ик спас жизнь ее мужа, чтобы тот продолжал мучить ее?.. Так ли это?"
     Ребекка, однако, отбросила в сторону эти вопросы. Она не захотела задумываться над ними.
     - По моему мнению, показывать пистолет в присутствии дам - это дурной тон, - сказал Дэвид, поднявшись с кресла и подав руку Ребекке. Она заметила, как холодны его глаза.
     - Вы правы, - согласился сэр Джордж. - Но мне очень бы хотелось, моя дорогая, чтобы ты получше могла представить себе, как все это случилось. Майор попал врагу прямо в сердце, даже не имея времени на то, чтобы прицелиться. Вот это был выстрел! Но простите меня, леди Тэвисток. Мне не следовало вызывать в вашем воображении все происшедшее. Это лишь привело бы к тому, что вы бы вспомнили, что вашего первого мужа тоже застрелили. В том же самом сражении. И тоже выстрелом прямо в сердце. Но вы можете утешить себя тем, что он умер, как герой. Истинный герой, мэм.
     "Что он такое несет? Боже мой, что он болтает?" - подумала Ребекка, дала руку Дэвиду и взглянула в его холодные, неимоверно холодные глаза.
     - Сегодня чуть ли не первый день, когда моя жена так долго остается внизу, - сказал Дэвид. - Боюсь, что она переутомилась. С музыкой мы подождем до завтра. Пойдем, Ребекка, я провожу тебя наверх.
     Хотя по лестнице она теперь сходила вниз самостоятельно, правда, сильно опираясь на руку мужа, а с места на место, как они договорились, переходила вообще без его помощи, на этот раз он взял ее на руки.
     - Мне очень жаль, - сказала она, повернувшись к гостям. - Прошу вас извинить меня.
     - Мне вдвойне жаль, леди Тэвисток, - сказал сэр Джордж, встав с места. Лицо его выражало сожаление. - Я опять говорю о войне, хотя Синтия все время напоминает мне, что люди хотят забыть об этих ужасах. Ну а вы больше, чем кто-либо другой, хотели бы забыть о войне. Простите меня, мэм.
     - Спокойной ночи, леди Тэвисток, - тихо промолвила леди Шерер.
     Прошло много времени, прежде чем Дэвид лег в постель. К тому моменту, когда он пришел, Ребекка даже забылась неспокойным сном. Но перед этим она долго лежала, уставившись в темноту. "Что он имел в виду?" - думала Ребекка. Русский, которого убил Дэвид, получил пулю в сердце. Джулиан тоже погиб от выстрела в сердце. Намекал ли Джордж Шерер на некую связь между двумя выстрелами? Но ведь никакой связи не могло быть. Однако Ребекка прервала свои размышления, как только вплотную приблизилась к выяснению такой связи. Слишком кошмарно было бы позволить мыслям продвинуться хотя бы еще на шаг вперед. Она уставилась взглядом в потолок.

***

     На следующее утро Дэвид попросил Джорджа Шерера уехать. Он предложил ему раннюю верховую прогулку, пока дамы все еще оставались в постелях.
     - То, что я совершил в Крыму, - сказал Дэвид, как только они отъехали от конюшни, - я вынужден был совершить. Не потому, что я хотел этого. Мне было бы больно, если бы я оказался вынужденным убить сослуживца-офицера. Убить же Джулиана Кардвелла означало навлечь на себя страшнейшую боль, и я уверен, что вы, Шерер, должны это понимать. Мы выросли с ним, как братья. Я не оспариваю того, что у вас было законное право поссориться с ним. Это меня не касается. Ну а потерять брата в результате своего собственного поступка причинило и все еще причиняет мне боль гораздо большую, чем я способен описать словами. Позволю себе предположить, что вы понимаете это.
     В кои-то веки Джорджу Шереру было нечего сказать.
     - Моя жена любила его, - продолжал Дэвид. - Напоминание о его смерти, о том, как он погиб, причиняет ей невыносимые мучения. Я не хочу, чтобы ей лишний раз говорили об этом, особенно сейчас. Она скоро родит ребенка, и ее это очень тревожит.
     - Конечно, - сказал Джордж Шерер, однако в его голосе теперь отсутствовала привычная сердечность. - Я не думаю, что вам, майор, хотелось бы рассказывать ей об этом. Особенно о том, как он погиб.
     Дэвид сдвинул брови.
