еступаешь через порог и живешь той жизнью, которую обнаруживаешь внутри, - той самой жизнью, которую ты выбрал с помощью настройки. А выбирать было из чего, ибо верньерами можно набрать миллионы комбинаций от призрачной мишуры роскошной жизни до самых невообразимых кошмаров.
	Естественно, грезоскопы были вне закона - это было хуже алкоголя или наркотиков, хуже самого страшного зла, когда-либо обрушивавшегося на человека. Они травмировали психику, калечили души и затягивали навсегда. Когда человек обретал привычку, а сделать это было весьма просто, он был уже не способен ее преодолеть. Остаток жизни он проводил, пытаясь отделить события собственной жизни от фантазий, уходил от реальности все дальше и дальше, пока все вообще не становилось для него ирреальным.
	Я присел на корточки рядом с роллером и попытался разобраться в верньерах. Их было тридцать девять, все пронумерованы от 1 до 39, и я задумался, что бы могли означать эти цифры.
	Бенни подошла, сгорбилась надо мной и, коснувшись моего плеча, стала наблюдать, чем я занимаюсь. Я задумался над цифрами, но толку от этого не было. Существовал лишь один способ добиться того, чего я хотел. Поэтому я выставил все верньеры на јнольЅ, а затем щелкнул на пару делений номером первым.
	Я знал, что на самом деле с грезоскопом так не обращаются. Следовало установить определенные верньеры на определенные цифры, перемешав различные факторы в соответствующей пропорции так, чтобы добиться желаемого образа жизни. Но мне это было не нужно. Все, что я хотел узнать, так это, чем управляет тот или иной верньер.
	Потому-то я и перевел первый номер на пару делений и поднес грезоскоп к глазам... И вернулся в поле своего детства - неправдоподобно зеленое, над ним простиралось голубое небо цвета старого застиранного шелка, а неподалеку журчал ручей и порхали бабочки,
	Более того, казалось, что этот день никогда не кончится, это место не знало, что такое время, а солнечный свет был ярким отблеском детского счастья.
	Я буквально чувствовал прикосновение травы к босым ногам, видел, как солнце отражается в водной ряби ручья. Это было самым трудным в моей жизни, но я это сделал - я оторвал грезоскоп от лица.
	Я сидел на корточках, держа аппарат на коленях. Мои руки дрожали от искушения поднести его к глазам и еще раз посмотреть на картины давно утраченного детства, но я заставил их не делать этого.
	Номер первый оказался не тот, что был мне нужен, и я вернул его в исходное положение. А поскольку увиденное мною было самым далеким от того, что я искал, я перевел на несколько делений номер тридцать девятый.
	Я уже было наполовину поднес грезоскоп к лицу, как вдруг испугался. Опустив его, я немного посидел, набираясь мужества. Затем снова его поднял и поднес к глазам, и меня захлестнул ужас, пытавшийся затянуть мой разум в какой-то омут.
	Я не могу этого описать, Не могу сейчас даже вспомнить отдельные фрагменты того, что увидел. Скорее даже не увидел, а почувствовал. Это были только эмоции - сюрреалистические образы всего самого отвратительного и отталкивающего и в то же время сохраняющего гипнотическую притягательность, которая не давала оторваться от происходящего.
	Потрясенный, я отдернул грезоскоп от лица и застыл. Какое-то мгновение в голове было абсолютно пусто, лишь остатки страха напоминали о пережитом кошмаре.
	Постепенно они исчезли, я снова сидел на корточках на склоне холма, а сгорбившаяся јтеньЅ касалась плечом моего плеча.
	Страшная вещь, подумал я, врагу не пожелаешь, не то что јтениЅ. Всего лишь два деления - и такой ужас; включенный на полную мощность, он просто разрушит чей-то мозг.
	Бенни протянула руку, чтобы взять у меня грезоскоп. Я отдернул его в сторону, но она продолжала цепляться, Времени для размышлений оставалось немного.
	Я сказал себе, что это как раз то, чего я добивался. С той лишь разницей, что назойливость Бенни облегчала осуществление моего плана.
	Я подумал обо всем, что зависело от поимки јтениЅ, Подумал и о собственной душе в том случае, если по приезде инспектор нас выгонит и пришлет другую команду. Такие планеты на дороге не валяются, и второго такого шанса у меня может не быть.
