доходит до кражи мозгов... а эта машина - думающий...
	Вдруг Фрост вскрикнул.
	Он сидел на корточках, засунув голову в кожух машины, и я сперва подумал, что его защемило и нам придется вытаскивать его, но он выбрался сам как ни в чем не бывало.
	- Я знаю, как снять колпак,- сказал он.
	Это было сложное дело, почти такое же сложное, как подбор комбинации цифр, отпирающих сейф. Колпак крепился к месту множеством пазов, и надо было знать, в какую сторону поворачивать его, чтобы в конце концов снять.
	Фрост засунул голову в кожух и подавал команды Хэчу, а тот крутил колпак то в одну сторону, то в другую, иногда тянул вверх, а порой и нажимал, чтобы высвободить его из системы пазов, которыми он крепился. Блин записывал комбинации команд, которые выкрикивал Фрост, и Хэч наконец освободил колпак.
	Как только его сняли, все сразу стало ясно как день. Это был шлем, оснащенный множеством приспособлений, которые позволяли надеть его на любой тип головы. В точности как сиденье, которое приспособлялось к любому седалищу.
	Шлем был связан с машиной эластичным кабелем, достаточно длинным, чтобы он дотянулся до головы любого существа, усевшегося на сиденье.
	Все это было, разумеется, прекрасно. Но что это за штука? Переносной электрический стул? Машина для перманента? Или что-нибудь другое?
	Фрост и Хэч покопались в машине еще немного и наверху, как раз под тем местом, где был колпак, нашли поворотную крышку люка, а под ней трубу, которая вела к механизму внутри кожуха. Только этот механизм превратился теперь в груду распавшихся деталей.
	Не надо было обладать очень большим воображением, чтобы понять, для чего эта труба. Она была размером точно с динамитную шашку.
	Блин вышел и вернулся с бутылкой, которую пустил по кругу, устроив что-то вроде торжества. Сделав глотка по два, они с Хэчем пожали друг другу руки и сказали, что больше не помнят зла. Но я не очень-то верил. Они много раз мирились и прежде, а потом дня не проходило - и они снова готовы были вцепиться друг другу в глотку.
	Трудно объяснить, почему мы устроили празднество. Мы, разумеется, поняли, что машину можно приспособить к голове, а в трубку положить динамитную шашку... Но для чего все это, мы по-прежнему не имели никакого представления.
	По правде говоря, мы были немного испуганы, хотя никто в этом не признался бы.
	Естественно, мы начали гадать, что к чему.
	- Это, наверно, машина-врач,- сказал Хэч.-Садись запросто на сиденье, надевай шлем на голову, суй нужную шашку - и вылечишься от любой болезни. Да это же было бы великое благо! И не надо беспокоиться, знает ли твой врач свое дело или нет.
	Я думал, Док вцепится Хэчу в горло, но он, видимо, вспомнил, что помирился с Хэчем, и не бросился на него.
	- Раз уж наша мысль заработала в этом направлении,- сказал Док,- давайте предположим большее. Скажем, это машина, возвращающая молодость, а шашка набита витаминами и гормонами. Проходи процедуру каждые двадцать лет - и останешься вечно юным.
	- Это, наверно, машина-преподаватель,-перебил его Хэч.- Может быть, эти шашки набиты знаниями. Может быть, в каждой из них полный курс колледжа.
	- Или наоборот,- сказал Блин. - Может, эти шашки высасывают все, что ты знаешь. Может, в каждой из этих шашек история жизни одного человека.
	- А зачем записывать биографии? - спросил Хэч. - Немного найдется людей или инопланетных жителей, ради которых стоило бы городить все это.
	- Вот если предположить, что это что-то вроде коммуникатора,- сказал я,- тогда другое дело. Может, это аппарат для ведения пропаганды, для проповедей. Или карты. А может, не что иное, как архив.
	- Или, - сказал Хэч,- этой штукой можно прихлопнуть любого в мгновение ока.
	- Не думаю,- сказал Док.- Чтобы убить человека, можно найти способ полегче, чем сажать его на сиденье и надевать ему на голову шлем. И это не обязательно средство общения.
	- Есть только один способ узнать, что это,- сказал я.
	- Боюсь,- догадался Док,- что нам придется прибегнуть к нему.
	- Слишком сложно, - возразил Хэч. - Не говоря уж о том, что у нас могут быть большие неприятности. Не лучше ли бросить все это к черту? Мы можем улететь отсюда и поохотиться за чем-нибудь полегче.
