еру, и чтобы было тихо. Веди себя прилично. Часам к девяти я вернусь и постараюсь выцарапать тебя отсюда. Ни с кем не разговаривай. Не отвечай ни на какие вопросы. Ничего не объясняй и не рассказывай. Если будут приставать и настаивать, скажи, что я запретил тебе говорить.
	- Мне оставят алмазы?
	- Трудно ручаться, может, это вовсе и не алмазы.
	- Но ты же сам потребовал, чтобы составили опись.
	- Ну и что из того? Я не могу гарантировать, что заставлю их вернуть отобранное.
	- Послушай, Джон, у мена во рту пересохло, сил больше нет...
	- Нет, и не надейся.
	- Ну, всего бутылочки три-четыре пивка, а? От них не будет никакого вреда. Так, глотку промочить. Человек не может опьянеть от нескольких бутылок пива. Я вчера вовсе не был пьян. Клянусь, ни в одном глазу...
	- Где я тебе достану пива среди ночи?
	- У тебя в холодильнике всегда несколько бутылок припрятано. А ехать каких-нибудь шесть кварталов.
	- Так и быть, я поговорило с шерифом.
	Шериф не имел ничего против: ладно, пусть дядюшка Джордж хлебнет пива, ничего страшного не случится.


	Из-за купола здания суда выглядывал краешек луны. В свете раскачивающейся на ветру лампы то возникал, то скрывался во тьме памятник Неизвестному солдату, стоявший в центре площади. Я поднял голову: на небе ни облачка, О дожде не могло быть и речи. Скоро наступит утро, взойдет солнце, и опять на полях будет сохнуть кукуруза, а фермеры будут с тревогой следить, как насосы, фыркая и кашляя от натуги, с трудом выплевывают в деревянные корыта тонкие струйки воды, которой все равно не хватит, чтобы как следует напоить скот.
	На газоне перед зданием суда возились пять-шесть собак. Выпускать их на улицы было запрещено, но никто из жителей Уиллоу-Гроув не обращал внимания на этот запрет в надежде, что собаки успеют вернуться домой раньше, чем Вирджил Томпсон, городской собачник, выйдет на промысел.
	Я сел в машину, поехал к себе, взял из холодильника четыре бутылки пива и отвез их дядюшке Джорджу в полицию, после чего снова вернулся домой.
	Часы показывали половину пятого утра. Я решил, что нет смысла ложиться, сварил кофе и начал жарить яичницу. Услышав, как я громыхаю на кухне посудой, Элси спустилась вниз. Пришлось добавить пару яиц и на ее долю. Потом мы уселись за стол и принялись обсуждать случившееся.
	Дядюшка Джордж уже не раз попадал во всякого рода истории, впрочем не очень серьезные, и мне всегда удавалось уладить дело. Он вовсе не был забулдыгой, напротив, в городе его любили за честность и незлобивый характер. Он держал свалку на окраине города и умудрялся жить на мизерную плату, которую взимал с тех, кто прибегал к его услугам.
	Мусор он отправлял на заболоченный участок неподалеку, а всякую дребедень, которая еще на что-либо годилась, тщательно отбирал и затем продавал по дешевке. Конечно, это было не слишком прибыльное и процветающее предприятие, но, во всяком случае, дядюшка Джордж имел свое дело, а в таком маленьком городишке, как наш Уиллоу-Гроув, это кое-что значило.
	Но вещицы, которые обнаружили у него на сей раз, были совершенно иного рода, и это-то меня беспокоило. Где он мог их заполучить?
	- Тебе не кажется, что следует позвонить тетушке Мирте? - озабоченно спросила Элси.
	- Не сейчас. От нее все равно проку не будет. Единственно, на что она способна, так это причитать и заламывать руки.
	- Что ты собираешься предпринять?
	- Прежде всего нужно найти судью Бенсона и получить от него постановление об освобождении дядюшки Джорджа. Если только Чарльз Нивинс не придумает каких-нибудь оснований для продления ареста, хотя это и маловероятно. По крайней мере, сейчас.
	Увы, утром мне так и не удалось получить постановления. Я уж совсем было собрался поехать в суд и отыскать судью Бенсона, как моя секретарша Дороти Инглез, суровая старая дева, сообщила, что меня просит к телефону Чарли Нивинс.
	Не успел я взять трубку, как прокурор, не дав мне даже поздороваться, начал кричать:
	- Не вздумай отмалчиваться! Лучше говори сразу, как ты это устроил?
