ужасно не гостеприимно было сидеть и лакать виски, а ему даже и не предлагать.
	- Вы можете рассказать мне про этот город, - ответил пришелец.- Кажется, его имя Милвилл?
	- Милвилл, это точно. А что тебе надо про него знать?
	- Всевозможные грустные истории, - сказал робот. Он, наконец, решил заговорить.
	- Робот не ошибается, - подтвердил пришелец, устраиваясь поудобнее в позе, явно выражающей предвкушение. - Поведайте мне обо всех здешних бедах и несчастьях.
	- А с чего начать? - поинтересовался я.
	- Хотя бы с себя.
	- С меня? У меня никогда не было никаких несчастий. Всю неделю я подметаю в лечебнице, а по субботам надираюсь в дым. За воскресенье мне надо протрезветь, чтобы с понедельника начать подметать снова. Поверь мне, мистер, - втолковывал я ему, - нет у меня несчастий. Сижу я на своем месте крепко. Свожу концы с концами...
	- Но, вероятно, есть и другие...
	- Что есть, то есть. Ты за всю жизнь не слышал столько жалоб, сколько нынче развелось в Милвилле. Тут у всех, кроме меня, целая прорва всяких бед. Еще бы куда ни шло, если б они не трепались про них направо и налево...
	- Вот и расскажите мне,- перебил он.
	Пришлось хлебнуть еще разок и рассказать ему про вдову Фрай, что живет чуть дальше по улице.
	Я сказал, что вся ее жизнь была сплошной мукой: муж сбежал от нее, когда сынишке едва исполнилось три годика, и она брала стирку и стирала себе пальцы в кровь, чтобы прокормиться с ребенком, а потом, когда сыну сравнялось тринадцать или четырнадцать, не больше, он угнал машину и его отправили на два года в исправительную колонию в Глен-Лейк.
	- И это все? - спросил пришелец.
	- В общих чертах все,- ответил я. - Но я, конечно, упустил многие цветистые и мрачные подробности из тех, до которых так охоча вдова. Послушал бы ты, как она сама об этом рассказывает...
	- А вы можете это устроить?
	- Что устроить?
	- Чтобы она сама мне обо всем рассказала.
	- Обещать не могу,- заявил я честно. - Вдова обо мне невысокого мнения. Она со мной и говорить не захочет.
	- Но я не понимаю...
	- Она достойная, богобоязненная женщина, - объяснил я, - а я подлый бездельник. Да еще и пьяница.
	- Она что, не любит пьяниц?
	- Она полагает, что пить - грех.
	Пришелец вроде как вздрогнул.
	- Ясно. Видно, всюду, как присмотришься, одно и то же.
	- Значит, и у вас есть такие, как вдова Фрай?
	- Не совсем такие, но с такими же взглядами.
	- Ну, что ж, - сказал я, приложившись еще разочек, - значит, другого выхода у нас нет. Как-нибудь продержимся....
	- Вас не слишком затруднит, - осведомился пришелец, - рассказать мне еще про кого-нибудь?
	- Что ты, вовсе нет, - заверил я.
	И рассказал ему про Элмера Троттера, который зубами прогрыз себе дорогу в юридическую школу в Мэдисоне, не гнушаясь никаким занятием, лишь бы заработать на ученье - ведь родителей у него не было. Он закончил курс, сдал экзамен на адвокатское звание, вернулся в Милвилл и открыл собственную контору.
	Я не мог передать пришельцу, как это случилось и почему, хотя про себя всегда считал, что Элмер был по горло сыт бедностью и ухватился за первый шанс зашибить деньгу. Никто, наверное, не понимал лучше его, что сделка бесчестная, он же был юрист, не что-нибудь. Однако он все равно не отступился, и его поймали.
	- А что потом? - спросил пришелец, затаив дыхание. - Он был наказан?
	И я рассказал ему, что Элмера лишили права на адвокатуру, а Элиза Дженкинс расторгла помолвку и вернула ему кольцо, и пришлось Элмеру стать страховым агентом и влачить самое жалкое существование. Как он только ни пыжился, чтобы вернуть себе адвокатскую практику, да ни шиша у него больше не вышло.
	- Ты все записал? - спросил пришелец у робота.
	- Все записано, - отвечал робот.
	- Какие потрясающие нюансы! - воскликнул пришелец. - Какая жестокая, всеподавляющая реальность!..
	Я не мог взять в толк, о чем это он, ну и попросту еще выпил.
