ию гарсонианина.
     - Но потом твой народ использовал эти машины для того,  чтобы  отсюда
уйти. Не можешь ты мне сказать, почему?
     Старого гарсонианина сотряс раздирающий кашель,  и  громкие  вдохи  и
выдохи стали похожи на рыдания.
     Шеридана охватил стыд за то, что ему приходится делать. Я  бы  должен
дать ему умереть в мире,  подумал  он.  Я  не  должен  загонять  его,  как
загоняют животное. Я должен бы дать ему уйти с достоинством, а не травя  и
допрашивая его до последнего вздоха.
     Но оставался еще тот, последний  ответ  -  его  Шеридану  нужно  было
получить непременно.
     Он тихо спросил:
     - Но скажи мне, друг, на что вы менялись? Что они давали вам взамен?
     Услышал ли тот? Не было никаких признаков того, что  гарсонианин  его
слышит.
     - Что они дали вам взамен? - спросил Шеридан снова.
     - Планету, - наконец ответил гарсонианин.
     - Но у вас была планета!
     - Это была другая, - еле  слышно  прошептал  гарсонианин.  -  Планета
бессмертия. Тот, кто попадет туда, никогда не умрет.
     Сидя на корточках,  Шеридан  оцепенел  в  потрясенном,  полном  гнева
молчании.
     И из молчания пришел шепот  -  шепот,  все  еще  исполненный  веры  и
сожаления, шепот, который будет преследовать до конца дней услышавшего его
человека.
     - Вот что я потерял, - шептал старик. - Вот что я потерял...
     Шеридан сжал руки, мысленно сдавливая руками - точеную  шею,  обрывая
гладко льющийся поток изысканных слов.
     Если бы он мне попался, подумал он, если  бы  только  он  мне  теперь
попался!..
     Он вспомнил расстеленную для пикника скатерть и кувшин с  затейливыми
украшениями, и аппетитную пищу; вспомнил ни к чему не обязывающую,  ни  на
чем не задерживающуюся болтовню и ту уверенность, с которой его собеседник
держался. И даже методичность, с которой тот напивался для того, чтобы  их
встреча  закончилась  без  неприятных  вопросов  и  ненужных   подозрений.
Вспомнил высокомерие, с которым тот спросил, не знает  ли  он  балльского,
сам почти наверняка умея говорить по-английски.
     Так что теперь, наконец, у  "Центральной  торговли"  есть  конкурент.
Теперь "Центральной торговле"  придется  драться,  и  драться,  прижавшись
спиной к стене. Ибо эти шутники из "Галактических предприятий" не чисты на
руку и идут ва-банк.
     Конечно,  гарсониане  были  наивными  дурачками,  но   "Галактическим
предприятиям"  наверняка  по  плечу  и  куда  более  трудные  дела.   Они,
несомненно, подбирают каждой рыбе особую наживку, но  на  старую  басню  о
бессмертии, если ее умно подать, могут клюнуть даже самые искушенные.
     Козырями "Галактических предприятий" были абсолютная  неразборчивость
в средствах и телепортирующие машины.
     Какая же судьба постигла жителей этой планеты,  думал  Шеридан?  Куда
они девались после того, как  вслед  за  своими  лодарами  входили  в  эти
машины?
     Не  нашли  ли   случайно   где-нибудь   молодцы   из   "Галактических
предприятий" рынок для нескольких  миллионов  рабов?  Или  же  они  просто
решили отправить гарсониан куда-нибудь подальше, чтобы  прервать  поставку
лодаров "Центральной торговле" и таким путем обеспечить легкую и  выгодную
продажу своих запасов калентроподенсии?
     А может, они хитростью сманили гарсониан с планеты  для  того,  чтобы
захватить ее самим?
     В случае если верно последнее (а  может  быть,  и  в  любом  случае),
"Галактические предприятия"  эту  первую  схватку  определенно  проиграли.
Может быть, сказал себе Шеридан, на самом деле они не такие уж крутые.
     Они дали нам как раз то, в чем мы нуждались, осенило его вдруг, и  он
довольно усмехнулся. Они оказали нам услугу!
     Неповоротливая,  самодовольная  старуха,  "Центральная  торговля",  в
конечном счете выиграла первый раунд.
     Он встал и двинулся к двери. Но  вдруг  остановился  и  повернулся  к
гарсонианину.
     - Быть может, друг, - сказал он, - повезло именно тебе.
     Но этих слов гарсонианин уже не услышал.