	- Нет! - закричал Фрост.- Этого делать нельзя!
	- Интересно, почему нельзя? - спросил Хэч.
	- Да потому, что мы всегда будем сомневаться, не упустили ли куш. И думать: а не слишком ли мы быстро сдались? Ведь дело-то всего в двух-трех днях. Мы будем думать, а не зря ли мы испугались, а то купались бы мы в деньгах, если бы не бросили этого дела.
	Мы знали, что Фрост прав, но препирались еще, прежде чем согласиться с ним. Все знали, что придется на это пойти, но добровольцев не было.
	Наконец мы потянули жребий, и Блину не повезло.
	- Ладно,- сказал я. - Завтра с утра пораньше...
	- Что там с утра! - заорал Блин. - Я хочу покончить с этим сейчас же! Все равно сна у меня не будет ни в одном глазу.
	Он боялся, и, право, ему было чего бояться. Да и я чувствовал бы себя не в своей тарелке, если бы вытащил самую короткую спичку.
	Не люблю болтаться по чужой планете после наступления темноты, но тут уж пришлось. Откладывать на завтра было бы несправедливо по отношению к Блину. И, кроме того, мы увязли в этом деле по самые уши и не ведали бы покоя, пока не разузнали бы, что нашли.
	И вот, взяв фонари, мы пошли к силосной башне. Протопав по коридорам, которые показались нам бесконечными, мы вошли в зал, где стояли машины.
	Они все вроде были одинаковые, и мы подошли к первой попавшейся. Пока Хэч снимал шлем, я приспосабливал для Блина сиденье, а Док пошел в соседнюю комнату за шашкой.
	Когда все было готово, Блин сел на сиденье.
	Вдруг меня потянуло на глупость.
	- Послушай,- сказал я Блину, - почему это должен быть непременно ты?
	- Кому-то надо,- ответил Блин.- Так мы скорее узнаем, что это за штука.
	- Давай я сяду вместо тебя.
	Блин обозвал меня нехорошим словом, чего делать он не имел никакого права, потому что я просто хотел помочь ему. Но я его тоже обозвал, и все стало на свои места.
	Хэч надел шлем на голову Блину. Края шлема опустились так низко, что совсем не было видно лица. Док сунул шашку в трубку, и машина, замурлыкав, заработала, а потом наступила тишина. Не совсем, конечно, тишина... если приложить ухо к кожуху, слышно было, как машина работает.
	С Блином ничего особенного не случилось. Он сидел спокойный и расслабленный, и Док сразу же принялся следить за его состоянием.
	- Пульс немного замедлился,- сообщил Док, - сердце бьется слабее, но, по-видимому, никакой опасности нет. Дыхание частое, но беспокоиться не о чем.
	Док, может, совсем не беспокоился, но остальным стало не по себе. Мы окружили машину, смотрели, и... ничего не происходило. Да мы и не представляли себе, что может произойти.
	Док продолжал следить за состоянием Блина. Оно не ухудшалось.
	А мы все ждали и ждали. Машина работала, а размякший Блин сидел в кресле. Он был расслаблен, как собака во сне,- возьмешь его руку, и кажется, что из нее начисто вытопили кости. Мы волновались все больше и больше. Хэч хотел сорвать с Блина шлем, но я ему не позволил. Черт его знает, что могло произойти, если бы мы остановили это дело на середине.
	Машина перестала работать примерно через час после рассвета. Блин начал шевелиться, и мы сняли с него шлем.
	Он зевнул, потер глаза и сел попрямее. Потом посмотрел на нас немного удивленно - вроде бы не сразу узнал.
	- Ну, как? - спросил его Хэч.
	Блин не ответил. Видно было, что он приходил в себя, что-то вспоминал и собирался с мыслями.
	- Я путешествовал, - сказал он.
	- Кинопутешествие! - с отвращением сказал Док.
	- Это не кинопутешествие. Я там был. На планете, на самом краю Галактики, наверное. Ночью там мало звезд, да и те, что есть, совсем бледные. И над головой двигается тонкая полоска света.
	- Значит, видел край Галактики,- кивнув, сказал Фрост. - Что его, дисковой пилой, что ли, обрезали?
	- Сколько я просидел? - спросил Блин.
	- Довольно долго,- сказал я ему.- Часов шесть-семь. Мы уже стали беспокоиться.