	А потом продолжал, не дожидаясь новых просьб, и рассказал про Аманду Робинсон и ее несчастливую любовь и про то, как она стала самой благонравной и унылой из милвиллских старых дев. И про Эбнера Джонса и его бесконечные неудачи: он никак не желал расстаться с убеждением, что родился великим изобретателем, и семья у него жила впроголодь и в рванье, а он только и знал, что изобретать...
	- Какая скорбь! - воскликнул пришелец. - Какая замечательная планета!..
	- Лучше бы вы закруглялись, - предупредил его робот. - Вам же известно, что будет дальше...
	- Ну, еще одну, - взмолился пришелец. - Я ни в одном глазу. Одну самую-самую последнюю...
	- Послушай,- сказал я ему. - Я не против рассказывать тебе байки, раз тебе этого хочется. Но, может, ты сначала расскажешь хоть немножко о себе. Я понимаю так, что ты пришелец...
	- Разумеется, - ответил пришелец.
	- И ты прилетел к нам в космическом корабле?
	- Ну, не то чтобы в корабле...
	- Но, если ты пришелец, отчего ты говоришь по-нашему так гладко?
	- А, вот вы про что,- сказал пришелец. - Это для меня не очень приятный вопрос.
	Робот сокрушенно пояснил:
	- Они обобрали его до нитки.
	- Значит, ты заплатил за это?
	- Непомерно много, - ответил робот. - Они увидели, что ему невтерпеж, и взвинтили цену.
	- Но я с ними расквитаюсь, - вставил пришелец. - Если я не сумею извлечь из этой поездки прибыль, пусть меня никогда больше не назовут...
	И он произнес что-то длинное, заковыристое и совершенно бессмысленное.
	- Это тебя так зовут? - спросил я.
	- Конечно. Но вы зовите меня Вильбур. А робота - робота можете звать Лестер.
	- Привет, ребята, - сказал я. - Очень рад с вами познакомиться. Меня зовут Сэм.
	И я глотнул еще чуточку. Мы сидели на крылечке, и всходила луна, и светлячки мерцали в зарослях сирени, и мир готов был пуститься в пляс. Мне еще никогда в жизни не было так хорошо.
	- Ну, еще одну, - умоляюще произнес Вильбур.
	Тогда я пересказал ему несколько историй болезни, заимствованных из психолечебницы. Я старался выбирать случаи потяжелее, и Вильбур принялся реветь, а робот заявил:
	- Сами видите, что вы наделали. У него пьяная истерика.
	Но тут Вильбур вытер глаза и сообщил, что все в порядке и чтобы я только не останавливался, а уж он постарается как-нибудь сдержать себя.
	- Что такое? - спросил я, слегка удивившись. - Ты что, хмелеешь от этих грустных историй?
	- А вы что думали? - ответил робот Лестер. - Зачем бы ему иначе сидеть здесь и слушать вашу болтовню?
	- А ты тоже хмелеешь? - осведомился я у Лестера.
	- Конечно, нет, - ответил Вильбур. - Он лишен эмоций. Это просто машина.
	Я хлебнул еще разок и хорошенько все обдумал, и все сделалось ясно как день. И я поведал Вильбуру свое жизненную философию:
	- Сегодня субботний вечер, самое время налакаться и поплакаться в жилетку. Так что давай...
	- Я - за, - всхлипнул Вильбур,- пока у вас язык ворочается, я - за...
	Лестер лязгнул шестеренкой, вероятно выразив свои неудовольствие, но смолчал.
	- Запиши все до слова, - приказал Вильбур роботу. - Мы заработаем на этом миллион. Надо же вернуть себе то, что переплачено за обучение.- Он тяжко вздохнул. - Нет, я не жалею о деньгах. Что за прелестная, преисполненная скорбей планета!
	И я завелся и уже не снижал оборотов, и ночь становилась все краше с каждой благословенной минутой.
	Где-то к полуночи я нажрался до того, что едва держался на ногах, а Вильбур - до того, что икал от слез, и мы, вроде как по обоюдному согласию, сдались. Мы поднялись с крылечка и в обнимку прошли через дверь в дом, правда, я потерял Вильбура по дороге, но до кровати кое-как добрел, а больше я ничего не помню.
	Когда я проснулся, то сразу понял, что уже воскресное утро. Солнце било сквозь окно, было ясно и пахло ханжеством, как всегда по воскресеньям в наших краях.
	Обычно по воскресеньям тихо, и этого одного довольно, чтобы не любить воскресений. Однако сегодняшнее выдалось вовсе не тихим. Снаружи доносился ужасный шум. Словно кто-то швырял камнями в пустую консервную банку.
	Я выкатился из постели, и вкус у меня во рту был такой пакостный, какого и следовало ожидать. Тогда я протер глазам, а то в них будто песку насыпали, и потопал в другую комнату, и только перешагнул порог, как едва не наступил на Вильбура.