     У дверей его ждал Гидеон.
     - Как он? - спросил робот.
     - Умер, - сказал Шеридан. - Ты не позаботишься о похоронах?
     - Конечно, - сказал Гидеон. - Покажешь мне отчеты -  этот  обряд  мне
нужно подзубрить.
     - Но сперва сделай для меня кое-что другое.
     - Только скажи, Стив.
     - Знаешь, этого Тобиаса, курьера из "Центральной торговли"? Найди его
и проследи за тем, чтобы он не улетел.
     Гидеон растянул рот в улыбке:
     - Можешь быть спокоен.
     - Благодарю.
     По пути к палатке Шеридан прошел мимо корабля курьера. В нем, обратил
он теперь внимание, все было подчинено скорости -  в  нем  не  было  почти
ничего,  кроме  пульта  управления  и  сиденья,  закрепленных  на   мощном
двигателе.
     На таком корабле, подумал он, пилот и вправду может выиграть время.
     Уже почти у самой палатки ему встретился Езекия.
     - Пошли со мной, - сказал он, - у меня есть для тебя работа.
     В палатке он сел на стул и взял лист бумаги.
     - Езекия, - сказал он, -  поройся  в  сундучке.  Найди  самый  лучший
трансмог дипломата, какой только у нас есть.
     - Я знаю, где он, - сказал, уже копаясь в сундучке, Езекия.
     Он достал нужный трансмог и положил на стол.
     - Езекия, - сказал Шеридан, - слушай меня внимательно. Запомни каждое
мое слово.
     - Сэр, - обиженно сказал Езекия, - я всегда слушаю внимательно.
     - Знаю. К тебе я испытываю полнейшее доверие.  Поэтому  я  и  посылаю
тебя в "Центральную".
     - В "Центральную", сэр? Вы, конечно, шутите? Вы же  знаете,  что  мое
место здесь. Кто будет заботиться о вас, сэр? Кто будет  следить  за  тем,
чтобы вы...
     - Я смогу управиться и один. Ты скоро вернешься. И кроме того, у меня
есть Наполеон.
     - Но я хочу остаться здесь, сэр!
     - Езекия, мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Мы вставим  в  тебя
этот трансмог, и...
     - Но ведь это займет недели, сэр!
     - Не на курьерском корабле. Вместо курьера  на  нем  полетишь  ты.  Я
напишу документ, который даст тебе все полномочия представлять  меня.  Как
будто ты - это я.
     - Но ведь есть Абрахам. Или Гидеон. Вы могли  бы  послать  любого  из
остальных...
     - Только тебя, Езекия. Ты самый старый мой друг.
     - Сэр, - сказал Езекия, став по стойке "смирно", - что я должен  буду
там сделать?
     - Ты должен сообщить "Центральной",  что  Гарсон-4  ныне  необитаема.
Должен сказать,  что  ввиду  этого  я  формально,  от  имени  "Центральной
торговли", заявляю на нее права. Передай, что мне срочно нужны пополнения:
не исключено, что "Галактические предприятия" попытаются ее у нас  отнять.
Для начала "Центральная торговля" должна прислать одни  сани,  нагруженные
роботами (авангард оккупирующих и колонизирующих сил),  и  еще  одни  -  с
сельскохозяйственными орудиями, чтобы мы могли  приступить  к  выращиванию
лодаров. Заодно все до последнего лодары, какие у них есть, на семена.  И,
Езекия...
     - Да, сэр?
     - Насчет роботов. Пусть их уложат  в  разобранном  виде.  Так  смогут
погрузить побольше. Мы их здесь соберем.
     Езекия подавил дрожь.
     - Я им скажу, сэр.
     - Прости, Езекия.
     - Все в порядке, сэр.
     Шеридан дописал доверенность.
     - Передай "Центральной торговле", - сказал он, -  что  постепенно  мы
превратим всю эту планету в одно огромное  засаженное  лодарами  поле.  Но
пусть не теряют ни минуты. Никаких обсуждений, комиссий, никаких заседаний
дирекции, никакой волокиты. Не оставляй их в покое ни на секунду.
     - Я не дам им покоя, сэр, - заверил его Езекия.



                                    6

     Курьерский корабль скрылся из виду. Сколько ни  вглядывался  Шеридан,
он больше не мог его разглядеть.
     Добрый старый Езекия, подумал он,  уж  этот  сделает  все  как  надо.
"Центральная торговля" долго потом не сможет опомниться.
