енных  созданий.  Оригинальная
расцветка, которую не имеет ни  одно  уважающее  себя  существо.  Суммарно
пятна  складывались  в  подобие  шахматной  доски,  сшитой  из   лоскутов,
хранившихся в сундуке старой сумасшедшей леди.
     Если начистоту, не это было самым жутким...
     Из их голов, туловищ и  всех  остальных  частей  тел  тянулись  вверх
многочисленные побеги,  создавая  впечатление,  что  существа  прячутся  в
зарослях  молодого  кустарника,  вернее,   неумехи   пытаются   прятаться.
Довершали эту картину, делая ее совершенно безумной, фрукты и овощи -  или
то, что могло напоминать фрукты и овощи, - росшие на побегах.
     Мы спустились по трапу на зеленую лужайку перед  кораблем.  Несколько
минут прошли в молчании: мы разглядывали куставров, они - нас,  пока  одно
из существ не двинулось в  нашу  сторону.  Оно  остановилось  в  двух-трех
метрах, подняло печальные глаза и упало замертво к нашим ногам.
     Тут же стадо развернулось, и куставры неуклюже топоча поползли прочь,
как будто выполнили возложенную на них миссию,  удовлетворили  собственное
любопытство и отправились по домам.
     Джулиан Оливер, ботаник, поднял трясущуюся руку и  смахнул  с  лысины
капельки пота.
     - Очередная эточтовина... - простонал он. - Ну почему, объясните мне,
нам никогда не везет? Почему мы не можем высадиться на  планете,  где  все
ясно и просто?
     - Потому что  они  существуют  в  мечтах,  -  ответил  я.  -  Вспомни
кустарник с Гэмал-5, который в первую половину жизни неотличим от  спелого
земного помидора, а во второй перерождается в ядовитый плющ,  опасный  для
человека по категории А.
     - Я помню, - печально отозвался Оливер.
     Макс Вебер, биолог,  осторожно  приблизился  к  упавшему  куставру  и
легонько пнул тушу ногой.
     - Все дело в том, - неторопливо начал он, - что гэмалианский  помидор
- подопечный Джулиана. А эти существа... Как вы их обозвали? Да, куставры.
Так вот, они всем стадом взгромоздятся на мою тонкую шею.
     - Так уж и на твою! - запротестовал Оливер.  -  Что,  к  примеру,  ты
можешь сообщить нам о кустарнике на теле существа? Ничего конкретного. Вот
и получается, что мне с куставрами придется повозиться не меньше твоего.
     Я быстро подошел к ним,  чтобы  прервать  спор.  Вебер  и  Оливер  не
прекращают его уже в течение двенадцати лет, именно столько, сколько я  их
знаю. Ни две дюжины планет, на которых мы работали, ни сотни  парсеков  не
смогли изменить их взаимоотношений. Я отлично знал,  что  остановить  спор
невозможно, но в данной ситуации имело смысл  отложить  его  на  некоторое
время.
     - Прекратите, - вмешался я. - Через пару часов  наступит  ночь.  Надо
решить вопрос с лагерем.
     - Но куставр... - начал было  Вебер.  -  Мы  не  можем  оставить  его
лежать...
     - Почему бы нет? На планете их многие миллионы. А этот пусть лежит.
     - Но ведь существо упало замертво! Ты же сам видел!
     - Да, видел, но именно этот куставр был старым и больным.
     - Нет. Существо находилось в расцвете сил.
     - Давай перенесем беседу о физическом состоянии куставра на вечер,  -
подключился к разговору Альфред Кемпер, бактериолог. - Я  заинтригован  не
меньше твоего, но Боб прав: надо решить вопрос с лагерем.
     - И везде, - добавил я, сурово поглядывая на своих товарищей, - каким
бы безопасным и благополучным ни выглядел  этот  мир,  мы  обязаны  строго
соблюдать все пункты инструкции: ничего не рвать и не есть. Пить только ту
воду, которую мы привезли с  собой.  И  не  совершать  ночных  прогулок  в
одиночку. Ни малейшего проявления беспечности!
     - Но ведь на планете ничего нет, лишь бесчисленные  стада  куставров.
Нет ни деревьев, ни холмов, ни... одним словом, ничего. Это не планета,  а
бескрайнее пастбище, - Вебер никак не мог утихомириться, а ведь  он  знает
все правила и инструкции не хуже меня. Просто не в его характере сразу  же
соглашаться.
     - Так что будем делать, парни? - спросил я. - Устанавливаем  палатки?
