Наконец она снова дома, снова наедине с Тоби.
   До завтрашнего утра.
   - Тоби. - Она опустилась на  колени  и  обняла  терьера,  а  тот  завилял
хвостом, радуясь, что вернулся в знакомый дом. - Тоби, ах Тоби!
   Она заплакала, прижавшись к его теплой шерстке и  чувствуя,  как  влажный
собачий язык лижет ее ухо.

Глава 14

   - Он выглядит так,  будто  собрался  на  прием  в  Карлтон-Хаус  -  самый
консервативный клуб в Лондоне, - сказала Кларисса при виде виконта.
   На нем были серые панталоны, синий сюртук - лучшая модель от  Вестона,  а
также серебристый жилет и белая рубашка с кружевами на манжетах.  Камердинер
же Клода - своего он оставил  в  Стрэттоне  -  сотворил  из  шейного  платка
виконта нечто необыкновенное.
   - Ты вполне похож на жениха, - сказал Клод, похлопывая брата по  спине  и
посмеиваясь: теперь от Рекса только и будет слышно, что  его  шейный  платок
слишком туго завязан и что в комнате очень жарко.
   Виконт чувствовал, что устал. Ему казалось, что это никогда не  кончится.
Ведь его ждал не покой, но свадьба, к  которой  следовало  готовиться  и  на
которой нужно выглядеть радостным.
   Кэтрин же, безусловно, выглядела вчера лучше и в то же время - хуже. Тени
под  глазами  исчезли.  И  она  казалась  не   такой   усталой,   не   такой
встревоженной. Однако было в  ней  нечто  такое...  Что-то  случилось  с  ее
глазами. В них появилась пустота. Только так он мог назвать то, что увидел в
ее глазах.
   Его удивило количество людей, собравшихся в церкви.  Впрочем,  Дафна  уже
рассказала ему,  чем  они  были  заняты  в  течение  всей  недели,  пока  он
отсутствовал: Клод и Клейтон объехали всех соседей, дамы же  нанесли  визиты
всем окрестным леди и выпили столько чаю, что в нем мог бы потонуть корабль.
   Виконт ждал у входа в церковь, стоя рядом  с  братом.  Нет,  это  не  она
опоздала, это он прибыл раньше времени. Рекс жалел, что не может  уехать,  -
вскочить бы в седло и умчаться  куда-нибудь  подальше!  Он  добрался  бы  до
Данбертона, чтобы повидать Кена и остальных  друзей.  Как  в  старые  добрые
времена.
   Она не хочет иметь с ним дело. Хотя Кэтрин  и  считала  его  на  редкость
привлекательным мужчиной, она никогда не желала его. И не хотела выходить за
него замуж - теперь ему представлялось невероятным, что  он  на  самом  деле
предложил ей брак только из отчаянного желания переспать с  ней.  Она  тогда
сказала "нет".
   И все-таки  ей  пришлось  выйти  за  него.  Потому  что,  раздосадованный
отказом, он, выходя из ее дома, не  удосужился  проверить  сначала,  нет  ли
кого-нибудь поблизости. Его заметили - и в результате он женится на ней.
   О, как ему хотелось бы оказаться как можно дальше отсюда!
   Какая-то суета неподалеку от церкви  привлекла  его  внимание.  Это  были
Кэтрин с Клейтоном -  Дафна  шла  следом  за  невестой,  улыбаясь  и  что-то
поправляя в ее туалете. Они направились к виконту.
   Но Боже, как она прекрасна! Он был оглушен ее красотой, так же  как  и  в
тот раз, когда увидел ее впервые - она тогда стояла у двери и приветствовала
Клариссу, ехавшую в карете, кивком головы; затем повернулась к нему, сделала
реверанс и улыбнулась.
   На ней теперь было белое атласное платье, сшитое по  моде,  -  с  высокой
талией, со скромным вырезом  впереди  и  с  короткими  рукавами-буфами.  Две
оборки на подоле и еще две, более узкие, на рукавах  были  расшиты  золотыми
бутонами роз, под стать букету, который она держала в руках.
   У него промелькнула нелепая мысль: она похожа на невесту.
   Но она и есть невеста...
   Его невеста.
   Когда она подошла поближе, он увидел, что лицо ее разрумянилось. Глаза же
блестели - вчерашняя пустота ушла из них. И она смотрела прямо на него.
   Впоследствии виконт удивлялся - он не помнил, кто присутствовал в  церкви
на обряде венчания. Не мог припомнить даже Клейтона, который вел Кэтрин - за
отсутствием  у  нее  родственника  мужского  пола,  -  не  помнил  и  Клода,
вручавшего ему обручальные кольца.  Он  не  помнил  даже  того,  как  пастор
совершил обряд.