	Сперва я здорово испугался, а потом припомнил, кто это, и застыл, глядя на него и не слишком веря своим глазам. Подумал, что он, не дай бог, мертв, но тут же убедился - жив. Он лежал на спине плашмя, раскрыв свою плоскую, как у сома, пасть, и похожие на перья усики у него над губой при каждом вздохе вставали торчком, а затем опадали.
	Я перешагнул через него и направился к двери разобраться, что за тарарам на дворе. Там стоял Лестер, робот, в точности на том месте, где мы оставили его вечером, а на дорожке собралась ватага ребятни и кидалась в него камнями. Ребятня попалась меткая, как по заказу. Что ни бросок, то в Лестера, почти без промаха.
	Я цыкнул на них, и они бросились врассыпную. Им ли было не знать, какую я могу задать трепку.
	Только-только я собрался вернуться в дом, как на дорожку влетела машина. Из нее выпрыгнул Джо Флетчер, наш констебль, и я сразу понял, что настроеньице у него - не приведи господи. Джо остановился перед крыльцом, упер руки в боки и принялся сверлить нас взглядом - сначала Лестера, потом меня.
	- Сэм, - спросил он с отвратительной усмешкой, - что тут происходит? Один из твоих сиреневых слонов ожил и явился к тебе на постой?
	- Джо, - сказал я торжественно, пропуская оскорбление мимо ушей,- разреши представить тебе Лестера.
	Джо совсем уже изготовился заорать на меня, как вдруг в дверях показался Вильбур.
	- А это Вильбур, - добавил я. - Вильбур - пришелец, а Лестер, как ты сам понимаешь...
	- Вильбур кто? - гаркнул Джо.
	Вильбур выступил на крыльцо и объявил:
	- Что за скорбное лицо! И сколь благородное при том!..
	.- Он тебя имеет в виду,- пояснил я констеблю.
	- Если вы вздумаете продолжать в том же духе, - прорычал Джо, - я засажу вас обоих в каталажку.
	- Я не хотел вас обидеть,- сказал Вильбур. Если я ненароком задел ваши чувства, то готов принести извинения.
	Чувства Джо - с ума сойти можно!
	- Вижу с первого взгляда, - продолжал Вильбур,- что жизнь вас не баловала...
	- Чего не было, того не было, - согласился Джо.
	- Меня тоже, - сказал Вильбур, усаживаясь на ступеньку.- А теперь настали деньки, когда, как ни старайся, не отложишь и цента.
	- Мистер, вы правы, - откликнулся Джо. - Ну, точно это же я сказал своей хозяйке нынче утром, когда она взялась пилить меня, что у детишек башмаки прохудились...
	- Просто чудо, как еще удается заработать себе на хлеб.
	- Слушайте, вы же еще ничего не знаете.
	И, разрази меня гром, не успел я и до трех сосчитать, как Джо уселся рядом с пришельцем и начал выкладывать ему свои горести.
	- Лестер, - предупредил Вильбур, - не забудь записать все это...
	Я поплелся обратно в дом и быстренько опрокинул стопку, чтобы успокоить желудок, прежде чем приступать к завтраку. Есть в общем-то не хотелось, но я понимал, что надо. Я отыскал яйца и бекон и задумался, чем же кормить Вильбура. Мне вдруг припомнилось, какой у него странный метаболизм, что не выносит спиртного, а если пришельцу не по нутру доброе виски, то не похоже, чтобы он набросился на яичницу с беконом.
	Не успел я покончить с завтраком, как через заднюю дверь ко мне на кухню ворвался Хигмен Моррис. Хигги - наш мэр, столп церкви, член школьного совета, директор банка и вообще шишка на ровном месте.
	- Сэм, - завопил он на меня, - довольно наш город от тебя натерпелся! Мы мирились с твоим пьянством, и с твоей никчемностью, и с отсутствием патриотизма. Но это уже слишком!
	Я вытер яйца с подбородка.
	- Что - слишком?
	Хигги едва не задохнулся от негодования.
	- Это публичное представление! Этот бесплатный цирк! Нарушение общественного порядка! И еще в воскресенье!..
	- Вон оно что, - сказал я, - вы намекаете на Вильбура и его робота.
	- Перед домом собирается толпа, мне звонили уже человек десять, а Джо сидит себе там с твоим... твоим.
	- Пришельцем, - подсказал я.
	- И они ревут обнявшись, как трехлетние дети, и... Что? Пришельцем?..
	- Точно, - подтвердил я. - Кем же еще он, по-вашему, может быть?