	Поэтому я крутанул пальцем тридцать девятый верньер до упора и отдал грезоскоп Бенни.
	Уже сделав это, я вдруг засомневался, сработает ли мой план или я просто строю замки на песке. Может и не сработать, подумал я, ведь аппарат сделан человеком, рассчитан на человека, настроен на человеческую нервную систему и ее реакции.
	И тут же понял, что не прав, что принцип действия грезоскопа основан не только на электронике, но и на реакциях мозга и организма его пользователя - он был спусковым крючком, который высвобождает величие и красоту, страхи и ужасы, заключенные в сознании пользователя. И страх для јтениЅ, хотя, возможно, и в другой форме, обличье и проявлениях, останется страхом точно так же, как и для человека.
	Бенни подняла грезоскоп к единственному огромному глазу и наклонила голову, чтобы заглянуть в объектив. Тут я увидел, как она дернулась и застыла. Подхватив падающее тело, я осторожно опустил его на землю.
	Я стоял над ней, испытывая триумф и гордость - и, возможно, отчасти жалость - за содеянное. Сыграть подобную штуку с собственной јтеньюЅ, которая лишь минуту назад сидела рядом плечом к плечу с тобой.
	Я опустился на колени и перевернул ее. Она оказалась совсем не тяжелой, чему я был рад, так как надо было погрузить ее на роллер и гнать в лагерь на максимальной скорости, ибо предсказать, сколько еще времени она пробудет в подобном состоянии, было невозможно. Я подобрал грезоскоп, пристроил его в багажник и стал искать веревку или провод, чтобы привязать к роллеру Бенни.
	Не знаю, послышался мне шум или нет. Я склонен думать, что никакого шума не было - какое-то внутреннее чувство тревоги заставило меня обернуться.
	Бенни стала деформироваться под собственной тяжестью. На мгновение меня охватила дикая паника. Я подумал, что она умерла, что она не выдержала шока от ужаса, обрушившегося на нее из грезоскопа.
	И тут я вспомнил слова Мэка о том, что нельзя кого-то убивать, не зная наверняка, не повлечет ли за собой убийство твою собственную смерть.
	Если Бенни умрет, то на наши головы могут обрушиться все небесные кары.
	Если она умирала, то происходило это весьма любопытным образом. Какие-то части тела проваливались внутрь; какие-то рассыпались на мелкие кусочки, а какие-то превращались во что-то, напоминающее прах. В конце концов от самой Бенни не осталось и следа. Лежала лишь сбруя с сумкой и драгоценным камнем. Наконец и сумка исчезла, а на ее месте появилась горсть побрякушек, рассыпавшихся по земле.
	И было там еще кое-что...
	Там остался лежать глаз Бенни. Глаз являлся основанием конуса, который был встроен в голову Бенни.
	Я вспомнил, что команда изыскателей видела похожие конусы, но не смогла к ним приблизиться.
	Я был настолько испуган, что не мог двинуться с места. Я стоял и смотрел, а мое тело постепенно покрывалось гусиной кожей.
	Ибо Бенни не была разумным существом, она была всего лишь орудием в руках каких-то разумных существ, которых мы никогда не видели и даже представить себе не могли, кто они такие.
	В моей голове мелькали самые разные предположения, но все они были порождением охватившей меня паники и исчезали так быстро, что я не мог сосредоточиться ни на одном.
	Но что было ясно как божий день - эти инопланетяне, которым јтениЅ служили авангардом, были более чем разумны. Как мудро было с их стороны выслать нам навстречу что-то не только отдаленно напоминающее человека, но и способное вызвать жалость, презрение, гнев - только не страх. Жалкое маленькое существо - карикатура на человека, - глупое настолько, что не способно даже говорить. И в то же время достаточно чуждое, чтобы вызвать озадаченность, чтобы загнать нас в тупик по множеству важных пунктов и отбить всякую охоту даже пытаться что-либо прояснить.
	Я бросил быстрый взгляд через плечо и втянул голову; если бы хоть что-нибудь шевельнулось, я задал бы стрекача, как испуганный кролик. Но ничто не шевелилось. Ничто даже не шелохнулось. Кроме собственных мыслей, бояться мне было нечего.
	Но я чувствовал настоятельное желание побыстрее отсюда убраться, Опустившись на четвереньки, я стал собирать останки Бенни.