	- Что устроил?
	- Как помог Джорджу удрать из камеры?
	- Но ведь он в полиции! Когда я уезжал, он сидел под замком, и я как раз собирался к судье...
	- Ну так вот, его там давно уже нет! - надрывался Чарли. - Дверь заперта, а он исчез. Единственное, что от него осталось, это четыре пустые бутылки из-под пива, выстроенные в ряд на полу.
	- Послушай, Чарли, ты же меня знаешь. Так вот, поверь, я не имею ровно никакого отношения ко всей этой истории.
	- Конечно, я тебя знаю. Нет такой грязной проделки...
	От возмущения он даже подавился и закашлялся.
	И поделом ему. Из всех крючкотворов-законников в нашем штате Чарли Нивинс самый несносный.
	- Если ты намерен отдать приказ о задержании Джорджа как беглеца, то не забывай об отсутствии оснований для его первоначального ареста.
	- Какие, к черту, основания! Достаточно одного ведра алмазов.
	- Если они подлинные.
	- Это самые настоящие алмазы, будь спокоен. Гарри Джонсон смотрел их сегодня утром. Так вот, он утверждает, что нет ни малейшего сомнения в их подлинности. Вся загвоздка, по его словам, только в том, что на Земле таких огромных алмазов нет. Да и по чистоте с ними ни один не сравнится.
	Чарли на мгновение умолк, р затем произнес хриплым шепотом:
	- Послушай, Джон, скажи честно, что происходит? Я никому...
	- Я и сам не знаю, что тут творится.
	- Но ты же беседовал с Джорджем, и он заявил шерифу, что ты приказал ему не отвечать ни на какие вопросы.
	- Обычная юридическая процедура, - сказал я. - Против этом тебе нечего возразить. И еще одно. Ты отвечаешь за то, чтобы алмазы ненароком не исчезли. Я заставил Чета составить и подписать опись, и поскольку не выдвинуто обвинения...
	- А как насчет бегства из участка?
	- Сначала еще нужно доказать, что арест был произведен на законных основаниях.
	Чарли грохнул трубкой, а я уселся в кресло и попытался привести факты в порядок. Однако все происшедшее казалось слишком фантастичным, чтобы в нем можно было толком разобраться.
	- Дороти! - позвал я секретаршу.
	Она просунула голову в дверь, всем своим видом выказывая неодобрение. Судя по всему, она уже слышала - как, впрочем, и весь город - о том, что произошло, и к тому же вообще была весьма невысокого мнения о дядюшке Джордже. Наши с ним отношения вызывали у нее недовольство, и она не упускала возможности подчеркнуть, что он стоил мне немалых денег и времени без какой-либо надежды на компенсацию. Это, конечно, соответствовало истине, но нельзя же ожидать от владельца городской свалки, чтобы он платил адвокату баснословный гонорар. А кроме всего прочего, Джордж ведь приходился Элси дядюшкой.
	- Дороти, свяжитесь с Кэлвином Россом из Института искусств в Миннеаполисе, он мой старый друг...


	Банкир Эймос Стивенс ворвался в комнату словно метеор. Он промелькнул мимо Дороти прежде, чем она успела вымолвить слово.
	- Джон, ты знаешь, что у тебя там?..
	- Нет, не знаю. Может, ты мне расскажешь?
	- Это же Рембрандт!
	- А, ты имеешь в виду ту картину?
	- Как, по-твоему, где Джордж раздобыл Рембрандта? Ведь картины этого художника на дороге не валяются, их только в музеях и увидишь.
	- Скоро мы все это выясним, - я поспешил успокоить Стивенса, единственного эксперта по вопросам искусства в Уиллоу-Гроув. - Мне сейчас должны звонить, и...
	В дверях опять доказалась голова Дороти:
	- Мистер Росс на проводе.
	Я взял трубку и почувствовал некоторую неловкость. С Кэлом Россом мы не виделись лет пятнадцать, и я даже не был уверен, что он меня помнит. Но все же я назвал себя и непринужденным тоном начал разговор, словно мы только вчера вместе завтракали. Впрочем, и он меня приветствовал в том же духе.
	Затем я перешел к делу:
	- Кэл, у нас тут есть одна картина, по-моему, тебе не мешало бы на нее взглянуть. Кое-кто считает ее старинной. Возможно, она даже принадлежит кисти одного из старых мастеров. Понятно, это может показаться тебе невероятным, но...
	- Где, ты говоришь, находится эта картина?