     Он наклонил голову и потер ноющую шею.
     Потом сказал Гидеону и Эбенезеру:
     - Теперь можете его отпустить.
     Те, широко улыбаясь, поднялись с распростертой фигуры Тобиаса.
     Тобиас встал. Он был взбешен.
     - Мы еще поговорим об этом, - пообещал он Шеридану.
     - Да, я знаю, - сказал Шеридан. - Ты бы съел меня с потрохами.
     Абрахам шагнул вперед:
     - Что теперь?
     - Теперь, - сказал Шеридан, - я думаю,  нам  всем  придется  собирать
клубни.
     - Клубни?
     - Наверняка остались лодары, которых гарсониане, когда  их  собирали,
не заметили. Все, какие мы только найдем, нам понадобятся на семена.
     - Но ведь  все  мы  тут  физики,  инженеры-механики,  химики  и  тому
подобное.  Ты,  конечно,  не  ждешь,  чтобы  специалисты   такой   высокой
квалификации...
     - Это поправимо, - сказал Шеридан. - Я  думаю,  мы  сумеем  разыскать
трансмоги космических рабочих. Они сойдут, пока "Центральная"  не  пришлет
сельскохозяйственных рабочих.
     Тобиас шагнул вперед и стал рядом с Абрахамом:
     - Требую, чтобы, пока мне  приходится  быть  здесь,  для  меня  нашли
занятие. Болтаться без дела не в натуре робота.
     Шеридан хлопнул по карману  куртки  и  ощутил  выпуклость  трансмога,
который он вынул из Езекии.
     - Кажется, у меня есть как раз  то,  что  тебе  нужно,  -  сказал  он
Тобиасу.




Миры без конца.

1.
   Было непохоже, что она из тех, кто хочет
уйти в Сон. Однако, подумал Норман
Блэйн, кто может это сказать?
   Он записал имя, которое она нацарапала
в блокноте вместо того, чтобы проставить
в бланке заявления. Он записал его медленно,
тщательно, чтобы дать себе время
подумать, так как здесь было что-то непонятное.
   Люсинда Сайлон.
   Странное имя, подумал он. Не похоже на
настоящее. Больше напоминает сценический
псевдоним, взятый, чтобы прикрыть обычную
Сюзанну Браун или Бетту Стил, или любое
другое из общеупотребительного набора
имен.
   Он записал его медленно, чтобы подумать,
но не мог думать очень хорошо. В
его голове беспорядочно роилось слишком
много другого: странные слухи, которые
уже несколько дней передавали шепотом в
Центре, его собственную связь с этими
слухами и данный ему совет - это было
нечто забавное о работе. Совет был таков:
не доверяйте Феррису (как будто он нуждался
в таком совете!), Хорошенько проверьте
то, что он предложит. Это был доброжелательный
совет, но не очень
полезный.
   И был хватающийся за лацканы Болтун,
поймавший его нынче утром на стоянке и
вцепившийся, когда Блэйн попытался отодвинуть
его. И Гарриет Марш, с которой у
него было свидание прошлой ночью.
   И вот, наконец, эта женщина по другую
сторону стола.
   Хотя это глупо, сказал себе Блэйн, думать
так, привязывать ее ко всему остальному;
все столкнулось, как плывущие по
воде щепки, в его голове. Здесь не может
быть никакой связи - просто не может
быть.
   Я Люсинда Сайлон, сказала она. Было
нечто в этом имени и в том, как она его
произнесла - слабая ритмика тона, явно
предназначенная, чтобы придать имени изящество
и блеск, - включившее крошечный
звоночек тревоги в его мозгу.
   - Вы из "Развлечений"? - небрежно сказал
он. Это был хитрый вопрос из тех, что
следовало задавать правильно.
   - Ну, нет, - ответила она. - Нет.
   Прислушиваясь к тому, как она произносит
это, Блэйн не нашел ничего подозрительного.
В ее голосе слышался отголосок
трепещущего счастья, заставившего его
предположить, что она, должно быть, из
"Развлечений". И это было так, как должно.
Это была реакция, которую проявляло
большинство людей - польщение от предположения,
что они принадлежать к баснословной
гильдии "Развлечения".
   Он сделал ей комплимент.
   - Я бы предположил, что вы оттуда.
   Он прямо взглянул на Люсинду Сайлон,
наблюдая за выражением ее лица, но искал
и другие признаки.
   - Мы здесь умеем судить о людях, - сказал
он. - И редко ошибаемся.