Или еще одна ночь на борту корабля?
     Мой вопрос, как я и предполагал, попал точно в цель, и еще до  захода
солнца небольшой палаточный  городок  вырос  невдалеке  от  корабля.  Карл
Парсонс, эколог, а по совместительству повар, установил разборную походную
печь и, не успели мы вбить последний колышек, он громогласно провозгласил:
"Ужин!". Все бросились к столу, а я поплелся к своей палатке. Как  обычно,
ребята дружно засмеялись, после чего набросились на еду.
     Три  раза  на  дню,  иногда  и  чаще,  я   обмениваюсь   с   друзьями
"своеобразными комплиментами". Никаких обид и недомолвок  не  возникает  -
они постоянно прохаживаются по поводу моей  диеты,  ну  и  я  в  долгу  не
остаюсь. Мне кажется, что прием пищи превратился в своеобразный  ритуал  -
обмениваясь шутками и  остротами,  мы  тем  самым  ликвидируем  стрессовые
ситуации. Недаром все двенадцать лет состав отряда не менялся.
     Сев на койку, я достал свою сумку с набором диетических блюд,  смешал
компоненты и начал запихивать в себя липкую безвкусную массу. Тут-то  меня
и настиг запах жареного мяса. Подхватив сумку,  я  ретировался  в  дальний
угол лагеря. Ей-богу, в такие моменты я готов отдать свою правую  руку  за
кусок мяса, слегка недожаренного, с кровью.
     От диетической пищи не умирают, но этот факт - единственное утешение.
Представляете - у меня язва желудка! Если  вы  спросите  любого  знакомого
медика, что это за болезнь такая, то он  ответит  вам,  что  ее  давно  не
существует. Да, слово "язва" звучит архаично и смешно. Но  мой  желудок  -
загадка для всех врачей! Вот почему я вынужден таскать за  собой  по  всей
Галактике сумку с диетическими блюдами.
     После ужина ребята подтащили тушу куставра поближе  к  лагерю,  чтобы
при свете ламп  внимательно  осмотреть  существо.  Через  несколько  минут
досконального   изучения   рассеялись   последние   сомнения,   касавшиеся
удивительной  растительности.  Мы   убедились,   что   побеги   составляют
неотъемлемую часть существа и растут из  бугристых  участков  тела  строго
определенной расцветки.
     Еще через несколько минут Вебер, открыв от удивления  рот,  обнаружил
на некоторых буграх лунки,  как  будто  для  игры  в  гольф,  но  меньшего
размера. Он  достал  перочинный  нож  и  выковырнул  из  одного  отверстия
насекомое, очень похожее на пчелу.  Мы  не  поверили  собственным  глазам;
Вебер проверил еще несколько отверстий-лунок и обнаружил еще  одну  пчелу,
мертвую, как и в первом случае.
     Вебер и Оливер хотели тотчас  же  начать  вскрытие,  но  нам  удалось
отговорить их. Мы разыграли, кому из  нас  дежурить  первому  и,  конечно,
короткую соломинку вытянул я.
     Особой необходимости в охране  лагеря  не  было;  сигнальная  система
надежно  защищала  нас,  но  имелось  дополнительное   предписание   чтобы
выставлять караул.
     Я нехотя отправился на поиски ружья, а ребята, пожелав мне  спокойной
ночи, разошлись по палаткам. Их голоса еще долго доносились из темноты.
     Первая ночь на неизведанной планете всегда проходит одинаково. Как бы
вы ни устали от работы, как бы равнодушно ни относились к ней -  вам  едва
ли удастся заснуть, будь вы зеленый новичок или  прокопченный  космический
волк.
     Я сидел при свете лампы. На  любой  другой  планете  мы  разожгли  бы
костер - языки пламени создают иллюзию родного дома, но здесь не было даже
соломы, ни говоря о щепочках или настоящих дровах.
     Лампа стояла на столе рядом со мной, а на противоположном краю лежала
туша куставра. Давно я не чувствовал себя так  неуютно,  хотя  время  моих
беспокойств еще не наступило.  Моя  специальность  -  экономика  сельского
хозяйства; основная задача - оценить отчеты специалистов отряда и  сделать
соответствующий вывод о возможности колонизации планеты.
     Но сидя один на один с этим удивительным существом - куставром - я не
мог отделаться от мысли, что оно  спутало  нам  все  карты.  Я  безуспешно
пытался отвлечься, и мысли мои неизменно возвращались к его загадкам,  так
что  я  рад  был  увидеть  рядом  с   собой   даже   Талбота   Фуллертона,
Четырехглазого, выплывшего из темноты.
