не приходилось прятать свой талант, как он делал это всю свою жизнь. Отец воспитал их в убеждении, что даже намек на изнеженность является смертным грехом для мужчины из рода Дадли. Склонность к музыке, искусству, интерес к интеллектуальным занятиям - все это безжалостно подавлялось с помощью березовых розог.
     Фердинанд получил огромное удовольствие как от пения, так и от общества, в котором оказался. И похоже, он переубедил многих враждебно настроенных соседей, с которыми в будущем собирался жить в мире и согласии. Оказалось, что у мужской части хора был обычай в дни спевок выпивать стаканчик-другой эля в "Голове кабана".
     Уортингтон предложил Фердинанду присоединиться к ним.
     - Пение изрядно сушит горло, - добавил он вместо объяснения и предлога.
     - Не могу не согласиться с вами и рад приглашению, - ответил Фердинанд. - Вы пришли сюда пешком, мисс Торнхилл? Могу я сначала отвезти вас домой в моем экипаже?
     - Благодарю вас, милорд, но я приехала в кабриолете, - объяснила она, и по напряженности ее голоса он понял, что Виола была в ярости. Она переживала предательство друзей, которые не изгнали его из своего общества, как должны были сделать.
     Итак, он пошел в бар вместе с шестью хористами, понимая, что сельская жизнь сильно отличается от городской. Здесь царило равноправие, а люди были более радушными. И все это пришлось ему по вкусу - странное ощущение, принимая во внимание, что после окончания Оксфорда он отлично повеселился в Лондоне.
     Если бы только не существовало Виолы Торнхилл! Как ни странно, его возмутило, что люди, называвшие себя ее друзьями, позволили ему за один день войти в их жизнь. В конце концов, они не могли жить вдвоем в одном доме, он и мисс Торнхилл. Кто-то из них должен уехать, и этим кем-то, конечно, будет она. Но ее друзья должны были сплотиться против него. Они должны были превратить его жизнь в ад.

***

     - Но ведь не могла же репетиция хора доставить ему удовольствие! - воскликнула Виола, обращаясь к своей бывшей няне. - Как ты думаешь, Ханна?
     - Не знаю, мисс Ви, - ответила Ханна, решительно проводя щеткой по голове Виолы от макушки до конца ее волос, спускавшихся ниже талии, - право, не знаю.
     - А я знаю, - твердо заявила Виола. - Джентльмены вроде него просто не могут получать удовольствие от компании таких людей, Ханна. И определенно не наслаждаются пением церковных гимнов в хоре вроде нашего. Ему должно было быть безумно скучно. А впрочем, что ни происходит, все к лучшему! После сегодняшнего дня он определенно поймет, что этот уголок Сомерсетшира не может предложить ничего, что могло бы удовлетворить такого утонченного и распутного волокиту. Тебе так не кажется?
     - Что мне кажется, мисс Ви, - высказала свое мнение Ханна, - так это то, что он настолько же очарователен, насколько красив, и знает, как использовать это в своих интересах. Я думаю, он опасный человек, потому что никогда не признает поражения. Если бы вас здесь не было, когда он прибыл, скорее всего он уехал бы обратно в течение недели. Но вы здесь, и вы бросили ему вызов. Вот что я думаю обо всем этом.
     Так думала и сама Виола, так что ей нечего было возразить. Она лишь вздохнула, когда Ханна зачесала назад ее волосы и начала заплетать их в косы на ночь.
     - Дело в том, мисс Ви, - вновь заговорила Ханна, когда почти закончила свое занятие, - что два дня назад на празднике мне показалось, что он положил на вас глаз - точнее, я уверена в этом, - со спором на ромашки, танцем вокруг майского дерева и всем остальным. А затем он появился здесь на следующий день, не зная, что это ваш дом, словно его привела судьба. И теперь, когда вы сделали все возможное, чтобы выпроводить его отсюда, он принял вызов и доказал, что ни в чем вам не уступает. Думаю, он в восторге от вызова - именно потому, что его бросили вы, мисс Ви. Возможно, вам лучше изменить тактику, не пытаться избавиться от него, а...
     - Ханна! - прервала ее Виола на полуслове. - Только подумай, что ты предлагаешь! Чтобы я влюбила в себя этого щеголя? Но как это поможет избавиться от него?
     - Кто говорит, что вам следует избавляться от него? - поинтересовалась Ханна, завязывая ленточки на концах кос.
     - Ты не...
     - Дело в том, ми