	- Здесь, в Уиллоу-Гроув.
	- Ты ее видел?
	- Взглянул разок, но мне трудно...
	- Скажи ему, что это Рембрандт, - свирепо шептал Стивенс.
	- Кто ее владелец?
	- Пока практически никто. Она находится в полицейском участке.
	- Джон, признайся честно, не намереваешься ли ты втянуть меня в какую-нибудь историю? Может быть, я тебе понадобился как свидетель-эксперт?
	- Об этом речь не идет, хотя в какой-то мере твоя помощь связана с делом, которым я сейчас занимаюсь. Возможно, мне удастся договориться, чтобы тебе заплатили за...
	- Скажи ему, - не унимался Стивенс, - что это Рембрандт!
	- Там, кажется, кто-то говорит о Рембрандте? - спросил Кэл.
	- Да нет, никто точно этого не знает.
	- Ну что ж, возможно, я сумею к вам выбраться.
	Кэл явно заинтересовался. Или, пожалуй точнее, был заинтригован.
	- Я найму самолет, чтобы тебя доставили прямо в Уиллоу-Гроув, - пообещал я.
	- Неужели дело настолько важно?
	- Откровенно говоря, Кэл, я и сам толком не знаю. Мне хотелось бы услышать твое мнение.
	- Ладно, договаривайся насчет самолета и позвони мне. Через час я могу быть в аэропорту.
	- Спасибо, Кэл. Н тебя встречу,


	Я заранее знал, что Элси будет на меня дуться, а Дороти придет в негодование. Какому-то адвокату в таком заштатном городишке, как наш, нанимать самолет было явным сумасбродством. Но если нам удастся выцарапать алмазы или хотя бы часть их, плата за самолет покажется такой мелочью, о которой и говорить не стоит. Правда, я не был полностью уверен, что Гарри Джонсон сумеет отличить настоящий алмаз от поддельного, даже если увидит его. Конечно, ему приходилось торговать алмазами в своей лавчонке, но я подозреваю, что он просто верил какому-нибудь оптовому поставщику на слово, что это действительно алмазы.
	- С кем это ты говорил? - спросил Стивенс.
	Я рассказал ему, кто такой Кэлвин Росс.
	- Тогда почему ты не сказал ему, что это Рембрандт? - набросился на меня банкир. - Неужели ты не веришь, что кого-кого, а уж Рембрандта я всегда смогу отличить?
	Я чуть было не сказал ему, что именно это и имел в виду, но во-время спохватился: не исключено, что в будущем мне еще не раз придется обращаться к нему за кредитом.
	- Послушай, Эймос, - схитрил я, - мне просто не хотелось бы раньше времени влиять на его заключение. Как только он прибудет сюда и взглянет на картину, он, без сомнения, увидит, что это Рембрандт.
	Моя уловка несколько утешила банкира. Затем я вызвал Дороти и попросил ее договориться о самолете для Кэла. С каждым моим словом ее тонкогубый рот все больше поджимался, а лицо приобретало не просто кислое, а прямо-таки уксусное выражение.
	Не будь при этом Эймоса, она бы не преминула прочитать мне нотацию о том, как пагубно швыряться деньгами.
	Глядя на Дороги, я мог понять, почему она получала огромное наслаждение на слетах Приверженцев Очищения, которые каждое лето, словно грибы после дождя, рождались в Уиллоу-Гроув и окрестных городках. Она не пропускала ни одного из них, неважно, какая община или секта была организатором, стоически высиживала часами на жестких скамьях в летнюю жару, неизменно бросала монетку на тарелку для сбора пожертвований и с огромным удовлетворением выслушивала всю эту болтовню о грешниках и адском огне. Она постоянно уговаривала меня посетить такое собрание, причем у меня сложилось впечатление, что, по ее глубокому убеждению, это пошло бы мне только на пользу. Но до сих пор я успешно противостоял всем ее атакам.
	- Вы опоздаете в суд, - в голосе Дороти сквозило явное неодобрение, - а ведь сегодня слушается дело, на которое вы затратили столько времени.
	Это нужно было понимать так, что мне не следовало бы зря тратить время на дядюшку Джорджа.
	Пришлось отправиться в суд.
	Во время перерыва я позвонил в полицию, но дядюшки Джорджа там не было и в помине. В три часа пришла Дороти с сообщением о том, что Кэлвин Росс прибудет в пять. Я попросил ее позвонить Элси и предупредить, что к обеду у нас будет гость, который, возможно, останется ночевать. Дороти промолчала, но по ее глазам я прочитал, что она считает меня зверем, и будет только справедливо, если в один прекрасный день Элси соберется и уйдет от меня.