	- Странно,- сказал Блин.- А я могу поклясться, что был там больше года.
	- Давай-ка уточним, - сказал Хэч. - Ты говоришь, что был там. Ты хочешь, наверно, сказать, что ~видел~ эту планету.
	- Я хочу сказать, что ~был~ там! - заорал Блин. - Я ~жил~ с этими людьми, ~спал~ в их норах, ~разговаривал~ и ~работал~ вместе с ними. В огороде себе кровавую мозоль мотыгой натер. Я ездил с места на место и насмотрелся всякой всячины, и все это было по-настоящему - вот как я сижу сейчас здесь.
	Стащив его с сиденья, мы пошли обратно на корабль. Хэч не позволил Блину готовить завтрак. Он что-то состряпал сам, но кок из него никудышный, и ничего в рот не лезло. Док откопал бутылочку и дал хлебнуть Блину, а остальным не досталось ни капли. Он сказал, что это лечебное, а не увеселительное средство.
	Вот какой он бывает иногда. Настоящий жмот.
	Блин рассказал нам о планете, на которой жил. Правителей на ней, кажется, вообще нет, так как она в них не нуждается, но сама планета - так себе, живут на ней простаки, занимаются примитивным сельским хозяйством. Блин сказал, что они похожи на помесь человека с кротом, и даже пытался нарисовать их, но толку от этого получилось мало, потому что Блин художник липовый.
	Он рассказал нам, что они выращивают, что едят, и это было потешно. Он даже легко называл имена местных жителей, припоминал, как они разговаривают,- язык был совсем незнакомый.
	Мы забросали его вопросами, и он всегда находил ответ, причем видно было, что он ничего не выдумывал. Даже Док, который вообще был скептиком, и тот склонялся к мысли, что Блин в самом деле посетил чужую планету.
	Позавтракав, мы погнали Блина в постель, а Док осмотрел его и нашел, что он вполне здоров.
	Когда Блин с Доком ушли, Хэч сказал мне и Фросту:
	- У меня такое ощущение, будто доллары уже позвякивают у нас в карманах.
	Мы оба согласились с ним.
	Мы нашли такое развлекательное устройство, какого сроду никто не видывал.
	Шашки оказались записями, которые не только воспроизводили изображение и звук, но и возбуждали все чувства. Они делали это так хорошо, что всякий, кто подвергался их воздействию, ощущал себя в той среде, которую они воспроизводили. Человек как бы делал шаг в эту среду и становился частью ее. Он жил в ней.
	Фрост уже строил четкие планы на будущее.
	- Мы могли бы продавать эти штуки,- сказал он,- но это глупо. Нам нельзя выпускать их из рук. Мы будем давать машины и шашки напрокат, а так как они есть только у нас, мы станем хозяевами положения.
	- Можно разрекламировать годичные каникулы, которые длятся всего полдня,-добавил Хэч.- Это как раз то, что нужно администраторам и прочим занятым людям. Ведь только за субботу и воскресенье они смогут прожить четыре-пять лет и побывать на нескольких планетах.
	- Может быть, не только на планетах, - подхватил Фрост. - Может, там записаны концерты, посещение картинных галерей или музеев. Или лекции по литературе, истории и тому подобное.
	Мы чувствовали себя на седьмом небе, но усталость взяла свое и мы пошли спать.
	Я лег не сразу, а сначала достал бортовой журнал. Не знаю уж, зачем было возиться с ним вообще. Вел я его как попало. Месяцами даже не вспоминал о нем, а потом вдруг несколько недель записывал все кряду. Делать запись сейчас мне было, собственно, ни к чему. но я был немного взволнован, и у меня почему-то было такое ощущение, что последнее событие надо записать.
	Я полез под койку и вытянул железный ямщик, в котором хранились журнал и прочие бумаги. Когда я поднимал его, чтобы поставить на койку, он выскользнул у меня из рук. Крышка распахнулась. Журнал, бумаги, всякие мелочи, которые были у меня в ящике, - все разлетелось по полу.
	Я выругался и, став на четвереньки, принялся собирать бумаги. Их было чертовски много, и по большей части все это был хлам. Когда-нибудь, говорил я себе, я выброшу его. Там были пошлинные документы, выданные в сотне различных портов, медицинские справки и другие бумаги, срок действия которых давно уже истек. Но среди них я нашел и документ, закрепляющий мое право собственности на корабль.