     Во время полета Фуллертон скорее напоминал тень, а  не  человека.  Он
был апатичен и безлик, и его не замечали ни я, ни мои коллеги.  Но  сейчас
Четырехглазый выглядел взволнованным.
     - Перебрал впечатлений? - спросил я.
     Он рассеянно кивнул, продолжая таращиться в темноту.
     - Удивительно, - сказал он. - Удивительно,  если  окажется,  что  эта
планета - _т_а _с_а_м_а_я_.
     - Не окажется. Ты ищешь Эльдорадо. Охотишься  за  сказкой.  Стреляешь
холостыми патронами.
     - Однажды _э_т_у_ планету уже нашли, - упрямо продолжал Фуллертон.  -
Мы располагаем соответствующими записями о _н_е_й_.
     - Ну, конечно! Мемуары об Атлантиде и Золотых Людях. Воспоминания  об
Империи Пресвитера Иоанна.  Отчет  о  Северо-Западном  Проходе  в  истории
древней Земли. Описание Семи Городов. И другие повести в том же духе.
     Лицо Фуллертона вытянулось, дыхание участилось, глаза заблестели.  Он
нервно сжимал и разжимал кулаки.
     - Саттер, - изумленно произнес он, - не могу  понять,  зачем  вы  все
время издеваетесь надо мной. Я знаю наверняка,  что  где-то  во  Вселенной
существует  бессмертие.  Секрет  бессмертия  уже  найден,  и  Человечество
обязано отыскать это место! Сегодня в распоряжении  человека  безграничные
возможности космоса - миллионы планет.  Проблема  жизненного  пространства
полностью решена. Бессмертие, говорю я вам всем, - вот  следующая  ступень
развития Человечества!
     - Прекрати! - рявкнул я. - Забудь все, что сказал!
     Но уж если Четырехглазого понесло, его не остановишь никакими силами.
     - Оглянитесь, - продолжал он. - Эта  планета  идентична  Земле.  Даже
солнце ее находится на той же стадии эволюции звезд, что и земное  Солнце.
Плодородная почва, идеальный климат, обилие  воды!  Сколько  пройдет  лет,
прежде чем люди заселят эту планету?
     - Тысяча лет. Пять тысяч. Может, и больше.
     - Правильно! Бесчисленное количество миров только того и ждут,  чтобы
их заселили. Но человек вынужден  оставлять  их  в  неприкосновенности  по
одной простой причине - он смертен. Следует еще сказать и о...
     Я терпеливо сидел, выслушивая его бесконечные "сказать  и  о...",  но
все его рассуждения имели один вывод - смерть ужасна. Если  бы  вы  только
могли знать, как мне надоели все эти разговоры. Ведь каждый  отряд  обязан
иметь в своем составе Четырехглазого! Они все настоящие безумцы, но такого
фанатика, как Фуллертон, еще не было; к тому же, этот  полет  был  у  него
первым.  Я  попытался  отключиться,  поминая  недобрыми  словами  Институт
Бессмертия, присылающий нам Четырехглазых...
     А  Фуллертон  все  говорил  и  говорил.   Идеализм,   замешанный   на
настырности в поисках бессмертия прямо-таки бурлил в нем. Впрочем,  каждый
Четырехглазый  пытался  произвести  впечатление  эдакого  Прометея,  пылая
неистовой уверенностью в правильности  своих  предположений,  что  человек
обязан жить вечно, а бессмертие вскоре, буквально со дня  на  день,  будет
найдено. В качестве доказательства  каждый  из  них  рассказывал  байку  о
безымянном космическом корабле, затерявшемся на безымянной планете в давно
забытом году - после того, как экипаж корабля обнаружил бессмертие.  Бред,
конечно. И все же, благодаря  стараниям  Четырехглазых,  правительственным
субсидиям и миллиардным  дарам  и  пожертвованиям,  миф  продолжает  жить.
Глупцы, богатые  и  бедные,  верят  рассказам  о  бессмертии  и  регулярно
переводят на счет Института деньги, но, тем не менее, продолжают умирать с
обычным постоянством. Щедрость не окупается.
     - Куда это ты все время поглядываешь? - спросил я Фуллертона, надеясь
охладить его пыл. - Что там - человек, животное, растение?
     - Нет! - торжественно произнес он, как судья, зачитывающий  приговор.
- Я вижу там нечто такое, о чем не могу вам сказать!
     Да будь я проклят! Что он о себе воображает?