	В пять часов я встретил Кэла на аэродроме. К тому времени там уже собралась изрядная толпа.
	Люди каким-то образом пронюхали о приезде эксперта, который даст свое суждение о картине, чудом попавшей в руки Джорджа Уэтмора.
	Кэл здорово постарел и выглядел еще более важным, чем я его помнил. Но, как и раньше, он был вежлив и так же поглощен своим искусством. Больше того, я сразу же увидел, что он не на шутку взволнован.
	Возможность открытия давно утерянного полотна, представлявшего хоть какую-то ценность, - насколько я понимаю, - мечта каждого искусствоведа.
	Я оставил машину на площади, и мы отправились с Кэлом в полицию, где я познакомил его с нашими блюстителями порядка. Чет сказал, что о Джордже по-прежнему нет ни слуху ни духу. После недолгих препирательств он достал картину и положил ее на стол прямо под лампой.
	Кэл подошел взглянуть на нее и вдруг замер, словно сеттер в стойке, заметивший перепелку. Он стоял и смотрел, не произнося ни слова, а мы столпившись вокруг, старались не слишком сопеть от нетерпения.
	Наконец Кэл достал из кармана лупу, наклонился над полотном и принялся изучать его дюйм за дюймом. Прошло еще немало томительных минут, прежде чем он выпрямился и обратился ко мне:
	- Джон, подержи, пожалуйста, полотно вертикально...
	Я поднял картину, и Кэл отступил на несколько шагов и вновь принялся рассматривать. Затем он наклонился немного в сторону, потом в другую, все так же не спуская с картины глаз, вновь приблизился к столу и взялся за лупу. Наконец он выпрямился и обратился к Чету:
	- Весьма вам признателен. Будь я на вашем месте, я бы собрал для охраны этой картины все ваши наличные силы.
	Чет просто умирал от нетерпения, так ему хотелось знать мнение Кэла, но я предусмотрительно решил не давать ему возможности задавать вопросы, хотя и не сомневался, что Кэл не станет особо распространяться. Поэтому я поспешил увести Кэла на улицу и втолкнуть в машину, где мы некоторое время сидели молча, уставившись друг на друга.
	- Если только мне не изменяет зрение и я вдруг не позабыл все, что знал о живописи, это картина Тулуз-Лотрека јКадриль в Мулен-РужЅ.
	Значит, это все-таки был не Рембрандт! Мне бы следовало об этом догадаться. Хорош же знаток искусства Эймос Стивенс!
	- Готов дать голову на отсечение, - Кэл начал горячиться, - это подлинник. Скопировать картину столь безупречно просто физически невозможно. Загвоздка только в одном.
	- В чем?
	- јКадриль в Мулен-РужЅ находится в Вашингтоне, в Национальной галерее.
	Я почувствовал, как внутри у меня что-то оборвалось. Если дядюшка Джордж каким-то чудом ухитрился обокрасть Национальную галерею, мы оба конченые люди.
	- Вполне возможно, что картина Тулуз-Лотрека пропала из Национальной галереи, а ее дирекция хочет выждать день-другой и не сообщает об этом, - продолжал Кэл. - Хотя обычно в таких случаях они уведомляют большие музеи и кое-кого из оценщиков.
	Он недоуменно покачал головой.
	- Но кто мог додуматься до этого, ума не приложу. Конечно, всегда есть возможность продать украденную картину какому-нибудь коллекционеру, который будет украдкой любоваться ею. Однако это сопряжено с предварительными переговорами, да и, кроме того, немногие коллекционеры рискнут купить такой всем известный шедевр, как јКадриль в Мулен-РужЅ.
	Я ухватился за его слова.
	- Значит, ты исключаешь вероятность кражи картины дядюшкой Джорджем?
	Кэл озадаченно посмотрел на меня.
	- Насколько я понимаю, этот твой дядюшка вряд ли отличит одну картину от другой.
	- Вот именно.
	- В таком случае не стоит даже думать о краже.. Видно, он где-то подобрал эту картину. Но где? Вот в чем вопрос.
	Тут я ничем не мог ему помочь.
	- Надо немедленно позвонить в Вашингтон, - сказал Кэл.
	Мы поехали ко мне на работу. В приемной меня встретила Дороти.