	Я сгреб кучку безделушек и драгоценный камень и засунул все в сумку вместе с грезоскопом. Затем я вернулся и подобрал глядящий на меня единственным глазом конус. Было видно, что глаз мертв. Конус был скользкий, на ощупь вроде бы из металла, тяжелый и неудобный, так что я потратил изрядное время, прежде чем ухватился за него как следует. Наконец я впихнул его в сумку и отбыл в лагерь.
	Я несся так, словно за мной гнались черти. В мою душу закрался страх, и я выжимал из роллера все, что можно.
	Ворвавшись в лагерь, я направился к палатке Мэка, но прежде чем туда попасть, обнаружил, что, похоже, вся команда сооружает самое хитроумное устройство, которое только кто-либо когда-либо мог себе представить. Это было скопище шестеренок, эксцентриков, колес, цепных передач и всякой всячины, размещенное на территории, которая там, дома, выглядела бы съемочной площадкой приличных размеров.
	Сбоку возле сооружения стоял Торн и, покрикивая то на одного, то на другого, руководил работой. Я видел, что он доволен собой - это было в его духе.
	Я затормозил роллер рядом с ним и опустил ногу, удерживая равновесие.
	- Что происходит? - спросил я.
	- Мы готовим для них сюрприз, - ответил он. - Мы собираемся свести их с ума.
	- Их? Ты имеешь в виду јтениЅ?
	- Им нужна информация, не так ли? - Торн был полон энтузиазма. - Они путаются под ногами днем и ночью, прямо шагу нельзя ступить, вот теперь мы и дадим им кое-что, что отвлечет их внимание.
	- Но что эта штуковина делает?
	- А ничего. - Тонн насмешливо причмокнул. - В том-то и вся прелесть.
	- Ладно, - сказал я, - надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мэку известно о том, что происходит?
	- Мэк, Карр и Райт - те великие умы, которые все это придумали, - сообщил он. - Я всего лишь исполнитель.
	Подъехав к палатке Мэка, я припарковал роллер. Хозяин явно был дома, ибо из палатки доносились звуки ожесточенного спора.
	Я взял сумку, вошел в палатку и направился к столу. Перевернув сумку, я вывернул ее содержимое.
	У меня совершенно вылетело из головы, что вместе с јостанкамиЅ Бенни там лежит грезоскоп.
	Теперь ничего не поделаешь. Грезоскоп во всей своей наготе лежал на столе, и в палатке повисла мертвая тишина. Я видел, что через мгновение Мэк взорвется.
	Он уже набрал в грудь воздух, но я его опередил.
	- Заткнись, Мэк, - набросился я на него. - Не хочу тебя даже слушать.
	Видимо, он растерялся, потому что, посмотрев на меня глупым взглядом, медленно выпустил воздух. Карр и Найт так и застыли на своих местах. Вокруг по-прежнему царила мертвая тишина.
	- Это была Бенни, - сказал я, кивнув на стол. - Все, что от нее осталось. Это сделал один взгляд в грезоскоп.
	Карр слегка пошевелился,
	- Но грезоскоп! Где только мы...
	- Я знал, что у Гризи он есть, и; когда мне в голову пришла идея, я его стащил. Вспомните, мы говорили о том, как поймать јтеньЅ...
	- Я готов предъявить тебе обвинения! - взревел Мэк. - Я устрою над тобой показательный суд! Я готов...
	- Ты готов заткнуться, - сказал я ему. - Ты готов тихо сидеть и слушать, иначе я вышвырну тебя отсюда, как пустую консервную банку!
	- Пожалуйста! - попросил Найт. - Джентльмены, пожалуйста, ведите себя прилично.
	Если он стал называть нас джентльменами, значит, и вправду запахло жареным.
	- Мне кажется, - сказал Карр, - что история с грезоскопом несколько перестала иметь значение, коль скоро Боб нашел для него полезное применение.
	- Давайте-ка присядем, - призвал нас Найт, - и, может быть, сосчитаем до десяти. А потом Боб расскажет, что у него на уме.
	Это было стоящее предложение. Мы все сели, и я поведал о том, что произошло. Они сидели, слушали и глазели на барахло, особенно на конус, который лежал на боку, откатившись к краю стола, и смотрел на нас мертвым рыбьим глазом.