     - Ваше пребывание здесь лишь напоминает нам обоим об обстоятельствах, которые было бы лучше всего вычеркнуть из памяти. Вы вправе упрекнуть меня в негостеприимности, но тем не менее я вынужден просить вас прервать свой визит, Шерер.
     - Я удивлен, - заметил сэр Джордж, когда они после короткой прогулки повернули лошадей к дому. На какое-то время он умолк и не пытался объяснить, что же, собственно говоря, его удивляет. - Вы, майор, женились на леди Кардвелл очень скоро после вашего возвращения из Крыма.
     "Похоже он что-то заподозрил, - подумал Дэвид. - Понятие признательности на самом деле чуждо этому человеку".
     - Никак не могу уразуметь, - произнес сэр Джордж так тихо, будто разговаривал сам с собой, - ради кого же вы убили его, майор.
     Дэвид задержал дыхание.
     - Насколько я знаю, сегодня во второй половине дня будет поезд, - сказал он. - В то же самое время, что и позавчера.
     - Мы с Синтией поедем на нем, - сообщил сэр Джордж, хихикая и, похоже, возвратившись в свой прежний образ. - Мы остались бы и подольше, но нам не хотелось бы подвергать испытаниям здоровье леди Тэ-висток. Тем более что для короткого рождественского визита мы пробыли здесь достаточно долго. Синтия имела в виду и кое-что другое. С тех пор, как мы решили поехать на Рождество в Глостер, она мне говорила не помню уж сколько раз, что мы должны заехать к вам, поскольку, не будь вас, меня бы не было в живых... Вот мы и приехали. Когда ваша жена поправится, майор, мы снова навестим вас. Быть может, на крестины вашего сына? Я буду молиться за то, чтобы у вас родился мальчик. Все мужчины хотят иметь наследника.
     Дэвид ничего не ответил.
     Он попытался поговорить с леди Шерер, застав ее одну в столовой. Однако Синтия холодно отнеслась к его попытке завязать с ней разговор. "Она явно знает всю правду. Она знает, что я убил ее любовника", - думал Дэвид.
     Он на мгновение засомневался: а любила ли леди Шерер Джулиана? Или же причиной их романа послужила самая обыкновенная скука? Может быть, все-таки любила. Однако в любом случае ей, должно быть, трудно поддерживать вежливую беседу с человеком, убившим ее любовника и спасшим жизнь мужу, который ее ненавидит и оскорбляет. Интересно, всегда ли Джордж Шерер был таким, как сейчас, или стал относиться к жене подобным образом лишь из-за ее неверности?
     Но Дэвиду не хотелось размышлять об этом. Синтия Шерер для него ничего не значила. Он вообще хотел поскорее забыть о ней. И поэтому, исчерпав тему погоды, он попрощался с ней и увидел ее снова лишь один раз, когда во второй половине дня вместе с Ребеккой провожал своих гостей. На вокзал он с ними не поехал.
     Итак, волшебство Рождества испарилось. А вместе с ним сошли на нет те достаточно теплые отношения, которые в последнее время установились между Ребеккой и Дэвидом. Ребекка молча горевала по этому поводу, когда они общались за чаепитиями и обедами, а также в течение того времени, которое они вместе проводили в гостиной, подробно и оживленно обсуждая, что они станут делать в Стэдвелле, когда наступит весна и возобновятся работы.
     Но Ребекка не могла больше носить все в себе. Вопросы, сомнения, страхи мучили ее подобно зубной боли. Было абсолютно невозможно спокойно размышлять и говорить о чем-либо другом. Все эти переживания и во сне вторгались в ее сознание.
     Что имел в виду Шерер?
     - Дэвид, - спросила она, когда муж наконец пришел в спальню. Ребекка подумала, что он может рассердиться на нее за то, что она еще не спит. - Дэвид, ты их попросил уехать?
     Он стал размешивать головешки в камине, хотя это было совсем не нужно.
     - Шерер из тех людей, которые живут воспоминаниями о войне, - ответил Дэвид. - Вероятно, за следующие лет пятьдесят он уморит всех, с кем ему доведется иметь дело, постоянными разговорами о ней. Если, конечно, проживет так долго. Тебе, Ребекка, не надо слушать все эти россказни.
     Почему?.. Этот вопрос был у нее на губах. Но она не осмелилась задать его.