	Я сидел и вспоминал, как двадцать лет назад купил этот корабль за сущие гроши, как отбуксировал его со склада металлолома, как года два все свободное время и все заработанные деньги тратил на то, чтобы подлатать его и подготовить к полетам в космос. Не удивительно, что корабль дрянной. С самого начала он был развалиной, и все двадцать лет мы только и делали, что клали заплату на заплату. Уже много раз он проходил технический осмотр только потому, что инспектору ловко совали взятку. Во всей Галактике один Хэч способен заставить его летать.
	Я продолжал подбирать бумаги, думая о Хэче и всех остальных. Я немного расчувствовался и стал думать о таких вещах, за которые вздул бы всякого другого, если бы он осмелился сказать их мне. Я думал о том, как мы все спелись и что любой из команды отдал бы за меня жизнь, а я свою - за любого из них.
	Я помню, конечно, время, когда все было по-иному, В те дни, когда они впервые подписали контракт, это была всего лишь команда. Но те дни прошли давным-давно; теперь это была не просто команда корабля. Контракт не возобновлялся уже много лет, а все продолжали летать, как люди, которые имеют право на это. И вот, сидя на полу, я думал, что мы наконец добились того, о чем мечтали, мы, оборвыши, в латанном-перелатанном корабле. Я был горд и радовался не только за себя, по и за Хэча, Блина, Дока, Фроста и всех остальных.
	Наконец я собрал бумаги, сунул их снова в ящик и попытался сделать запись в журнале, но от усталости не хватило сил писать, и я лег спать, что и надо было сделать с самого начала.
	Но, как я ни уморился, я уже в постели стал думать, велика ли силосная башня, и попытался прикинуть, сколько из нее можно выкачать шашек. Я дошел до триллионов, а дальше прикидывать не было толку - все равно точного числа не определишь.
	А дело предстояло большое - такого у нас никогда не было. Нашей команде, даже если бы мы работали каждый день, понадобилось бы пять жизней, чтобы опустошить всю силосную башню. Придется создать компанию, нанять юристов (предпочтительно - способных на любое грязное дело); подать заявку на планету и пройти через бюрократические мытарства, чтобы прибрать все к рукам.
	Мы не могли позволить себе прохлопать такое дело из-за собственной непредусмотрительности. Надо все обдумать, прежде чем заваривать кашу.
	Не знаю, как остальным, а мне всю ночь снилось, будто я утопаю по колено в море новеньких хрустящих банкнот.
	Наутро Док не появился за завтраком. Я пошел к нему и обнаружил, что он даже и не ложился. Он полулежал на своем старом шатком стуле в амбулатории. На полу стояла пустая бутылка, другую, тоже почти пустую, он держал в руке, свисавшей до самого пола. Когда я вошел, Док с трудом поднял голову - он еще не упился до полного бесчувствия, и это все, что можно было сказать о нем.
	Я страшно разозлился. Док знал наши правила. Он мог пьянствовать беспробудно, пока мы находились в космосе, но после посадки требовались рабочие руки, да и надо было следить, как бы мы не подхватили на чужих планетах незнакомые болезни, так что он не имел права напиваться.
	Я вышиб ногой у него из рук бутылку, взял его одной рукой за шиворот, а другой за штаны и поволок в камбуз.
	Плюхнув его на стул, я крикнул Блину, чтобы приготовил еще один кофейник.
	- Я хочу, чтобы ты протрезвился,- сказал я Доку,- и мог пойти с нами во второй поход. У нас каждый человек на счету.
	Хэч пригнал своих, а Фрост собрал всю команду вместе и приладил блок с талями, чтобы начать погрузку. Все были готовы к перетаскиванию груза, кроме Дока, и я поклялся, что еще сегодня прищемлю ему хвост.
	Отправились мы сразу же после завтрака. Хотели погрузить на борт как можно больше машин, а все пространство между ними забить шашками.
	Мы прошли по коридорам в зал, где были машины, и, разбившись по двое, начали работу. Все шло хорошо, пока мы не оказались на середине пути между зданием и кораблем.
	Мы с Хэчем были впереди, и вдруг футах в пятидесяти от нас что-то взорвалось.
	Мы стали как вкопанные.
	- Это Док! - завопил Хэч, хватаясь за пистолет.
	Я успел удержать его:
	- Не горячись, Хэч.
	Док стоял у люка и махал нам ружьем.
	- Я мог бы снять его,- сказал Хэч.