	- В кабинете вас дожидается Шелдон Рейнольдс, - сухо сообщила она. - Полковник военно-воздушных сил.
	- Я тогда позвоню отсюда, - извиняющимся тоном сказал Кэл.
	- Полковник Рейнольдс ждет вас уже не меньше часа. Он производит впечатление весьма терпеливого человека.
	Дороти ясно давала понять, что она не одобряет моих отношений с людьми из мира искусства, еще более осуждает мою встречу с представителем военно-воздушных сил и очень сердита на меня на то, что я счел возможным предупредить Элси о госте к обеду в самую последнюю минуту. Моя секретарша буквально кипела от негодования, но была слишком хорошо воспитана и слишком лояльна ко мне, как к хозяину, чтобы устраивать сцену в присутствии Кэла.


	Я вошел в кабинет, и, конечно же, полковник Рейнольдс был там и всем своим видом демонстрировал крайнее нетерпение, сидя на самом краешке стула и раздраженно барабаня по нему пальцами. Увидев меня, он прекратил свои музыкальные упражнения и встал.
	- Мистер Пейдж, если не ошибаюсь?
	- Извините, что заставил вас ждать. Чем могу быть полезен?
	Мы пожали друг другу руки, и он опять уселся на стул, на сей раз достаточно плотно, а я с тревожным предчувствием примостился на краешке стола.
	- До меня дошли сведения о том, что в вашем городе имели место несколько необычные... происшествия, - начал полковник, - причем с ними связана находка определенных предметов. Я говорил с прокурором, и тот указал на вас как на человека, к которому следует обратиться по данному вопросу. Кажется, существуют некоторые неясности относительно того, кому конкретно принадлежат указанные предметы?
	- Если вы говорите о том, что имею в виду я, то никаких неясностей не существует, - возразил я. - Все предметы, о которых идет речь, являются собственностью моего клиента.
	- Насколько мне известно, ваш клиент бежал из полиции.
	- Исчез, - поправил я. - Причем первоначально он был взят под арест совершенно незаконным путем. Он не совершил никакого преступления, просто шел по улице.
	- Мистер Пейдж, меня совершенно не касаются подробности этого дела. Военно-воздушные силы, которые я представляю, интересуют лишь определенные предметы, имевшиеся у вашего клиента.
	- Вы видели эти предметы?
	- Нет, - Рейнольдс покачал головой. - Прокурор заявил, что в суде вы распнете его на кресте, если он разрешит мне осмотреть их. Однако, по его словам, вы человек разумный и при соответствующем подходе...
	- Послушайте, полковник, - прервал его я, - в тех случаях, когда благосостоянию моего клиента что-нибудь угрожает, я никогда не являюсь разумным человеком.
	- Вы не знаете, где сейчас находится ваш клиент?
	- Понятия не имею.
	- По-видимому, он рассказал вам, где достал эти вещицы?
	- Мне кажется, он и сам толком не знает.
	Я видел, что полковник не поверил ни единому моему слову, и не мог винить его в этом.
	- Разве ваш клиент не сказал вам, что встретился с јлетающей тарелкойЅ?
	Я был настолько изумлен, что лишь качнул головой. Вот это новость! У меня даже мысли об этом не было.
	- Мистер Пейдж. - Голос полковника стал необыкновенно серьезным. - Не стану от вас скрывать: эти предметы очень важны для нас. Причем не только для ВВС, а для всей нации. Если противная сторона завладеет ими раньше...
	- Минуточку, - прервал я. - Вы на самом деле пытаетесь уверить меня в том, что на свете существуют такие вещи, как јлетающие тарелкиЅ?
	- Я вовсе не пытаюсь делать этого, - моментально насторожился полковник. - Я просто спрашиваю...
	Дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Кэла.
	- Извините, что прерываю вас, но мне нужно ехать, - сказал он.
	- Нет, нет, ты этого не сделаешь, - запротестовал я. - Элси ждет тебя к обеду.
	- Мне необходимо быть в Вашингтоне, - не сдавался Кэл. - Твоя секретарша обещает отвезти меня на аэродром. Если пилоту удастся доставить меня домой за час с небольшим, я могу успеть на самолет в Вашингтон.
	- Ты дозвонился до Национальной галереи?
	- Картина у них. - Кэл бы явно озадачен. - Правда, ее могли подменить, но это слишком невероятно, особенно при такой строгой охране. Я почти не рассчитываю, что ты позволишь...
	- И правильно делаешь. Картина в любом случае должна быть здесь.
	- Но ее