	- Эти јтениЅ, - закончил я, - вовсе не живые существа. Они всего лишь какие-то шпионские устройства, засланные к нам кем-то еще. Все, что необходимо, так это заманить јтениЅ по одной к грезоскопу и дать им посмотреть в него, установив тридцать девятый верньер на максимум, и...
	- Это не решение вопроса, - сказал Найт. - Они будут присылать новые с той же скоростью, с какой мы их будем уничтожать.
	- Не думаю. - Я покачал головой. - Какой бы искусной ни была эта чужая раса, вряд ли они управляют јтенямиЅ телепатически. Бьюсь об заклад - здесь не обошлось без машин. И у меня такое предчувствие, что, когда мы уничтожаем јтеньЅ, мы выводим из строя какую-то машину. А если мы сломаем достаточное количество, то обеспечим их хозяевам такую головную боль, что они наконец-то перестанут скрываться. Вот тогда-то и можно будет наладить торговый обмен.
	- Боюсь, ты не прав, - отозвался Райт. - Эта раса прячется, я бы сказал, по вынужденной причине. Возможно, они создали подземную цивилизацию и никогда не выходят на поверхность из-за враждебной для них окружающей среды. Наверно, они следят за тем, что происходит на поверхности, с помощью этих конусов. А когда здесь появились мы, они придали им форму, слегка напоминающую человека, - что-то, что мы заведомо примем, - и послали их посмотреть на нас поближе.
	Мэк поднял руки и потер ими голову.
	- Не нравятся мне эти прятки. Я люблю играть в открытую - я вижу их удары, они видят мои. По мне, так было б гораздо лучше, если бы јтениЅ оказались настоящими инопланетянами.
	- Я не согласен с твоей мыслью о подземных жителях, - сообщил Карр Найту. - Мне кажется, невозможно создать такую цивилизацию, если живешь под землей. Ты будешь изолирован от всех природных явлений и не...
	- Хорошо, - перебил Найт, - а что можешь предложить лично ты?
	- Может быть, они умеют перемещать материю на расстояние - факты, как вы знаете, это подтверждают. А это означает, что им вовсе не обязательно путешествовать по поверхности планеты, они могут перемещаться с места на место за считанные секунды. Тем не менее им необходимо знать, что здесь происходит, потому в качестве глаз и ушей они используют что-то вроде телевизионных радарных систем...
	- Слушайте, шутники, - неодобрительно возразил Мэк, - вы все ходите по кругу. Вы даже не подозреваете, на каком вы сейчас небе.
	- Полагаю, это знаешь ты? - съязвил Найт.
	- Нет, не знаю, - согласился Мэк. - Но я достаточно честен, чтобы прямо это признать.
	- Полагаю, Карр и Найт слишком увлеклись, - сказал я. - Возможно, эти инопланетяне будут прятаться до тех пор, пока не разберутся, кто же мы такие, можно ли нам доверять или лучше турнуть нас с планеты.
	- Ладно, - сказал Найт, - что бы вы там ни говорили, но нужно признать, что, вероятнее всего, им известно про нас практически все - уровень техники, наши цели, физиология и даже, возможно, язык.
	- Они знают слишком много, - сказал Мэк. - Это начинает меня пугать.
	У входа в палатку поскреблись, и в проеме появилась голова Торна.
	- Послушай, Мэк, - сказал он, - у меня идея. Как насчет того, чтобы вокруг нашей штуковины установить оружие? Когда јтениЅ столпятся около нее...
	- Никакого оружия, - твердо отрезал Найт, - никаких ракет. Никаких электрических ловушек. Делайте только то, что вам сказано. Как можно больше суетитесь. Как можно больше показной деловитости. Но не более того.
	Найт обратился ко мне:
	- Мы не надеемся, что это продлится достаточно долго, но может отвлечь их на недельку-другую, чтобы мы смогли спокойно поработать. А когда уловка себя исчерпает, мы сварганим что-нибудь еще.
	Все это, конечно, хорошо, подумал я, но особого воодушевления идея во мне не вызвала. В лучшем случае мы выиграем время, но не более того. И то только в том случае, если нам удастся их обмануть. А я почему-то вовсе не был в этом уверен. Десять против одного, что они раскусят наши хитрости в первую же минуту после запуска машины.
	Мэк встал и обошел стол. Он взял конус и сунул его под мышку.