     Дэвид пересек комнату и подошел к кровати. Прежде чем лечь рядом с Ребеккой, он погасил свет. Дэвид никогда к ней не прикасался, но сегодня он казался еще более отчужденным, более молчаливым.
     - Дэвид? - вновь заговорила Ребекка. Это был тот самый вопрос, который она боялась задать. Леди таких вопросов не задают. А Ребекке к тому же было страшно получить ответ на него.
     - Да? - напряженно отозвался он.
     - Леди Шерер была твоей любовницей? - Ребекке не верилось, что она смогла произнести эти слова. Она отдала бы все на свете, лишь бы взять их обратно. Она просто не подумала о последствиях своего поступка.
     Наступило короткое молчание.
     - А почему тебе пришло в голову, что она ею была? - спросил он.
     - Я не думаю, что Джордж Шерер испытывает к тебе благодарность, он просто ненавидит тебя. И я уверена, что он также ненавидит свою жену. Ты и Синтия ни разу не взглянули друг на друга и не обмолвились ни единым словом.
     - Таким образом, - сказал Дэвид, - сэр Джордж специально свел нас вместе, чтобы поиздеваться над нашей прошлой ошибкой? Причем в твоем присутствии?
     - Да, - печально сказала она. - Прости, Дэвид. Мне не нужно было спрашивать тебя об этом. Это не мое дело. Все это случилось до нашей свадьбы.
     - Ну а если бы это произошло после венчания, то была бы какая-нибудь разница? - резко спросил он.
     - Да, - ответила она. - О да, Дэвид. Неверность - самый ужасный грех, если это случается во время брака. Я не могу представить себе что-нибудь в большей степени годное для того, чтобы один из супругов почувствовал бы себя нелюбимым, ни на что не годным. Я бы в этом случае...
     - И что бы ты в этом случае?..
     - Полагаю, что я бы в этом случае просто захотела умереть, - сказала она. - Хотя это, возможно, глупое преувеличение. И тем не менее я хотела бы умереть, Если бы ты поступил так по отношению ко мне. Если бы Джу...
     - Если бы Джулиан поступил так по отношению к тебе, - закончил он за нее.
     - Мне не надо было начинать этот разговор, - промолвила она. - Мне хотелось бы, Дэвид, чтобы Шереры вообще не приезжали. А тебе было бы ужасно плохо, если бы ты опять увидел Синтию и был бы вынужден встретиться лицом к лицу с ее мужем? - Ребекка глубоко вздохнула. - А она красивая.
     Дэвид резко повернулся на своей стороне кровати, чтобы лечь лицом к жене. Его лицо было хорошо видно в танцующем отблеске пламени из камина. Дэвид явно пытался сдержать гнев.
     - Ребекка, - сказал он, - копание в прошлом никакой пользы не принесет. Только страдания для нас обоих. Только напряженность, которая совсем не подходит для начала нашей семейной жизни. Я женился на тебе. Я взял на себя по отношению к тебе определенные обязательства. Равно как и ты по отношению ко мне. Я вижу, что с того момента ты изо всех сил стараешься следовать этим обязательствам. Я поступаю так же. И буду делать это и впредь. Давай договоримся оставить прошлое там, где ему и положено быть. Давай?.. Прошу тебя. Я больше не позволю этим людям появляться здесь.
     Его слова немного успокоили Ребекку. Он сохраняет верность их браку. Она убедилась, что это именно так. Когда Дэвид женился, он расстался со своим прошлым. Он изменился. Это отрадно. Дэвид ей, может быть, всегда нравился бы, если бы не охватывающие его порой вспышки жестокости - и глубокая скрытность. Она, вероятно, могла бы даже влюбиться в него. Хотя нет - это было бы, конечно, невозможно. Ведь она полюбила Джулиана.
     - Да, - согласилась она. - То, как ты вел себя в прошлом, Дэвид, меня не касается. Главное - чтобы ты был мне хорошим мужем. Я хотела бы... - Ребекка вздохнула. - Я хотела бы только, чтобы память можно было отключать по желанию. Я попытаюсь... Я больше не стану задавать тебе подобных вопросов.
     И тогда Дэвид сделал то, на что не решался до сих пор. Он протянул руку и легко прикоснулся к припухшему животу жены - знаку ее беременности.
     - Как ты себя чувствуешь? - поинтересовался он.