     И я продолжил подкалывать его, чтобы быстрее  пролетело  время  моего
дежурства. Фуллертон, наш Четырехглазый, оказался  самым  молодым  и,  что
всего хуже, самым прилипчивым и занудным из всех  Очкариков,  беседовавших
со мной. Он раздражал меня все сильнее; фанатики никогда не прислушиваются
к мнению собеседника!
     - А как ты определишь, что нашел именно то, что искал?
     Он не ответил. Его сопение заставило замолчать и меня - того и  гляди
разрыдается.
     Так мы и сидели, не возобновляя разговор. Потом он достал из  кармана
зубочистку, сунул в рот и начал неторопливо жевать. Я еле сдержался, чтобы
не врезать ему как следует; по-моему, нет более  отвратительной  привычки,
чем жевать зубочистки, к тому же в самые неподходящие моменты.  Думаю,  он
почувствовал мое тайное намерение, выплюнул изжеванную зубочистку и  молча
удалился.


     Я оглянулся на корабль. Света лампы хватало, чтобы  прочесть  надпись
на борту:  "Кэф-7  -  ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЕ  АГЕНТСТВО  286".  Этой  небольшой
надписи достаточно, чтобы нас узнали в любом уголке Галактики.
     Известно, что Кэф-7 - экспертная сельскохозяйственная планета, так же
как Альдебаран-12 - планета, занимающаяся медицинскими  исследованиями,  а
Капелла-9  -  планета  Университетов.  Да  что  говорить,  каждая  планета
специализируется на исследованиях в одной, строго определенной области.
     Следует добавить, что Кэф снаряжает многочисленные  исследовательские
экспедиции, такие, как наш отряд.
     Мы разведываем новые миры, выискиваем растения и животных,  пригодных
для  дальнейших  экспериментальных  исследований.  Правда,  до   сих   пор
похвастаться особыми успехами мы не можем. В нашем активе  лишь  несколько
видов трав,  прижившихся  на  элтенианских  мирах.  Остальные  находки  не
причислишь к достижениям. Да, до сих пор Фортуна упорно  поворачивалась  к
нам спиной. Достаточно вспомнить  ядовитый  плющ.  Работаем  мы  столь  же
упорно, как и остальные отряды, но оказывается,  что  от  одного  старания
проку мало. Иногда, особенно вечерами, становится ужасно обидно: ну почему
кто-то возвращается с ценнейшими находками, приносящими славу и деньги,  а
мы выщипываем лишь жалкую траву? А еще чаще возвращаемся и вовсе с пустыми
руками.
     Жизнь исследователя нелегка; иногда приходится работать в  невероятно
тяжелых условиях.  Из  таких  полетов  ребята  возвращаются  выжатые,  как
лимоны, если возвращаются...
     Но сегодня, похоже, нам невероятно  повезло.  Тихая  мирная  планета,
идеальный климат, ландшафт без излишеств, а главное - отсутствие враждебно
настроенной живности и ядовитой растительности.
     Вебер,  конечно  же,  проспал.  Появившись,  он  подошел  к  столу  и
выпучился на тушу куставра, будто впервые увидел существо.
     - Фантастика, а не симбиоз, - сказал он, обходя вокруг стола,  но  не
отрывая от куставра взгляда. - Мозг просто отказывается  воспринимать  сию
зрительную информацию. Если бы существо не лежало перед самым моим  носом,
я бы  сказал,  что  подобное  невозможно.  Ведь  симбиоз  ассоциируется  с
простейшими формами живых организмов.
     - Ты имеешь в виду кустики на теле куставра? И пчел?
     Он кивнул.
     - Почему ты уверен, что это именно симбиоз?
     - Не знаю, - тихо ответил Вебер  и  сжал  кулаки  так,  что  побелели
пальцы.
     Я передал ему ружье и пошел в  палатку,  которую  делил  с  Кемпером.
Бактериолог проснулся и заговорил со мной. Хотя, быть может, он и не спал.
     - Это ты, Боб?
     - Я. Все в порядке.
     - Что-то не спится. Лежу и думаю, - сказал он. - Безумное местечко.
     - Куставры?
     - Не только они. Вся планета. Впервые сталкиваюсь с такой пустотой  -
ни деревьев, ни цветов. Ничего. Лишь бескрайнее море травы.
     - Разве есть инструкция,  запрещающая  находить  планеты-пастбища?  -
пошутил я.