	Хигги дрожащей рукой подтянул к себе стул и бессильно опустился на сиденье.
	- Сэмюель, - тихо сказал он, - повтори-ка свои слова еще раз. Кажется, я чего-то недослышал.
	- Вильбур - пришелец, - повторил я ему, - из другого мира. Он и робот явились к нам, чтобы слушать грустные истории.
	- Грустные истории?
	- Точно. Ему нравятся грустные истории. Одним нравятся истории веселые, другим похабные. А ему вот грустные.
	- Он пришелец, - произнес Хигги, ни к кому не обращаясь.
	- Пришелец, пришелец, не сомневайтесь,- отозвался я.
	- Ты в этом совершенно уверен?
	- Совершенно.
	Хигги разволновался.
	- Неужели ты не понимаешь, что это значит для Милвилла! Наш малюсенький городок - первое место на Земле, которое посетил пришелец!
	Я хотел только одного: чтобы он заткнулся и убрался восвояси - и дал мне опрокинуть стопку после завтрака. Хигги не употреблял спиртного, особенно по воскресеньям. Он, чего доброго, умер бы от ужаса.
	- К нам теперь будут ломиться со всего света! - закричал Хигги. Вскочив со стула, он кинулся из кухни в комнату. - Я обязан официально приветствовать высокого гостя!..
	Я поплелся следом за ним - я не простил бы себе, если бы упустил такое зрелище.
	Джо успел уйти, Вильбур сидел на крылечке в одиночестве, и я-то видел, что он уже основательно нагрузился. Хигги приблизился к нему, выпятил грудь, простер вперед руку и завел торжественно, по полной форме:
	- Мне как мэру города Милвилла доставляет величайшее удовольствие передать вам наш сердечный привет...
	Вильбур пожал ему руку и сказал:
	- Быть главой города - высокая честь и большая ответственность. Уму непостижимо, как вы не сгибаетесь под тяжестью подобной ноши.
	- Признаться, временами... - вымолвил Хигги.
	- Но вы, как видно, принадлежите к числу людей, озабоченных всецело благополучием ближнего своего, а потому, естественно, вынуждены повседневно сталкиваться с непониманием и неблагодарностью...
	Хигги грузно опустился на ступеньки.
	- Сэр, - обратился он к Вильбуру,- вы не поверите, сколько мук мне приходится выносить.
	- Лестер,- произнес Вильбур,- не забудь, записать.
	Я ушел в дом. Этого я переварить на мог.
	На улице уже собралась целая толпа - Джейн Эллис, мусорщик, и Дон Майерс, хозяин јВеселого мельникаЅ, и множество других. И там же - ее оттирали кому не лень, а она все равно высовывалась - крутилась вдова Фрай. Люди как раз шли в церковь, ну и останавливались по пути поглазеть, потом топали дальше, но на их месте тут же появлялись другие, и толпа нисколько не редела, а, напротив, росла и росла.
	Я пошел на кухню и опрокинул свою стопку, вымыл посуду и опять задумался, чем бы покормить Вильбура. Хотя в данный момент он, судя по всему, не слишком-то нуждался в еде.
	Потом я перешел в комнату, сел в кресло-качалку и скинул с ног сапоги. Я сидел в качалке, шевеля пальцами ног и размышляя о том, что за дикая у Вильбура привычка надуваться печалью вместо доброго алкоголя.
	День выдался теплый, а я притомился, и покачивание, должно быть, навеяло на меня дремоту, потому что я вдруг очнулся и понял, что не один. Я не сразу увидел, кто это, но все равно знал, что в комнате кто-то есть.
	Это оказалась вдова Фрай. Она надела свое воскресное платье - после стольких-то лет, когда она проходила мимо по противоположной стороне улицы, словно вид моей халупы или мой собственный вид могли осквернить ее зрение, - после стольких-то лет она явилась ко мне, разодевшись и сияя улыбкой!
	А я сижу себе похмельный и в одних носках.
	- Сэмюель, - сказала вдова Фрай, - не могу не поделиться с тобой. По-моему, твой мистер Вильбур - просто чудо...
	- Он пришелец, - ответил я. Я едва-едва проснулся и был еще порядком не в себе.
	- Какая мне разница, кто он! - воскликнула вдова. - Он джентльмен, преисполненный такого сочувствия... Ни капельки не похож на жителей этого ужасного города.
	Я вскочил на ноги, не зная, в сущности, что предпринять. Она застала меня врасплох, в самом что ни на есть непрезентабельном виде. Уж кого-кого со всего белого света я мог ждать к себе в гости, только не ее. Я чуть не предложил ей выпить, да хорошо - в последнюю секунду опомнился.