   Помнил только ее - хрупкую, прекрасную, стоявшую с ним  рядом.  Время  от
времени она опускала глаза - виконт заметил, что длинные  ресницы  несколько
темнее ее золотых волос, - но чаще эти глаза были устремлены на  него;  рука
же, которую он держал в своей, была прохладна. У  нее  были  длинные  тонкие
пальцы, с короткими ухоженными ноготками - пальцы  пианистки.  Он  вспомнил,
что  тогда  удивился:  как  она  сумела  сохранить  руки  такими  мягкими  и
красивыми, не имея прислуги, которая делала бы за нее  всю  черную  домашнюю
работу? Его кольцо ярко сверкало у нее на пальце.
   И еще он помнил ее твердое "да", когда она отвечала на  вопрос,  согласна
ли взять его в мужья. Сказав это, она пристально  посмотрела  ему  в  глаза.
Затем все тем же ровным голосом она поклялась любить и  почитать  супруга  и
повиноваться ему.
   Вспоминая церемонию венчания, виконт понял: слова и клятвы, которыми  они
обменялись, со временем не стали казаться ни фарсом,  ни  кощунством.  Перед
Богом и людьми они обещали любить друг друга.
   Губы Кэтрин были мягкими и прохладными, когда он ее поцеловал.
   Она стала его женой. Эта женщина,  чья  красота  поразила  его,  едва  он
увидел  ее  впервые,  эта  женщина,  которую  он  желал  с  первого  дня  их
знакомства, теперь принадлежала ему. На всю жизнь.
   Позже он вспоминал, что не испытывал  ни  малейшего  смятения.  Был  лишь
какой-то  странный  восторг.  Все  произошло  так  быстро...   Неужели   это
действительно не сон? Нет, не сон. Кэтрин принадлежала ему.
   Она стала его женой.

***

   Кэтрин всегда полагала, что виконт необычайно красив. Так же как и мистер
Адаме - Клод. Теперь она должна назвать его по имени. Теперь он ее деверь.
   Да, ее будущий муж - действительно красавец. Но сегодня от его красоты  у
нее перехватило дыхание. Точно влюбленная по уши девица, она была не в силах
отвести от него взгляд, - с того самого  момента,  как  Дафна  поправила  ее
подол и она, взглянув в сторону алтаря, увидела его. И все же  это  была  не
любовь...
   У нее промелькнула неожиданная, странная мысль... Он одет как придворный.
Или как жених. Ради свадьбы виконт оделся с особой тщательностью. А ведь она
была почти уверена: эта свадьба для него совершенно ничего не значит,  и  он
мог бы явиться в храм даже в костюме для верховой езды...
   Для нее же, как ни странно, этот брак оказался  чрезвычайно  важным.  Она
вспомнила, как, будучи девушкой, мечтала выйти замуж за красивого и любящего
человека - мечта всех молоденьких девушек о  грядущем  вечном  счастье.  Она
вспомнила, как ужасно огорчилась  из-за  того,  что  ее  выезд  в  свет  был
отсрочен до поры,  пока  ей  не  исполнится  девятнадцать,  а  фактически  -
навсегда. Потому что вскоре после первого выезда все ее мечты,  все  надежды
на  будущее  -  все  было  разрушено.  И  через  восемь  месяцев  ее  постиг
жесточайший удар - смерть младенца. Потом пять лет она жила,  ни  о  чем  не
мечтая, ни на что не надеясь. Жила, желая только одного - покоя.
   И вот после всего этого  она  выходит  замуж.  За  красивого  и  богатого
виконта. Она знает, что он ее не любит и  не  хочет,  чтобы  она  стала  его
женой. И все-таки теперь у нее есть муж, мужчина, с которым она будет спать,
по крайней мере до тех пор, пока он не пресытится ею или пока она не подарит
ему сына.
   Возможно, у нее снова  появится  ребенок.  Ребенок,  которого  она  будет
носить полные девять месяцев. Ребенок, который останется жить.
   Она не любит человека, за которого выходит замуж. Он ей даже не нравится.
Она не хотела выходить за него. Но выходит. И неожиданно  в  душе  ее  вновь
зародилась надежда. Надежда на будущее - не просто на унылый покой.
   Может быть, он подарит ей дитя...
   Они довольно долго стояли у церковных ступеней, кому-то пожимая  руки,  с
кем-то целуясь и всем улыбаясь. Позже Кэтрин поняла, что виконт задержал  ее
намеренно, - они могли бы сразу же уехать и  принимать  поздравления  гостей
дома. Он задержал ее у ступеней, чтобы их видели обитатели  деревни,  многие
из которых собрались за воротами церкви, в конце дорожки, а  иные  вышли  из
своих домов и смотрели на церковь издали.