     - Слишком просто, -  ответил  он,  не  принимая  моей  шутки.  -  Все
неестественно упрощено. Планета аккуратно прибрана и упакована. Как  будто
кто-то задался целью создать простую  планету,  отбросил  все  излишества,
прекратил все  биологические  эксперименты,  кроме  одного  -  выращивание
единственного вида животных и травы для их питания.
     - Ты уверен? Ведь мы не знаем многих деталей. Возможно, мы не  успели
обнаружить остальных обитателей планеты? Да ты  и  сам  знаешь  -  загадки
возникают за секунды, а разгадываются годами. Согласен, единственные живые
существа, которых нам удалось увидеть - куставры,  но,  возможно,  по  той
простой причине, что они расплодились в невероятных количествах. Они,  как
высокая гора, заслонили собой все вокруг.
     - А иди ты, - прошептал он и отвернулся.
     Я улыбнулся: Кемпер вновь стал самим собой, тем Кемпером, которого  я
знал и любил, с  которым  мы  десять  лет  подряд  делили  все  радости  и
невзгоды.


     Сразу же после завтрака разгорелся ожесточенный спор.
     Оливер и Вебер сказали,  что  вскрытие  будут  производить  прямо  на
столе. Парсонс, узнав об этом, готов был вцепиться им в глотки. Я так и не
понял, чего он взъерепенился? Ведь еще до первого произнесенного им  слова
было ясно, что он  потерпит  очередное  поражение.  Шуми  он,  не  шуми  -
вскрытия всегда проводились и всегда  будут  проводиться  именно  на  этом
столе. Больше не на чем.
     - Я догадывался, что вы ребята  не  промах.  Только  отправляйтесь-ка
искать другое место для разделки этой туши, -  неистовствовал  Парсонс.  -
Думаете, приятно сидеть за столом, на котором вы потрошите дохлятину?!
     - Но, Карл! Ведь мы займем лишь край стола.
     Мы-то знали, что через несколько минут весь стол, а потом  и  стулья,
окажутся завалены кусками куставра.
     - Расстелите на траве брезент! - крикнул Парсонс.
     - На брезенте невозможно работать скальпелем. Попробуй сам, и ты...
     - Убирайте со стола это чудовище, - Парсонс даже не  прислушивался  к
ответам Оливера. - Еще сутки - и оно протухнет.
     Мне надоело слушать их  ругань,  я  отправился  на  корабль  и  начал
выгрузку клеток с лабораторными животными. Эта  работа  не  входит  в  мои
обязанности; тем не менее, взявшись однажды за ручку  клетки,  я  исправно
повторял ее на каждой последующей планете.
     Поднявшись на корабль, я прошел в помещение, где размещались  клетки.
Увидев меня, крысы запищали, зартильи с Центавра заскрипели, а  панкины  с
Поляриса  подняли  дикий  вой,  потому  что  панкины  постоянно   голодны.
Накормить этих тварей невозможно; избыток пищи  приводит  к  перееданию  и
смерти.
     Я подтаскивал клетки к грузовому люку и опускал их на землю с помощью
веревки. Выгрузка прошла удачно: я не разбил ни одной клетки, что  явилось
своеобразным рекордом.  Обычно  одна-две  клетки  падают,  разбиваются,  а
животные разбегаются, что дает возможность Веберу лишний  раз  съязвить  в
мой адрес.
     Окончив выгрузку из люка,  я  начал  подтаскивать  клетки  к  лагерю.
Оливер и Вебер колдовали над куставром, ритмично взмахивая скальпелями.
     Я ставил клетки в ряд, одна к другой,  а  на  случай  дождя  принялся
натягивать на них брезент. В этот момент появился  Кемпер  и  замер  возле
клеток, наблюдая, как я работаю.
     - Побродил вокруг лагеря, - сказал он таким  тоном,  что  я  невольно
насторожился.
     Какое-то время от стоял молча, молчал и я. Надо хорошо знать  Кемпера
и то, что  к  нему  не  следует  приставать  с  расспросами:  он  постоит,
подумает, а потом сам все расскажет.
     - Тихое местечко, - нейтрально заметил  я,  активизируя  процесс  его
раздумий.
     Место и в самом деле выглядело неплохо: яркое солнце, легкий ветерок,
чистый прозрачный воздух. И тишина. Абсолютная тишина. Ни единого звука.
     - Унылое место, - сказал Кемпер.
     - Не очень-то понятно, - произнес я, хотя ждал от  него  именно  этих
слов.
     - Помнишь, что я сказал тебе ночью?
     - Что планета упрощена до предела.
     - Да.
     Кемпер вновь засты