     - Хорошо, - ответила она. - Очень хорошо, Дэвид. Во мне так много энергии, что я хотела бы обежать все наше поместье.
     - Лучше этого не делай, - сказал он. - Если только не хочешь получить самую крепкую в твоей жизни словесную порку.
     Она закрыла глаза, надеясь, что он не уберет руку. Но он ее убрал.
     Копание в прошлом может принести только страдания. И внесет напряженность в их семейную жизнь. Но может ли это произойти в результате положительного ответа на ее бестактный вопрос? Если она уже знает о случае с Флорой, то разве новость о романе Дэвида с леди Шерер может что-либо значительно изменить?
     Или, быть может, Джордж Шерер имел в виду нечто совсем другое? И русский солдат, и Джулиан погибли от раны в сердце. Нет! Между этими событиями нет никакой связи. Никакой.
     "Напряженность, которая совсем не подходит для начала нашей семейной жизни". Да, не подходит. Но это же не означает, что семейная жизнь невозможна. Рождество было окрашено счастьем. Это было всего лишь несколько дней назад. Брак их, однако, не относится к разряду тех, которые могли бы выдержать сильную напряженность. Связывающая их цепь с самого начала была слишком хрупкой.
     Дэвид прав. Пусть прошлое остается там, где ему положено быть. Но тогда и она права. По желанию прошлое забыть нельзя. Особенно если не знаешь, что содержит это прошлое.

***

     Как только Дэвид в холодном поту сел в постели, он понял, что ему приснился совсем иной сон. И гораздо более кошмарный. К прежнему кошмару Дэвид уже привык и научился довольно быстро приходить в себя после вынужденного пробуждения. Этот же был совсем новый.
     В ногах кровати стоял Джулиан. Господи, это было так реально! Он действительно стоял там.
     - Дэйв, - сказал Джулиан с очаровательной улыбкой, - ты лучше расскажи ей обо всем, старина. Ты думаешь, что она никогда не узнает? Ей расскажет Шерер. Непременно расскажет, Дэйв. Назло мне, потому что он не смог убить меня сам. И назло тебе, потому что ты стал свидетелем его унижения. Он расскажет ей. Лучше признайся ей сам. Но не говори Ребекке о Синтии и обо мне. Это и тогда не имело значения, а Ребекке правда о нашем романе причинит боль. Ты же не расскажешь ей об этом?
     Боже милостивый! Ни ненависти к Дэвиду. Ни обвинений. Ни ярости, вызванной тем, что тот женился на Ребекке и лежит вместе с ней в постели. Джулиан излучал лишь очарование и нежелание сделать достоянием других свои маленькие слабости. Все было так дьявольски реально. Будто Джулиан на самом деле стоял там.
     Дэвид оглянулся через плечо. Ребекка глядела на него. Несмотря на темноту, он видел ее глаза. После того раза она боялась вторгаться в его кошмары.
     - Прости меня, - сказал Дэвид. - Я разбудил тебя.
     Он пристально смотрел на нее сверху вниз. "Я убил Джулиана". Три слова. Он попробовал вообразить, будто уже произнес их. Он рискнул представить себе реакцию Ребекки. Он попытался почувствовать, что освободился от своего бремени и оно теперь легло на плечи жены. Он знал, что никогда не скажет эти слова вслух. Даже если бы он смог убедить себя, что было бы правильно пойти на это - и ради нее, и ради себя, - он все равно не смог бы так поступить. Потому что, произнеси он эти три слова, потребовались бы дальнейшие объяснения. Ей было бы больно узнать правду о Джулиане. Это сказал во сне сам Джулиан.
     Больно?.. Да это просто убило бы ее. Как призналась Ребекка, в подобном случае она захотела бы умереть. Она захотела бы умереть, даже если бы верность по отношению к ней нарушил Дэвид. Просто потому, что он ее муж. Но как бы она почувствовала себя, узнав, что ей изменял Джулиан - любовь всей ее жизни? Нет. Никакая сила в мире не заставит его во всем ей признаться.
     - Благодарю тебя, - сказал Дэвид.
     Ему следовало бы встать с кровати, как это он обычно делал, когда видел кошмарный сон - обычный кошмарный сон! - и уйти куда-нибудь, где и скоротать остаток ночи. Возможно, кошмар повторится, и все закончится тем, что Дэвид опять причинит жене боль. Но сейчас ему не хотелось вставать. Как хотел бы он сейчас раскрыть душу перед Ребеккой - перед человеком, с которым он меньше всего мог позволить себе откровенный разговор!