   Молодые супруги ехали в Боудли-Хаус в разукрашенном свадебном  экипаже  -
впервые наедине. Но оба молчали. Кэтрин положила руку ему  на  рукав,  и  он
прикрыл ее своей ладонью. Она не знала, о чем говорить. Виконт же, казалось,
ни в малейшей степени не был расположен к  беседе.  Он  смотрел  в  окно.  И
только тут Кэтрин поняла, как чудесен этот день - синее небо и яркое солнце.
Только тут она поняла, что ей совсем не холодно, хотя  на  ней  не  было  ни
плаща, ни даже шали.
   И затем, во время завтрака и после него,  он  не  отпускал  ее  от  себя,
улыбался, смотрел на нее теплыми и благодарными глазами и сделал так,  чтобы
они побеседовали с каждым гостем - а приехали все приглашенные,  безусловно,
ради  того,  чтобы  видеть  эту  пару,  чей  брак  предотвратил  продолжение
скандала. Несколько раз, когда они беседовали в присутствии посторонних,  он
обращался к ней со словами "любовь моя".
   Это  был  фарс,  который  он  разыгрывал  тщательнейшим  образом,   чтобы
восстановить ее доброе имя и заставить всех забыть о скандале.
   И Кэтрин поняла: виконт, как благородный джентльмен, защищает ее,  потому
и взял на себя все последствия собственной  неосмотрительности.  Она  поняла
все это  и  была  благодарна  ему.  И  обижена.  Как  беспомощны  женщины...
Заложницы мужчин... Сначала мужчина подставляет тебе подножку и бросает тебя
в грязь, а затем другой мужчина подбирает тебя, очищает и ставит на ноги.
   Но так устроен мир.
   Гости остались до вечера. В такой погожий день можно было прогуливаться в
саду Или беседовать и пить чай в гостиной. В бальном зале были устроены даже
импровизированные танцы под фортепьяно,  хотя  зал  и  не  украсили  должным
образом.
   Наступили сумерки, невесте и жениху пора  было  уезжать.  Первую  брачную
ночь они должны были провести в ее доме, а поутру отбыть в Стрэттон.
   Карета Клода, все еще украшенная, ждала новобрачных у парадных дверей.
   Дафна и плакала, и смеялась, крепко обнимая их обоих. Клод же, не  говоря
ни слова, долго сжимал брата в объятиях, прежде чем обратился к  Кэтрин.  Он
ласково ей улыбнулся и расцеловал в обе щечки.
   - Берегите его, Кэтрин, дорогая, - сказал Клод. - Вы же  знаете,  что  он
вовсе не законченный негодяй и очень дорог  мне.  -  Его  глаза  наполнились
слезами.
   Это было нелепо, но она жалела о том, что невозможно вступить в  брак  со
всем семейством, а не с одним из его членов. Она любила Клода и Дафну.
   Клейтон и Кларисса также поцеловали ее,  первый  -  подмигнув,  вторая  -
деланно улыбаясь.
   И гости тоже улыбались и кивали им  -  на  террасе,  казалось,  собралась
целая толпа.
   Потом лорд Роули помог молодой жене сесть в карету и  сам  уселся  рядом.
Кто-то снаружи захлопнул дверцу экипажа, и они сразу окунулись в  темноту  и
тишину. Карета, покачиваясь, тронулась с места.
   Виконт Роули! Она уже могла думать о своих новых родственниках,  мысленно
называя  их  по  именам.  Но  этот  человек  даже  в  мыслях  ее   оставался
титулованной особой. Рекс? Она вовсе не была уверена, что когда-либо  сможет
произнести его имя вслух. Имя собственного  мужа.  Муж...  Это  слово  вдруг
показалось ей совершенно неуместным.  А  он  сидел  с  ней  рядом  -  сидел,
откинувшись на спинку и прикрыв глаза.
   - Ну что же, Кэтрин, -  сказал  он  наконец,  -  ущерб,  вам  нанесенный,
возмещен. Ваша репутация восстановлена.
   Она сидела совершенно неподвижно. Если она пошевелится  -  то  непременно
ударит его. Со всей силы.
   - Кэтрин Адаме, виконтесса Роули, - произнес он. - Уинтерс вы или Уинсмор
- теперь это не имеет никакого значения.