	- Отнесу его в мастерскую, - пояснил он. - Может быть, ребятам удастся разобраться, что это такое.
	- Я могу и так тебе сказать, - вмешался Карр. - Эту штуку инопланетяне используют для управления јтенямиЅ. Помнишь конусы, которые видели изыскатели? Это один из них. Скорее всего это сигнальное устройство, способное передавать информацию на базу или куда там еще.
	- Все равно, - сказал Мэк, - мы распилим его и посмотрим, что там находится.
	- А грезоскоп? - спросил я.
	- Об этом я позабочусь.
	Я протянул руку и взял аппарат.
	- Ну уж нет! Ты относишься к тому типу слепых фанатиков, которые берут и просто разбивают...
	- Но ведь хранить его - незаконно! - запротестовал Мэк.
	- Вовсе нет, - поддержал меня Карр. - Отныне это инструмент, оружие, которое мы можем использовать.
	Я передал грезоскоп Карру.
	- Пригляди за ним. Положи в надежное место. Он нам может еще пригодиться.
	Я собрал побрякушки из сумки Бенни, ее драгоценный камень и ссыпал все в карман своей куртки.
	Мэк с конусом под мышкой ушел в мастерские. Остальные выползли из палатки, ощущая после всего случившегося легкую дрожь в коленях.
	- Гризи может от него достаться, - забеспокоился Найт.
	- Я поговорю с Мэком, - сказал Карр. - Я постараюсь его убедить, что Гризи, притащив сюда аппарат, возможно, оказал нам услугу.
	- Думаю, - сказал я, - мне надо рассказать повару, что случилось с грезоскопом.
	- Не надо, - покачал головой Найт, - пусть немного попотеет. Ему это будет полезно.
	Вернувшись в свою палатку, я попытался заняться кое-какими бумагами, но никак не мог заставить себя сосредоточиться. Полагаю, я был перевозбужден, напуган тем, что потерял Бенни, меня отвлекали мысли о ситуации, сложившейся вокруг всей этой истории с јтенямиЅ.
	Мы дали им правильное название, хотя они являлись несколько большим, чем просто тенями, - они были в своем роде нашим отражением. Но даже зная, что это замаскированные шпионские устройства, мне было трудно думать о них как о чем-то неодушевленном.
	Конечно, это были не более чем конусы, а конусы, в свою очередь, являлась не более чем наблюдательными устройствами тех существ, которые прятались где-то на этой планете. В то время как, возможно, в течение тысячелетий конусы вели наблюдения, их создатели скрывались где-то еще. А может быть, конусы были не только наблюдателями, но и сеятелями, и сборщиками урожая, доставляющими дары дикой природы к столу своих таинственных хозяев. Более чем вероятно, что именно конусы собирали урожай фруктов в јсадуЅ.
	Но если здесь существовала цивилизация, если другая раса имела преимущественное право на планету, то как быть с притязаниями Земли? Означало ли это, что мы должны несолоно хлебавши покинуть планету земного типа, одну из тех немногих, что удалось найти за столько лет исследования космоса.
	Я сидел за секретером и размышлял о наших планах, о проделанной работе, о средствах, уже вложенных в проект, хотя это и было каплей в море капиталовложений, необходимых для превращения планеты во вторую Землю.
	Здесь, в центральном поселке, мы только-только завершили нулевой цикл. Но уже через несколько недель корабли начнут доставлять сталепрокатное оборудование. И уже только эта задача была сама по себе грандиозной; привести и смонтировать оборудование, добыть руду и выплавить металл, наконец, запустить прокатные станы. Но это было бесконечно проще и легче, чем тащить металл, необходимый даже только для поселка, с самой Земли. Мы не могли позволить, чтобы все наши усилия рассыпались прахом. После всех этих лет подготовки и исследований, учитывая огромную потребность Земли в новом жизненном пространстве, мы не могли просто так бросить Стеллу-IV. И в то же время мы не могли игнорировать преимущественное право. Если эти существа, когда они наконец объявятся, скажут, что они не хотят, чтобы мы здесь оставались, мы будем лишены выбора. Мы будем просто обязаны покинуть планету.
	Но прежде чем они нас выкинут отсюда, они, конечно, оберут нас до нитки. Несомненно, многие наши вещи окажутся малопригодными для инопланетян, но некоторые из изобретени