	- Спрячь пистолет,- приказал я.
	Я пошел один к тому месту, куда Док послал пулю.
	Он поднял ружье, и я замер. Если бы он даже промахнулся футов на десять, то взрыв мог располосовать человека надвое.
	- Я брошу пистолет! - крикнул я ему.- Хочу потолковать с тобой!
	Док заколебался.
	- Ладно. Скажи остальным, чтобы подались назад.
	Я обернулся и сказал Хэчу:
	- Уходи отсюда. И уведи всех.
	- Он свихнулся от пьянства,- сказал Хэч.-Не соображает, что делает.
	- Я с ним управлюсь. - Я постарался сказать это твердым тоном.
	Еще одна пуля взорвалась в стороне от нас.
	- Сыпь отсюда, Хэч,- сказал я, не решаясь больше оглядываться. Приходилось не спускать с Дока глаз.
	- Порядок,- крикнул наконец Док.- Они отошли. Бросай пистолет.
	Очень медленно, чтобы он не подумал, что я стараюсь подложить его, я отстегнул пряжку, и пистолет упал на землю. Не спуская с Дока глаз, я пошел вперед, а у самого по спине мурашки бегали.
	- Дальше не ходи,- сказал Док, когда я почти вплотную подошел к кораблю.- Мы можем поговорить и так.
	- Ты пьян,- сказал я ему.- Я не знаю, к чему ты все это затеял, но зато я знаю, что ты пьян.
	- Пьян, да не совсем. Я полупьян. Если бы я был совсем пьян, мне было бы просто все равно.
	- Что тебя гложет?
	- Порядочность заела,- сказал он, фиглярствуя, как обычно. - Я говорил тебе много раз, что могу переварить грабеж, когда дело касается лишь урана, драгоценных камней и прочей чепухи. Я могу даже закрыть глаза на то, что вы потрошите чужую культуру, потому что самой культуры не украдешь - воруй не воруй, а культура останется на месте и залечит раны. Но я не позволю воровать знания. Я не дам тебе сделать это, капитан.
	- А я по-прежнему уверен, что ты просто пьян.
	- Вы даже не представляете себе, что нашли. Вы настолько слепы и алчны, что не распознали своей находки.
	- Ладно, Док,- сказал я, стараясь гладить его по верстке,- скажи мне, что мы нашли.
	- Библиотеку. Может быть, самую большую, самую полную библиотеку во всей Галактике. Какой-то народ потратил несказанное число лет, чтобы собрать знания в этой башне, а вы хотите захватить их, продать, рассеять. Если это случится, то библиотека пропадет и те обрывки, которые останутся, без всей массы сведений потеряют свое значение наполовину. Библиотека принадлежит не нам. И даже не человечеству. Такая библиотека может принадлежать только всем народам Галактики.
	- Послушай, Док,- умолял его я,- мы трудились многие годы, я, все мы. Потом и кровью мы зарабатывали себе на жизнь, но нам все время не везло. Сейчас появилась возможность сорвать большой куш. И эта возможность есть и у тебя. Подумай об этом, Док... У тебя будет столько денег, что их вовек не истратить... хватит на то, чтобы пьянствовать всю жизнь!
	Док направил на меня ружье, и я подумал, что попал как кур во щи. Но у меня не дрогнул ни один мускул.
	Я стоял и делал вид, что мне не страшно.
	Наконец он опустил ружье.
	- Мы варвары. В истории таких, как мы, было навалом. На Земле варвары задержали прогресс на тысячу лет, предав огню и рассеяв библиотеки и труды греков и римлян. Для варваров книги годились только на растопку да на чистку оружия. Для вас этот большой склад знаний означает лишь возможность быстро зашибить деньгу. Вы возьмете шашку с научным исследованием важнейшей социальной проблемы и будете сдавать ее напрокат. Пожалуйте, годичный отпуск за шесть часов.
	- Избавь меня от проповеди, Док,- устало сказал я. - Скажи, чего ты хочешь.
	- Я хочу, чтобы мы вернулись и доложили о своей находке Галактическому комитету. Это поможет загладить многое из того, что мы натворили.
	- Ты что, монахов из нас хочешь сделать?
	- Не монахов. Просто приличных людей.
	- А если мы не захотим?
	- Я захватил корабль, - сказал Док. - Запас воды и пищи у меня есть.
	- А спать-то тебе надо будет.
	- Я закрою лю