   Вот так. Она лишилась даже своего прежнего имени. У нее нет никого, кроме
этого  человека.  Она  носит  его  имя  и  стала  его  собственностью.   Его
имуществом. Имуществом, совершенно ненужным. Хотя, возможно, она нужна ему в
постели и для продолжения рода.  Кэтрин  старалась  держать  себя  в  руках,
дышала глубоко и размеренно. Нельзя впадать в отчаяние - она  знала  это  по
опыту.
   Когда экипаж выехал  на  дорогу,  проходившую  через  деревню,  он  снова
заговорил. Глаза его все еще были закрыты.
   - Скажите мне, Кэтрин, молодая супруга моя - девственница?
   Кэтрин предполагала, что виконт уже сам сделал определенные выводы - ведь
она жила инкогнито. Она ожидала, что он  спросит  ее  об  этом,  прежде  чем
женится на ней, если у него имелись какие-то сомнения. Но видимо, понятия  о
чести запрещали ему задавать подобные вопросы одинокой женщине. И вот теперь
он задал этот вопрос...
   - Нет, - ответила она без всякого смущения, и, возможно,  именно  поэтому
ответ ее прозвучал как вызов.
   - Так я и думал, - сказал он с мягкой улыбкой.

***

   Большую часть дня Тоби просидел взаперти, хотя мисс Доунз, судя по всему,
заходила  ближе  к  вечеру,  чтобы  выпустить  его  минут  на  пять.  Терьер
приветствовал хозяйку громким лаем - пес прямо-таки обезумел от радости.  Он
прыгал вокруг Кэтрин, а когда та наклонилась, чтобы погладить его, лизнул ее
в лицо.
   - Ему нужно выйти, - пробормотала она, и терьер бросился к входной двери,
повизгивая от волнения.
   Выпустив собаку, Кэтрин и сама вышла из  дома.  Она  отсутствовала  почти
десять минут.
   Виконт же тем временем зажег на кухне две свечи.  С  очагом  возиться  не
стал, решив, что ночь не очень холодная, - к тому же он не  собирался  долго
находиться внизу.
   Виконт был не в духе. И  не  столько  потому,  что  Кэтрин  оказалась  не
девственницей. Об этом он и прежде догадывался. Более того, он удивился  бы,
услышав другой ответ. По крайней мере, рассуждал виконт, не  будет  досадных
помех - стыдливости, боли и прочего.
   Нет,  его  раздражало  другое:  она  упорно  отказывала  ему,  хотя   уже
принадлежала другому мужчине. Или мужчинам. Он не сумел ее соблазнить, и это
нанесло удар по его самолюбию.
   Конечно, теперь совершенно ясно, что с  ней  произошло.  Она  состояла  в
связи с мужчиной, который по какой-то причине не мог на ней  жениться,  и  в
качестве наказания семья заставила ее жить в деревенской глуши. Помощь же от
семьи она получала до тех пор, пока оставалась там, где ей ведено.
   Неприятно было думать, что эта жизнь нравилась ей больше, чем та, которую
он ей предложил. Неприятно было сознавать, что он увозит ее  из  этого  дома
чуть ли не силой, против ее воли. И очень не хотелось думать о том,  что  он
овладеет ею насильно, хотя насилие  это  и  узаконено  недавно  свершившимся
обрядом.
   Черт побери! Еще совсем недавно он смеялся над тем, как удалось  спастись
Нэту, а потом и Идену, а для него спасения не было. Интересно, посмеются  ли
они  над  ним?  Он  написал  им   в   Данбертон,   сообщая   о   предстоящем
бракосочетании. Впрочем, вряд они станут смеяться. Друзья  поймут,  в  каких
обстоятельствах он оказался и что он  чувствует.  Они  отнесутся  к  нему  с
сочувствием.
   Проклятие! Он нуждается в сочувствии!
   Задняя дверь отворилась, и в кухню вбежал Тоби. За ним шла Кэтрин, но  не
так быстро. Ее атласное платье поблескивало при свете свечей; оно совершенно
не соответствовало обстановке коттеджа.
   Виконт задул одну из свечей и взял другую.
   - Проводите меня в спальню, - сказал он, решив, что не стоит  откладывать
неизбежное. И тут же вспомнил о том, как обратился к ней с подобной просьбой
всего лишь две недели назад. Тогда он весь пылал. Ну что  же,  он  и  теперь
пылает. Но тогда ему казалось, что она испытывает то же самое.
   Кэтрин повернулась и стала  подниматься  по  узкой  лестнице,  ведущей  в
спальню. Спальня оказалась на  удивление  просторной  и  очень  уютной.  Над
кроватью потолок был высокий, у  противоположной  стены  -  скошенный  из-за
ската крыши. Наверное,  его  присутствие  здесь  кажется  странным,  подумал
виконт, поставив свечу на ночной столик и глядя в зеркало - в нем отражалось
пламя. Действительно странно: в комнате, где она прожила в одиночестве  пять
лет, вдруг появляется мужчина.