	- Вы что, говорили с ним? - спросил я, заикаясь.
	- И я, и все остальные,- сказала вдова Фрай. - Он такой обаятельный! Поделишься с ним своими заботами - и они вроде как улетучатся. Там целая уйма народу ждет своей очереди.
	- Ну что ж, - сказал я ей, - рад слышать это от вас. Но как он выдерживает такую нагрузку?
	Вдова придвинулась поближе ко мне и снизила голос до шепота.
	- По-моему, он изнемогает. Я бы сказала... я бы сказала, что он в состоянии опьянения, если бы не боялась его обидеть.
	Я быстренько взглянул на часы.
	- Мама родная! - вырвалось у меня.
	Было уже почти четыре часа дня. Вильбур просидел там шесть или семь часов подряд, поглощая без разбора все печали, какие только мог предложить ему этот городишко. Сейчас он, дело ясное; насосался до самых бровей.
	Я кинулся к двери - и точно, Вильбур сидел на крылечке, слезы текли у него по лицу, и слушал он не кого-нибудь, а Джека Риттера, - а враля нахальнее, чем старина Джек, не встретишь ни в нашем округе, ни в соседних. Он, наверняка, выкладывал Вильбуру чистый бред, который выдумывал сходу.
	- Извини, Джек, - бросил я, поднимая Вильбура на ноги.
	- Но я как раз говорил ему о том...
	- Ступай домой! - цыкнул я на него. - И остальные тоже! Вы его вымотали до упора...
	- Мистер Сэм, - признался Лестер,-как я рад, что вы пришли. Меня он совсем не слушался.
	Вдова Фрай придержала дверь, и я втащил Вильбура в дом и положил его на свою кровать, чтобы он проспался. Вдова подождала меня на крылечке.
	- Знаете что, Сэмюель, - сказала она. - Я приготовила на ужин цыплят. Их у меня больше, чем я могу съесть одна. Не хотите ли зайти и составить мне компанию?
	Я просто онемел на мгновение. Потом покачал головой.
	- Спасибо за приглашение, только я должен последить за Вильбуром. На робота он - ноль внимания.
	Вдова была разочарована.
	- Может, как-нибудь в другой раз?
	- Да, как-нибудь в другой раз.
	Когда она удалилась, я вышел снова и пригласил в дом Лестера.
	- Ты можешь сесть, - спросил я, - или должен стоять?
	- Я должен стоять,- ответил Лестер.
	Тогда я успокоился - пусть стоит, - а сам сел в качалку.
	- Что ест Вильбур? - спросил я.- Он, наверное, проголодался.
	Робот раскрыл дверцу посередине груди и достал странного вида бутылочку. Он встряхнул ее, и я услышал, как внутри что-то задребезжало.
	- Вот его пища,- сказал Лестер.- Он принимает по бутылочке в день.
	Лестер уже собирался отправить бутылочку обратно, как из дверцы выпала тугая объемистая пачка. Робот нагнулся и подобрал ее.
	- Деньги, - пояснил он.
	- Значит, у вас там тоже есть деньги?
	- Эти нам дали, когда мы прошли обучение. Стодолларовые купюры.
	- Стодолларовые!..
	- Иначе получилось бы слишком громоздко, - учтиво ответил Лестер, запихнул деньги и бутылочку обратно в глубь груди и защелкнул дверцу.
	Я сидел, как в тумане. Стодолларовые купюры!..
	- Лестер, - посоветовал я, - не следовало бы, пожалуй, показывать эти деньги кому попало. Неровен час, попробуют отнять.
	- Знаю,- ответил Сестер.- И держу при себе.
	Он похлопал себя по груди. Такой хлопок без труда снес бы человеку голову с плеч.
	Я сидел, покачиваясь в кресле, и от обилия разных мыслей мне казалось, что мозг мой тоже раскачивается взад-вперед в такт с креслом. Во-первых, Вильбур со своим диковинным способом напиваться, во-вторых, поведение вдовы Фрай, да еще эти стодолларовые купюры.
	Особенно стодолларовые купюры.
	- Слушай, что там у вас получилось с обучением? - поинтересовался я. - Ты упомянул, что оно нелегальное...
	- Самое что ни на есть нелегальное, - ответил Лестер. - Этим занимается один растленный тип, который прокрался сюда и записал все на пленку, а теперь торгует потихоньку...
	- Но почему прокрался? Почему потихоньку?
	- Запретная зона,- ответил Лестер. - Вне пределов разрешенного. За чертой дозволенного. Ясно ли я выражаюс