   Она не сморгнула. Никакой реакции - ни
вздрагивания от вины, ни малейшего смущения.
   Ее волосы были цвета меда, глаза синие,
как у китаянки, а кожа такая молочно - белая,
что приходилось взглянуть во второй
раз, чтобы убедиться, что она настоящая.
   Не много у нас бывает таких, как она,
подумал Блэйн. Обычно приходят старые,
больные и разочаровавшиеся. Отчаявшиеся и
потерпевшие крушение.
   - Вы ошиблись, мистер Блэйн, - сказала
она. - Я из "Образования".
   Он записал в блокноте "Образование" и
сказал:
   - У вас очень хорошее имя. Легкое для
произношения. Оно хорошо бы пошло на сцене. - Он
оторвал взгляд от блокнота и
продолжал, улыбаясь - заставляя себя улыбаться
вопреки растущему в нем необъяснимому
напряжению: - Однако, это не просто
имя, я уверен в этом.
   Она не улыбнулась, и он мельком подумал,
не сказал ли неловкость. Он быстро
пропустил в уме слова, которые только что
сказал, и решил, что не был бестактным.
Вы знаете, как управлять людьми, вы должны
знать, как управлять ими. И вы отлично
знаете, как управлять собой - как заставить
свое лицо выражать одно, в то время
как вы думаете совсем другое.
   Нет, слова его были комплиментом, и не
из самых плохих. То, что она не стала
улыбаться, может что-то значить - или не
значить ничего, не считая того, что она
умна. Норман Блэйн не обрадовался, что
Люсинда Сайлон умный и самый невозмутимый
клиент, какого он когда-либо видел.
   Хотя невозмутимость сама по себе не
слишком необычна. Сюда приходят невозмутимые
люди - невозмутимые и расчетливые,
рассчитавшие все наперед и знающие, что
им нужно. Приходят также и другие, отрезавшие
себе все пути к отступлению.
   - Вы хотите выбрать Сон, - сказал он.
   Она кивнула.
   - И Сновидение...
   - И Сновидение, - подтвердила она.
   - Я полагаю, вы это хорошо обдумали.
Вы не пришли бы, конечно, если бы у вас
были какие-то сомнения.
   - Я хорошо все обдумала, - сказала она
ему, - и не сомневаюсь.
   - У вас еще есть время. У вас будет
время изменить свое решение до самого
последнего момента. Мы очень стремимся,
чтобы это твердо запечатлелось в вашем
сознании.
   - Я не изменю решения, - сказала она.
   - Мы всегда стремимся дать вам возможность
подумать. Мы не пытаемся изменить
ваше решение, но настаиваем на полном понимании,
что ваш выбор - единственно возможный.
Вы ничем не обязаны нам. Неважно,
как далеко мы зашли, это ни к чему не
обязывает. Может быть сфабриковано Сновидение,
вы можете произвести оплату, вы
уже можете войти в хранилище - и все же
решение можно изменить. Тогда Сновидение
может быть уничтожено, деньги возвращены
и контракт аннулирован.
   - Я все поняла, - сказала она.
   Он спокойно кивнул.
   - Мы все основываем на понимании.
   Он взял ручку и записал ее имя и гильдию
на бланке заявления.
   - Возраст?
   - Двадцать девять.
   - Замужем?
   - Нет.
   - Дети?
   - Нет.
   - Ближайшие родственники?
   - Тетя.
   - Ее имя?
   Она сказала ему имя, и он записал его
вместе с адресом, возрастом и гильдией.
   - Еще?
   - Больше никого.
   - Ваши родители?
   Родители умерли много лет назад, сказала
она. Она - единственный ребенок. Она
сообщила имена родителей, их гильдии,
возраст в момент смерти, их последнее
место жительства, место захоронения.
   - Вы будете проверять все это? - спросила
она.
   - Мы проверяем все.
   Это был момент, когда большинство клиентов - даже
те, которым нечего было
скрывать - начинали нервничать, неистово
рыться в памяти в поисках какого-нибудь
давно забытого инцидента, который могла
бы обнаружить проверка.
   Люсинда Сайлон не нервничала. Она спокойно
сидела, ожидая дальнейших вопросов.
   Норман Блэйн задал их: ее номер в
гильдии, членская карточка, ее нынешний
начальник, последний медосмотр, психические
и физические отклонения и болезни - и
все другие тривиальные вопросы о подробностях
повседневной жизни.
   Наконец, он замолчал и положил ручку.