   Кэтрин повернулась и посмотрела на него. Она была спокойна. Да, его  жене
не откажешь в храбрости. Но ведь она не невинная новобрачная.
   - Подойдите, - сказал он, поманив ее пальцем. Она подошла.
   - Повернитесь.
   На спине у нее оказалось чуть ли не две  дюжины  маленьких  перламутровых
пуговок, и каждая из них - в крохотной петельке. Он расстегнул  все  пуговки
на платье, методично, аккуратно. Затем вытащил  из  ее  волос  все  шпильки.
Кэтрин вздрогнула, когда виконт повернул ее лицом к себе и платье,  сверкая,
упало к ее ногам. Он опустился на колени, чтобы стянуть с нее чулки. Помогая
ему, она подняла сначала одну, потом другую ногу. После чего сделала  шаг  в
сторону, выбираясь из вороха своих одежд. Он выпрямился и оглядел ее.
   Она смотрела на него не мигая; на лицо ее падали золотые локоны  волнами,
почти до пояса, как он и ожидал.
   - Если в вашей фигуре и есть какие-то изъяны, я их не вижу, -  проговорил
виконт.
   - Поскольку вы связали свою жизнь со мной, - сказала  Кэтрин,  -  хорошо,
что вы довольны вашей собственностью.
   Он поднял брови.
   - Воистину так. - И провел тыльной стороной руки по ее щеке и подбородку.
   Потом склонился над ней и легонько поцеловал ее в чуть приоткрытые  губы.
Виконт не торопился. Впереди - вся ночь. Он положил руки ей на бедра,  затем
- на полушария грудей. Ее груди  были  теплые  и  шелковистые,  маленькие  и
крепкие.  Соблазнительные.  От  его  легкого  прикосновения  соски  тут   же
затвердели. Руки его скользнули ей за спину и вниз; ладони легли на ягодицы.
   Она вздрогнула, и он привлек ее к себе. Одна его рука вновь легла  ей  на
грудь. На сей раз поцелуй его был страстным и продолжительным.
   Прижимать к себе обнаженную женщину, будучи совершенно одетым, -  в  этом
есть  что-то  особенное,  промелькнуло  у  виконта.  Он   наслаждался   этим
ощущением, решил не торопиться,  хотя  инстинкт  повелевал  сорвать  с  себя
одежду, уложить женщину на постель и овладеть ею.
   Все крепче прижимая к себе Кэтрин, он чувствовал  тепло  ее  тела.  Затем
почувствовал, как ее руки обвили его шею. Губы ее снова приоткрылись, и  она
потянулась к нему. Теперь уже Кэтрин прижималась к мужу.
   Наконец он понял: ей хочется того, что сейчас произойдет. Значит, насилия
не будет, если насилие в браке вообще возможно.
   - На постель, - проговорил  он  прямо  ей  в  губы.  -  Завершим  брачные
отношения там.
   Она лежала и смотрела, как он раздевается. Он делал это не спеша, любуясь
ее красотой, предвкушая наслаждение. Она наблюдала за ним без тени  робости.
Наконец он лег рядом с ней, лег, не погасив свечу.
   Но она проявляла полнейшую пассивность. Совершенно не выказывала страсти.
Была покорной и податливой, но не более того. Но ведь прошло целых пять лет!
Он решил проявить терпение, дождаться,  когда  она  вспыхнет.  Да  и  некуда
торопиться. К тому же предварительные игры всегда нравились ему  не  меньше,
чем их продолжение. Ему нравилось, когда  женщина  пылает  и  задыхается  от
страсти.
   Виконт решил подождать.
   Наконец, не выдержав, он приподнялся на локте и  посмотрел  ей  в  глаза.
Желание его усиливалось с каждой секундой. Он провел пальцем по  ее  влажным
чуть припухшим губам и спросил:
   - Сколько раз?
   Она посмотрела на него с недоумением.
   - Один? Дюжину? Сотню? Больше, чем вы можете вспомнить?
   И  тут  она  поняла,  но  ответила  не  сразу.  Наконец,  глядя  на  него
пристально, прошептала:
   - Один...
   Ах, значит, она почти невинна! К тому же прошло пять лет.
   Кэтрин закрыла глаза. Она оставалась безучастной, но все же ждала его.
   -  Не  бойтесь,  -  сказал  он.  Потому  что  она  все-таки  боялась.   -
Расслабьтесь. Пусть это наконец п