     Он опять лег рядом с женой, повернулся к ней и увидел, что она повернула голову, чтобы наблюдать за ним. О, как бы он хотел, чтобы исчезло все, отделяющее их друг от друга, - все барьеры, вся броня, все молчание. Даже если бы после этого совсем ничего не осталось. Только ради того, чтобы он смог увидеть жену такой, какая она есть на самом деле, а Ребекка смогла бы рассмотреть его. Ради того, чтобы они сумели заглянуть друг другу в глаза и проникнуть взглядами глубоко в душу.
     Однако у Дэвида не было никакой возможности раскрыть свою душу и не уничтожить при этом Ребекку.
     Он сделал то, что хотел сделать вот уже несколько месяцев: проскользнул одной рукой ей под плечи, а другой охватил ее за талию и привлек к себе. Он обнял ее не крепко, но прочно, пододвинул к себе и прижался щекой к ее макушке.
     - Мы ждем мальчика или девочку? - прошептал он.
     - Ребенка, - ответила она и положила голову ему на плечо. - Живого ребенка, Дэвид. Мы ждем ребенка.
     - Да, - решительно сказал он. - Мы, Ребекка, собираемся стать семьей. Мы собираемся получить право на будущее.

Глава 17

     Достопочтенный Чарльз Уильям Невиль появился на свет поздно вечером в середине мая - на неделю раньше, чем предполагалось, и на несколько часов быстрее, чем предсказали доктор и акушерка, когда их пригласили принимать роды. Схватки у Ребекки были короткими и сильными, а сами роды прошли очень быстро.
     Все произошло, так стремительно, что Дэвид ничего не знал об этом, пока не вернулся домой с фермы одного из своих арендаторов, которому помогал возводить амбар. Ребекка не разрешила послать за мужем, поскольку ее заверили, что она родит глубокой ночью, а возможно, даже на следующее утро.
     Однако сын Дэвида появился на свет меньше чем через час после возвращения его отца домой и задолго до того, как он, беспокойно расхаживая по гостиной, вытоптал дорожку на устилавшем ее пол выцветшем ковре.
     Ребекке же роды не показались ни быстрыми, ни легкими. Она ощутила боли - с очень короткими перерывами между их приступами - вскоре после того, как Дэвид поднялся с постели. К тому же времени, когда она полностью убедилась в том, что с ней происходит, и вызвала звонком свою горничную, он уже ушел из дома. Ребекка за ним не послала.
     Она слышала, что о болях и физическом изнеможении забывают, как только раздается наконец первый крик младенца. Она улыбнулась и даже услышала свой собственный смех, когда боль и нажим на внутренности внезапно прекратились и кто-то громко заплакал, протестуя против жестокого обращения.
     - У вас, миледи, родился сын, - сказал врач, и Ребекка почувствовала, как слезы заструились по ее щекам. Но она продолжала улыбаться и даже рассмеялась.
     - Дайте мне на него посмотреть... Где Дэвид?.. Пошлите за Дэвидом. - Оказалось, однако, что мужей не впускают в комнату до тех пор, пока не будут удалены следы крови, пота, болей. Сын был весь покрыт кровяными разводами. Он был толстощекий, курносый, с глазами-щелочками и лысый, как яйцо. Рот, подобный розовой дырочке, издавал рассерженные громкие звуки. Ребекка взяла на руки красивого, удивительного человечка и от радости плакала и смеялась.
     - Любименький ты мой, - проворковала Ребекка. - Ну, успокойся же. Тебе с мамой будет уютно и тепло. Ш-ш...
     Она с изумлением разглядывала своего сына. Долгое время он был для нее реальным существом, двигавшимся и толкавшимся в ее чреве, при росте которого она распухла до таких размеров, что как раз неделю назад Дэвид заявил, что жена готовится к рождению тройни. Да, младенец был реальным существом, но не таким, каким оказался теперь. Неужели это тот самый ребенок, который был внутри нее? Вот этот абсолютно настоящий человек?
     - Ш-ш... - произнесла она, когда сын наконец замолчал, как бы отмечая тот факт, что ему опять стало тепло. - Что скажет папа, если ты будешь кричать так, как сейчас, когда он придет навестить тебя? Ты должен вести себя при нем наил