   - По-прежнему нет сомнений? Она покачала
головой. - Повторяю еще раз, - сказал
Блэйн, - мы хотим быть совершенно уверенными,
что получили добровольного клиента.
Иначе у нас не могло бы быть законного
положения. Но, кроме того, существует еще
вопрос этики...
   - Я так понимаю, - сказала она, - что мы
очень этичны.
   Это могло быть насмешкой, и если так,
то это очень умная насмешка. Он попытался
решить, так ли это, и не смог.
   - Мы должны быть этичными, - сказал он. - Такое
учреждение, чтобы выжить, должно
основываться на высшем кодексе этики. Вы
отдаете свое тело в наши руки для безопасного
хранения на определенное число
лет. Кроме того, вы отдаете нам свое сознание,
хотя и в меньшей степени. Во время
работы с вами мы получаем множество сведений
о вашей интимной жизни. Чтобы вести
такую работу, мы должны иметь полное доверие
не только наших клиентов, но и широкой
общественности. Малейший скандал...
   - У вас никогда не бывало скандалов?
   - В прежние времена было несколько.
Теперь они забыты, и мы надеемся, что таковыми
они и останутся. Эти скандалы заставили
нашу гильдию понять, как важно,
чтобы мы сохраняли свою свободу от любого
профессионального давления. Скандал в любых
других гильдиях - не больше, чем юридическое
дело, которое может быть решено
в суде, а затем прощено и забыто. Но нас
не простят и не забудут. Мы это не переживем.
   Сидя здесь, Норман Блэйн думал, что
гордится своей работой - яркая и блестящая,
уютная и довольная гордость хорошо
выполненной работой. И это чувство не
принадлежало ему одному, его испытывал
любой служащий Центра. Они могли быть непочтительными,
когда болтали среди своих,
но гордость была, скрытая под непочтительностью
и проявляющаяся в работе.
   - Вы говорите почти как посвященный, - сказала
она.
   Снова насмешка? - подумал он. Или это
лесть под стать его собственной? Он слегка
улыбнулся своим мыслям.
   - Не посвященный, - сказал он. - По
крайней мере, мы никогда не думаем о себе
так.
   И это не совсем правда, подумал он.
Наступало время, когда каждый из них начинал
думать о себе, как о посвященном.
Об этом, конечно, никто не мог сказать
вслух - но думали все именно так.
   Это странное положение, подумал он,
гордясь работой, свирепая лояльность самой
гильдии и затем рвущая глотки конкуренция
и политика Центра, находящаяся
между гордостью и лояльностью.
   Взять, например, Реймера. Реймера, который
после стольки лет работы был близок
к увольнению. На днях был разговор - известный
всем секрет, шепотом передававшийся
по Центру. К этому, якобы, приложил
руку Феррис, каким-то образом в это был
замешан Лев Гизи; и были другие, о которых
упоминали. Например, сам Блэйн,
упоминавшийся как один из тех, кто мог
заменить Реймера. Слава Богу, все эти годы
он держался в стороне. В политике
Центра слишком много интриг. А Норману
Блэйну достаточно и своей работы.
   Хотя было бы прекрасно, подумал он,
если бы я взял место Реймера. Оно было на
ступеньку выше, прекрасно оплачивалось и
может, если бы он получал больше, то сумел
бы уговорить Гарриет бросить работу
в газете и...
   Он заставил себя вернуться к делу.
   - Есть определенные соображения, которые
вы должны принять во внимание, - сказал
он женщине по другую сторону стола. - Вы
должны понять все, что влечет за собой
ваше решение, прежде чем двигаться дальше.
Вы должны понять, что когда погрузитесь
в Сон, то проснетесь в цивилизации,
отличающейся от вашей собственной. Планеты
не будут стоять на месте, пока вы спите,
они будут развиваться - по крайней
мере, мы надеемся на это. Они станут
очень отличаться от нынешних. Изменится
мода в одежде, манеры. Мысли, речь и
перспективы - все будет иным. Вы проснетесь
чужой в мире, который оставит вас
далеко позади, вы будете старомодной. Появятся
издания, на которые сейчас нет ни
малейшего намека. Могут развиться правительства
и станут другими обычаи. То, что
незаконно сегодня, может стать совершенно
приемлемым завтра. То, что приемлемо и
законно сегодня, может стать оскорбительным
и незаконным потом. Все ваши друзья
будут мертвы...
   - У меня нет друзей, - сказала Люсинда
Сайлон.
   Не обращая на нее внимани